Сказ про конец Света и Тьмы, да зачине Мира нового.

 Ой, ты красна жизнь, жизнь немалая. Что истоком ключом зарождаешься, водицей светлой да по воле Богов зачинаешься. Ой, ты жизнь сладка, да рекой могучей протекаешь. Много-много разных рек да ручьёв, ты питаешь. Да немало озёр и низин наполняешь. Шибко скоро воды твои несут минуточки, споро те в года превращаются, устьем старостью завершаешься.   Почему ты красна жизнь вмиг кончаешься? Отчего ты красна жизнь на века не воцаряешься? Ой, да зачем ты красна жизнь со смертью знаешься?   Потому ли смерть венцом становится, чтобы каждый о памяти помнил, что с собой не возьмет, да после себя оставит. От того ли нельзя вечным в жизни быть, что другим Долей меряно, свой путь проложить.  Ой, да не затем ли жизнь со смертью знается, что родные сестры они, да для рода людского. Где пройдёт одна сестра, за ней следом другая идёт, свою волю несёт.                          Ой, ты смерть да разлучница, прахом полная. Ты сестры плоды пожинаешь, слезы горькие, слёзы вдовьи, да сиротские по себе оставляешь. Ты закатом беспросветным да кончиной быстрой всех ровняешь. От чего же ты смерть тогда утешительницей зовёшься? Почему же ты смерть судья строгая, судья суровая да неподкупная? Ой, да зачем тебе смерть жизни нити рвать, коли нет тебе в том корысти, нет и успокоения?                                                                                              От того то смерть утешительница, что бессмертия Боги людям не выдали, честь да совесть живёт в поколениях, мрак да тьма прахом становится, не найдя для себя продолжения. Потому-то смерть судья строгая не подкупная, что она урожай, только тот берёт, для которого вышел срок долей отмерянный. Ой, да затем смерть нужна, чтобы правда жизни была, да с той правдой урок пройти, да место достойное в Роде-племени обрести.                                                                                                                 

И свершилось то, что промолвлено было. И пришёл конец мира Яви единой. Разрубалась нить волшебная, распадался щит надёжей полный. Вся землица матушка содрогалась, да на части великие раскалывалась. Выходили полчища Навьего воинства подлого. Всё живое, губя с лютостью. Вылетали вьюги да метели, а где Карачуновы дети не ступали, там Пекло огню жаркому всё подчиняло, пеплом путь себе устилало. Кары на льдистых змеях, да громадных зверях сносили рекой буйной грады да поселения, всё что цвело да плодоносило, в тьму да лёд втаптывали. Ойки огненные после себя гарь да вонь злобную оставляли, озёрами огненными камни плавили, да горы с лесами в пустоши черные превращали. Падали царства свободные, земля великанов скверной полнилась, родовые семьи разлучались, в бурях нечисти терялись, великаны что светлые, что тёмные, смерть лютую в бою принимали. Да только не они одни страдали. Воды пенились, трава ядом наливалась, дерева на корню сохли, звери да птицы больше солнцу не рады были. Рыбы да гады распухали, да на берегу издыхали. Сон чёрный да морок злой над землёй летел, пеленой смертной букашку да травинку не обходил, реки полноводные в грязь обратил, поля спелые да сады, цветущие в пустоту хладную, оборотил. Радовался Чернобог, серчал Карачун, яростью была полна Царица снега да льда. Только Великий шаман Ойков ворчал, да великанов своих огненных в битвы пускать не желал. Не хотели его правители темные слушать, повелели покорится, да пред клятвой чёрною смирится, в гущу боя окунутся, чтоб могли они кровью чужою усладится. Мрак победу трубил, Тьма падением великанов светлых упивалась, Смерть Морана над всем содеянным смеялась, да урожай богатый принимала, кости от скорби жаром питала. Люди, что подле великанов были, гибли во множестве, да не все, каждый род людской на семена лучших сохранял, да от себя отсылал, словом и делом волю Богов светлых выполнял, ведая, что придёт время оное и земля от зла очистится, да Явь возродившись, вновь заживёт счастливо. Под защитой великанов, родами избранных, от хлада да огня, от смерти да от зла уходили, да в сердце своём свято великанов уроки жизни хранили. В земли дальние да необжитые, ото всех гор сокрытые, до поры там остались, да вестей с земли родной дожидались. Только вести страшней страшного до них приходили, да не таковы люди были, чтобы пред злом склонится, да тьме поклониться. Чем ужасней мрак дела свои на земле творил, тем сильней род людской к свету тянулся. Дух ковал, да волю выплавлял, душу теплом да верой наполнял.  Во времена те окаянные, да во времена лихие, великанов племя в единый род вновь слилось, да ворогу отпор давая, меж тем пядь за пядью теряя, все вглубь уходили да там битвы последней ожидая, промеж себя решая, кто да чем отпор сможет дать, да в битве последней победу роду своему принести, честь да волю сохранить, память по себе добрую оставить. Собирались князья да мудрецы, сходились колдуны да волшебники, слетались крылатые великаны Кальмы разными крылами небеса радуя, сближались светлые Торумы, да тёмные Морки. Понимали все, что исход их мира решён, а что вместо него придёт, о том пусть Боги светлые заботятся, да братья младшие наследуют. Навь должна быть повержена, в том сомнения у них не было, всяк пророчество о конце мира этого помнил теперь.

