Двадцать третья стратагема : «Дружить с дальними , воевать с ближними»

Название этой стратагемы указывает на общий стратегический план: временно вступить в союз с далеким политическим партне­ром, чтобы вначале напасть на ближнего врага. При этом окруже­ние ближнего противника часто направлено на то, чтобы после его ослабления затем уничтожить и отдаленного неприятеля. Таким образом, речь идет о заключении мнимого союза с временным политическим союзником. Поэтому этот прием получил название стратагемы «дальней дружбы» или стратагемы «дальнего союза», «союза на уничтожение».

Современные синологи отмечают, что стратегический прием «дальней дружбы» является излюбленной внешнеполитической тактикой Китая на политических переговорах. Академик В. Мяс­ников, исследовавший внешнеполитические связи империи Цин и Русского государства в XVII в., выделяет важную роль «русской стратагемы» во внешней политике китайского императора Канси. Известно, что благодаря хорошим отношениям императора Канси с русским царем в далеком Петербурге, Китай долгое время мог держать в страхе находившихся поблизости воинственных монго­лов, заключив российско-китайский Нерчинский договор².

¹ См.: Зенгер X. фон. Указ. соч. Т. 2. С. 325.

² Мисников В. Империя Цин и русское государство в XVII веке. М., 1980. С. 28-45.

 

208

14-3198

209

Но не только китайские политики любят прибегать в своей внешнеполитической тактике к стратегическому приему «дальней дружбы», — современная политическая история дает нам немало примеров такого рода во внешнеполитических курсах других госу­дарств: достаточно назвать стратегический союз Израиля и США на Ближнем Востоке, Японии и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но всегда ли эффективен этот стратагемный прием на политических переговорах?

Разумеется, как и все остальные стратагемы, он имеет свои воз­можности и ограничения, о которых необходимо помнить. Во-первых, при одном-единственном политическом противнике использование этой стратагемы вообще невозможно: она предполагает по меньшей мере двух оппонентов, с которыми нет возможности бороться од­новременно. Поэтому использовать ее можно преимущественно на многосторонних политических переговорах, а во время двусторонних переговоров ее используют обычно как прием «челночной диплома­тии» для установления союза с тем самым «дальним» политическим партнером, чтобы бороться затем с ближним.

Во-вторых, в этой стратагеме, как всегда, многое следует по­нимать в переносном смысле, в том числе и слова «ближний и дальний» политический партнер. Географические границы и рас­стояния здесь играют отнюдь не главное значение: гораздо важнее тактическое разделение на первостепенных и второстепенных по­литических оппонентов с последующим различным обхождением с ними. Например, «близким» может выступать политический партнер, на которого на переговорах можно воздействовать не­посредственно, тогда как «отдаленный» партнер плохо или вовсе не поддается вашему воздействию. Таким образом, для «близости» или «отдаленности» в переносном понимании неважно, находится ли данный человек вблизи или на отдалении в пространственном отношении.

С этой точки зрения «близкой» может быть непосредственно угадываемая, напрямую доступная политическая цель или выгода, а «отдаленной» — лишь получаемое со временем и косвенным об­разом политическое преимущество. Поскольку на переговорах та­кого рода долгосрочный интерес оказывается не столь насущным, его можно поначалу отложить в сторону, рассчитывая вернуться к нему в дальнейших планах, чтобы в первую очередь обратиться к непосредственно сулимой, «близкой» политической цели.

Харро фон Зенгер обращает внимание на то, как умело вьет­намцы использовали стратегему «дальней дружбы» в своих отно-

шениях с политическими оппонентами в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где все территориально находятся в близком соседстве. В 1980-е гг. Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) на совещании министров иностранных дел решила послать в Ханой представителем АСЕАН малайского министра иностран­ных дел Тенгку Ахмад Ритауддина. Он должен был переговорить с властями Ханоя о решении кампучийского вопроса в связи с принятием Генеральной Ассамблеей ООН резолюции о выводе всех иностранных войск из Камбоджи, поскольку там в ту пору находились вьетнамские войска. Ханой медлил с приемом Тенгку как представителя АСЕАН, изъявляя, однако, готовность принять его в Ханое просто как министра иностранных дел Малайзии.

