Бой Ильи Муромца с Идолищем поганым

 

Немецкая пропаганда объявила о гибели «Вездесущего русского призрака», «Железного сталинского монстра», но бронепоезд отбился от самолётов и, хоть и с потерями, но пришел в расположение. И снова начались богатырские поездки погибшего, якобы, «Муромца». Он появлялся неожиданно, в самых опасных участках фронта, и вновь исчезал… Авиация Люфтваффе была бессильна и тогда немецкое командование вызвало на фронт Третьей армии свое стальное «чудо» - бронепоезд «Адольф Гитлер». Такое было в авиации – когда один асс выслеживал другого, такое бывало у снайперов – когда сутками один знаменитый снайпер подстерегал своего снайпера-противника. Но чтобы бронепоезда!.. Знаменитая дуэль состоялась 4 июня сорок четвертого года. Тогда Красная армия уже наступала на Волыни. Впереди был Ковель…

Ковель - крупный железнодорожный узел, имевший важное стратегическое значение. Летом 1944 года через него уходили эшелоны отступающих немцев, а также бронепоезда или, как они назывались у немцев - «панцерцуг». Известно, что на этом участке фронта в этот период нашими артналетами были уничтожены два «панцерцуга» № 74 и № 63 – на их бронеплощадках были установлены башни от танков «Тигр» с длинноствольной восьмидесяти-восьми миллиметровой пушкой.

В ответ немцы двинули «Адольфа» - каждое утро, ровно в одно и тоже время по нашим позициям под Ковелем наносились краткие, но мощные артиллерийские удары. Ни разведка, ни авиация ничего не нашли - стало ясно, что это - бронепоезд. Оставалось выследить и сработать на опережение.

В разведку выдвинулся старший лейтенант М. М. Кравченя, он устроил наблюдательный пункт на вершине дерева, но кроны деревьев не давали полного обзора, и момент прихода немца он не увидел - вызванная им авиации застала уже пустое место… И все же Кравченя заметил над кромкой леса дым уходящего паровоза.

В это время дивизионом командовал подполковник Матвей Филимонович Сосенко. Он пригласил в свой штабной броневагон командира полковой артиллерии смежного полка, своих артиллеристов, начальника разведки:

- Этот дойче ордунг их и погубит!.. Завтра на рассвете, они опять выйдут ровно в девять и ударят. Мы должны их опередить. Когда они выкатятся на позицию, вы, товарищ Дёмин, - обратился он к командиру полковой артиллерии, - Должны разрушить полотно за вражеским бронепоездом всеми наличными средствами – артиллерией, миномётами и не допустить его отхода, а только потом перенести огонь на бронепоезд, если он, конечно, будет еще при этом в зоне вашего обстрела. А мы должны подойти на максимальной скорости вплотную, встать незаметно… Потом, без всякой пристрелки, отработать прямой наводкой. Времени у нас не будет! Судьбу боя будут решать секунды. Быстрота, точность, автоматизм при стрельбе — вот что необходимо для успеха. Вопросы? Вопросов нет!

Утро выдалось хмурым – моросил дождь… За час до прихода немца Муромец притаился за поворотом, в складках местности, притушил котлы, чтоб не дымило… Наблюдатели с катушками телефонной связи были высланы вперед на ближайшие высотки. Светало... И вот в трубке раздался голос Кравчени:

- Идет! Бронепоезд идёт на позиции!

Командир снял трубку:

- Машинное! Малый вперёд! Дёмин! Ты слышишь меня, Дёмин! Как пройдёт - огонь по полотну!

- Есть, малый вперёд! – донеслось от Ефимыча.

- Есть огонь по полотну! – прозвучало откуда-то издалека… и через несколько секунд долетел далёкий гул семидесяти-шести миллиметровых полковых пушек, отрезающих «Адольфа» от Ковеля.

Но немецкие наблюдатели тоже заметили «Илью» и артиллерийские залпы с обеих сторон раздались одновременно.