Сам прародитель Род на мировом древе сидючи, слезу горькую пускал, да той слезой детей Яви оплакивал. Разливалась та слеза по древу потоком великим. Там слеза в ручейки да струйки силой набиралась, о кору ударялась, да во множестве отражалась. Полились с того древа волшебного, с ветвей крепких, да корней узловатых не одна слеза Рода сокола, полилась вода божеская, мир усмиряя, да в себя тот мир вбирая. Мрак да Тьму тем одолевая, да силы черные тем побеждая. Где огонь пекельный пылал, там туман опускался, водой божеской остужался, где лёд да снег землю сковали, там водой божеской долины да горы заполнялись, после себя только синь соляную оставляя. Изнывала да молила Мать сыра земля о скорейшей победе Богов светлых да великанов добрых, только всякому делу свой черед предстоял. И последний бой ещё только великанов каменных ожидал.

Пока Явь от Нави горя да зла множество претерпела, Правь без дела не сидела. Собирались в тереме Свароговом, да самой Макошью чествовались, все дети Родовы, да их дети и наследники славных начинаний вершители. А и тот терем был неогляден, а тот терем был неохватен, всякому было вольно да покойно, сытно да привольно в стенах тех хлебосольных. По добру да по совести привечали в том тереме, по достоинству провожали хозяин с хозяйкой. Слава о том шла изначальная, было так заведено ещё в дни первые, оставалось так и в дни последние. Те хозяева, да того терема волшебного завсегда пеклись о пришлых, да ни единого гостя от себя обделённым не отпускали. Только ныне скорбью тот терем был освящён, что ясным солнышком. Не ветра весёлые в нём гуляли, стоны Матери Сырой Земли, да детей её каменных в стенах тех волшебных отражались. Не весельем да радостью лучистой, зеркала хрустальные очи хозяев радовали, кончину да разгром всего созданного, великие щиты прозрачные отражали. Вестниками серыми, горя черного, скорби пагубной, да плача непорочного, оставаясь при том безмолвными.

Проходили в тот терем Боги да Богинюшки, не в нарядах красных, да в латах небесных. Всяк из них Явь рвался защитить, да со злом в бой смертный вступить. Всяк от отца Сварога слова ждал, да на мать Богов с надеждой смотрел, да подмоги от той ожидал. Хоть и суровой грустью печалилось чело Сварогово, да печалью Макошь и его обогнала.

