Два зернышка и четыре колоса

 

Старый Джузеппе, дядя хозяина, возвращался однажды после работы в поле, вспотевший, с лопатой на плече. Был полдень и с башни в Монкукко раздался колокольный звон. Утомленный старик присел на траву, чтобы немного отдохнуть, и невдалеке увидел Джованнино, стоящего на коленях и читающего молитву «Ангелюс» так, как научила его мать Маргарита – ежедневно утром, в полдень и вечером. Полушутя, полусерьезно Джузеппе сказал:

– Вы только посмотрите! Мы, хозяева, надрываемся от работы с утра до ночи, а батрак молится с полным спокойствием. Джованнино также полусерьезно, полушутя, ответил:

– Если надо что‑то сделать, прекрасно знаете, Джузеппе, что я не ленюсь. Но моя мать учила меня, что если молиться, то из двух зерен вырастают четыре колоса. И наоборот, если не молиться, то из четырех зерен вырастут только два колоса. Так что будет лучше, если и вы немного помолитесь!

– Вот те и на! – ответил старик. – Значит имеем теперь также священника в доме!

С наступлением весны мальчик должен был выгонять стадо на пастбище. Следил, чтобы коровы не причинили кому‑нибудь убытка, не ели слишком мокрой травы, не бились рогами.

В то время, как стадо спокойно щипало траву, Джованнино, сидя в тени деревьев, всегда находил время немного почитать. Хозяин не сердился, только качал головой:

– Зачем ты столько читаешь? – спрашивал он.

– Хочу стать священником.

– А ты не знаешь, ведь нынче для того, чтобы учиться, надо иметь 9‑10 тысяч лир? Откуда ты их возьмешь?

– Если Бог этого захочет, может быть кто‑то об этом позаботится.

На пастбище иногда приходила поиграть Аня, старшая дочь хозяина. Ей было 8 лет. Однажды, заметив, что Джованнино читает книгу вместо того, чтобы следить за ее играми, она обиженно сказала:

– Брось это чтение, Джованнино!

– Но ты подумай, ведь я хочу стать священником, мне надо будет читать проповеди и слушать исповеди.

– Ты священником? Никогда не поверю! Ты будешь… пастухом – пошутила девочка.

Однажды Джованнино ей сказал:

– Аня, ты высмеиваешь меня теперь, но помни, что когда‑то придешь еще ко мне исповедаться!

Много лет спустя синьорина Анна вышла замуж и долгое время жила в Mирондо. Не раз рассказывала она своим детям об этом разговоре. Действительно, со временем она четыре, пять раз в год отправлялась в Вальдокко, чтобы исповедаться у дона Боско. Он приветствовал ее всегда радостно, как сестру.

С наступлением зимы хозяева разрешили ему время от времени посещать школу дона Коттино, но это было только несколько уроков и то нерегулярных, поэтому они почти ничего не дали. Однако дружеские отношения со священником помогли ему сблизиться с ребятами из Монкукко. Просторные сени дома приходского священника, которые в обычные дни служили школьным классом, в воскресенье превращались в малую ораторию (место отдыха и молитвы). Джованнино Боско показывал здесь свои фокусы, читал самые интересные страницы Священного Писания и молился со своими малыми друзьями.

При плохой погоде, когда нельзя было добраться до Монкукко, ребята приходили к Джованнино в дом Молиа. Он вел их на чердак, играл с ними и обучал катехизису.

В хозяйстве Молиа Джованнино провел почти 3 года – с февраля 1827 по ноябрь 1829 года. Что касается учебы, эти годы были потеряны. Но можно ли так считать, если иметь ввиду миссию, к которой призывал его Бог?