- По цели! Десять снарядов на орудие! Реактивные установки по два залпа! Огонь!  Наши были точнее, а главное, - у «Адольфа» не было «Катюши». Первый же залп реактивной установки прямым попаданием поразил паровоз. От взрыва котла «панцерцуг» стал заваливаться набок, наши артиллеристы ударили вторым залпом – «Адольф Гитлер» пылал и дымился… Десяти залпов не потребовалось.

А в «Илью Муромца» не попал не один снаряд! Когда через два дня наши вошли в Ковель, немецкий бронепоезд так и лежал, несколько завалившись набок. Тут бойцы и узнали его название, написанное на борту: «Илья Муромец» победил «Адольфа Гитлера» - разнесла из уст в уста, охочая до шуток пехота. Но это была не шутка. Орудия и оптика, стоявшие на «Адольфе» вовсе не были шуткой…

А Иван Ефимыч знал свое дело, вел бронепоезд на запад да напевал на своём боевом посту:

«Ты, Владимир, князь стольно-киевский!

Ладь-ка ты поединщика во чисто поле,

Поединщика и супротивничка с силушкой великою!

Чтобы мог он с Идолищем поправиться»…

Это Идолищу не слюбилося.

Схватил свое кинжалище булатнее,

И махнул он в калику перехожую

Со всея со силушки великие.

И пристранился Илья Муромец в сторонушку малешенько,

Пролетел его мимо-то булатний нож,

Пролетел он на вонную сторону с простеночком.

У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,

Схватил с головушки шляпку земли греческой

И ляпнул он в Идолище поганое,

И рассек он Идолище на полы.

Тут ему, Идолищу, славу поют.

 

В конце августа 1944 года бронепоезд следовал из Ковеля в сторону советско-польской границы. Волынская земля была освобождена - по обе стороны железнодорожного полотна дымились пожарища. Неожиданно перестук колес прервал знакомый голос командира по внутренней связи:

- Бронепоезд, стоп!

Ефимыч остановил: - К чему бы это - посреди поля? - мелькнуло в голове, но голос командира вновь разнесся по бронеплощадкам:

- Экипажу построиться вдоль состава!

На обочине железнодорожного полотна стоял полосатый пограничный столб с прикрепленной сверху табличкой «СССР».

- Вот она, наша государственная граница, - сказал замполит дивизиона майор А. С. Потехин, - Выстояли, отстояли свою родную землю! Теперь пойдем за Буг, за Вислу, чтобы помочь польскому народу, братьям-славянам…

Бронепоезда шли уже по территории Европы. Если про русских говорят, что они специально, из стратегических соображений, заводят у себя плохие дороги… то можно сказать, что европейцы – еще хитрее: они строят железнодорожное полотно на 170 мм уже нашего. Теперь каждый метр полотна приходилось «расшивать» вручную – выдирать костыли, сдвигать левый рельс на 170 мм влево и снова заколачивать… И только потом по полотну начиналось движение наших эшелонов – с бойцами и техникой, а обратно – санитарные… Но впереди всех, вслед за ремонтниками, шел «Илья Муромец»… Он сражался вместе с «Кузьмой Мининым» за Варшаву, был переподчинен шестой польской дивизии

Двадцать третьего февраля благодарные жители польского города Воломина вручили экипажу «Муромца» бронзового льва с надписью: «Панцирным львам — на память». И передали письмо, в котором было сказано: «Командованию специальной бронированной группы ордена Александра Невского. Жители города Воломин в памятный день праздника Красной Армии выражают сердечную и глубокую благодарность за проведение победоносных освободительных боев за Прагу под Варшавой, Яблонна-Легионово, а также Воломин. Слава богатырям за кровь, пролитую во имя свободы!»