Не для пира званого собирались творцы прародители, не для веселья застольного, судьбу великанов да людей, птиц да зверей, мира целого Родом сотворённого, Боги создатели собирались решать, от того и были все в тереме том собраны. Вещал, чадам своим Сварог, сын Рода великого, про невзгоды да он им про слёзы Рода отца поведывал. Как одна слеза Рода да из ока левого, да из ока соколиного огонь пекельный погасила, да втора слеза из ока правого, из ока соколиного лёд да снег в себя приняла, да водой солёной все долины да горы залила. А как упадут ещё две слезы Рода Великого, так и придёт конец миру детей каменных. Детей богов - великанов славных. Только так Тьму Чернобогову можно вновь в Навь загнать, только так мрак да зло из опустевшего мира можно изгнать, да в пещерах подземных на веки вечные запечатать. Ибо щитом непроницаемым вскоре те слёзы станут, ни каким волшебством тот щит не сломать, Явь от Нави тем щитом укрыть. Коли великаны да Боги не смогли нить златую уберечь как не старались, сам Велик Род, тем щитом Свет от Тьмы разделит до конца времени. Родом Всевышним воля для всех была явлена. Не ему и не им против воли единого идти, да в Яви с Навью рататься. Им потом будет труд даден, вновь весь мир на том щите создать, горы да долины воздвигнуть, реки да моря пустить, землю лесами да полями украсить, людьми заселить, да великанов выживших стражами родов людских определять, да во всём им помогать. Сотрясал тут секирой Перун воздух вольный, стены терема дрожали от того, Велес посох в пол терема обрушивал, содрогался пол тесовый, что волны моря океана тот пол ходил, да о ноги Богов разбивался. Выступала тут супротив Сварога Макошь праматерь всего живущего, да своих детей взмахом длани усмиряла. Уж она слова горькие говорила, да скорбью печалью своей с родными делилась. Отправляла она Богов, детей своих в разные стороны, да просила, как можно больше людских родов спасти, да великанов сохранить. Всех в родительский терем поместить, да там содержать, пока Земля матушка вновь не возродится, да жизни родник вновь не забьётся. Колесницы чудесные да резные, камнями драгоценными украшенные да руками умелыми деланные, тут по мановению пред ней представали. Всякий Бог да в те колесницы садился, да в Явь отправлялся на все да двенадцать сторонушек отправлялся. Как дошла очередь до дочерей Макоши, да до Богинь светлых, стала им праматерь наказывать в колесницы иные садится, да всякую живность, птиц да зверей, рыб да ящериц, семена да побеги брать без меры, силясь сберечь, всё в чём искра божья горит, да душой теплой на зов Богинь придёт. Как уж всё дочерям наказала, так и для сбережённых место в тереме указала, чтобы всякому вольно да свободно там было, да притеснений не вызывало. Собирались Богини берегини, в те колесницы иные садились да в Явь стремились. Всякая из них выполнить волю праматери тщилась, да не за страх, но за любовь к родительнице. Настал час тут условный, собирался Сварог да латы кованные одевал, что крепостью всякого небесного металла тверже были, одевал броню да с кольчугой вязанной да искусно плетёной, да шелом резной вязью крашенный, да листами велик древа первого переплетенный. Собирал он оружье рукой своей кованное, да меч волшебный что камень небесный словно траву половинил, да копьё резное, где древко дубовое из ветви первой, древа жизни Родова. Собирал он и лук яровчатый, да колчан со стрелами калёными, что любое сердце чёрное найдёт, да в клочки остриями своими порвёт. Разливался меж тем свет от той горницы, где в последний бой Создатель наряжался. Уж как вышел он, так и рядом Макошь была, да ко всему готовая, с главой венцом ярким украшенная. Не согласилась она волю мужа исполнить, да детей в тереме дожидаться, да с мужем своим в битву последнюю на землю приготовилась идти, ему щитом там быть, да всякому кто против зла выступил, быть утешительницей. Принял дар великий и судьбу долю, начертанную Сварог Бог, вместе с подружией в Явь спустился, детям своим созданным объявился. Светом с небес к ним в луче появился, да пред ними предстал, тем радость им великую даровал. Уж расстилалась та земля, что светлыми великанами и младшими их братьями людьми была сохранена, да на все стороны, от восхода да до заката, была она силами великанов полна и не тронута мраком да тленом идущим из Нави смертельной. Только в том и была беда горькая, что со всех да сторон волнами черными да воителями Навьими, чудищами погаными да Богами тёмными окружена оказалась. Последней чистой та земля была, в ней сама надежда мира этого ещё жила. И сжималась та силища поганая вокруг родов великаньих, что честную смерть в битве ратании желали вместе с миром своим принять, да Злу великому Явь не уступать, заветов Божьих не нарушать, стискивалась Навье воинство, силой слезы Родовой со всей остальной земли изгонялась.

 Уж как видели великаны да Сварога с супружницей, так дух их воспарял, криками землю сотрясал, да ворогов черных тот крик пугал. Несся тот крик над землёй, да не слыхал тот крик только неживой. Как во стане да во вражеском, звери лютые кричали, змеи дикие шипели, да ойки буйные шумели, на крик славный отзываясь, да смертью лютой светлым великанам грозя разрушением мира их да похваляясь. Собирал Сварог все племена рода великанов, собирал детей своих созданных, уж он выстраивал их да в клинышек, уж вытягивал их в струночку, уж становились они что копью остро, да в тело зверя дикого пущенное. Разливалась тут пекельная река, да выходили супротив того воинства Ойки великаны каменные, слуги, Чернобога проклятого, верные. Выходили бой принять, да Явь последнюю унять, да себе подчинить, тем от светлых сил её освободить. По ту пору смотрели вожди племён великанов, где у супротивника место слабое, да туда силушку обращали. Полыхала река огненная, да камень всё выдержит, камень, что честью живёт, да о доблести своей в час последний думает. День закатом кончился, а битва всё тянулась, да не кончалась. Тела павших горами росли, да в кручи громадные складывались. Не отступала ни одна из сторонушек. Выезжал тут князь пекельный, Чернобога воевода сильный. Сам Вий выезжал, да супротивника себе для боя страшного да последнего искал. Выезжал он на змее огромном, да и сам был страшен да ужасен видом, а уж как глас подал, так сам небосвод задрожал. Да только великаны, что в Яви жили, да страх ни пред кем не ведали, смешками тот вызов приняли, да солёными шутками ворогу место его пред хозяином Чернобогом указали. Каждый готов был выйти, да князю отпор дать. Но тут, нашелся, кто слова не кидал, да из первых рядов не уходил, поля боя не покидал. Выходил да из первых рядов рубщиков наперёд всех Морк, прозванный Кровавым, да сын названный самого Чернобога в прошлом, да от тьмы отказавшийся, на сторону света душой пришедший. Как увидел князь Пекельный, кто супротив него вышел, лютой злостью Вий наполнился, да при всех прокричавший, что луч солнца ещё не скроется, а головушка отступника пред самым троном Чернобога в пыли валяться будет. Отвечал на то Морк, просто да без затей:

- Кто кого головушки лишит, то Роду великому ведомо. Да токмо не поймавши ясна сокола рано перья щипать, не побившись с великаном простым, рано бахвалиться.

Сам Сварог на тот бой вышел смотреть да меч свой божеский, в руки Морку отдал, да как сына его пред боем обнял. Закипела тут сеча свирепая, не уступал великан князю, тот же хоть и теснил степняка, да победы над ним не получал. Всяк удар мечей землю сотрясал, великанов к земле пригибал, да только поле то не покидал никто. Изловчился Вий да копьём своим грудь Морка проткнул, хлынула кровь из груди великана достойного. Возрадовался ворог, что повержен супротивник, да без опаски к нему приблизился. Тут пришло время Морку проявить сноровку да удаль бойцовскую. Взмахом меча развалил он змея огромного, будто веткой листок с дерева сбил играючи. Завалился змей, Вия князя Пекельного к земле тушей прижал, как тот не старался, да из-под него выбиться всё едино не получалось. Подоспел тут Морк, рукой рану в груди каменной закрывая, да другой рукой мечом над супротивником занеся для удара победного, как раздался гром протяжный, да дым повалил с пеплом горючим. Расступилась земля, Навь беглеца приняла. Убежал от расплаты князь Вий, проигравши поединщику. Проигравши за ним бой оставивши. Выходил тут на поле ратное сам Великий шаман Ойков, собирал возле себя великанов огненных, да с того поля, уводил выживших, собирал раненных, да то поле покидал не сломленным, не поверженным, до нового боя равным отступивши.  Ликовали Морки такую победу видевшие, радовались Торумы, даже Кальмы в торжестве крыльями честь отдавали великому воину. Подходил к Сварогу Морк, да меч тому возвращал, возвращал, да с поклоном приговаривал:

- Секиру не сберег, так хоть меч верну хозяину.

Улыбнулся Сварог на слова Морка Хранителя, да ответил, меч из рук великана принимая:

- Не было вины твоей, а какая и была, за ту вину, виру кровью отплатил сполна. Самого Вия князя Навьего победил, да великанам братьям своим, надежду подарил. Дело важное для всех сотворил. Иди к Макоши воин, рану твою она исцелит, да к жизни вернёт, на ноги поставит.

Выслушал его великан, на слова Бога пресветлого в пояс кланялся, токмо от раны, полученной не бежал, головой непокорной закачал, да к ногам Сварога рухнувши, успел слова последние вымолвить:

-  Нет нужды мои раны лечить. Все дела мои здесь сделаны. Пора и честь знать, да в гости к сыну поспешать. Больно я по нему соскучился.

С теми словами дух испустив, замер возле Сварога, долг отдав, роду своему, последний. Яви сыном достойным жизнь окончивши. Горевали великаны, да велик курган над телом Морка насыпали, а как новый день настал, разгорелась битва ещё жарче, да стремительней. Не щадили себя больше Морки великаны, видя пред собой смерть достойную. В бой их смертный теперь жена Морка вела, сама смерти искала, чтобы возле мужа рядом лечь, да с семьей всей в пещерах Врановых встретится, да покой обрести среди родичей. А за степными воинами лихими и другие племена, в раж войдя, громили ворога почём зря.

