Игры с историей: компьютер, кино, ТВ

Ответ на вопрос: «Почему СМИ в целом, и телевидение в частности, так упорно стремятся в прошлое?» требует своего настоятельного ответа, ибо анализ тем, которые особенно популярны прежде всего в электронных медиа, указывает на историю как очевидный и востребованный источник для создания самых разных по жанрам и форматам журналистских материалов. Особенно заметен «исторический акцент» в отечественном телеэфире. Можно даже обозначить своеобразный рубеж, когда количественные изменения стали более наглядными. На наш взгляд, это произошло после осуществления проекта «Имя Россия». Причем процесс перехода количества телевизионных экскурсов в прошлое нашего Отечества уже принимает такие масштабы, что впору говорить о неких качественных изменениях отношений творцов экранной реальности и аудитории с историей.

Проблема достоверности, качества и интерпретации реальных исторических фактов и сведений, возникающая практически при каждой новой попытке, свидетельствует об устойчивой тенденции мифологизации как конкретных исторических персон, так и самих событий. Их можно условно разделить на три группы.

К первой относятся личности и события досоветского периода отечественной истории. В этом ряду — сериалы, героями которых стали: патриарх Никон и царь Алексей Михайлович («Раскол»), Петр Первый («Петр Первый: Завещание»), А. Грибоедов («Смерть ВазирМухтара»).

Ко второй и весьма значительной группе относятся персонажи и события советского периода истории. Cписок этот только за последнее время пополнился телесериальными биографиями таких известных и узнаваемых личностей, как Г. Котовский, В. Чапаев, М. Тухачевский, В. Чкалов, В. Мессинг, К. Симонов, В. Серова, В. Сталин, Л. Ландау, С. Королев, Е. Фурцева, З. Федорова, Л. Зыкина, А. Герман, Ванга, В. Высоцкий, А. Пугачева, Г. Жуков, Л. Брежнев. Причем в данном случае историческая личность появлялась на экране либо под настоящим именем, либо под вымышленным с явно узнаваемыми эпизодами реальной биографии («Зоя»).

К третьей, постоянно пополняющейся, группе относятся те экранные произведения, которые связаны либо с личностями, недавно ушедшими из жизни (В. Листьев, Б. Ельцин, Алексий Второй, А. Собчак, Е. Гайдар, М. Круг), либо с событиями постсоветского периода (1990–2000 гг.). Показательно, что при практическом отсутствии хронологического разрыва между самими событиями и периодом создания их экранных версий авторы в подавляющем числе случаев использовали жанр документального телевизионного фильма, близкого по своей структуре либо к портретному очерку, либо к очерку историческому.

Подобная «игра с историей» порождает и новый формат телезрелища, в котором конкретные события или поступки конкретных известных персон трактуются в свете доминирующих тематических и идеологических трендов. Термин «мистификация» здесь применим, скорее, не к самой исторической фактуре событийного ряда, его детализации, а к его образной интерпретации авторами фильма или сериала. Зачастую такой подход искусственно порождает в обществе некоторое напр яжение, связанное с ролью личности в отечественной истории.

Так, очевидно, что в ряде игровых российских сериалов фигура И. В. Сталина подавалась в некоторой условной манере, ориентированной на господствующий образ в массовом сознании, и очевидно, что в лучшем случае это образ тирана, в худшем — нездоровой личности с садистскими наклонностями. Даже там, где Сталину как персонажу вовсе не обязательно появляться, авторы не рискуют оставить свои экранные творения без его присутствия. Эфирный опыт последних сезонов и вовсе продемонстрировал потребность владельцев субъектов вещательного рынка в актуализации дискуссии по поводу Сталина и сталинизма. Показательно, что премьерный показ сериала по мотивам романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба» в эфире канала «Россия-1» сопровождался последующей дискуссией о роли личности Сталина в отечественной истории. Или вспомним совсем свежий пример — дискуссия о переименовании Волгограда в Сталинград, которая сопровождала празднование 70-летия победы в битве на Волге. Такой опытный телеполемист, как Владимир Соловьев, не мог не понимать, какую болезненную тему из российской истории ХХ в. он реанимирует в своих ток-шоу.

