Режим, его сторонники и противники

Правящий класс в Саудовской Аравии, как и в княжест­вах, несмотря на свою архаичность, временно оказался устойчивым и цепким в удержании власти и пытается приспособиться к меняющимся условиям. В настоящее время в Саудовской Аравии он представлен многочислен­ным кланом Саудидов, феодально-племенной и религиоз­ной знатью, связанной с ними социально-политическими и родственными узами, а также торгово-спекулятивной буржуазией. Расправляясь с рабочим движением и рево­люционно-демократической оппозицией, Саудиды удовлет­ворили интересы других звеньев правящего класса, бюро­кратии, военных и обеспечивали их лояльность. Они осто­рожно балансируют между преобладающими консерватив­ными кругами в правящем классе и растущим числом сто­ронников реформ и кое-какой модернизации.

Специфическая, но ясная и бросающаяся в глаза осо­бенность правящего класса Саудовской Аравии, как и княжеств, состоит в том, что он получает подавляющую часть дохода не на основе частной собственности на ору­дия и средства производства, будь то земля, скот, заводы, не из феодальных владений, не в результате эксплуатации массы аравийских трудящихся. Богатства в его руки по­ступают благодаря его положению феодально-племенной верхушки ближневосточного образца, освященной исла­мом и канонизированной шариатом, опирающейся на го­сударственную машину, верхний эшелон которой состав­ляет «племя Саудидов», на аппарат подавления в виде армии, полиции, судов, па остатки военно-племенной организации. Главный источник доходов верхушки нефтяных монархий — присвоение уникальной земельной ренты, по­лучаемой благодаря наличию в недрах стран огромных количеств нефти. Это сырье превратилось в необходимый товар на определенном этане развития человеческой циви­лизации, хотя аравийское общество не имело отношения к тому, что человечество стало удовлетворять свои потреб­ности в энергии и химическом сырье в основном за счет нефти. Если при этом, несомненно, осуществляется экс­плуатация сравнительно немногочисленного отряда рабо­чих (несколько десятков тысяч вместе с подрядными фир­мами), то доля прибавочного продукта их труда мизерная по сравнению с общей стоимостью добываемого сырья. В косвенной форме правящий класс Саудовской Аравии и княжеств эксплуатирует труд американских, западноев­ропейских и японских трудящихся, вложенный в нефтеоборудование и технологию. Но и этот материализован­ный труд составляет незначительную часть стоимости добываемой нефти, по праву принадлежащей пародам Аравии, но узурпированной ее правителями.

Феодально-племенная верхушка стала «обуржуазивать­ся», то есть участвовать в земельных спекуляциях, импорт­ной торговле, государственных подрядах. Но все эти виды деятельности — вторичные, производные от нефтяных до­ходов, а чаще этот «бизнес» паразитирует на нефтяной ренте.

Саудовская знать, впрочем, как и знать других нефтя­ных монархий, приобрела еще одну особенность.

Оставаясь преимущественно феодальным (хотя и «обуржуазившимся») классом внутри страны, она стала частью международной финансовой олигархии. Колос­сальные по размерам средства, вложенные в ценные бу­маги и банки США и Западной Европы, превратили сау­довскую знать во влиятельную финансовую группировку в капиталистическом мире, хотя отсутствие кадров, бан­ковского аппарата и опыта делают ее реальное влияние и вес гораздо меньше, чем размеры ее банковских счетов. Различия между «собственными» деньгами Саудидов и государственной казной никогда в этом королевстве не были столь существенными, чтобы задавать вопрос о том, кому принадлежат средства, вложенные за границу. Через каналы международных финансовых организаций и транснациональных корпораций саудовский правящий класс участвует — хотя и на вторых-третьих ролях, часто в качестве рантье — в эксплуатации трудящихся и развитых капиталистических и развивающихся стран.

Распределение нефтяной ренты осуществляется в Сау­довской Аравии централизованным путем — с помощью прямого ли дележа части доходов сродни правящего класса, путем ли коррупции, ставшей полулегальным государст­венным институтом. Основное движение средств — сверху вниз: от монарха к его окружению, феодально-племенной и религиозной знати, купечеству. Это также продолжение прежней практики аравийского феодального государства.

