Чудеса на виражах: сумка-доширак

Вот и дожила я до этого светлого дня! Да! Да! Это произошло со мной в реальности, наконец-то, аллилуйя, хамдулля и ура! Я лечу с одной только ручной кладью! Как белая женщина!

 

Нету у меня ни годового запаса вещей, ни тяжеленных сумок с музыкальными железками, ни клавиш, которые постоянно за все цепляются, роняют стойки в аэропорту и привлекают чересчур пристальное внимание на личном досмотре. Никто не будет заставлять меня вытряхивать микрофоны, саунд-карты и прочие непонятные причиндалы и объяснять, для чего они нужны. Я – рядовой пассажир без странностей, с обычной сумкой.

 

В сумке – платюшко, пальтишко (если вдруг чего), сапожки на каблучках, минимальный набор косметики и книжка – одна, так как перелет короткий и не предполагает долгих бдений в разных аэропортах. Раз – и там!

 

И вот иду я получать посадочный. Вежливая девушка за стойкой просит меня взвесить мою ручную кладь, и я ставлю ее на весы безо всякого смущения. Ибо сколько могут весить платюшко, пальтишко и т.д.? Смешно.

 

Затем вежливая девушка просит запихнуть мою ручную кладь в специальную железную хрень, которая определяет ее габариты. Эдакая линейка, только трехмерная. Я запихиваю. Все легко помещается. Мы с вежливой девушкой раскланиваемся и, довольные друг другом, расстаемся.

 

На борту вкусно кормят, вкусно поят, я сижу у прохода, и мне не приходится протискиваться в сортир мимо дрыхнущих после вкусного ужина пассажиров. Писаю, сколько хочу. Жизнь прекрасна!

 

Через несколько дней лечу я той же авиакомпанией обратно. Жизнь по-прежнему прекрасна. В руке у меня – та же самая сумка, а в ней – тот же самый набор вещей. Разве что кроме небольшой свежекупленной сумочки, как в фильме «Дьявол носит Прада».

 

Подхожу к стойке получать свой посадочный. Вежливая девушка просит меня взвесить мою ручную кладь. Я бесстрашно ставлю сумку на весы и замечаю, что перевес все-таки имеется. Что странно, ибо там все те же платюшко, пальтишко и свежекупленная сумочка как в фильме «Дьявол носит Прада», но сколько она там весит-то? Граммов триста?

 

Затем вежливая девушка, улыбаясь уже менее сердечно, просит меня запихнуть мою сумку в железную трехмерную линейку. И она не лезет. Не лезет ни боком, ни другим боком, ни стоя, ни лежа.

 

Переставая что-либо понимать, я достаю из сумки пальтишко, надевая его на себя, достаю свежекупленную сумочку как в фильме «Дьявол носит Прада», достаю еще какую-то фигню, чтобы уменьшить объем сумки и пихаю ее обратно.

 

Но сумка упорно не лезет. На помощь мне приходит моя ловкая родственница, на помощь родственнице – случайный мужчина. Но результат тот же. Не лезет она, хоть ты тресни.

 

Девушка за стойкой, уже совсем перестав улыбаться, выписывает мне квитанцию на оплату сверхнормативного багажа и я, вяло брыкаясь и все еще не веря в такое несмешное попадалово, иду послушно оплачивать свой багаж, то есть полупустую сумку, в которой, походу, остались только платюшко и сапожки.

 

Что это было? Как с точки зрения физики объяснить увеличение размеров твердого тела, которое не подвергалось никакому термическому воздействию? Короче, две тыщи жалко и на авиакомпанию я крепко обиделась. И сумку, походу, другую буду покупать, которая не разбухает от случая к случаю.

 

Летающие гитары

При перелетах я всегда таскаю с собой музыкальный инструмент – либо клавиши, либо гитару. Либо и то и другое. И ни разу у меня не возникало с этим никаких проблем. Однажды, когда я летела вдвоем с клавишницей и у нас обеих были обширные такие кофры, нас заставили оставить их в отделении для багажа в самом самолете – это такой подвал, куда ссылают чемоданы и несчастных собачек. И это логично: два гроба одновременно ни на какую багажную полку никогда бы не поместились. В другой раз у меня было слишком много ручной клади, и я сдала клавиши в хрупкий багаж. Это немного геморройно, потому что нужно специально искать эту стойку в аэропорту прилета и ждать немного дольше, чем чемодан. Но, в принципе, тоже выход, хоть и недешевый. Зато мою балайку там так красиво запаковали в коробку с какими-то умягчающими материалами – любо дорого! Аж распаковывать потом не хотелось – ей же было там уютно, как в колыбельке.

 

И вот стою я однажды со своей гитарой в аэропорту, жду чемодан. Подходит ко мне несчастного вида чувак и спрашивает:

 

– А это у вас гитара?

 

Обычно этот вопрос используется для того, чтобы было с чего начать разговор. Потому что это очевидно гитара. Что это еще может быть? Виолончель? Бас-балалайка? Альт-переросток? Поэтому отвечать на этот вопрос следует с улыбкой и без раздражения: следующие вопросы будут более адекватными.

 

– Ну да, – говорю.

– А вы ее с собой в самолет брали? – жалобно спрашивает несчастный чувак.

– Ну конечно, - говорю. – А как иначе? Инструмент же все-таки.

– А я вот в прошлый раз свою гитару в багаж сдал, так мне вернули только щепки, – жалуется чувак.

 

Парня, конечно, жалко, хотя он сам виноват. Все же знают, как обращаются с чемоданами и в каком виде они возвращается обратно из тех таинственных мест, где путешествуют отдельно от нас и о чем потом никогда не рассказывают. А ведь только представьте, сколько всего интересного могли бы поведать чемоданы, если бы умели говорить! Ну да ладно, это все лирика. Вернемся к суровой реальности.

 

А суровая реальность настигла меня совершенно неожиданно. Летела я летом из Египта через Москву в Екатеринбург на Ural Airlines. В полной уверенности, что чемодан у меня весит не более 10 кг, ибо сколько там могут весить все эти летние тряпки? В ручной клади тоже почти ничего – ноутбук да пара книжек. Ну и гитара, как всегда. Посвистывая приближаюсь я к стойке регистрации, не подозревая ничего плохого. И тут мне говорят:

– А у вас перевес.

Я говорю:

– Чего перевес?

А мне говорят:

– Всего перевес. Чемодан – 14 кг, а ручная кладь – 8.

А по тарифу мне было положено только 10 кг в чемодане и 5 в ручной.

Не успела я переварить эту новость, как меня догоняет следующая:

– А это что у вас – гитара? За музыкальный инструмент надо доплачивать! Ну, или в багаж сдавайте.

 

В итоге доплата за все эти перевесы и гитару обошлась мне дороже, чем сам билет. Гитара, кстати, после всех этих перелетов и переездов, даже не расстроилась. Расстроилась только я. И решила в следующий раз все-все тщательно проверять, чтобы не дай бог опять не нарваться на такую вот доплату. А про гитару обязательно уточнять отдельно – мало ли что.

 

И вот наступил следующий раз. Выбраю я себе билет и вспоминаю про свою клятву – уточнять насчет гитары. Звоню в авиакомпанию. Так, мол, и так, повезу гитару, что у вас там насчет доплат?

 

То, что мне ответили, я очень долго не могла уложить в голове. Если честно, и до сих пор не могу. Мне сказали:

 

– Гитара на багажную полку не помещается. Вам нужно будет выкупить для нее пассажирское место рядом с собой.

 

Я икнула и от страха положила трубку. Потом перезвонила. Надо же убедиться в том, что мне не показалось. Мне не показалось. Уже другая девушка повторила тот же самый бред про отдельное пассажирское место для моей гитары.

 

– Ага, – говорю, – а вы что и кормить ее будете?

 

На том конце линии наступила тишина.

 

– Нет, ну…

 

– Ну как? Каждому пассажиру положено горячее питание на борту. Моя гитара – пассажир, так что будьте добры ее покормить.

 

Мою шутку опять не поддержали. Так что позвонила я в другую компанию, договорилась провезти гитару безо всяких доплат и без горячего питания и была счастлива. И гитара тоже.

 

Часть вторая: отельная

Как же, как же я люблю отели! Любые! Когда моя тетка возила из Сургута экскурсии в Новосибирск и останавливалась в гостинице «Новосибирск», а то и «Центральная», я каждый раз с замиранием сердца ожидала, когда мы пойдем к ней в гости. Спартанская обстановка отнюдь не люксового номера вызывала у меня восторг и трепет, уж не знаю почему. Работая в цирковой программе, я часто останавливалась и в специальных общежитиях для работников цирка. Тоже, скажу я вам, не президентские апартаменты, но почему-то в них было здорово и уютно. Даже когда душ был на этаже. Наверное, все дело в самой атмосфере гастролей: вроде, и тяжело (таскаться с реквизитом), но, с другой стороны, весело. Каждый день новые места, новая публика и новые дурацкие ситуации, как во время выступлений, так и между.

В Хельсинки у меня была очень забавная гостишка: на ночь они закрывались. А я как раз пошла гулять допоздна и сильно задержалась. Потому что в ночном Хельсинки летом просто волшебно: столько цветущих деревьев, словно ты не в северном городе, а где-то в тропиках. А безлюдность и тишина усиливают ощущение, что ты оказался в доброй сказке. Невозможно, невозможно, я вам говорю, остановиться и поехать в отель спать. Я, наверное, весь город пешком обошла. Прихожу к себе – закрыто. И, что самое смешное, звонка на двери нету. И телефона ресепшена я не знаю, чтобы позвонить. Стою на крыльце и прикидываю: под которым из только что виденных мною кустов я устрою себе ночлег? Но все обошлось. Всего лишь через каких-то тридцать минут топтания на крыльце и стучания в дверь, я смогла попасть внутрь. И не скажу, чтобы мне там были рады. Ну хоть не выгнали, и на том спасибо.