Почему это происходит? Один из очевидных ответов лежит на поверхности. Руководители и владельцы каналов пытаются всеми правдами и неправдами сделать вид, что стремятся уйти от доминирования развлекательной функции в практике телевещания, вспомнив про воспитание, просвещение, агитацию, пропаганду, т. е. про корпус идеологических обязательств как перед обществом, так и перед властью. Насытив контент примерами недавней современности из сферы криминала («Бандитский Петербург» и «Бригада», соответствующие программы на разных каналах), руководители вещательных программ озаботились проблемой поисков героя, образца для подражания.

Отсюда — программы-воспоминания тех, кто остался в живых, о тех, кто не сумел. Характерные примеры последнего времени — тотальное празднование на Первом канале 75-летия со дня рождения Владимира Высоцкого и 90-летия со дня рождения Леонида Гайдая. Можно по-разному относиться к этим фигурам, которые были весьма значимыми для тех, кто жил в недавнюю советскую эпоху, но то, что их творчество не потеряло актуальность и по сей день, очевидно всем — и продюсерам, и зрителям. Но есть в таких панегирических юбилейных проектах и некоторая избыточность, и надуманная пафосность, не говоря уже о том, что заметны повторения одних и тех же историй и сюжетов из жизни и творчества тех, кто уже не может ответить теледеятелям. И если Гайдая спасал тотальный смех его фильмов, то Высоцкий стал тележертвой его псевдообожателей. Особенно после двойного показа фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» и программы «Субботний вечер с Андреем Малаховым». С печалью констатируем: юбилейная экранная эксгумация барда состоялась.

Парадоксальные поиски героя нового времени во времени прошлом порождают в практике современного российского телевидения как моральные, так и явные эстетические издержки. Ведь в ход идут не только реальные исторические личности, сделавшие немало для нашей страны, но и те странные персоны, у которых с законом и людьми были очень непростые, а порою и вовсе страшные отношения. Любопытно, что первыми их начали «оживлять» в цикле канала НТВ «Следствие вели… с Леонидом Каневским», в котором документально реконструировались наиболее громкие уголовные дела прошлого. Например, история кровавого убийцы из дела о «Мосгазе» или эпопея о воровстве директора «Гастронома № 1». Такие «герои» явно пришлись по душе продюсерам федеральных каналов. И вот вам результат! Появляются соответствующие сериалы, вызывающие восторг ангажированных кругов шоу-бизнеса. Сергею Маковецкому даже присуждают премию «Золотой Орел» за исполнение роли того самого прожженного вора Соколова, которого расстреляли по делу «Гастронома № 1». В сериале же сей персонаж превратился в этакого страдающего интеллигента, который не мог не красть, но очень-очень страдал и испытывал муки совести. Ожил в телеэфире и убийца-душегуб в игровом сериале «Мосгаз».

В этом контексте мучительных поисков героев настоящего в прошлом, которые сопровождают деятельность наших каналов, поособому смотрится проблема альтернативных подходов к теме истории. Общественное телевидение, которое начало свое вещание в мае 2013 г., конечно, можно мыслить как альтернативу. Но возникает вопрос о том, кто и, главное, чем будет наполнять его эфир? Есть у нас специальные каналы — «Совершенно секретно», «365». Их опыт показывает, что даже оценки истории становятся идеологическими. И возможен ли нынче канал без идеологии в принципе? Особенно если его эфир наполнен историей нашего Отечества в самых разных проявлениях. Как известно, афоризм о том, что «Россия — это страна с непредсказуемым прошлым», еще не потерял своей актуальности.

Там же, где не хватает ни креатива, ни элементарных знаний о прошлом, начинается поиск забытых сенсаций. Весной 2013 г. вся страна могла смотреть, читать и видеть, как в журналистской практике вновь оживал такой творческий метод, как некрофилия. Первый канал вместе с газетой «Комсомольская правда» затеяли сомнительное расследование о тех, кто ушел из жизни более полувека назад.

Путешествия в мир мертвых давно стали достоянием таких маргинальных вещателей, как телеканал ТВ-3 или телесеть ТНТ. Однако мало кто ожидал, что подобными проблемами, их обсуждением озаботится первый канал страны. Его журналисты и продюсеры в пожарном порядке создали целую серию программ, посвященных судьбе группы уральских туристов, погибших в 1959 г. при невыясненных обстоятельствах. Догадываюсь, что побудительным толчком в обращении к данной теме стал выход на российские экраны американской картины режиссера Ренни Харлина «Тайна перевала Дятлова», в основу которой положен роман Алана К. Баркера «Перевал Дятлова».