Петр Стелла вспоминает один незначительный эпизод. «Синьора Дорота и ее шурин Джованни однажды застали мальчика, стоящего на коленях с книгой в руках. Глаза его были прикрыты, лицо обращено к небу. Им пришлось довольно сильно потрясти его за плечо – так глубоко он был погружен в размышления». Петр Стелла делает вывод: «Поэтому несомненно эти годы не прошли даром, так как в Джованнино все более углублялась любовь к Богу и созерцание Его. Он умел общаться с Богом во время полевых работ. Итак, это были годы тихого молящего ожидания Бога и людей».

В 1827 году в Милане вышло в свет первое издание книги Александра Манцони[3] «Жених и невеста». В 1828 году в Реканати Джиакомо Леопарди[4] начал писать свои великие «Идиллии». В 1829 году Россини[5] впервые поставил свой шедевр «Вильгельм Телль». А пока что на протяжении этих трех лет Джованнино Боско доил коров в глухом хуторе Монферрато. Но как раз в то время он начал беседовать с Богом.

 

Дядя Михаил

 

Мать Маргарита очень глубоко переживала разлуку с сыном, связанную с его пребыванием на хуторе Молиа. По всей вероятности она поделилась своим беспокойством с братом Михаилом. Когда контракт подошел к концу (11 ноября), Михаил отправился к Молиа, чтобы поговорить с племянником. Как раз в это время Джованнино выгонял скот на пастбище.

– Ну как, Джованнино, ты доволен своей жизнью здесь?

– Нет, дядя. Обращаются, правда, здесь со мной хорошо, но я хочу учиться. Годы проходят, мне уже четырнадцать, а я все топчусь на месте.

– Раз так, то загоняй скот обратно и возвращайся в Бекки. Я переговорю с твоими хозяевами, а потом поеду на базар в Кери. Но сегодня зайду к тебе домой и что‑нибудь решим.

Джованнино собрал свой узелок, попрощался с синьорой Доротой, хозяином Алоизом, старым Джузеппе, с Аней и Терезой. За время своего пребывания здесь он подружился со всеми, и эта дружба сохранилась на всю жизнь.

Он возвратился в Бекки. Увидев его издали, мать Маргарита быстро выбежала навстречу.

– Антони дома. Ты спрячься и потерпи, пока подойдет дядя Михаил. Если Антони тебя увидит, он может заподозрить сговор и неизвестно, что потом может случиться.

Джованни спрятался за плетнем и присел на краю канавы. Значит, ситуация все та же. Опять надо быть готовым к преодолению трудностей.

Дядя возвратился поздно вечером и привел окоченевшего племянника домой. Чувствовалось напряжение, но, к счастью, до войны не дошло. Антони исполнился двадцать один год, и он решил жениться. Когда его заверили, что содержать и учить Джованнино он не будет, то перестал предъявлять претензии.

Михаил тем временем разговаривал с приходскими священниками в Кастельнуово и Буттильера о возможности определить Джованнино к одному из них. Но это оказалось очень сложным делом. Неожиданно все же удалось счастливо решить эту проблему.

 

Четыре сольдо за проповедь

 

В сентябре 1829 года прибыл в Мориальдо на должность капеллана дон Джованни Мельхиори Калоссо. Ему уже исполнилось семьдесят лет, и по состоянию здоровья он отказался от управления приходом в Бруино. Священник преклонного возраста, очень набожный с большим пастырским опытом.

В ноябре месяце в Буттильера проходили миссии. Участвовали в них также Джованнино и дон Калоссо. На обратном пути старый священник заметил среди крестьян 14‑летнего юношу.

– Откуда ты родом, сынок?

– Из Бекки. Я слушал проповеди миссионеров.

– Очень интересно, что же ты понял из всех этих латинских цитат? – Улыбаясь, он сомнительно покачал головой. – Думаю, что мать могла бы прочитать тебе лучшую проповедь!

– Это правда. Моя мама часто читает мне хорошие проповеди. Но мне кажется, что я понял также и миссионеров.

– Хорошо, если сможешь повторить мне хотя приблизительно содержание сегодняшней проповеди, дам тебе четыре сольдо!