Но самое моё любимое – это, конечно же, пятизвездочные отели на берегу моря. Хотя, наверное, не бывает людей, которые не любят пятизвездочные отели на берегу моря. В одном из таких я работала целый год, и каждый раз во время перерыва, бродя по дорожкам среди фигурно выстриженных кустов, подсвеченных цветными фонарями пальм и причудливых корпусов, задыхалась от восторга. Хотя, казалось бы, за год могла бы и привыкнуть. Вот не могла.

И, конечно же, в отелях тоже происходит много всего веселого. Вот об этом следующий раздел.

 

Do Not Disturb

Жила я как-то в одном милом египетском отеле несколько дней. Сразу скажу, приехала я туда невыспавшаяся, как сто китайцев: почти неделю перед этим не удавалось нормально подрыхнуть. А накануне так я вообще всю ночь прободрствовала от звонка до звонка. Это чтобы вы представляли себе мое состояние. Никакое. Никакее некуда. Спать хотелось так, что если бы для этого нужно было кого-то убить, я бы, не задумываясь, это сделала. Потому как задумываться было уже нечем: разум сказал «А, да ну вас!» и покинул меня. 

Кое-как ополоснувшись, заползла я в огромную – человек на трех – кровать, взбила подушки, устроилась поудобнее и… не смогла заснуть. То ли переутомилась, то ли перевозбудилась, то ли жарко было, то ли холодно, но ровно половину ночи я вертелась, как тот Фрейд в гробу. И только к утру, собрав всю волю в кулак, наконец-то отключилась. А в восемь утра ко мне, конечно, пришли хаускипинги и начали мерзко, нудно и очень громко стучать в дверь, гундосо завывая: «Хауспипи-и-и-ин! Хаускипи-и-ин!». То ли их на специальных курсах обучают, как это делать максимально отвратительно, то ли изначально берут самых одаренных. Убила бы!

Но убить я никого не могла, даже обматерить не могла – лежала вся такая обездвиженная, мысленно призывая все египетские казни на их каракулевые бошки. Каракулевые бошки сообразили, что раз я не бегу на зов, как резвая козочка, то меня, вероятно, нету. Открыли дверь своим ключом и зашли. Увидев мою распластанную на кровати тушку, они, конечно, сразу же ретировались, а хрен ли толку – я ж уже проснулась!

Я, конечно, попредпринимала героические усилия, чтобы заснуть взад, но они ни к чему не привели. Так что пришлось вставать и пить кофе – невыспавшейся, как двести китайцев. И не спрашивайте, как я прожила этот день: если я начну его описывать, то рассказ этот будет состоять исключительно из матерных слов, никак друг с другом не связанных. Так что опустим его.

И вот наступил вечер. Я приползла в номер с яростным намерением выспаться – даже если все силы Вселенной будут против. Но для этого надо было сначала нейтрализовать хаускиперов.

Во всех нормальных отелях для этого существует табличка Do Not Disturb, которую вешаешь на дверь – и тебя not disturb, сколько бы ты ни спал. Ну так то в нормальных отелях. Здесь такой штуки не было. Я обшарила весь номер, даже в сейфе и в холодильнике посмотрела – нету. Тут мне стало по-настоящему страшно. Перспектива опять быть разбуженной ни свет ни заря гундосыми хаускиперами и опять не мочь заснуть – и так на протяжении оставшихся пяти дней, будила во мне какие-то совсем уж нечеловеческие желания: то ли кого-нибудь убить, то ли убиться самой, чтобы уж больше не мучиться.

Можно было, конечно, спуститься на ресепшн и попытаться объяснить, что мне нужно. Но уровень владения английским местного ресепшиониста никаких надежд на то, что меня поймут, не оставлял. Да к тому же он, скорее всего, вообще не знал, где их брать эти самые таблички, точно так же, как он не знал, во сколько обед и ужин и как будет по-английски «девять». А исполнять пантомиму или шаманский танец с бубнами, чтобы вызвать огонь понимания в его глазах мне, честное слово, не хотелось. Да и сил никаких на это уже не было.

    Тогда я выдрала из тетради листочек в линеечку, написала на нем очень крупными буквами “Do not disturb!!!”, вырезала маникюрными ножницами дырочку и повесила на дверную ручку со стороны коридора. Надежды на то, что «хаускипи-и-ин» поймут мой намёк, было мало, но, как сказал Макмёрфи, «Я хотя бы попытался».

…Выспалась я чудесно, проснулась в восхитительнейшем настроении, сделала зарядку, приняла душ и отправилась на обед. Да, именно на обед, так как завтрак я благополучно проспала. И вот выхожу я в коридор, а там – о чудо! – на моей дверной ручке поверх рукописной висит настоящая, отельная табличка. Они поняли мой сигнал!

Так, пока я не съехала, «хаускипи-и-и-ин» ко мне больше ни разу не заходили. Как я только их ни зазывала – и табличку поворачивала пригласительной стороной, и на ресепшене просила, чтобы их ко мне прислали – все тщетно. Не приходили, пол не мыли, мусор не убирали, туалетную бумагу не приносили и полотенца не меняли. Ну и ладно, хотя бы поспать удалось. Не все же сразу.