Целую неделю в апреле складывалось устойчивое впечатление, что совершено по крайней мере открытие, вроде находки Атлантиды или разгадки тайны тунгусского метеорита. Газета и телеканал старались вовсю. Для «Комсомолки» подобные «сенсации» и «расследования» — привычный способ поддержания читательского внимания, следствием которого является устойчивый тираж и репутация издания, на страницах которого всегда можно найти что-нибудь «жареное». Но нельзя было подумать, что стилистика проекта «Битвы экстрасенсов» или ужастика вроде «Возвращение живых мертвецов» перекочует в эфир канала, который вроде кичится собственной популярностью и общественной значимостью.

Целых два вечера подряд Андрей Малахов излагал нам на грани истерического восторга все, что сам узнал об обстоятельствах гибели группы Дятлова. И судя по эфиру, продюсеры даже пытались инсценировать игровые эпизоды, воспроизводящие события 1959 г. Естественно, что не обошлось и без показа изуродованных тел дятловцев, найденных вокруг места загадочного происшествия. Некрофилия цвела пышным цветом. А затем наступила суббота, и весь вечер первого выходного дня первый канал страны потчевал ее граждан версиями относительно того, что же там случилось на северном Урале. Все это было бы забавно, если бы не выглядело очевидным надувательством, о чем и пытался сказать Малахову и его лже-экспертам специалист по выживанию в кризисных ситуациях. Но его никто не слушал, и каждый на свой лад пытался доказать, что его версия самая правильная и единственно верная.

Про аргументацию спорящих упоминать вообще бессмысленно, потому что она практически отсутствовала либо базировалась на каких-то случайных, вырванных из общего событийного контекста фактах и свидетельствах. Про уровень компетентности приглашенных гостей на канале, где в свое время царствовал в эфире Малахов с плюсом, тоже умолчим. В ходе обсуждения всплыло немало диких и абсурдных версий. Прозвучала даже цифра — 28 вариантов того, что случилось с бедными туристами из Уральского политехнического института (кстати, не совпадение ли то, что в нем учился когда-то Борис Ельцин и в эти же дни Николай Сванидзе показывал нам о нем свои «Исторические хроники»?).

С трудом верилось в услышанное. Проверка реальных фактов только усиливала ужас по поводу бессмысленности телеигры под названием «Тайна перевала Дятлова». Сегодня существуют 64 версии разгадки тайны. Естественно, что не обошлось без НЛО, КГБ и снежного человека, а также секретного испытания нового оружия. Кому нравится — может самостоятельно примкнуть к сторонникам той или иной версии. Но неужели наши медиадеятели всерьез относятся к этой псевдосенсационной истории, замешанной на гибели людей? По статистике, в те годы в Советском Союзе погибали более 100 туристов в год, а после дятловской истории количество жертв самодеятельного туризма еще более увеличилось. Но почему-то ни Малахов, ни «Комсомолка» об этом даже и не намеревались рассказывать.

Про то, в каком количестве гибли и исчезали люди в недавние 90-е годы, как-то не принято говорить вслух. Особенно в гламурно-общественном эфире Первого канала. Жанр объективного журналистского расследования здесь отсутствует как таковой. Можно с потолка взять какую-нибудь историю, кажущуюся сенсационной, и раскрутить ее на несколько вечеров подряд, напустив мистического тумана и таинственно намекая на то, что «вот, мол-де» мы вам всего рассказать не можем, но когда-нибудь все-таки расскажем. Когда совершим новую экспедицию. Ждите. Так и хочется сказать: «Ага! После дождичка в четверг».

И как вновь не вспомнить нашего великого земляка Аркадия Райкина, промолвившего устами своего маргинального персонажа: «Дурят нашего брата, ох дурят!». Неудивительно, если в скором времени появится в программе Малахова новая история. Про мел судьбы Тамерлана с участием… нет, не свидетелей, а экстрасенсов, вещающих о том, где находится истинная могила легендарного полководца. Телевидение, как известно, может все. Даже убедить в том, чего не было и быть не могло. Но многие верят, ибо шоу-цивилизация давно приноровилась к созданию лже-зрелищ буквально на пустом месте.

О том, чем чреваты такие виртуальные игры с общественным сознанием и массовой психологией, наглядно показал опыт проведения виртуальной акции «Россия 10». Миллионы россиян смогли лично поучаствовать в этом странном мультимедийном проекте.

