Даже те, кто хотят в рай, не спешат умереть, чтобы попасть туда

 

С ТРУДОМ ВЫНЫРНУВ на поверхность сознания, я подумала: «Как там говорил Эрнест Хемингуэй про то, что и хотел бы потерять от боли сознание, а не получается?». У меня как раз получилось. Но в чем-то он был прав: забытье длилось не больше нескольких секунд. Я свернулась в тугой узел, крепко прижав обе руки к правому боку, чувствуя, как кровь струится у меня между пальцами: горячая, холодная, густая. Начинало болеть... очень сильно.

– Сассенах! Клэр! 

Вновь вынырнув из тумана, я заставила себя открыть один глаз. Рядом со мной на коленях стоял Джейми. Руками он прикасался ко мне, но я этого не чувствовала...

Обжигающий пот, или кровь, или что-то еще, заливали глаза. Мне слышалось чье-то тяжелое дыхание: короткие, неглубокие, задыхающиеся звуки. «Это я так дышу или Джейми?» Мне было холодно. «Я не должна мерзнуть, сегодня жарко как в преисподней...» Меня всю трясло. Я слабела. Было больно. Очень.

– Сассенах!

Руки повернули меня. Я закричала. Попыталась. Крик сдавил мне горло, но шум в ушах оказался громче. «Это шок», – пришла мысль. Я не ощущала ни рук, ни ног. Но чувствовала, как кровь вытекает из тела.

Больно.

«Шок проходит, – подумала я. – Или становится сильнее?» Теперь боль стала видимой: она взрывалась вспышками черных изломанно-колющих молний.

– Сассенах!

– Что? – спросила я сквозь стиснутые зубы. – Фу-ух!

– Ты умираешь?

– