Роль западноевропейских союзников

Уже стало банальным повторение мысли о важности по­ставок нефти из бассейна Персидского залива для нор­мального функционирования всей западноевропейской экономики. Лишь Великобритания и Норвегия благодаря добыче жидкого топлива из шельфа Северного моря смог­ли избавиться от полной зависимости от ввоза этого сырья. Однако в остальных странах Западной Европы, в том числе ФРГ, Франции, Италии, зависимость от импор­та арабской нефти сохраняется. Несмотря на все усилия по экономии горючего, несмотря на поставленные обще­национальные задачи перестроить всю структуру эконо­мики с учетом двадцатикратного подорожания жидкого топлива за последнее десятилетие, потребление нефти в ближайшие годы в Западной Европе не уменьшится, хотя ее доля в энергобалансе упадет. Западная Европа будет вынуждена ввозить, по крайней мере, такое же количество нефти, как и сейчас, то есть около 450 миллионов тонн в год. Это означает, что роль нефтяного фактора в опреде­лении внешней политики западноевропейских стран ос­танется весьма существенной.

Но само отношение к нефтяным проблемам капитали­стического мира в западноевропейских столицах и в Ва­шингтоне разное хотя бы потому, что зависимость от внешних источников энергии у Соединенных Штатов и их западноевропейских союзников различная.

Превратившись в один из самых крупных по экономи­ческому потенциалу центров современного империализма, западноевропейская «десятка» не избавилась от своей за­висимости от импорта ряда существенно важных видов сырья для своей экономики, прежде всего энергетическо­го. До сих пор зависимость Соединенных Штатов от им­порта нефти из бассейна Персидского залива остается на уровне 15—16 процентов. В то же время в Западной Ев­ропе эта зависимость равна 67 процентам.

Что касается энергетики ближайших десятилетий, по­зиции Западной Европы опять-таки оказываются слабее, чем позиции Соединенных Штатов. Запасы угля, битуми­нозных песков или нефтеносных сланцев находятся в основном в Северной Америке или Австралии. Для того что­бы диверсифицировать свои источники энергии, западно­европейские страны обращаются к импорту угля, кото­рый стал конкурентоспособным в связи с повышением цепы на нефть. Предполагается, что до конца столетия импорт угля из США и Австралии в Западную Европу может достичь полумиллиарда тонн.

Когда говорят о важности для западноевропейской «десятки» импорта нефти из стран — членов ОПЕК, преж­де всего из бассейна Персидского залива, то иногда забы­вают другую сторону медали. Речь идет и о колоссальном экспорте западноевропейских товаров в страны ОПЕК, прежде всего на Ближний и Средний Восток. Торговый обмен «десятки» со странами — участницами ОПЕК те­перь сопоставим с ее торговым оборотом с Соединенными Штатами. Это означает существенное перераспределение не только экономических, но и политических приоритетов в смысле необходимости поддержания западноевропейских позиций на этих рынках.

Наконец, еще одно обстоятельство. Западноевропейские страны выступили одним из главных центров притяжения так называемых «излишних» «нефтедолларов», скопив­шихся у ряда стран с большим нефтяным потенциалом и немногочисленным населением. Задача сохранить «неф­тедоллары» на западноевропейском денежном рынке и привлечь новые стала элементом воздействия на ближне­восточную политику стран «десятки» и на их взаимоотно­шения с США.

Профессор Гарвардского университета С. Хоффман в книге «Неравные союзники» пишет: «Характерным по­следствием процесса периодического повышения цен на нефть стало известное смещение акцентов в контексте от­ношений — США — Западная Европа. Проблемы, нося­щие двусторонний характер, уступили место глобальным вопросам, таким, как новая валютная система, цена на нефть и связанные с ней платежные трудности; соотноше­ние между ценой на нефть и промышленные товары; тех­нология альтернативных источников энергии; проблема распространения атомного оружия; экономический кризис и арабо-израильский конфликт. Все эти объективные пе­ремены привели к пересмотру концепций по обоим бере­гам Атлантики... Западная Европа вдруг узнала свою за­висимость от США (инфляция, спад) и от стран ОПЕК».