На торговле, земельных спекуляциях, подрядах, домо­строении, на кое-какой промышленной деятельности в стране выросла своя буржуазия. Статус крупных торговых домов в обществе Саудовской Аравии в 80-е годы уже рав­няется статусу влиятельных бедуинских шейхов, хотя бо­гатство торговцев неизмеримо больше. Происхождение его торгово-спекулятивное. Саудовская крупная буржуазия б значительной степени паразитирует на нефтяных дохо­дах, нефтяной ренте, присваивая себе ее весомую часть при вторичном распределении и используя отсталость сау­довского общества. Именно это вызывает ее социально-по­литический консерватизм. Она прочно срослась с режи­мом и непосредственно с «господствующим племенем» Саудидов. Существующий режим устраивает ее постоль­ку, поскольку способствует ее быстрому обогащению, обес­печивая репрессиями или подкупом необходимую ей хотя бы временную социальную стабильность. Государство осуществляет прямое или скрытое финансирование сау­довских фирм, предоставляя им кредиты и субсидии, вы­годные заказы, освобождая от подоходного налога и на­лога на компании, от пошлин при ввозе оборудования, машин и материалов.

Слияние торговых домов с правящим феодально-пле­менным классом идет в двух направлениях. К соблазни­тельной и высокоприбыльной спекулятивно-торговой дея­тельности приобщается все больше феодально-племенной знати — от представителей клана Саудидов до мелких пле­менных шейхов. Но и Саудиды вынуждены «подвигать­ся» на верхушке государственного аппарата, предоставляя престижные и денежные посты представителям купечест­ва. В числе руководителей министерств, посольств, круп­ных ведомств появлялись члены или доверенные лица ве­дущих коммерческих кланов. Не имеющие достаточно ветвистого генеалогического древа купеческие семьи и гордая «голубизной» крови и отдаленными предками феодально-племенная знать не вступают в браки. Но это не мешает их деловому, социальному и политическому со­трудничеству.

Не только внутренние причины определяют консерва­тизм высших слоев торговой буржуазии. Традиционно сотрудничая с иностранным капиталом, она превращается в его прямого представителя в качестве импортера гото­вых изделий, сырья или оборудования, его агента при подрядных работах, приобретая откровенно компрадорский характер. Поэтому в отношении крупной буржуазии Сау­довской Аравии и княжеств применять термин «нацио­нальная» можно, лишь ставя кавычки или с большими оговорками.

Будучи в целом более просвещенной и образованной, чем «господствующее племя», крепнущая саудовская бур­жуазия яснее видит опасность углубления разрыва меж­ду «верхами» и «низами» и может бояться того, что во­пиющий архаизм режима приведет к социальному взры­ву такой силы, что он разрушит как здание саудовской монархии, так и новые и старые купеческие дома. Пример Ирана слишком свеж. Поэтому при всем своем консерва­тизме местная буржуазия выступает за реформы.

Есть лишь отрывочная информация о настроениях средних слоев национальной буржуазии, к которым мож­но отнести некрупных оптовых и розничных торговцев, крепнущее богатое крестьянство, которое стало вести хо­зяйство фермерского типа, владельцев небольших пред­приятий и мастерских в сфере легкой промышленности, услуг, ремонта автомашин и бытовой техники. Эти слои, извлекая растущие доходы из экономического бума, не­довольны полным отсутствием политических прав. В от­личие от крупных коммерческих домов, у них нет голоса в принятии решений даже «на техническом уровне». Хуже образованные, как правило, верные традициям, находя­щиеся под влиянием улемов-богословов, эти слои могут составить консервативную оппозицию режиму, недоволь­ную и экстравагантностью поведения, и расточительством знати, и ее умеренными реформами, трактуемыми как не­приемлемая ересь.

Нефтяными доходами в прямой или косвенной форме воспользовались городские слои и группы промежуточного типа — служащие бюрократического аппарата, армии, по­лиции, технические специалисты, учителя. Значительные выгоды через правительственные субсидии получила часть преданных династии «благородных» кочевых племен. Но, как показали события в Мекке, архаизм и коррупция ре­жима отталкивают от него не только социальные «низы», париев общества, во и некоторых представителей «благо­родных» племен, «средних» слоев.