Джованни начал спокойно пересказывать проповедь наизусть, будто бы читал по книге.

Не выдавая своего изумления, дон Калоссо спросил:

– Как тебя зовут?

– Джованни Боско. Отец мой умер, когда я был еще маленьким ребенком.

– А какую школу ты посещал?

– Читать и писать меня научил дон Лякуа в Каприлио. Я бы очень хотел учиться дальше, но мой старший брат не желает и слушать об этом, а приходские священники в Кастельнуово и Буттильеро не имеют времени заниматься со мной.

– А для чего ты хочешь учиться дальше?

– Я хочу стать священником.

– Скажи своей маме, чтобы пришла ко мне в Мориальдо. Быть может, я помогу тебе немного, хотя я уже и стар.

Когда Маргарита присела у стола напротив дон Калоссо, она услышала слова:

– У вашего сына поразительная память! Он должен обязательно, не теряя времени, продолжать учебу. Я уже стар, но я сделаю для него все, что я только смогу.

Они быстро договорились, и с этого дня Джованнино должен был брать уроки у капеллана, который поселился невдалеке от Бекки. Домой он должен был возвращаться только на ночь. Во время полевой страды будет помогать родным.

Таким образом, неожиданно Джованнино получил все то, чего ему недоставало до сих пор: отцовскую заботу, чувство безопасности, доверие.

«Я сразу отдал себя в руки дон Калоссо – писал он позже – открыл перед ним свою душу, поверил ему все свои намерения и каждую мысль. Я тогда» почувствовал, что значит иметь постоянного наставника, верного друга души, которого до сих пор я был лишен. Между прочим, он запретил мне самоистязания, не соответствующие моему возрасту, которые я до сих пор применял. Поощрял меня к частой исповеди и Причастию, научил короткому ежедневному размышлению или больше – как пользоваться духовной литературой».

 

«С ним умирала и вся надежда…»

 

В сентябре 1830 рода Джованнино стал оставаться и на ночь у дона Калоссо (возможно, для предотвращения конфликтов с Антони). Домой он приходил только раз в неделю для смены белья.

В учебе делал большие успехи. Вспоминает эти дни словами, полными благодарности и радости:

«Никто не может представить себе мою радость. Я любил дона Колоссо как отца, оказывал ему услуги во всем. Этот человек Божий одарил меня большой любовью и часто повторял: „Не беспокойся о будущем. Пока я жив, тебе ни в чем не будет недостатка. А когда я умру, ты тоже будешь обеспечен“. Я был вполне счастлив, но неожиданная беда перечеркнула все мои надежды».

Одним ноябрьским утром 1930 года, когда Джованнино как раз был дома за чистым бельем, кто‑то прибежал с известием, что дон Калоссо почувствовал себя плохо.

«Я не бежал, я мчался» – вспоминает дон Боско. У дона Калоссо был инфаркт. Он узнал Джованни, но уже не мог сказать ни слова. Показал ему только ключик от ящика стола и дал знак, не отдавать его никому. Это было все. Юноша мог теперь только с горечью плакать над усопшим своим вторым отцом. – «Вместе с ним умирали все мои надежды» – вспоминает он.

Остался лишь последний проблеск надежды – ключ. В ящике находилось 6 тысяч лир. По знакам, которые старался дать дон Калоссо, следовало, что деньги эти были предназначены Джованнино для обеспечения его будущего. Подтвердили это также лица, находившиеся при смерти дона Калоссо. Были, однако, и такие, которые утверждали, что жесты умирающего не имеют никакого значения, и только настоящее завещание решает финансовые дела.

Родственники дона Калоссо, которые съехались на похороны, поступили благородно. Сначала они собрали сведения, а потом обратились к Джованнино:

– Нам кажется, что дядя хотел тебе оставить эти деньги. Так, что бери, сколько хочешь.

Джованнино минуту призадумался, потом ответил:

– Я ничего не хочу.