При этом все хорошо помнили недавний визит вьетнамского премьер-министра Фам Ван Донга в Юго-Восточную Азию, во время которого он заверял страны АСЕАН в своей дружбе. Однако вскоре выяснилось, что за этим дружелюбием скрывалась страта­гема «дружбы с дальним врагом для нападения на ближнего врага». Ведь именно тогда Вьетнам собирался напасть на Камбоджу, что и произошло в начале 1979 г. Вот почему Вьетнам искал распо­ложения лежащих поодаль стран Юго-Восточной Азии, чтобы усыпить их бдительность.

Однако после ввода вьетнамских войск в пределы Камбоджи страны Юго-Восточной Азии сплотились в противостоянии воз­растающей угрозе со стороны Вьетнама. И тогда Ханой внезапно начинает линию на ведение переговоров с каждой страной в от­дельности, стремясь тем самым расколоть единый фронт АСЕАН. Поэтому Ханой медлил с приемом малайского министра иност­ранных дел в качестве представителя АСЕАН и желал видеть его в только в качестве представителя Малайзии¹.

Следует поэтому иметь в виду, что в отношении одного и того же противника тактическая дружба и стратегическая вражда мо­гут вполне сочетаться на одних политических переговорах, а за­тем при других обстоятельствах поменяться местами. Напомним, что в китайской «Книге перемен» стратагему «дальней дружбы» олицетворяет гексаграмма «разлад», объединяющая огонь и воду. В соответствии с этой идеей на переговорах при всей имеющей­ся общности интересов с партнерами нельзя упускать из виду и различий, даже если при расхождении в мнениях вы на время примиритесь с противником.

См

.: Зенгер X. фон. Указ. соч. Т. 2. С. 350.

211

210

 

Об этом говорит также китайская пословица: «Деля ложе, видеть разные сны». Таким образом, при использовании этой страта­гемы на переговорах, речь идет только о внешнем, а не внутреннем политическом союзе: находясь стратегически в противостоянии с дальним противником, все же можно на время тактически сотруд­ничать с ним. Ведь конечная цель этой стратагемы — разбить всех политических оппонентов поодиночке. Но в конкретных обсто­ятельствах или на конкретном отрезке времени на политических переговорах из тактических соображений предполагается оставить как можно меньше явных политических противников, предполагая впоследствии разбить их последовательно друг за другом.

В результате такой сложной тактики обходной путь на поли­тических переговорах может стать самым прямым. И действи­тельно, практика политических переговоров свидетельствует, что зачастую значительно более длинный и извилистый обходной путь челночной дипломатии оказывается кратчайшей дорогой к цели. При этом в истории дипломатии внешнеполитические обходные пути имеют одно общее свойство: если политики на переговорах к чему-то стремятся, то не ради этой непосредственной цели, а по­тому, что наметили себе тайные противоположные стратегические задачи. И в результате заключенный сегодня политический союз завтра может обернуться началом новой ссоры.

Следовательно, основная цель стратагемы «дальней дружбы» на переговорах состоит в снятии общего политического напря­жения и налаживании дружеских связей в отношениях с «даль­ним» политическим партнером. Варианты такой дружбы-вражды во время подготовки переговоров весьма разнообразны и зависят от конкретных обстоятельств: она может касаться отдельных по­литических задач и стратегических расчетов, быть деятельным сотрудничеством и пассивным выражением поддержки. Однако даже самая поверхностная дружба на какое-то время связывает руки вашим политическим оппонентам и удерживает их от про­явления открытой враждебности на переговорах. Если же удает­ся наладить хорошие отношения с дальним врагом и сделать его вполне реальным союзником, то тем самым затрудняется создание вражеских коалиций.