Именно среди «промежуточных» или «средних» город­ских слоев появляются отдельные группы, способные к политической организации. Из них выходят представите­ли революционно-демократической оппозиции режиму — молодые офицеры, журналисты, учителя, служащие, мел­кие торговцы. Из них, а также из саудовских рабочих об­разовался костяк нескольких подпольных революционных организаций. В стране создана коммунистическая партия, которая действует все активнее. Среди этих слоев находят распространение оппозиционные настроения традиционалистского толка, с религиозной окраской. И для тех и для других общее — осуждение правящего класса и антиимпе­риалистические чувства.

Обогащение «верхов» и процветание промежуточных слоев лишь незначительно затронуло большинство населе­ния. Малоземельное или безземельное крестьянство, мало­имущие или неимущие полукочевники, мелкие ремеслен­ники — все они несут на своих плечах тяжесть уродливой капиталистической трансформации общества. Их жизнен­ный уровень поднялся гораздо меньше, чем позволяют воз­росшие доходы государства. Импорт продовольствия ра­зоряет оседлых и кочевников. Их переход к новым заня­тиям, вступление в ряды пролетариата сопровождается трудной ломкой прежнего уклада, образа жизни и далеко не всегда означает улучшение благосостояния. Для боль­шинства жителей Саудовской Аравии докапиталистичес­кие формы эксплуатации сочетаются с капиталистичес­кими.

Высококвалифицированные иностранцы приняли на себя общественно-экономическую роль, которую должны были бы играть «средние слои» саудовского общества, но при этом оставались как бы вне общества. К началу 80-х годов как квалифицированные иммигранты, так и черно­рабочие составляли уже подавляющее большинство лиц наемного труда не только среди «средних слоев», но и ра­бочих. Как правило, они не становятся местными граж­данами и наследуют в новых исторических и социально-экономических условиях роль, которая в традиционном аравийском обществе отводилась касте ремесленников, вольноотпущенникам, «низшим племенам». И те, и другие могли добиваться богатства и влияния в своей области, но никогда не становились вровень с правящей аристократи­ей, не пользовались политическими правами. Это создает социальную напряженность нового характера, хотя пока что иммигранты остаются политически пассивными, так как они заинтересованы в заработке и находятся под жест­ким контролем полиции и органов безопасности.

При общей характеристике общества нефтяных монар­хий и определении степени развития капиталистических отношений трудно найти шкалу оценок. Если за критерий принять долго доходов от предприятий капиталистического типа, в том числе добычи нефти, в валовом национальном продукте, то, казалось бы, общество Саудовской Аравии и княжеств можно было бы назвать «капиталистическим» еще в середине 40-х годов, что явно неприемлемо. Если же говорить о численности или доле лиц, связанных с докапиталистическими укладами, то и к началу 80-х они составляют более половины коренного саудовского насе­ления и значительную часть жителей княжеств. Форма распределения нефтяных доходов среди правящих классов также в значительной степени докапиталистическая. Ви­димо, логично говорить о Саудовской Аравии и княжествах Персидского залива начала 80-х годов как об обществе феодально-капиталистическом. Естественно, что в таком обществе, где капитализм наложился на феодально-племенные отношения, усложненные полукастовой структурой, социальные грани изломаны и зачастую размыты.

Создание централизованного государства, запрет меж­племенных войн и набегов, прекращение существования племен или их конфедераций в качестве независимых по­литических единиц — все это ослабляло племенную струк­туру Саудовской Аравии еще с 30-х годов. Процесс ослаб­ления племенной солидарности и замены ее другими со­циальными связями резко усилился с оседанием бедуинов, ростом городов, перемешиванием племен в промышленной и торговой деятельности, миграцией населения.

Однако Саудовская Аравия и княжества, как и многие другие страны с сильными племенными традициями, де­монстрируют, что кровнородственные связи сохраняются и в новых социально-экономических условиях и намного переживают хозяйственные, общественные, географиче­ские, военно-политические и другие условия, их породив­шие. Кровное родство, принадлежность к клану или пле­мени все еще определяют место индивидуума в обществе, успех или неудачу его продвижения как в традиционных, так и в новых сферах деятельности. Приоритет в обществе отдается интересам и солидарности родственной группы против интересов индивидуума и тех, кто находится вне этой группы. Фаворитизм, кумовство по отношению к чле­нам семьи, клана, племени господствует в экономической сфере, в государственной бюрократии, вооруженных си­лах. Поддержание чести и репутации семьи считается важной ответственностью, а обязанность кровного мще­ния связывает даже отдаленных родственников. Авторитет шейхов и племенной знати высок.