В подготовленном Брукингским институтом сборнике «Определение национальных приоритетов—программа на 80-е годы» ставился, в частности, вопрос о взаимоотноше­ниях между США и Западной Европой. «Ни одна из ев­ропейских стран, в отличие от США, не рассматривала пе­реход власти от шаха к аятолле Хомейни как серьезную угрозу интересам Запада, что оправдывало бы усилия по спасению шаха,— писали авторы монографии.— Отноше­ние к обстановке на Ближнем и Среднем Востоке между США и Западной Европой противоречиво. Западная Ев­ропа стоит перед искушением установить такие двусторон­ние связи со странами — экспортерами нефти, которые гарантировали бы ей доступ к нефти даже в том случае, когда неправильная политика США в этом регионе может вызвать очередной кризис. Предложения Европейского со­общества о переговорах со странами Персидского залива были сделаны в рамках подобного намерения... Что каса­ется политико-экономической сферы, то здесь между ат­лантическими союзниками всегда существуют и сущест­вовали элементы конкуренции. Различия в источниках сырьевых ресурсов, а следовательно, и в их уязвимости ведут к возникновению разных точек зрения, подходов, особенно в том, что касается проблемы энергетики. Мас­штаб и значение этих расхождений возрастали по мере экономического и политического возрождения Европы после второй мировой войны».

Воздействие всех составляющих «нефтяного фактора» на страны Западной Европы глубокое и разностороннее. Естественно, что развитие событий в Юго-Западной Азии и американская политика в этом регионе находятся в фо­кусе пристального внимания и политических лидеров, и общественности западноевропейских стран.

Сам объем экономических интересов подразумевает активные поиски западноевропейскими столицами путей для укрепления политических связей со странами Ближ­него и Среднего Востока. Западноевропейские правительства пытались в рамках так называемого европейско-арабского диалога выработать такие формулы взаимоот­ношений с государствами Юго-Западной Азии, какие обеспечили бы льготные условия экономической деятель­ности для западноевропейского капитала. В ряде арабских государств еще несколько лет назад подобные планы встретили контрпредложения, которые заключались в том, чтобы привлечь западноевропейские страны на сторону арабов в ближневосточном конфликте. Необходимость оп­ределить свою позицию по арабо-израильскому конфликту в ряду других проблем Ближнего и Среднего Востока сту­чалась в дверь. Но, стремясь монополизировать контроль над ходом ближневосточного конфликта в интересах уста­новления своего неоколониалистского господства в этом регионе, Вашингтон как бы повесил табличку «Не бес­покоить!» на закрытых дверях американо-израильско-египетских переговоров. Опыт присоединения к санкциям США против Ирана показал западноевропейским столи­цам опасность ассоциации с политикой Вашингтона. Вме­сте с тем уступчивость заокеанскому патрону отнюдь не удерживала США от военных авантюр.

Появление в западноевропейских столицах в 1979 — 1981 годах «собственных идей» по Ближнему и Среднему Востоку объяснялось нежеланием стран ЕЭС оказаться соучастниками возможного банкротства американской политики в этом регионе.

Западноевропейские страны очутились в сложном по­ложении: если бы они просто следовали в русле политики Вашингтона, то навлекли бы на себя гнев, а возможно, и конкретные санкции арабских стран. Открытое же отме­жевание от Вашингтона для них представлялось рис­кованным. Конечно, западноевропейские страны проде­лали значительный путь, начиная от совместной деклара­ции 1973 года в разгар арабо-израильской войны, когда они призвали Израиль вывести его войска со всех окку­пированных в 1967 году арабских земель, и кончая заяв­лениями 1980 года, принятыми на совещаниях лидеров «Общего рынка» в Венеции и Люксембурге. Лидеры ЕЭС все больше склонялись к тому, что кэмп-дэвидский курс завел процесс ближневосточного урегулирования в тупик. Кэмп-дэвидский курс привел к новому обострению обстановки на Ближнем и Среднем Востоке, что постави­ло под вопрос и стабильность поставок нефти, и устойчи­вость важнейших для Западной Европы рынков.

Согласно данным западноевропейской печати, лидеры ЕЭС в осторожной форме стали выдвигать предложения, которые могли бы показаться альтернативой Кэмп-Дэвиду. Они высказывались за вывод израильских войск со всех оккупированных в 1967 году арабских территорий, в том числе из Восточного Иерусалима, за признание за палестинцами права на самоопределение, включая даже вариант образования самостоятельного палестинского го­сударства, хотя в весьма туманных выражениях, а также за привлечение Организации освобождения Палестины к процессу переговоров.

Но Западная Европа остановилась на полпути. Поте­ряв уверенность в американской политике в бассейне Пер­сидского залива и в Юго-Западной Азии в целом, она так и не выработала к началу 80-х годов своей собственной. В ряде арабских стран и в палестинских кругах западно­европейские идеи были подвергнуты критике, так как они не говорили четко о праве палестинцев на образование самостоятельного государства и о признании ООП единст­венным законным представителем арабского народа Палес­тины. Однако даже отсутствие в западноевропейских про­ектах кардинальных элементов, касающихся судьбы палестинцев и их представительства, не избавило ее от резко негативного отношения со стороны как Вашингтона, так и Тель-Авива. Идея «самостоятельной инициативы» Запад­ной Европы на Ближнем Востоке не была подкреплена конкретными политическими шагами. Западная Европа в этом регионе в тот период так и не приобрела собствен­ного голоса.

Столь же двойственным и противоречивым оказался подход западноевропейских союзников США к идее Ва­шингтона, выраженной госсекретарем Хейгом, о пере­смотре приоритетов Запада в Юго-Западной Азии. Ведь он предложил, как мы уже отмечали, отодвинуть на вто­рой план поиски ближневосточного урегулирования, вклю­чая вопрос о палестинцах, во имя общей «солидарности» Запада и прозападных стран этого региона против «совет­ской угрозы».

Намерение Вашингтона подключить западноевропей­ских союзников к своим военным авантюрам в Юго-Запад­ной Азии не новое. Еще несколько лет назад в качестве, так сказать, «программы максимум» в Вашингтоне рас­считывали протащить старый план расширения сферы действия НАТО на Юго-Западную Азию. Но европейские союзники США, многие из которых не забыли своих пора­жений в колониальных войнах, не желали ввязываться в американские военные авантюры. За прохладным отноше­нием западных европейцев к американской политике в Юго-Западной Азии скрывалось и глубоко укоренившееся недоверие к искренности заявлений Вашингтона, будто бы оп руководствовался интересами Запада в целом, а не соб­ственными имперскими амбициями. Раздувание иранского кризиса нанесло ущерб Западной Европе, прежде всего ростом цен на нефть. Экономические позиции Европы были ослаблены, а США — усилены. Западноевропейские страны присоединились к санкциям против Ирана только после многомесячного нажима Вашингтона и буквально на следующий день после освобождения заложников отмени­ли эти санкции.

Не отказываясь в долгосрочном плане от «программы максимум», Вашингтон форсировал «программу-минимум». Страны НАТО по его замыслам должны играть «более ак­тивную роль в создании системы безопасности в реги­оне Персидского залива», в частности путем «увеличения вклада в военные усилия в Европе», чтобы освободить американские войска для действий в других районах. На сессии комитета военного планирования НАТО в мае

1980 года эта программа была навязана союзникам. Кон­цепция «распределения обязанностей» представляла собой попытки приспособить сложившуюся структуру НАТО к изменившимся условиям в мире. Но западноевропейцы и американцы понимали эту концепцию по-разному: пер­вые считали ее способом повысить собственный политиче­ский статус в Североатлантическом блоке, вторые — взва­лить на союзников дополнительное бремя.

Давление Вашингтона на союзников по этому вопросу, как и по другим, становилось все более жестким. Коман­дующий объединенными вооруженными силами НАТО в Европе американский генерал Б. Роджерс выступил весной 1981 года с призывом к западноевропейским союзникам поддержать политику США на Ближнем Востоке. По его словам, западноевропейские страны могут «быть удуше­ны в результате конфликтов и волнений» в «третьем мире», в частности в Юго-Западной Азии.

Среди определенных проатлантических кругов Западной Европы призывы Вашингтона находили благожелательный отклик. В 1981 году в Париже, Бонне и Лондоне научно-исследовательские центры по вопросам внешней политики вместе с Американским советом по международным отно­шениям призвали создать «коллективный механизм» для «совместных действий по устранению угрозы для безопасности Запада» в «третьем миро». Прежде всего имелась» виду Юго-Западная Азия. Главную роль в этом «коллек­тивном механизме» должны были бы играть США, Англия, Франция, Западная Германия, а также Япония. Проатлантические круги стали проталкивать идею создания, «многонациональных сил быстрого развертывания». Она пришлась по вкусу британским консерваторам. Премьер-министр Англии М. Тэтчер заявила: «Мы обсуждаем сейчас возможность создания «сил быстрого развертывания», чтобы использовать их в случае возникновения опасности где бы тони было».

Зато в ряде западноевропейских столиц нашли отклик и призывы участвовать в создании «многонациональных» сил на Синае, а затем и в Ливане, что означало прямое во­влечение НАТО в дела Ближнего и Среднего Востока.

В странах «десятки» не прекращается борьба между сторонниками «атлантической Западной Европы» и «евро­пейской Западной Европы». Первые выступают за сохра­нение подчиненного положения европейских союзников по НАТО заокеанскому патрону. Вторые стремятся к тому, чтобы страны Западной Европы говорили «на равных» с США, отстаивали свои собственные интересы. В правящих кругах западноевропейских стран есть сторонники и од­ного, и другого политического курса, и это касается всех глобальных международных проблем, в том числе судеб разрядки, мер по ограничению гонки вооружений, эконо­мических связей Восток — Запад, энергетической полити­ки, подхода к событиям в Юго-Западной Азии.

Вынужденные потесниться на мировых рынках под напором Японии и ЕЭС, США сохраняют одно важное преимущество по сравнению с ними — военную мощь и контроль над путями и способами доставки энергетиче­ских ресурсов к своим конкурентам. Поэтому, осуществляя военное проникновение на Ближний и Средний Восток, Вашингтон в той же мере направляет свои действия против народов этого региона, против их права распоряжаться своими минеральными богатствами в собственных интере­сах, в какой и против интересов Западной Европы и Япо­нии. А сопротивление, хотя и непоследовательное, амери­канских союзников попыткам втянуть их в осуществление американских авантюр вызывается как их опасениями не­предвиденных последствий американских действий, так и более зрелым уровнем политического мышления, большим опытом в международных делах. Но не только этим. Види­мо, в Западной Европе и Японии чувствуют, что слишком откровенные и широковещательные заботы их старшего партнера об «интересах Запада» на самом деле являются заботами о собственных интересах американского импе­риализма в ущерб его союзникам. Однако, не желая раз­делять во имя «атлантической солидарности» бремя аме­риканских авантюр, ошибок, провалов, западноевропей­ские союзники по НАТО (как и Япония) все же не приобрели «собственного голоса» на Ближнем Востоке, проявили непоследовательность, двойственность; но, под­чиняясь блоковой дисциплине в рамках НАТО, они все больше подыгрывали Вашингтону. Высшие органы НАТО приняли ряд решений, которые фактически расширили зону действий этого альянса.