То не окиян-море волнами расходилось, то волны великанов каменных схлестнулись. То не реки быстроструйные текли, то кровь горяча землю матушку заливала, дымя, багровым полыхала, да к мести живых звала величала. Как повеяло тут хладом смертным, да туманом снежным землю всю изрытую покрыло. В миг тот застывший, да звонкий, выступали великаны, звери дикие, змеи страшные, чудища ужасные, снега да льда создания, приходило время великанам светлым с новым ворогом сражаться, да нечисти новой отпор давать, да Волю для Яви воевать. Выступала тут царица льда да снега, выступала, посохом великанов в лёд обращала. Махнёт в одну сторону, сотни льдом падают, махнёт в другую, пеплом снежным, сотни рассыпаются. Наступил черед великанов Яви отступать да поле битвы за ворогом оставлять. Только смех царицы недолгим был, когда праматерь Богов, да супротив неё вышла. Разошлись великаны да по разные стороны, не осмелившись самой праматери Богов дорогу заступить. Карачун грозный Бог, да только как увидал кто наперед войска великанова вышел, да облик истинный узнал, так отступил, да в Навь молча нырнул, да от силы женской, сути божеской, утаился, бой смертный проиграл, не начавши его. Так была решена доля царицы льда да снега и её воинства свирепого. Только о том ещё не ведала она. Средь стужи и льда кружилась да красовалась, да от власти над живым хмельна была. Потому не сразу и Макошь увидела, потому и не поняла глупая, кто дорогу ей преградил, да улыбаясь, всё её войско разом осадил. Разозлилась тут великая царица, да гневно супротивнице вызов кинула, посохом на неё замахнувшись, силой Нави, стереть в пыль попыталась. Посох волшебный белизной хладной блистал, да всю мощь колдовства ледяного в себе содержал. Рябь могучая от того посоха Богиню словно тучка малая обняла, да к стопам её пылью снежной упала, вреда не причинивши Богородице. Только Макошь на вызов не отвечала, на слова злые кроткой улыбкой отзывалась, длани тонкие поднимала, да любовь всю свою наперёд себя посылала. Свет дивный от рук Богини, да тепло чистое, сердца матери всего живого, войско то лютое да свирепое растопило. Растопив, расплавило тьму их создавшую, да вспять оборотило войско Карачуново. Жаром истинным любовь вечная лёд в пыль легкую оборотила, да туман поднятый, разогнала, снег водой в землю отправивши, да великанов мерзлых, чудищ снежных, змеев льдистых от боя отвадивши, да без усилий всяких их вновь в Навь возвернувши, где им было место Родом назначенное, да Карачуном обустроенное. Не смогла царица позора сдержать, посох высохший злобой вновь наполнила, да вслед Макоши его кинула. Было бы тут горе горькое, да беда неминучая, только крылья сверкнули златые, только тело верное вождя Кальмов наперед успело, да в грудь тот посох вместо Макоши приняло. И упав с ним на землю истерзанную, он с мольбой просил Праматерь Божичей для живых людей быть щитом в мире новом, где им место, так как время великанов прошло, мир их кончился.  Приняла Макошь слова вождя достойного, поняла она, что здесь каждый готов за Явь да за Свет жизнь отдать, лишь бы Явь дальше стояла, да свет над Матерью сырой Землёй разливался. Приняла она слова Кальма златокрылого, приняла да его вздох последний уважила, рукой своей лёгкой чело великана украсила, да очи после прикрыла. А затем, вставши да к своей сторонке пошедши, на супротивницу даже и не глянула. Озверела бывшая великанша Атау, страшней чудищ снежных стала. Повелела тело вождя Кальмов златокрылых на виду у всех растерзать, да в ряды великанов внести сумятицу. Как не быстро слуги её на расправу кинулись, а всё же не свершилось бесчестие. Вылетал стрелой пущенной, вождь последний из Торумов, он подобно Перуну громовнику секирушками блистал, да разил нечисть снежную, будто сокол бил стаю уточек. Разметав супротивничков, он поверженного брата на руках с поля вынес, да уж после средь своих упал, кровью каменной, да рдяной землю насытивши. Оглянулась на то Макошь матушка, осерчала, да брови насупила, вынимала она веретёнце заветное, да его наставляла на ворогов. Словно солнышко полыхнуло тут разящее. Градом нити летели волшебные, да во все стороны войска лютого уж не стали они искать крайнего, уж разили они тут всякого. Как добрались они до колдуньи, так петелькой её и обняли. Была царица гордая, была красой белая, стала каргой страшной, согбенной да ужасной, лик сморщившись, патлами седыми украсился, да клыками гнилыми изошёл.  Стала выть царица снега да льда, с себя нити волшебные срывая да весь белый свет проклиная. Не смогла она их одолеть, намертво к ней приклеились, память по Макоши оставивши, да силы последние, злобой полные забравши. Поняла тут она, что останься ещё на минуточку, нити дело своё в миг доделают, и рассыплется прахом да кусочками льда, та что против Яви пошла, лютостью да мраком осквернённая. Закружилась волчком колдунья горбатая, завертелась вьюном ядовитым, да в Навь ушла, следом токмо смертью полное поле оставивши. Тем тот день и закончился. Схоронили последние великаны, вождя Кальмов златокрылых, оказали те же почести и вождю великого племени Торумов.  Там, где был один, поднялись ещё два, в память о достойнейших. Сокрушался Сварог о случившемся, да ему Макошь, волю Рода напоминала, тем и скорбь снимала да о вороге настоящем слово верное вещала, да ко дню последнему земному, к брани великой да достойной супруга любимого, готовила.                                                                                                     Ночь безлунная, ночь наставшая, в силу полную вступила. Развела та ночь, да всех ворогов, великанов каменных да по разные стороны. Да по разные стороны поля одного, где им всем уснуть самой Долей да Родом Всевышним разрешено было.