Мы намеренно не употребляем слово «трайбализм» применительно к Саудовской Аравии и княжествам, так как этот термин устойчиво относится исследователями к обществам африканских стран южнее Сахары, и ограничим­ся выражением «кровнородственные и племенные связи». Хотя ислам в принципе признавал равенство всех людей, но многие столетия он мирно сожительствовал с племен­ной и полукастовой структурой аравийского общества. Кровнородственные связи вписались в феодальную по сво­ей сути структуру централизованного государства — Сау­довской Аравии, сложившуюся к началу 30-х годов. Есте­ственно, что они не могли исчезнуть за три-четыре десяти­летия «нефтяной эпохи». Но развитию капиталистических отношений и в целом любой модернизации не могут спо­собствовать традиции постановки клановых связей выше компетентности, трудолюбия и других деловых качеств, личного доверия и симпатии — выше бухгалтерской точ­ности.

Кровнородственные связи по-прежнему затушевывают и классовую эксплуатацию, и классовые грани в аравий­ском обществе. Племенная взаимопомощь, отношения па­трона и клиента, патриархальный авторитет главы рода или племени зачастую оказываются сильнее новых социаль­ных связей и классовой принадлежности.

Но хотя семейные связи остаются могущественными в саудовском обществе, их характер медленно меняется. Объединения племенные постепенно уступают место се­мейным группам более ограниченного размера. Эти изме­нения особенно чувствуются в прослойке, получившей современное образование, среди чиновников, торговцев, интеллигенции, квалифицированных рабочих. Образован­ные саудовцы больше стремятся к моногамии. Полигамия постепенно исчезает в этой среде не только потому, что стоимость женитьбы становится невозможно высокой, но также и потому, что моногамный брак больше отвечает новому образу жизни и функциям современного человека. В этих же семьях склоняются к тому, чтобы дать образо­вание своим дочерям и даже своим женам. Существо­вание подобных семейных очагов отражает эволюцию образа жизни и мышления, которая вызывается и но­выми формами образования и опыта, и конфликтом по­колений.

Напомним, что само слово «арабы» в Аравии означало кочевников, бедуинские племена в первую очередь. Оно не распространялось на потомственных земледельцев-фелла­хов и вольноотпущенников, на «низшие племена» и ре­месленников. Расширительное применение слова «ара­бы» — это уже плод XX века.

Национальное сознание, то есть сознание принадлеж­ности к некой «саудоаравийской нации», в Саудовской Аравии развито мало. Для княжеств Персидского залива, за исключением Омана, об этих тенденциях и говорить не приходится. Это констатировали и западные исследовате­ли. Появление новых средств коммуникаций и информации, усиление хозяйственной взаимозависимости различных провинций, контакты с иностранцами и поездки за гра­ницу, которые демонстрировали разницу в культуре и об­разе жизни в Саудовской Аравии и за ее пределами, уско­рили и формирование нации, и появление чувства нацио­нальной принадлежности. Но реальное образование «сау­доаравийской нации», даже в рамках смутно определен­ной «аль-умма аль-арабийя» — «общеарабской нации», далеко еще не достигло уровня, до которого этот процесс дошел, например, в Египте или Сирии. Несмотря на общ­ность языка, культуры, истории, единство территории, складывающееся хозяйственное единство, семейно-племенные и религиозные связи остаются более мощными, чем «общенациональные».

Сама идея национального территориального государст­ва — родины — новая для аравийского общества. Концеп­ция «родины», преданность которой человек демонстриру­ет прежде всего, противоречит духу ислама, который де­лает акцент на универсальную общность верующих, противопоставленных немусульманам, а не на националь­ные группы, которые отличаются друг от друга.

Национальное сознание и националистические чувства в Саудовской Аравии до недавнего времени ограничива­лись небольшой прослойкой населения, связанного с сов­ременным сектором в экономике, гражданской и военной бюрократией или с системой образования. Те, кто называли себя «националистами», были, скорее, реформистами и модернистами. Но настолько смутными были эти чувства, что левое крыло «националистов» отвергало даже слово «саудовский» в названии их народа и нации, считая, что оно связано с династией Саудидов.