Все началось 25 марта 2013 г., когда телеканал «Россия» и Русское географическое общество запустили проект «Россия 10», в рамках которого предложили всем желающим выбрать наиболее яркие достопримечательности нашей страны. Для этого нужно было зайти на соответствующий сайт и проголосовать. Либо отправить SMS с соответствующим набором цифр на соответствующий номер. Выбор объектов и принцип их отбора был абсолютно произволен. Главное, по мнению организаторов проекта, чтобы данный объект символизировал собой Россию. До 30 июня 2013 г. все желающие голосовали по своим федеральным округам (их у нас восемь). А с 1 июля все восемьдесят выбранных достопримечательностей страны (10×8) были выставлены на новое голосование. После этого каждый мог голосовать за Красноярские столбы, если он даже проживал в Ростове или Калининграде.

Многие, наверное, помнят скандальный телепроект «Имя Россия», который едва не закончился тем, что этим именем мог стать И. В. Сталин. Путем нехитрых тайных технологических манипуляций великий вождь советского народа в финальный тур все-таки попал, но выиграть так и «не смог». Победил Александр Невский. В нынешнем проекте происходила еще куда более странная история, связанная с тем, как россияне голосовали за то или иное памятное место, объект природы или сооружение.

Второй тур должен был продлиться до 30 августа, после которого в списке оставались уже тридцать знаменитых мест. Из «оставшихся в живых» в течение сентября уже и выбирали ту самую десятку лучших. Причем, по заверениям организаторов, они должны были определяться без ранжирования мест с 1-го по 10-е и независимо от территориальной принадлежности. Те, кто занял эти места, и были объявлены победителями и символами нашей страны. Все вроде бы понятно и ясно. Однако знакомство с составом достопримечательностей уже на первом этапе породило сомнение в необходимости подобного конкурса и объективности критериев отбора.

Смешалось все. В результате на звание символа России справедливо претендовало озеро Байкал — и одновременно памятник домашним тапочкам, установленный в Томске. Почему тогда в этот список не вошел памятник дивану Обломова в Ульяновске, или монумент в честь буквы О в Вологде, или памятник просителю в Челябинске? Я уже не говорю про петербургского Чижика-Пыжика. Северная столица вообще была представлена в списке 80 только одним Петергофом, который все-таки вошел в первую десятку (за него отдано более 800 тысяч голосов). Но почему отсутствовали Эрмитаж, Царское Село, Исаакиевский собор или Медный всадник? Неужели они не имеют право на то, чтобы считаться символами нашей страны или хотя бы претендовать на это звание? Как непонятно и то, почему в cписке не оказалось Московского Кремля или ансамбля Красной площади. Дело даже не в местном патриотизме, а в ощущении несправедливости или забвеньи очевидных символов нашей истории, природы и культуры.

Понятно, что авторы проекта руководствовались благими побуждениями просветительства и намеревались открыть россиянам и другие красоты родной природы или гениальных творцов архитектурных памятников. Но есть все-таки объективные ценности, и если было выделено Спасское-Лутовиново (родовая вотчина Тургенева), то никак уж нельзя было оставить без внимания Пушкиногорье и Ясную Поляну. И если выдвигалось в соискатели озеро Ханко, то почему в списке не было Селигера?

Некоторые объекты, вошедшие в список участников второго тура, настолько малоизвестны и малопопулярны, что, даже будучи включенными в список соискателей, они не опознавались по месту расположения. Вы, например, можете с ходу назвать, где расположена усадьба Храповицкого? Или Долматовский Успенский монастырь? Или Невьянская наклонная башня? Уж не говоря про Старую Сарпету. Все, конечно, знают, где находятся Мацестинский курорт или Кисловодский куротный парк. Но неужели они ценнее для нас, чем поле Бородина или Валаамский монастырь? Кстати, заметим, что полтора десятка сооружений, вошедших в список кандидатов, так или иначе имеют отношение к православной религии, что выглядит справедливым, учитывая конфессиональные предпочтения населения России. Но трудно радоваться тому, что на первом месте за несколько дней до окончания второго тура в списке символов нашей страны оказался крикливый дорогостоящий новодел в виде мечети Ахмата Кадырова в Чечне. Вызывало сомнение и число проголосовавших за этот «памятник», которое на тот момент перевалило за 12 млн человек. Это наводило на печальные размышления не о роли ислама в нашей жизни, а об умении исповедующих эту религию организовываться и продвигать свои символы впереди всех.