Как одна слеза Рода да из ока левого, да из ока соколиного огонь пекельный в Яви уняла, да вторая слеза из ока правого, из ока соколиного лёд да снег Навий растворила, пришло время оное, да для третьей слезы, что весь мир зальёт, да четвертой слезы, что Явь от Нави щитом вечным скроет. Уж и падала третья слеза, падала с древа вечного, в себя та слеза всю боль приняла, да землю от скверны очистила. Не осталось больше места где она водой солёной не прошла. Кроме места, где последний бой кипел, где горами да скалами великаны сходились, да в последний миг за свободу жизнью платили. Пока сам Сварог с ними был, пока Макошь на том поле была, не могла слеза Родова то поле скрыть, да силу зла остановить. Тем Чернобог владыка тьмы да мрака доволен был, да о бое смертном с самим сыном Рода мечтал, вот тот день крайний для всех и настал. Покатилась слеза четвёртая, вырастая выше леса стоячего ниже облака ходячего, серебрилась та слеза, да прочней небесного металла была. Начала та слеза щитом всю землю заполнять, льдом прозрачным да на высоту поднебесную от скверны всякой Явь очищать. Дошла та слеза до поля безымянного, да кровью великаньей, рудой каменной пропитанной и встала, дав битву Жизни над Смертью свершить, да силы тьмы, защитникам, навечно сломить. Поняв волю Рода вседержителя, Сварог создатель, стал тут на бой последний всех скликать, великанов каменных собирать, рать свою в поход против тьмы снаряжать. Макошь, жена его Богородица, всё ведая, словами добрыми всех защитников Яви потчевала. Для мира вольного, для земли благодатной, для людей добрых, для рек глубоких, долин зелёных, гор высоких, просила она о помощи у Вечного. Гулом ей голоса великанов отвечали. Ведала она о слезах всех павших, да о доле грядущей, что ещё наступить должна вскорости. Понимала она отца Рода Вышнего, душой огромной его боль чуяла, скорбь земли в себя принимала, да разумом принимала, что иначе и быть не может.  Только так бездну Чернобогом разверзнутую можно навсегда в Навь загнать, только так мглу да лихо из опустевшего мира можно изгнать, да в пустоте подземной на веки вечные запечатать. Ибо щитом непроницаемым та слеза стала, ни каким волшебством более тот щит не сломать, Навь в Явь не пустить до конца мира людского. Зло мира Навьего должно было быть повержено, дабы новому миру, нарождённому не быть вечной угрозою, не лить мрака в души неокрепшие, да лютость звериную не будить, людей с Прави Пути не сбивать, да волю Чернобога никогда не исполнять.

А тем временем Чернобог войска свои рёвом сзывал, да смотр им делал, о слезе последней и он услыхал, а как сам увидал, так от гнева в Змея стоглавого превратился, да на светлых великанов обрушился. Вся силища его темная за Навьим Богом устремилась, с этим день последний в поле безымянном начался, да бой смертельный завязавшись, был безжалостным. Изрубили силы тёмные всякого великана, разорвали чудища защитников мира каменного, закусали змеи ужасные тех, кто на ногах ещё стоял. Битва смертная была совсем кончена. Двадцать великанов из родов разных, к Сварогу жались, мечами да копьями его от нечисти обороняли. Выступал Сварог с мечом да копьём, с луком волшебным да стрелами разящими, выходил супротив змея стоглавого да рыком страшного, да жаром ужасного, ядом сочащегося да ненавистью дышавшего. Принял вызов Змей стоглавый от светлого Бога, да сам в сечу к супротивнику кинулся. Натянул тут лук волшебный Сварог, да пустил все стрелы, что были в колчане бездонном. Отлетели главы многие у Чернобога лютого, отскочили от шей будто их и не было, да одна малая всё же осталась. Не рухнуло тулово зверя Навьего. Встрепенулся, отряхнулся, да тут же новые главы отрасли жутче прежнего у того Змея стоглавого. Налетел Бог Нави на Сварога, да броню его когтями ужасными рвал, тьмой зубищами кольчугу полосовал, будто бер по весне кору с березы срывал. Не терялся Творец мира, рукой да могутной за шеи те хватал, копьём Чернобога поражал, кровь чёрную, да ядовитую, в землю бурным потоком выпускал. Тут копьё волшебное в теле змея ломалось, да в сердце черном навеки вечные оставалось. Криком Змей кричал, да под меч волшебный главами своими попадал. Будто ясный месяц, меч руками Сварожьими кованный, товарищ верный, ярче звёзд засверкал, точно ветер крылатый жалил тот меч, да летал шмелём петли выкручивая. Словно камни со скалы головы Чернобога катились, ни одна из них вновь не выросла, ни одна не уцелела, да других не выручила.  Брань великая, битва смертная за Сварогом осталась. Поделом Чернобогу за свершённое досталось. Кровь его в Навь просочилась, да там в лужу зловонную собралась, да от того заново, змея черная народилась. День великий, да день последний для мира великанов кончался. Утирал пот Сварог после того сражения да  Чернобога посрамления, говорил он великанам оставшимся, да с собой их звал в терем гостями желанными. Поклонились великаны, вежество блюдя, да на ласку, Богу творцу ответили:

- Миру нашему конец пришёл. День уже лучом последним красится. Воли дай ты нам Сварог отец. Отпусти в пещеры Врановы. Мы там будем службу нести вечную, со злом битву вести бессрочную. Да на семя в Навь верни великанов, что здесь с нами ратались. Честно бой вели, тем и славу себе сыскали, и дорогу в Навь к себе обрели не сдавшиеся.

Обратил свой взор светлый Бог, на тех, кто его детям был супротивником. Войско тёмное, было велико, но стояло то войско недвижимо, замерев да ощетинившись. Стяги Навьи на ветру хлопали, копья вострые на солнце блестели, ни один меч к ногам не упал, на милость Бога надеясь. Хоть и не было больше тех, воли чьей племена разные, да Навью рожденные, слушались, да черным лесом на том поле, войско то возвышалось, да живым гневом дыша обреталось, к смерти быстрой готовилось.                                                                            Как уж с той стороны, да в то времечко выходил великан огненный. Выходил, ступая шагом достойнейшим. Равный к равному путь держал, головы не склонял, грудь от стрел не прятал. Сам великий шаман Ойков гордо шёл за своей участью. Хоть не скоро шёл, а всё же возле Сварога быстро оказался, да как простому великану ему поклонился, ожидая решения скорого. Взор его мудростью лучился, потому Сварогу и по сердцу пришёлся. От того и слова были Богом таковы сказаны:

- Всей Яви и Прави вы супротивники, хоть и воины достойные. Нет больше над вами правителей, своими очами их участь видели. Поведай-ка, почему никто не побежал, участи своей, страшась, да о судьбе не озаботился, с поля боя подальше спрятавшись? Всяк под стягами стоит, копье да меч в бой готовит? Али Нави ещё крови надобно?

Отвечал ему Великий шаман Ойков, спокойно, будто не со светлым Богом, а с простым товарищем встретился. Только речь все же учтивую вёл, ложью услужливой Сварога не пачкал:

- Долг превыше всего. Нет, и не было у народа моего, мечты Явь покорять. Да была воля на то Создателя нашего, Отца Чернобога рогатого, повелителя Нави великой. Кто посмеет против воли родительской выступить? Кто посмеет клятвы чёрные предать, да верность за живот продать? Разве великаны, что здесь полегли, по-другому поступить смогли? Потому я здесь, потому сейчас пред тобой. Ойки милости не просят, ищут огнерождённые, только смерти достойной, сынов Нави свободной. Потому к последнему бою, светлый Бог, даже с тобою, всяк готов, хоть сейчас жизни отдать, ведь Нави сынам, нечего больше терять. В твоём праве тёмных пылью развеять, но сломить да на колени опустить, все твои небеса их не смогут. Не падут стяги Нави к твоим ногам, не бывать Ойкам сражёнными. О том я тебе светлый Бог, как есть поведал. А сейчас хочу сказать, то, что на сердце моём каменном. Это мой народ, сыны его - мои сыны, его боль моя боль, его смерть моя смерть. Коли жаждешь ты на поле этом победы последней обрести, по совести поступи. Отпусти детей моих, мою голову вирой возьми, за Ойков своих живот мне не жаль отдать, повели, да меч вострый, прикажи подать. Слово делом шаман завсегда готов доказать.

Улыбнулся на слова дерзкие Сварог, да на солнышко взглянув, да его бег отметив, только протянул:

-  Не нужен мне твой живот. Нет нужды и в твоих Ойках рогатых. Передай народу своему. Ворог, что честь в бою сберёг, да мужество после боя не утратил, коленями не склонился, духом не сломился, завсегда помилован будет. Только чтобы живот вам всем сохранить, надобно тебе мне службу одну сослужить. Служба та, проста, да особого от тебя не стребует. Вы уйдёте в Навь всей силищей. Там, на веки вечные и останетесь, да всякому кто посмеет о земле мечтать, да небесам угрожать, обо всём как есть поведаете. Правду да всю как есть расскажите. Другим уроком послужите.