Именно поэтому такой политический маневр часто называют «стратагемой задержки начала войны», поскольку в последующем дальний политический враг становится ближним. Важно заметить, что об этом, как правило, всегда знает и сам «дальний» оппонент на политических переговорах. В этом смысле при использовании этой

212

стратагемы мы всегда имеем двойную игру партнеров по переговорам: то что «дальний» оппонент соглашается вступить в союз, почти всегда свидетельствует о том, что у него при этом — свои расчеты.

Здесь уместно вспомнить китайскую пословицу, которая уже не раз цитировалась: «Сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров». Возможно, дальний союзник только и ждет ослабления «ближ­них» политических противников, чтобы самому воспользоваться плодами их ссоры. Поэтому к дружественному «дальнему» полити­ческому союзнику на переговорах следует внимательно присмат­риваться, проявляя осторожность и недоверие.

Но при определенных обстоятельствах, заметив, что партнер по переговорам выбрал именно вас в качестве своего «дальнего друга», можно отнестись к этому вполне доброжелательно: в результате можно выиграть время, чтобы основательно подготовиться к бу­дущим столкновениям с дальним врагом, а иногда следует попро­бовать обратить оружие противника против него самого.

Однако если в результате подобных переговоров с «дальним прицелом» вас ждет неминуемое столкновение с врагом вашего союзника, на которое вы не рассчитывали, безучастно наблю­дать за происходящим не следует, — лучше отказаться от такой «дальней дружбы». Можно изолировать противника завязыванием многосторонних отношений с другими политическими партнерами на переговорах, а иногда достаточно во всеуслышание заявить о коварной интриге, в которую вас пытаются вовлечь, и тем самым

расстроить козни.

Хочется обратить также особое внимание на то, что стратегия нападения на ближнего врага на переговорах также является так­же весьма тонкой: речь идет не столько о прямом нападении на его политические позиции, сколько о разрушении политических замыслов оппонента и об ослаблении его связей с союзниками. Известный китайский полководец Сунь-Цзы самой желанной по­бедой над неприятелем считал ту, которая достигнута без видимых сражений:»Тот, кто умеет вести войну, покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая их; сокрушает чу­жое государство, не применяя долго свое войско. Он обязательно будет спорить за власть над Поднебесным миром, сохраняя все в целости. Поэтому можно вести войну, не притупляя оружия, и иметь выгоду из того, что все сохраняется в целости. Это и есть правило нападения средствами стратегии»'.

Китайская военная стратегия / Пер. с кит. В. Малявина. М., 2002. С. 129.

213

Таким образом, на политических переговорах свою власть рас­ширяют, привлекая дальних и управляя ближними. Но интерпре­таторы китайских стратагем советуют прибегать к такой тактике только во время конфликтов, поскольку при мирном течении политических событий выказывать такое коварство по отноше­нию к «ближним» и «дальним» — значит прослыть безнадежным интриганом. В мирное время китайские стратагемщики советуют придерживаться другого правила: «близкий сосед лучше дальнего родственника», — поскольку прочные добрососедские отношений являются самым лучшим политическим капиталом.

Интересно, что современные интерпретаторы китайских стра­тагем советуют также обратить внимание на особую пользу, ко­торую приносят враги. Известная китайская пословица гласит: «Враг— для того, чтобы отвести беду, а отсутствие врага беду навлекает». Именно оппоненты заставляют нас на политических переговорах «держать форму», быть бдительными и рассчитывать каждый ход. Следовательно, важно не столько ненавидеть своих врагов, сколько ценить их критику. Именно поэтому китайские стратагемы предупреждают от частого прибегания к стратагеме «дальней дружбы»: не следует уничтожать всех врагов, как нельзя избегать критики, ведь наши оппоненты первыми указывают нам на наши ошибки.