Изменения в обществе Саудовской Аравии и княжест­вах происходят быстрее, чем в других ближневосточных странах, учитывая, конечно, точку отсчета. Старый обще­ственный баланс нарушен и навсегда потерян. Нефтяные монархии столкнулись с острыми внутренними противо­речиями, неизвестными им раньше. Это вызвано измене­нием классовой структуры, постепенным усилением бур­жуазии, ростом рабочего класса, ослаблением кровнород­ственных и племенных связей, столкновением интересов различных классов и социальных групп, традиционных по­нятий и новых социально-политических идей, ростом сов­ременной и традиционной оппозиции. Но степень социаль­ной напряженности в королевстве и у его соседей нам трудно определить. Саудовская пресса, например, совер­шенно не отражает общественных проблем, политические партии, профсоюзы, клубы, собрания запрещены, револю­ционно-демократическая оппозиция загнана в подполье или эмигрировала, поэтому свидетельства и факты могут быть только косвенными и единичными.

До событий в Мекке и Восточной провинции казалось, что в Саудовской Аравии и княжествах не сложилось взрывоопасной ситуации. Разгром повстанцев показал, что правящие классы удержались у власти и продемонстриро­вали, что они не намерены с ней расставаться. Кое-какие реформы осуществляют именно они, а не представители «средних слоев», армии или бюрократии, буржуазных или буржуазно-демократических «разночинцев». Перемены проводятся осторожно, под давлением по-современному образованной прослойки в бюрократическом аппарате, во­оруженных силах и деловых кругах, чтобы дать ответ на новые социально-экономические требования. С помощью внешней «модернизации» правящие классы пытаются оградить себя от худшего, от опасных для них социальных потрясений. Осознавая, что им не обойтись без современ­ных знаний, правящие кланы стали покупать для своих членов самое лучшее образование и вместе с тем коопти­ровать в верхушку бюрократического аппарата образован­ных, но лояльных режиму представителей других соци­альных групп, особенно торговой буржуазии.

Для удержания в подчинении угнетенных классов и слоев населения — от рабочих до вольноотпущенников и от шиитов до иммигрантов — правящий класс совершен­ствует и укрепляет аппарат репрессии и вооруженные силы. Органы безопасности и вооруженные силы без ко­лебаний применяются для жестокого подавления револю­ционно-демократической и любой другой оппозиции.

Обладая нефтяными доходами, принявшими колос­сальные по любым масштабам размеры, нефтяные монар­хии до недавнего времени успешно «откупались» от тре­бовании коренных перемен. Потенциально недовольных и политически активных лиц поглощал разбухающий, неэф­фективный, но престижный и хорошо оплачиваемый госу­дарственный аппарат. На экономическом буме нажива­лись довольно широкие прослойки. Режимы пока что обеспечивали себе достаточно прочную п широкую соци­альную базу в лице «средних» городских слоев и бюрокра­тии, «благородных» кочевых племен, получающих коро­левские субсидии, консервативно настроенного купечества и зарождающейся промышленной буржуазии. Но особен­ность общества в нефтяных монархиях состояла и в том, что значительная часть угнетенных, эксплуатируемых классов и слоев населения, которые потенциально могли бы быть враждебны режиму, долгое время оставалась в темноте и невежестве, находилась под влиянием племен­ных шейхов и других традиционных лидеров, улемов-богословов, в небольшой степени «подкармливалась» властями и была консервативно настроенной.

Вот это сочетание реформ сверху, репрессий, подкупа значительной части населения и консерватизма аравий­ского общества и обеспечивало до поры до времени ста­бильность одних из самых архаичных режимов на земном шаре. Но сами социально-экономические перемены в об­ществе и даже элементы модернизации, вынужденно вво­димые сверху, расширяют базу для конфликта между режимами и темп общественными классами и слоями, ко­торые стремятся к более глубоким реформам, а, в конеч­ном счете, — к захвату власти.

Старый общественный баланс в Саудовской Аравии, как и в княжествах, нарушен, но новый, несмотря на все подпорки и частичные меры, не создан. Подобное состоя­ние неустойчиво п чревато социальными взрывами в са­мых неожиданных формах. Урок мекканских событий го­ворит именно об этом.