Выслушал Ойк слова светлого Бога, да с достоинством на них ответил:

- От народа своего, Ойков огнём Пекельным рождённых, правду говорить да другим, кто в Явь удумает хаживать, обещаюсь. От тех, кто стоит сейчас воинством без правителей своих, такое слово от меня тебе не будет дано. Не моей крови, потому и слово в пустоту бросать не буду. Коли сами ничего не поняли, так другим какую Правду поведают?

Видя вздох груди каменной, светлый Бог Сварог, от души да по-дружески Великого шамана Ойков по плечу стукнувши, вымолвил:

- Трижды правду молвил, сердцем ни разу не покривил. Волю вольную всем, кто с тобой пойдёт, как есть заслужил. Иди к ним. Скоро ужо, всё для этого мира закончится.

Замолчал Сварог, о судьбе земли задумавшись, да на солнце красное с болью сердечной поглядывая, затем мудрыми очами, великанов выживших, обвёл, да шеломом резным, что чело его красил, решительно тряхнул, для себя всё как есть решил, да в путь недалёкий отправился.  Выходил он в поле безымянное, вынимал меч волшебный из ножен. Он вонзал в землю меч тот отменный. Расступалась землица матушка, открывала проходы глубокие. Отворяла дорожки неведомые, да до самой до Нави идущие. Как спускалась туда силища падшая, так край неба красен ещё солнцем был. А как миг последний пришёл, великанов дружина малая с песней вольной в дозор последний отправилась. Тут во полюшке, да во полюшке безымянном, третья слеза Рода кипела, тут в землице вольной, пред злом не поникшей, в той землице камнями выложенной, прокатилась слеза четвёртая, вырастая выше леса стоячего ниже облака ходячего, серебрилась та слеза, да прочней небесного металла была, вход с мечом Свароговым ото всех та слеза сберегла.

Лучом светлым поднимались Сварог с Макошью, поднимались от земли уснувшей. Взметался чистым пламенем Бог с Богородицей, взметался столпом огненным, чтобы вскоре земля вновь ожила, да вновь жизнью наполнилась. Плыли в терем свой хозяин с хозяйкой, там их ждали дети достойные. Плыли, слёз, не пряча по миру первому, по миру Родом сотворённому.

Замер мир слезой Рода великого остановленный, солнце светило всё также, но пустой была земля и бесплодной, и одинокой, как в миг первый после создания. Только в небесах да в светлом Ирии, в тереме да в Свароговом, дети Рода, да их наследники со спасёнными да на колесницах чудесных доставленными, вместе пировали. Грустен тот почётен пир был. И победа светлых не сладка была, и горька была правда выживших, и мертва земля была, но на свете ещё жива была надежда великая, вот она-то силушку пирующим и давала. Та надежда в Свароге да Макоши была, в том, что вновь круг закрутится, оживёт всё, да завяжется. Ночь опять днём сменится, дождик частый грязь и пыль с лица земли смоет, жизнь над смертью вверх вновь одержит. Пировали Боги, пировали люди, пировали великаны оставшиеся. Сам Сварог о последних днях да минуточках всю правду рассказывал, не утаивал, для всех говорил, чтобы помнили, да не забывали, как и чем победа досталась, кто её у Нави, в битве последней, из когтей, вырвал, да за это живот свой положил, не задумавшись. С того да пира, и пошло время для людей и великанов по-новому. Макошь с Богинями да Берегинями, о деревцах да живности беспокоилась, великаны да Боги о людях, как о наследниках. Сам Велес, под руку свою взял многих, грамоте да тайнам чудесным научил, Перун отобрал воинов да с ними в полях при саде Ирийском пропадал, да всякому искусству воинскому учил, веданье многомудрое передавал. Не сидел без дела ни один из Богов, кто землепашцев обучал, кто рыбарей, а кто и музыке да делу плотницкому хитрому да искусному. Сварог кузнецов сам обучал, секреты да тайны передавал в кузнеце своей. Макошь прях вокруг себя собрала, да им тайны свои поведала, оказались все Боги да Богинюшки при деле. Время шло не спешно в саду Ирийском, меж тем земля в Яви остывала, да людское племя пополнялось. Народились дети, а у тех и свои вскорости появились, столько, что уже и о последней битве только от стариков слыхивали, поняли Боги, что пришло время вновь землю внизу заселять, да Явь от сна поднимать. Тут Праматерь всего живого собирала дочерей своих, да с землёй волшебной вниз спускались, да кормилицу всю как есть засевали. Где крупинка малая той земли падала, там долины вставали зелёные, где камушек падал, вставали горы высокие, а где семечко невеликое, поднимались леса густые. Снимала с себя платочек Макошь, да махнув им в разные стороны от себя, далее пустилась. От того да платочка синего потекли реки, от того