Глава 10. Второй курс: науки и страсти

 

Дом на Садово-Кудринской

Я с нетерпением ожидал начала занятий на втором курсе: среди новых предметов была как раз биохимия.

Кроме неё, присоединялась физиология. Ну, и в осеннем семестре продолжались также анатомия и гистология, экзамены по которым должны были составить зимнюю сессию. О прочих предметах – английском, философии (в осеннем семестре представленной диаматом, т.е. диалектическим материализмом, а в весеннем – истматом – историческим материализмом) и т.п. – я не говорю.

Но первую неделю сентября заняли опять хозяйственные работы – теперь на Большой Пироговской улице, где возле Абрикосовского переулка разрушали прежнее здание институтской библиотеки для строительства на этом месте клиники Б.В. Петровского – тогдашнего министра здравоохранения СССР. Наша задача состояла в уборке образующегося мелкого мусора.

Втроём с Сергеем Петровым и Лёшкой Камповым-Полевым мы составили небольшую, относительно самостоятельную, бригаду.

Главным достоинством этого объединения было то, что после не очень продолжительной работы мы каким-то образом проникали на территорию ещё не полностью закрытого Новодевичьего кладбища.

Тогда я в первый и, кажется, в последний раз увидел многие столь знаменитые могилы. И ещё острее, чем на обычном кладбище, возникало ощущение бренности, краткосрочности, ненадёжности жизни. Прежние вершители судеб и властители дум исчезли навсегда в своих могилах или в замурованных в стену урнах. Не узреть теперь даже их праха. Нет их, нет!

Не зря я всё-таки собрался посвятить себя геронтологии! Может быть, хоть что-то удастся – хотя бы понять, хотя бы объяснить…

Но слишком долго предаваться этим размышлениям не приходилось. Приятели тянули меня на стены монастыря, и мы обегáли их чуть ли не кругóм. Чем-то это напоминало соответствующие кадры из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

 

И вот, наконец, настал «Первый день биохимии». 8-го сентября 1969 года утром мы занимались на Проспекте Маркса (т.е. на Моховой), а потом по расписанию следовала лекция по биохимии.

Трёхэтажное здание кафедры биохимии располагалось возле Площади Восстания (ныне разжалованной в Кудринскую площадь) по адресу: Садово-Кудринская ул., дом 3 – между планетарием и зоопарком. Ближайшее метро на тот момент – станция Краснопресненская, позже ещё ближе появилась станция «Баррикадная». Другой неподалёку расположенный ориентир – сталинская высотка с кинотеатром «Пламя».

Когда-то в описываемом здании (т.е. в доме № 3) находился женский пансион, в котором, по легенде, некоторое время училась Марина Цветаева.

К моменту же моего появления здесь история здания обогатилась совсем иными фактами. Кроме кафедры биохимии медицинского факультета МГУ (факультета, вскоре преобразованного в 1-й ММИ им. Сеченова), здесь с 1939 года обосновалось закрытое, режимное учреждение – Лаборатория при Мавзолее В.И. Ленина.

Причина – очень простая: заведующий в то время кафедрой биохимии Б.И.Збарский с самого начала (т.е. с 1924 года) руководил работами по сохранению тела Ленина: вначале – вместе с В.П. Воробьёвым, а после смерти того в 1937 г. – самостоятельно.

Его сменщиком на обоих постах (с 1952 года) был С.Р. Мардашёв. Правда, смена произошла при довольно драматических обстоятельствах: Герой Социалистического труда, академик АМН СССР, профессор Б.И. Збарский был банальнейшим образом арестован как идеологически ненадёжный и даже вредный элемент. Что, по тем временам, было совершенно естественно при его еврейском происхождении.

Итак, после Б.И. Збарского и до начала семидесятых годов миссию сохранения тела Ленина возглавлял С.Р. Мардашёв, а затем, до середины девяностых годов, – С.С. Дебов, тоже выходец с той же кафедры.

Как и Збарский, Мардашёв и Дебов были Героями Социалистического труда, академиками АМН СССР и даже больше того – первыми вице-президентами этой академии.

Чтó бы выдающегося ни сделали все трое в биохимии, все эти звания (Героя Труда и академика АМН) даны им были только за одно – поддержание тела Ленина в относительно стабильном состоянии.

Лаборатория при Мавзолее помещалась на третьем этаже, куда вход простым смертным был строго-настрого закрыт. Кроме того, ей принадлежало небольшое двухэтажное здание во дворе. Я всегда опасался показаться на этом дворе: того и гляди – подстрелят.

При С.Р.Мардашёве в основном здании появилось и третье научное учреждение – Лаборатория энзимологии АМН СССР. Энзимы – это ферменты, т.е. белковые катализаторы, без которых в организме не проходит практически ни одна химическая реакция. Лаборатория не входила ни в какой институт, а была самостоятельным учреждением Академии медицинских наук.

Сотрудники кафедры и Лаборатории энзимологии располагались, в основном, в комнатах второго этажа, причём зачастую вперемешку: в одной комнате могли сидеть представители и кафедры, и Лаборатории. На этом же этаже находился лекционный зал.

А для практических занятий студентов были отведены лаборатории первого этажа.

 

Такой интеллектуально насыщенной, причём, насыщенной именно биохимией, была вся атмосфера этого удивительного здания.

Забегая вперёд, скажу, что это продолжалось до восьмидесятых годов. Затем отсюда выехала Лаборатория при Мавзолее, которой через две троллейбусные остановки построили роскошное здание из стекла и бетона. Кафедра и Лаборатория энзимологии радостно аннексировали освободившиеся площади. Причём, последняя даже превратилась в Институт (тоже энзимологии).

Пиршество оборвалось в 1985 году. За год до того было объявлено о реконструкции здания, и все высказывали свои пожелания о характере необходимых изменений. Летом 1985 года и тех, и других выселили в малопригодные помещения, выселили на короткое время. Но оказалось – навсегда. Потому что чуть ли не сразу здание сдали в долгосрочную аренду Всемирному банку, который, действительно, осуществил ремонт – но по своим чертежам.

На новом месте Институт энзимологии скоро вообще прекратил своё существование, влившись в состав другого НИИ. А кафедра биохимии так и осталась без студенческих лабораторий и с тех пор на занятиях, по существу, не проводит практических работ.

Через 25 лет – в 2010 году, новое руководство вуза расторгло договор с банком и вернуло здание во владения института (теперь уже – университета). Но это руководство почти целиком прибыло из города Саратова, и прежняя история данного здания его не интересовала.

Новый ректор был урологом, а в урологической клинике часть помещений занимала кафедра иностранных языков. Естественно, она мешала расширению клиники, которое при ректоре-урологе, понятное дело, стало неизбежным. И кафедру иностранных языков переместили по адресу: Садово-Кудринская ул., дом 3.

Недавно я там побывал. В кабинетах на всех трёх этажах – тётки с той самой кафедры. О прошлом ничего не напоминает. Дух высокой науки давно испарился. И только тётки, тётки и тётки, совершенно не представляющие, чьё место они заняли…

Нет, на кладбище – и то веселей. Там хоть есть могильная плита, где что-то написано. Здесь же – на Садово-Кудринской, 3 – нет даже плиты. Которая бы повествовала о том, что на протяжении шести десятков лет это здание было одним из символов биохимической науки Советского Союза и, помимо того, уникальным научным центром, проводившим эксперимент мирового значения – длительное сохранение человеческого тела.