Именно с мечетью и связан самый громкий скандал, сопровождавший проект. После оглашения итогов второго тура, когда стало ясно, что Коломенский кремль обошел-таки пресловутую мечеть, в Грозном местные патриоты попытались разгромить офис операторов мобильной связи, которые обеспечивали голосование по соискателям звания «символ России». Во избежание дальнейших эксцессов и проявлений региональных патриотических настроений организаторы конкурса заранее объявили, что два главных конкурента уже победили в конкурсе. И весь третий тур таким образом свелся к голосованию по кандидатам на оставшиеся 8 мест в «списке десяти».

Подобные перекосы и странности борьбы за лидерство в списке символов России порождают сомнение в объективности подсчета голосов. И. В. Сталин учил, что важно не то, кто как проголосовал, важно то, кто как считал голоса. Думаю, что всех этих несуразностей можно было бы избежать, если бы были объявлены критерии отбора кандидатов, и тогда бы Смоленск не попадал в список дважды — сначала как «обладатель» стен своего кремля, а затем как «обладатель» собора, стоящего в этом кремле. И, быть может, следовало бы отделить рукотворные достижения нашего народа от того, что сотворила природа, быть может, помимо нашей воли. Иначе более чем странным выглядело включение в «список 80» Саяно-Шушенской ГЭС, авария на которой унесла 75 человеческих жизней.

Любой конкурс рано или поздно заканчивается. Завершился в начале октября 2013 г. и конкурс «Россия 10». Помимо двух заранее объявленных победителей в список лауреатов вошли: Петергоф, озеро Байкал, Нижегородский кремль, Псковский кремль (Кром), Кижи, Троице-Сергиева лавра, Ростовский кремль и Мамаев курган со скульптурой «Родина-мать зовет!». Всего, согласно официальной статистике, было подано 224 млн 605 тыс. 768 голосов. И никто теперь так и не узнает о том, сколько же на самом деле получил голосов каждый из победителей.

И вновь обращает на себя внимание значительное присутствие в десятке историко-культурных архитектурных ансамблей, связанных с православием. При этом в финале победителей оказался только один памятник, посвященный героическим страницам прошлого нашего Отечества. А уж о том, что природные объекты представлены исключительно Байкалом, тоже стоит задуматься.

Можно устроить конкурс природных красот и редкостей, которыми так богата наша родная земля. Хотя совершенно ясно, что кому-то будет милее Куршская коса, кому-то — бухта Провидения, а комуто — вулкан Тятя на острове Кунашир. Богатая природа бескрайних просторов нашей страны в сочетании с памятными местами ее истории и должны были стать главным объектом внимания голосующих. Но похоже, наш государственный телеканал в очередной раз решил раздать всем округам по серьгам и оказался в ловушке собственных ложных идеологических посылок.

Об опасности подобных заблуждений напомнила вполне скандальная история о том, как были брошены в бой все государственные информационные ресурсы, чтобы убедить российскую публику в том, что новый фильм Федора Сергеевича Бондарчука «Сталинград» является чуть ли не шедевром о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне.

Громкая слава и напористая реклама бежали впереди этой картины еще задолго до того, как она вышла в прокат. Нам даже успели сообщить о выдвижении фильма на премию «Оскар» и о попадании его якобы в лонг-лист Американской киноакадемии. Попутно мы видели многочисленные репортажи о шумных премьерах и vip-вечеринках, и венец подобных пиар-акций — возложение цветов к подножию момнумента Матери-Родине на Мамаевом кургане в Волгограде. Глядя на все это, хотелось поскорее увидеть саму ленту, независимо от того, как вдохновенно хвалили ее все те, кто был причастен к ее созданию. И вот вожделенный момент настал.

И первое сильное удивление возникло в самом прологе «Сталинграда», который зачем-то отсылает зрителей к землетрясению в Японии в 2011 г. Именно там оказывается, по замыслу создателей, взрослый герой картины, российский спасатель, от лица которого и ведется последующее повествование о событиях осени 1942 г. Это был период самых ожесточенных и кровавых боев Красной Армии с немецко-фашистскими захватчиками и их союзниками за город на Волге. Элементарный арифметический подсчет показывает, что придуманная конструкция с закадровым голосом героя (от первого лица) не выдерживает никакой проверки реальностью. В возрасте 68 лет в МЧС уже никто не служит. Маленькая неправда порождает тот придирчивый взгляд заинтересованного неравнодушного зрителя, под которым творение младшего сына великого режиссера не выдерживает никакой критики.