Эфемерное могущество

Вооруженные силы Саудовской Аравии начали бурно ра­сти с 60-х годов, а к началу 80-х расходы на них приняли просто фантастические размеры, даже если делать скидку на коррупцию и взяточничество. В 1977 году королевство обогнало Иран в качестве первого покупателя американ­ского оружия в мире, а на 1981 год был заложен военный бюджет более чем в 20 миллиардов долларов. Это означа­ло 4—5 тысяч долларов в год на каждого мужчину, жен­щину, ребенка и старика — примерно вдесятеро больше, чем в высокомилитаризованных странах НАТО. Правда, значительная часть этих средств шла на строительство инфраструктуры и военных городков (с неизбежными мно­гомиллиардными выпадениями в карманы власть имущих), на дороги и учебные заведения. Но и то, что оставалось, плохо вписывалось в задачи «законной обороны».

В 1965 году вооруженные силы страны насчитывали около 40 тысяч человек, включая армию, небольшие ВВС, очень маленький флот, а также национальную гвардию. Регулярная армия и национальная гвардия имели пример­но по 20 тысяч человек.

Высшие командиры армии и национальной гвардии набирались из членов королевской семьи с безупречной лояльностью королю. Армейское офицерство вербовалось в особенности из пристоличного района — Арида. Армии было запрещено заниматься политикой специальным дек­ретом от 20 марта 1960 года.

Национальная гвардия, очень мобильная и хорошо во­оруженная, подчинялась до начала 60-х годов непосред­ственно королю, а затем влиятельному члену клана Саудидов — Абдаллаху ибн Абд аль-Азизу. Она помогала по­лиции в поддержании безопасности и порядка и служила для баланса влияния армии. Члены национальной гвардии набирались из «благородных племен», преданных королю, в то время как полиция и армия рекрутировались из всех групп населения. Подразделения национальной гвардии обычно изолировались от населения.

После второй мировой войны главным источником во­оружения были США. Они же направляли большую часть инструкторов. В 1951 году США и Саудовская Аравия подписали соглашение о помощи и взаимной обороне. США сохранили базу в Дахране и предоставили новое оружие и военное снаряжение. В 1952 году США направи­ли специальную миссию для подготовки саудовской армии вместо английской миссии, отозванной в результате англо-саудовского конфликта из-за Эль-Бурайми. В 1957 го­ду па пять лет продлилась аренда Дахрана, и США про­должали участвовать в подготовке саудовских вооружен­ных сил. В 1962 году саудовское правительство отказалось возобновить сдачу в аренду базы в Дахране. Однако воен­ная миссия американских инструкторов сохранилась.

К началу 80-х годов в армии было 45 тысяч человек, имевших на вооружении 75 средних и тяжелых танков, 150 легких танков, 400 бронетранспортеров, в авиации — около 15 тысяч человек (полторы сотни современных бое­вых самолетов, 33 транспортных, 40 вертолетов), в ВМФ примерно 2500 человек, национальная гвардия, стоявшая особняком, насчитывала 25—30 тысяч. Вооружение вво­зилось в основном из США, но также из Великобритании и Франции.

Саудовцы начали рассчитанное на многие миллиарды долларов военное наращивание, с тем чтобы модернизи­ровать свои вооруженные силы в 80-е годы. Военные комплексы появляются по всей стране, военно-морские базы строятся на Красном море и в Персидском заливе, новая авиабаза создается в Табуке, в северо-западной ча­сти Саудовской Аравии; кроме, того, внушительный ассор­тимент современного оружия находит путь на саудовские склады. В саудовском арсенале уже есть две эскадрильи штурмовиков «Лайтнинг» английского производства, две эскадрильи самолетов «F-5», ракетная система «Хок», ра­кеты «Сайдуиндер» и «Маверик» класса «воздух — воз­дух», а также современные танки и артиллерийские си­стемы. Новые дополнения к растущей военной машине — завод по производству тактических ракет близ Эр-Рияда и истребители «F-15» американского производства.

«Несмотря на всю боевую технику, которую она имеет, Саудовская Аравия остается второразрядной военной дер­жавой,—писал американский журнал «Ньюсуик» еще в апреле 1978 года.— Ее постоянная армия меньше, чем иор­данская. Саудовцы не имеют военных традиций в совре­менном смысле, и солдатам, которые не так давно водили верблюдов через пески, предлагают сейчас справляться с ракетными системами, оснащенными электронной аппара­турой, и сверхзвуковыми реактивными истребителями. Чтобы их военная машина не «скрипела», они должны по­лагаться на американских советников и технических спе­циалистов, и такое положение будет сохраняться еще мно­гие годы».