В своих «Воспоминаниях» он кратко изложил эти переживания: «Приехали наследники дон Калоссо, я им отдал ключ и все остальное».

Этим решением и жестом были закрыты все расчеты. Уже будучи священником, выбрал себе девиз – короткую фразу из Библии: «Да михи анимас, цетера толле – Дай мне души – остальное отними».

И вот Джованнино снова остался один. Ему исполнилось пятнадцать лет, и он снова остался без учителя, денег и перспективы на будущее. «Я неутешно плакал» – записал в своих «Воспоминаниях».

 

 

Между молотом и книжкой

 

А ведь надо было как‑то жить.

Чтобы избежать новых скандалов со стороны Антони, Маргарита решила разделить оставленное Франческо хозяйство. Как раз подвернулся случай, который затушевал это неприятное дело перед глазами посторонних. Антони решил жениться. 21 марта 1831 года он должен был повенчаться с Анной Россо, девушкой из Кастельнуово. Были разделены поля и дом в Бекки. Антони стал владельцем восточной части дома с деревянной лестницей, ведущей на второй этаж. Другую половину заняли Маргарита, Джузеппе и Джованнино.

В декабре Джованнино опять собрался в путь. Он стал посещать занятия в начальной школе в Кастельнуово. Кроме обычных занятий, волость организовала здесь пятилетние курсы латинского языка. Немногочисленные ученики всех классов латыни собирались вместе в одном маленьком классе со своим учителем – доном Эммануэле Вирано.

 

Обед в котелке

 

Пять километров, которые делят Бекки от Кастельнуово, вначале показались пустяком 15 – летнему крепкому юноше. Поскольку уроки в школе проходили в две смены (по три с половиной часа утром и после обеда), Джованнино выходил из дому рано утром с краюшкой хлеба в руках, возвращался к обеду домой, потом опять шел в школу, чтобы вернуться вечером. Почти 20 км в день. Этот изнуряющий образ жизни через несколько дней (быть может после первых заморозков) должен был измениться.

Дядя Михаил нашел племяннику что‑то наподобие комнатки у порядочного человека, Джованни Роберто, местного портного и музыканта. У него Джованни и обедал, съедая то, что ежедневно приносил с собою из дома в котелке.

Пять километров утром и столько же вечером это не пустяк, особенно зимой. Джованни шагал охотно. Когда тропинка была сухой и бесснежной, он снимал сапоги, вешал их себе на плечо и бежал босиком. Дожди и ветры, солнце и пыль сопутствовали юноше на протяжении многих дней. Но случались и такие январские вечера, когда бушевала пурга, и он был не в силах возвращаться домой. Тогда он просил разрешения у портного переночевать в кладовке под лестницей. Тогда он оставался без ужина.

Мать Маргарита хорошо понимала, что, посещая каждый день зимой школу, сын может легко заболеть. Поэтому она отправилась к синьору Роберто, который, за не очень высокую плату (преимущественно в натуре зерном и вином), согласился принять Джованнино на квартиру. В полдень и вечером он давал ему теплый суп, спал же Джованни в том же чуланчике под лестницей. О хлебе должна была позаботиться мать. Она же и проводила сына до Кастельнуово, неся в сумке немного вещей, необходимых для 15‑летнего юноши. Попросила также портного, чтобы «присмотрел за сыном и при необходимости надрал ему уши», а Джованнино сказала: «Почитай Матерь Божью и ты вырастешь порядочным человеком».

В Кастельнуово Джованнино обучался вместе с десяти‑одиннадцатилетними детьми. Полученная им до сих пор школьная подготовка была очень скромная. Если прибавить к этому непомерно большую куртку и громоздкие сапоги, легко можно представить, на какие колкости он был выставлен перед своими сверстниками. Его часто называли «пастухом из Бекки».