Все его внеэкранные объяснения и комментарии относительно того, что фильм адресован молодежи и является данью памяти, — не более чем ритуальные фигуры речи. Не говоря уже о попытках поведать о желании максимально достоверно рассказать о том, что происходило там, где решалась судьба не только народа и страны, но и всего человечества. Если не держать в уме, что фильм назван «Сталинград», то молодежь вряд ли поймет, что сюжет разыгрывается именно в этом городе, а уж о военно-политических реалиях и о важности этого сражения после просмотра ленты Федора Сергеевича она вряд ли узнает что-либо конкретное. Целых два часа экранного времени наши стреляют в немцев, немцы — в наших, но слово «Сталинград» практически ни разу не звучит в кадре.

Что же касается памяти о жертвах и подвиге, то и здесь очень странное ощущение порождает увиденное зрелище под названием «как правильно тратить бюджетные деньги на съемки пафосного фильма». Защитники того знаменитого «дома Павлова» (который в картине переименован в «дом Громова» по умолчанию) выглядят персонажами яркими, запоминающимися, но лишенными признаков героизма. Скорее, это просто люди, попавшие в непривычную обстановку, а не солдаты. Постоянно возникало ощущение, что самому режиссеру просто скучно их снимать. Или он не знал, как сочинить сюжет. Не помогли даже заимствования из романа Гроссмана «Жизнь и судьба»^[74]. И тогда в ход идет абсолютно абсурдная в условиях реальных уличных сталинградских боев история любовных похождений немецкого офицера, навещающего русскую девушку непонятного рода деятельности со вполне очевидными намерениями. И их история любви и по смыслу, и по месту в общем перечне событий картины занимает едва ли не центральное место.

Про достоверность (точнее, ее полное отсутствие) показанного на экране в фильме Бондарчука-младшего можно написать целое научное исследование о том, как приблизительные представления о войне, почерпнутые из соответствующих компьютерных игр, влияют на эстетику «картинки» в таком важном по замыслу военном фильме. По сталинградским развалинам и солдаты, и жители города разгуливают в полный рост, не прячась и не пригибаясь. Обнаженное тело русской дамы сердца немецкого офицера выглядит так, как будто она попала в кадр с очередной глянцевой фотосессии — чистым и ухоженным. Вши почему-то атакуют только немцев, а лица наших старательно измазаны гримом «а-ля грязь и пыль». И верх достоверности — искусственный пепел и снег, за которые в финальных титрах режиссер выражает благодарность какой-то фирме.

Конечно, режиссер пытается всеми правдами и неправдами убедить зрителей в том, что сочиненное им зрелище реально и достоверно, но славы его отца и уровня его реализма, которые мы видели в «Судьбе человека» или в драме «Они сражались за Родину», ему, видимо, уже не достичь никогда. В этом пункте своей карьеры Федор Сергеевич потерпел принципиальное и показательное поражение. Понимая и чувствуя это, Бондарчук-младший основательно позаимствовал многие приемы из прежних фильмов о войне. И эта тема тоже может стать отдельным научным исследованием.

Эмпирическая база обширна — от цитат из «Списка Шиндлера»²

В запрещенном советской цензурой романе В. Гроссмана «Жизнь и судьба» (1960) часть ключевых эпизодов происходит непосредственно в Сталинграде.

В 2012 г. Сергей Урсуляк превратил роман в телесериал.

² Тема битвы на Волге в мировом кино не пользовалась особой популярностью. Она возникала на экране иногда самым парадоксальным образом. Так, в мелодраме Витторио де Сика «Подсолнухи» (1970) герой Марчелло Мастроянни отправлялся на войну и попадал в окружение под Сталинградом. Фильм этот был советско-итальянского производства.

В совместном советско-американском документальном телепроекте «Неизвестная война» (1979), в котором ведущим был Бент Ланкастер, одна из серий была посвящена Сталинградскому сражению. На советском телевидении фильм показывали под названием «Великая Отечественная».

В 1992 г. немецкий режиссер Йозеф Фильсмайер снимает драму «Сталинград», в которой трагические события войны показаны через судьбы немецких солдат и офицеров, оказавшихся в окружении. В этой ленте советские солдаты появлялись лишь в нескольких эпизодах.

и «Освобождения» до откровенного плагиата из сериала Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба»³.

Федор Бондарчук сделал все, чтобы у зрителя после просмотра его картины возникли абсолютно противоположные чувства. В конце концов, это не его вина, а беда его — самолюбивого человека, который за счет бюджетных средств пытается удовлетворить собственные творческие амбиции. Но одно дело снимать клипы, другое дело — кино о великой войне и великой битве. Что называется, почувствуйте разницу. Федор Сергеевич не виноват в том, что он не был на той войне, которую прошел его отец. Но, видимо, это обстоятельство и должно было стать для него неким упреждающим знаком, сигналом. Не стало.

