Глава 0. Введение, нежное, почти незаметное.

Воспоминания, враки, хроники. Истории! Минувших дней сказанья. Сказки. Вот оно было, а теперь давайте придумаем, как оно было. Что же это такое с нами было, напроисходило, произошло и убежало...

Я хочу рассказать о себе. Люди врали и будут врать, и уж тайн между ними никто никогда не отменит; но я всего лишь хочу – о себе. И есть у меня липкое чувство, что делать этого нельзя, и вот именно поэтому я и хочу так сильно, что начинаю.

Дед моего деда плавал на каких-то кораблях, был в дальнем плавании на юге, и вот говорят, что однажды поплыл он на маленькой лодке рыбачить, и взял с собою бутылку водки, выпил ее всю на тамошней жаре, а потом увидел акулу, в человеческий рост, которая кружила вокруг лодки. И знаете, что он сделал? Он выпрыгнул из лодки и набросился на нее, стал бить кулаками по носу, чтобы оглушить, а потом выволок на отмель и добил ножом. Это – чисто ебанутый поступок, тут не поспоришь. Но я знаю это чувство в мышцах, какое было у него перед никому не нужным прыжком. Я несколько раз в жизни специально пил водку, чтобы врубиться в это чувство пьяной драки. И я любуюсь своим предком, и сейчас вырезаю на носу своего корабля-рассказа его профиль, его большую лысую башку, и говорю: вот туда мы и поплывем. Вниз по великой русской реке, где стоит село Кукуево, наравне с топором, которому уступают дорогу все народы. Вперед! – на никому нахер не нужную акулу, которая чисто случайно оказалась рядом, и я знаю, внутренним чутьем, в какой момент его жизни. И это я тоже расскажу, хотя это вроде как чужая тайна. Ан нет: мой предок – моя тайна. Уж это я знаю точно, по роду службы.

По роду службы я – пастух, овчарка, завуч, только не животных, и не людей, и даже не растений (хотя их я люблю больше всех), а душ. Живых и мертвых. Конечно, будь они взаправду мертвыми, им не понадобился бы пастух; «мертвые» - так говорится, чтобы держать границу между тем миром и этим; а я служу у этой границы. Не думаю, что вам понятно, но я и об этом скоро расскажу.

И еще. Мне не нравятся слова-паразиты, и вместо всех «ну», «вот» или «друзья мои» ставлю слово «блядь!». Я люблю и это слово, и всё, что оно означает. Блядь, небесная птица Леблядь – святая моего ведомства. Это древнее божество, бесконечно прекрасная женщина с вечно мокрой пиздой, всегда готовая рожать. Она святая того уровня, на котором имена стараются не происносить, держать в тайне. Но – опять я стараюсь себя подбодрить – сейчас мне можно. Не всуе. Каждый раз, когда я обращаюсь к тебе, я показываю тебе то, в чем клянусь, выношу перед твои очи свой умственный вздор и клянусь, что отвечу за базар.

Если кто не знает, в обычной практике греховность перед Блядью наказывается импотенцией и зажимами сердечной мышцы.

Блядь, как не хочется ни того, ни другого! Да не провинюсь перед тобой, да и не покаран буду!

Глава 1. Служил Гаврил в небесной рати...

Я служу в Небесной Милиции, в «верховной рати», в «цваот шамаим». Бесчисленна наша армия, уж во всяком случае не моими глазами пересчитать. Мой пост и мое звание – около самого низа иерархии. Я младший сержант, веду всего нескольких подопечных за раз, молод, по мнению многих придурковат. Сами эти воспоминания, будьте уверены, многие здешние считали бы – если бы обратили вообще внимание – свидетельством незрелости, хамства, самолюбования и, в общем, актом мудозвонства.

Я ангел-хранитель, и как я храню-хороню, я вам расскажу еще не раз. Работа есть работа, а я свою обожаю. То, что кроме работы, у меня есть еще история и характер, конечно, досадное недоразумение. Во многих прочих отделениях такого почти не терпят. Но я кайфую от всей этой белиберды, от дурацких историй, которые устраивают мои подопечные и я сам, я пью нектар, в котором все напряги этой жизни – необходимый компонент коктейля.

Я дежурю обычно в безмужском отделении. В психушках и тюрьмах народ рассаживают в «мужские» и «женские», у нас почти то же самое. Мое, конечно, женское, одиноких женщин. Не самая жесть, но и не сахар. В отделении одиноких орлов работать, наверное, гораздо спокойнее, потому что орлы одиночество любят. Женщины обычно не любят и не хотят быть одинокими, и поэтому у нас вечный движняк и конфликты, причем в основном внутренние. Но я не жалуюсь. Здесь полно красивых баб, причем настолько полно, что половина моего отделения с некрасивыми даже старается не работать; это не по уставу, но я их понимаю. Упаси боже, сам я никогда такого не делаю. Типа мне все равно, красивая моя подопечная или нет, я же не трахать ее собираюсь...

Тут я падаю на колени и кланяюсь в сторону святой покровительницы своей Бляди: прости, мать! Соврал – не заметил! Уклоняюсь я в сторону красивых, и прелюбодействую с ними в сердце своем и помыслами своими! И не только помыслами!!

Ф-фух, отпустило. Иди, говорит, ври дальше. Ты же врач, так и ври. Только покрасивее.

Как, ты тоже? Ты тоже хочешь, чтобы я выбирал тех, кто покрасивее?

Ну вот, все мы тут такие.

Нет, говорит она, мне-то и вправду все тетки одинаковы, это ты танцуй поприкольнее.

Ладно, как умею.

Отделение наше невелико, я обычно работаю с всего несколькими коллегами. Вася, простой виночерпальщик (на откачке вины работает, иными словами). Ас, так сказать, сенизаторства. Лёша, божий человек Алексий, жгучий брюнет, красавец, вор. Этот снимает налог на жадность, как он сам считает. И Элиезер, наш начальник, старший лейтенант, прожженный циник, считающий себя ангелом и добряком.

Ангелы, впрочем, мы все.

Чем мы занимаемся – я не знаю, как вам объяснить. Мы пасем людские души, мы их чистим и храним, облегчаем им прохождение из мира живых в мир мертвых и обратно. По ходу дела, мы обычно улучшаем жизнь тех, кто их нынче «носит», хотя это никак не самоцель. То, о чем мы по-настоящему заботимся, чем-то похоже на драгоценное содержимое, вшитое в гораздо более скромную фигурку. Фигурку тоже правильно хранить и баловать, но в случае конфликта между ними («раковиной» и «жемчужиной», «тушкой» и «душкой») мы на стороне воздушной стихии. Это не мы решили, так заведено испокон веков: ангелы-хранители не сеют и не пашут, но работают с высоты колокольни, разгоняя житейские тучи.

Бред одной моей подопечной можно привлечь для иллюстрации.