«Никто серьезно не ожидает, что регулярные вооружен­ные силы, а также полувоенные формирования смогут за­щитить огромную территорию королевства и его основные месторождения нефти в случае вторжения крупных и хо­рошо вооруженных сил противника, не говоря уже о воз­можности серьезной наступательной операции,— писала в мае 1980 года «Файнэншл тайме».—Саудовские вооружен­ные силы едва ли смогли бы противостоять нападению Из­раиля на северо-западный район, нападению Ирака на се­веро-восточный район или совместному нападению обоих Йеменов на юго-западный район. Они смогли бы отразить нападение лишь одного из Йеменов. Но все это сугубо тео­ретические предположения. Более вероятной угрозой пред­ставляется возможность воздушного налета на саудовские города, пограничные стычки, подобные тем, которые вре­мя от времени вспыхивают на границе с НДРЙ, а недав­но — с ЙАР, а также террористические вылазки в погра­ничных районах, рейды на оазисы и убийства шейхов». Все это — рассуждения провокационного оттенка; ни оба Йемена, ни Ирак не нападали и не собирались нападать на Саудовскую Аравию. Но признание слабости ее воору­женных сил при сверхзатратах многозначительно.

На первый план в королевстве выдвигается необходи­мость защищать королевскую семью. Считается, что ее интересы требуют, чтобы вооруженные силы не были слишком эффективными, чтобы между ними не было очень тесного взаимодействия и чтобы они не проявляли ини­циативы. Не обязательно противоречит интересам коро­левской семьи и то обстоятельство, что руководство воору­женными силами предоставляет возможности для нажи­вы тех, кто возглавляет военное ведомство, имеющее ко­лоссальный бюджет.

Саудовцы неплохо владеют техникой, но они гораздо хуже могут сохранять или ремонтировать ее. Поэтому их зависимость от иностранных специалистов действительно остается постоянной. «В настоящее время в стране нахо­дится 10 тысяч американцев при одной лишь военной миссии США. 2 тысячи специалистов имеет «Бритиш эйр-спейс корпорейшн» (обслуживающая саудовские ВВС). Их роль в возможных военных действиях или в подавле­нии внутренних беспорядков неопределенна»,— писала «Файнэншл таймс».

Дисциплина в войсках и в национальной гвардии в ос­новном низкая. Лишь недавно солдатам запретили рабо­тать в качестве водителей такси, что они делали в чаек службы.

Западногерманский журнал «Шпигель» в номере от 14 апреля 1980 года опубликовал интервью, данное ему министром иностранных дел Саудовской Аравии Саудом аль-Фейсалом.

Вопрос. Некоторые иностранные дипломаты гово­рят, что Саудовская Аравия — основная опора Запада на Ближнем Востоке — сможет выжить в политическом пла­не от двух до пяти лет, не больше, если предположить, что остальные государства Персидского залива не будут слом­лены еще раньше. Что вы можете сказать по поводу этих пророчеств?

Ответ. Они неверны. Один инцидент за 50 лет не может привести к полному нарушению стабильности. У вас в Германии (ФРГ) было больше террористических акций, чем у нас в Саудовской Аравии. Вы ведь не думае­те, что из-за этого ваша правительственная система рас­падется?

Двойственный характер правящего класса Саудовской Аравии—.«обуржуазившихся» феодалов внутри страны и специфической финансовой буржуазии на международной арене — определяет противоречивость, иногда кажущуюся, иногда подлинную, ее внешней политики. Как союзник и клиент США, как составная часть международного фи­нансового капитала, объединенный с ним общностью ин­тересов, саудовский королевский режим должен был бы поддерживать американские внешнеполитические акции. Но в качество хранителя святых мест ислама, имама об­щины мусульман-«единобожников», главнокомандующего правоверных король Саудовской Аравии (выразитель ин­тересов правящего клана, заитересованного во внутренней стабильности режима) был вынужден выступать против израильской агрессии, сионизма, объявлять нефтяное эм­барго против Соединенных Штатов, поддерживать правое дело арабского народа Палестины, требовать освобож­дения из-под власти «неверных» Восточного Иеруса­лима с его мечетью Аль-Акса, осуждать соглашения в Кэмп-Дэвпде, сепаратный мир между Египтом и Из­раилем.