Отныне ясно, что вряд ли в самое ближайшее время мы получим то кино о великой войне, которого заслуживает наша память о ней. Ушли те, кто знал войну. Пришли те, кто эту войну не знает, да и не может знать. А стало быть, мы и будем обречены на подобные постоянные попытки в духе нынешнего «Сталинграда». Показательно, что в конце декабря 2013 г. из США пришло известие о том, что фильм младшего сына выбыл из числа соискателей премии «Оскар», так как не попал в расширенный шорт-лист девяти картин. Видимо, заокеанским киноакадемикам не пришлась по душе 3D-киноигра в стиле компьютерной виртуальной битвы Call of Duty.

И, наконец, весьма эффектной получилась картина Жан-Жака Анно «Враг у ворот» (2001), в которой рассказана история двух снайперов, сошедшихся в смертельном поединке в развалинах Сталинграда. Советского стрелка сыграл Джуд Лоу, немецкого — Эд Харрис.

³ Уже в 1945 г. режиссер Фридрих Эрмлер ставит фильм «Великий перелом», в котором рассказывается об обстоятельствах исторического сражения на Волге. Большинство эпизодов фильма разыгрывается не на полях сражений, а в штабах. Правда, в картине город практически не называется по имени, но все подробности оборонительной и наступательной операций свидетельствуют о том, что речь идет именно о Сталинграде. В 1949 г. на экраны страны выходит двухсерийная эпопея Владимира Петрова «Сталинградская битва», в которой на экране появляется уже сам Сталин.

В 1970 г. режиссер Григорий Чухрай, сам воевавший под Сталинградом, снимает документально-публицистический фильм «Память», в котором пытается разобраться в том, как помнят на Западе и у нас события Сталинградской битвы.

В 1990 г. Юрий Озеров ставит свою версию событий в битве на Волге. Он называет картину «Сталинград», но того успеха, который сопровождал его предыдущую военную эпопею «Освобождение», эта работа ему не приносит.

Тема Сталинграда возникала также и в связи с экранизацией романов и повестей, в которых действие происходит в 1942–1943 гг. Как, например, в ленте Алексея Германа «20 дней без войны», герой которой журналист Лопатин вспоминает свою поездку в сражающийся город.

Как видим, эстетическая справедливость все же порою торжествует в отличие от экономической, ибо «Сталинград» сделал неплохие сборы в российском прокате. Это говорит не только об эффективности проведения рекламной кампании по продвижению данного экранного продукта, но и о потребности публики в зрелищах на историческую тему. Шоу-цивилизация подобные потребности призвана удовлетворять самыми разными способами — от компьютерных игр до телесериалов. Российский опыт последнего десятилетия демонстрирует самые разные варианты «ответов» на запросы аудитории. Экранизации «подвергаются» биографии не только отдельных исторических личностей, но и целые периоды и эпохи отечественной истории. Интерес, который вызывают такие экранные творения, очевиден и неоспорим, что мы и наблюдали в декабре 2013 г., когда на Первом канале состоялась премьера сериала Валерия Тодоровского «Оттепель».

Она вызвала повышенный интерес зрителей хотя бы уже потому, что в фильме рассказывалось об одном из самых романтичных периодов нашей истории в ХХ в. Дополнительным стимулом к просмотру стала творческая репутация режиссера, который уже не однажды ставил фильмы, ставшие заметными явлениями отечественного кинематографа. Однако увиденные в декабре 12 серий одних заставили восхититься, других — засомневаться, третьи просто оказались в растерянности, не узнавая то время, в котором они жили.

Для любого кинорежиссера переход к формату «телемыла» — суровое испытание. Ведь требуется удержать зрителей у экрана в течение нескольких дней. Однако когда на помощь приходит самый первый канал страны, то за рейтинги можно не беспокоиться. В ноябре–декабре 2013 г. только из утюга не раздавались слова заглавной песни сериала: «Мы думали — это весна, а оказалось — оттепель». Валерий Петрович все-таки, следует признать, с задачей справился. Ему удалось создать вполне оригинальное зрелище про быт и нравы кинематографической богемы в 1961 г. Споры о достоверности здесь неуместны, ибо совершенно очевидно, что перед нами не попытка создать нечто похожее по стилю и образу на эпоху «хрущевской оттепели», а в некотором смысле экранизация собственных представлений режиссера о том времени, которое он знает в пересказе. Можно сказать что перед нами — сериал по мотивам чужих воспоминаний. Ведь Валерий Тодоровский появился на свет только в следующем, 1962 г.