Он, которого раньше обожали ребята из Мориальдо и Монкукко, переживал теперь по поводу этих колкостей. Несмотря на это, он при помощи учителя по уши погрузился в учебу. Дон Вирано был человеком способным и милым. Видя добрую волю мальчика, он занимался с ним отдельно и за короткое время помог добиться больших успехов. Когда однажды Джованни написал совсем неплохое изложение о библейском персонаже – Элеазаре, дон Вирано прочел эту работу в классе и отметил:

– Тот, кто сумеет так хорошо написать, может себе позволить носить обувь пастуха. Потому, что в жизни ценится голова, а не сапоги!

Дон Боско рассказывал: «В том году мне угрожала большая опасность. Товарищи хотели вовлечь меня в игру на деньги, к тому же во время уроков. Но поскольку я говорил, что у меня нет денег, они меня поучали: „Давно уже пора проснуться. Надо научиться жить. Стащи деньги у своего хозяина или у матери“. Помню, что я тогда ответил: „Мать меня очень любит. Я не могу сделать ей неприятность“.

 

«В Бекки живут одни ослы»

 

В апреле, когда Джованнино значительно уже наверстал упущенное в школе, случилось то, что повлекло за собой печальные последствия. Дон Вирано был назначен приходским священником в Мондонио и должен был оставить школу в руках дона Миколо Молиа. Этому почтенному и милосердному священнику было уже 75 лет. Он совершенно не мог совладеть со своими воспитанниками. Случалось, что он впадал в бешенство и хлестал розгой по кому попало, а в другие дни недели терпел беспорядок. Предъявлял претензии к старшим ученикам и обвинял их в постоянном беспорядке. Особую неприязнь питал к самому рослому из них, к «пастуху из Бекки», хотя Джованнино и сам переживал по поводу отсутствия дисциплины в школе. Дон Молиа не пропустил ни одного случая, чтобы ему досадить.

– Что ты хочешь понять в латыни? Ведь в Бекки живут только большие ослы. Может быть отличные ослы, но только ослы! Иди за грибами, за птичьими гнездами. Вот подходящее занятие для тебя, а не изучение латыни!

Товарищи, которые раньше видели доброжелательность дона Вирано к Джованнино и оставили его в покое, теперь опять взялись за дело. Джованнино был близок к депрессии. Но однажды он решил показать себя. Дон Молиа назначил контрольную работу по латыни. Джованнино, который должен был сделать перевод по программе первого класса, попросил у учителя разрешения перевести текст третьего класса. Священник оскорбился:

– Ты что думаешь? Возвращайся к своему заданию и старайся не быть ослом, как всегда.

Но Джованнино настаивал, и, наконец, дон Молиа согласился.

– Делай, что хочешь, только не думай, что я потом буду читать твои бездарные творения.

Юноша проглотил горькие слова и взялся за перевод. Он был трудным, но Джованнино чувствовал, что справится. Сдал контрольную одним из первых. Учитель взял листок и отложил его в сторону.

– Я Вас очень прошу, прочтите и скажите, пожалуйста, какие ошибки я сделал.

– Иди на свое место и не мешай мне.

Джованнино вежливо, но упорно добивался своего:

– Ведь я не прошу ничего особого, только прочитать текст.

Дон Молиа прочел. Перевод был хороший, более того – отличный. Это привело к тому, что священник потерял терпение.

– Я же сказал, что ты ничего не способен сделать. Ведь это задание ты списал с начала до конца.

– Но у кого я мог его списать?

В это время соседи Джованнино по парте, обгрызая перья, все еще потели над последним предложением.

– Это уже наглость! – разозлился священник. – Иди на свое место и благодари Бога за то, что я не выброшу тебя из школы.

Склероз и в те времена имел жуткие последствия, остальное дополнило предубеждение. Итак, последние месяцы этого года были для Джованнино полными горечи. Правда, в своих «Воспоминаниях» дон Боско не называет фамилии дона Молиа, поскольку к старшим он всегда относился с уважением. Намекает только на человека, «который, не умея сохранить порядок, загубил почти все то, чему я научился в предыдущие месяцы».