В своих внешнеполитических связях Эр-Рияд наиболь­шее внимание уделяет США. Его зависимость от Вашинг­тона чаще всего берет верх над всеми прочими соображе­ниями внешпеполитического порядка. Под диктовку Ва­шингтона, который утверждает, будто бы Саудовской Аравии грозит внешняя опасность и будто бы он готов ее «защитить», она добывает значительно больше нефти, чем этого требуют ее экономические интересы, чтобы помочь самому крупному в мире потребителю энергии и стабили­зировать цены на жидкое горючее.

«Краеугольный камень внешней политики Саудовской Аравии — ее тесные и взаимовыгодные связи с Соединен­ными Штатами,— писал в марте 1978 года американский журнал «Ньюсуик».— Саудовцам уготовано место под американским военным зонтом, им обеспечен постоянный приток технической помощи и приоритет в торговых де­лах. Взамен этого США получают значительную долю ин­вестиционных долларов Саудовской Аравии — по меньшей мере 35 миллиардов долларов в одних только основных казначейских облигациях и бесчисленные другие долларо­вые авуары на миллиардные суммы,— а также довольно определенную гарантию удовлетворения их будущих пот­ребностей в нефти. Уже сейчас Саудовская Аравия на 20 процентов обеспечивает поставки импортируемой в США нефти, и процент этот, судя по всем имеющимся прогнозам, резко возрастет в 80-х годах. Это — наряду с тем фактом, что миллиарды саудовских «нефтедолларов» находятся сейчас в обращении в США,— делает тесные связи исключительно важными с американской точки зре­ния. За исключением условий мирного урегулирования на Ближнем Востоке, Саудовская Аравия и США сходятся во взглядах фактически по всем важным международным вопросам».

Традиционные и крепкие связи клана Саудидов с аме­риканцами составляют живую ткань американо-саудов­ского союза. Большое число представителей младшего по­коления королевской семьи получили образование в США — Гарварде, Принстоне, Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. АРАМКО, производившая добычу боль­шей части саудовской нефти, имеет здесь прочные и дав­ние связи. Еще один мост — большая американская воен­ная миссия, представители которой работают в саудовских сухопутных войсках и в ВВС. Представители ЦРУ бдят в Саудовской Аравии, помогая укреплению режима.

По мнению саудовского правящего клана, Вашингтон недостаточно активно вмешивался для спасения шаха, и в Эр-Рняде стали задавать вопрос, а как поведут себя американские покровители в случае потрясений в коро­левстве. Усиление агрессивности США в регионе, пх «военного присутствия», создание «сил быстрого разверты­вания» вызывают и одобрение и опасения Эр-Рияда.

Официально правительство Саудовской Аравии утверждают, что оно не хочет присутствия американских войск в районе Персидского залива или в самом королев­стве и что страны этого района, включая Саудовскую Ара­вию, с успехом могут сами защитить себя. Однако в дей­ствительности оно не против того, чтобы США имели воен­ные базы в Омане, Сомали и Кении с присутствием па них американских войск и чтобы создавались склады и запасы снаряжения для авиационных и морских частей «сил быстрого развертывания». Саудовская Аравия может помочь в финансировании военных сделок странам, кото­рые будут принимать также же меры для вооруженных сил США.

Что касается использования американцами военных сооружений в самом королевстве или размещения на его территории американских войск, то это декларативно от­вергается. Правящий клан лучше американцев понимает, насколько присутствие чужеземных войск на территории королевства дестабилизирует обстановку.

Однако, имея в вооруженных силах Саудовской Ара­вии около 10 тысяч своих военных и гражданских специа­листов, которые находятся на всех военных базах, США могли бы очень легко использовать их для своих военных самолетов и кораблей, для прямого появления здесь «сил быстрого развертывания».

В Эр-Рияде понимают, что внутренняя и внешняя безо­пасность режима зависит и от стабильности в самом араб­ском мире, хотя эта точка зрения игнорируется прави­тельством США. Главный дестабилизирующий фактор в этом районе — арабо-израильский конфликт, палестинская проблема, к которой Саудовская Аравия, как хранитель святых мест ислама, не может оставаться безразличной.

Кэмп-дэвидские соглашения между Египтом и Израи­лем под эгидой США были восприняты в Эр-Рияде как поражение саудовской политики. За период с 1973 года королевство предоставило Египту несколько миллиардов долларов (по данным «Файнэншл тайме» — не менее 7 миллиардов) в виде помощи на различные цели. Однако оно не могло оказать на Садата военного и морального в<