Точно так же не стоит искать в различных персонажах сериала «Оттепель» сходства с реальными действующими лицами советского кино означенного периода. Каждый волен выбирать себе прототипы в соответствии со вкусом и знаниями. Хотя те, кто мало-мальски знает историю нашего кино — сразу укажут, что Геннадий Шпаликов, Георгий Рерберг, Эльдар Рязанов, Сергей Бондарчук и иные знаковые личности незримо, за кадром, «подпирают» шаткую мелодраматическую основу сериала авторитетом собственных судеб и собственного творчества. Наблюдать за тем, как снимают кино, конечно, интересно. Но, похоже, что у Тодоровского-младшего все-таки весьма романтические представления о данном процессе образца 1961 г. Не верите? Возьмите, например, в руки мемуары Георгия Данелии, и вам откроются совершенно иные нравы и иные обстоятельства того, что происходит на съемочной площадке. И вы тогда поймете: отчего это второй режиссер (Нина Дворжецкая) в «Оттепели» посылает всех регулярно и смачно в одно всем известное место.

После «Стиляг», явно отсылающих наши эмоции к голливудским образцам, в «Оттепели» Тодоровский вновь попытался выразить эпоху в стиле того кино, которое, как ему кажется, тогда снималось. Увы! Атмосфера получилась излишне глянцевой, «вылизанной», если угодно, без тех некрасивостей и неправильностей действительности, которые и придавали нашему кино шарм правды. Здесь бы и увидеть тот самый фильм «Девушка и бригадир», который снимают на протяжении всего сериала. Вместо этого мы видим лишь финальный массовый выход в стиле «Кубанских казаков», что для заявленного в «Оттепели» времени выглядит эстетическим анахронизмом. Стоит прислушаться к тому, что думают о сериале те, кто жил и творил как раз в ту самую «оттепель».

Марлен Хуциев, режиссер фильма «Застава Ильича» (1963). «Мне кажется, всех путает название “Оттепель”. То, что я вижу, не имеет никакого отношения к тому явлению, которое назвали “оттепель”. Это просто история о том, как снимается кино. Но кино можно снимать в любое время. Признаков эпохи оттепели я у Валеры не нашел. В нашей оттепели были проблемы — моральные, социальные, общественные… А какие проблемы в картине решают авторы, я так и не понял. Поэтому она должна была называться по-другому».

Лев Прыгунов, актер, снимавшийся в фильме «Застава Ильича». «Я никак не могу поверить в ту сладостную и вылизанную атмосферу, которую режиссер создал в фильме. Все в ней выглядит излишне красиво. В кадре все ходят такие свободные, раскованные. А ведь если бы кто-нибудь в том же 1961 г. решился бы на эксперимент, то можно было бы поставить на один час камеру перед эскалатором в московском метро, чтобы зафиксировать те напряженные лица людей, которые спускаются в подземку. Смею вас уверить, что это были совсем иные выражения лиц, чем те, которые мы видим у актеров, играющих в “Оттепели”».

Михаил Веллер, писатель. «Рассказывают, что режиссер Немирович-Данченко мог подойти к любому из массовки артистов во МХАТе и сказать строгим тоном: “Не вижу биографии героя!”». Так вот я никак не мог увидеть биографии героев сериала. Они все похожи друг на друга, все одинаковые, будто бы на одно лицо. Но люди даже в 1961 г. отличались друг от друга. И нынешнее поколение никак эти отличия не может ни уловить, ни сыграть. Наверное, поэтому столько и курят в кадре, потому что больше заняться нечем. Да, в те времена смолили все безбожно, но времена “оттепели” запомнились отнюдь не этим».

Типажно и многие артисты, снимавшиеся в сериале Тодоровского-младшего, просто «не попадают» в стилистику. Пожалуй, только Евгений Цыганов (оператор Хрусталев) да Владимир Гостюхин (директор киностудии) еще как-то пытаются соответствовать. Чего никак, к сожалению, не скажешь про актрис. А уж когда возникает тема интимных отношений (в том числе и нетрадиционных), то и вовсе приходится разводить руками: неужели это было главным в том, как