«Муромец» не дошел до Берлина совсем чуть. И вот что было записано в журналах боевых действий:

«За время войны оба бронепоезда Отдельного дивизиона провели 150 мощных огневых налётов по переднему краю противника и прифронтовым станциям снабжения, участвовали в прорыве обороны и отражении атак противника. Артиллерийско-миномётным и пулемётным огнём уничтожено 15 немецких самолётов, 1650 солдат и офицеров (875 – на счету «Ильи Муромца»), 94 пулемётные точки, 42 артиллерийско-миномётные батареи, 24 отдельных орудия, 14 дзотов, немецкий бронепоезд, склады боеприпасов...»

За освобождение Варшавы дивизион был удостоен наименования Варшавского, а 31 октября 1944 года он был награждён орденом Александра Невского. Пройдя путь почти в две с половиной тысячи км от Оки до Одера, «Козьма Минин» и «Илья Муромец» остановились в пятидесяти километрах от Берлина во Франкфурте-на-Одере. Мост через Одер был взорван. Здесь они и отпраздновали Победу. Здесь на берегу Одера пели и плясали под гармонь Ивана Ефимыча… А уж он старался и «Трех танкистов» наяривал, и «Первую болванку», и даже «гоп со смыком» подыграл и, конечно, в честь ракетчиков-минометчиков фронтовую Катюшу…

Разлетались головы и туши,

Дрожь колотит немцев за рекой -

Выходила на берег «Катюша»

И фашистам пела «упокой»!

Расскажи, как песню заводила,

Расскажи про «Катины» дела,

Про того, которого лупила,

Про того, чьи кости разнесла…

Все мы любим душеньку «Катюшу»,

Все мы знаем, как она поёт –

Из врага выматывает душу,

А своим – отваги придаёт!

 

А поздно вечером, когда уже все отгуляли и утихомирились, Ефимыч, чуток выпимший наркомовких сидел на своём боевом посту возле топки и, может быть впервые за всю войну, тихо плакал, размазывая по небритым щекам слезы вперемешку с угольной пылью и машинным маслом. Плакал и тихо напевал Максиму:

 

Подъезжает он ко речке ко Смородине,

Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,

Да ко тою ко березе ко покляпыя,

К тому славному кресту ко Леванидову.

Засвистал-то Соловей да по-соловьему,

Закричал злодей-разбойник по-звериному -

Так все травушки-муравы уплеталися,

Да й лазоревы цветочки осыпалися,

Темны лесушки к земле все приклонилися…

А й тут старыя казак да Илья Муромец

Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый,

Во свои берет во белы он во ручушки.

Он тетивочку шелковеньку натягивал,

А он стрелочку каленую накладывал,

Он стрелил в того-то Соловья Разбойника…

 

Дальше Ефимыч уже не мог петь – он плакал от радости, переполнявшей сердце старого машиниста и от боли по сонмам погибших и замученных, по тысячам сгоревших деревень и городов, что видел он сквозь прорезь в броневом листе за бортом своего паровоза… Наступала пора включать реверс и катиться назад – в Россию, в город Муром…

 

Послесловие:

За 41-42-й год по приказу наркомата обороны должны были построить 64 бронепоезда, но железнодорожники дали Родине 85 поездов. А вместе с зенитными бронепоездами - более ста. В первый период войны, особенно из-за превосходства противника в воздухе, потери были велики… В 41-м погиб 21 бронепоезд; в 42-м – 42; в 43-м – 2, а в 44-м и 45-м – ни одного… За годы войны бронепоездами были уничтожены:  почти четыре сотни вражеских танков, около 350 орудий, 840 пулеметов, свыше семи сотен автомобилей, 160 мотоциклов, 115 самолетов и два вражеских бронепоезда.

В 1958-м году все бронепоезда были списаны со службы, а в 1971 году бронепаровоз, оставшийся от «Ильи Муромца», был поставлен на вечную стоянку в Муромском депо – там, откуда он начал свой славный путь на Берлин.

2018

Опыт документальной прозы

 

 

Русский бой или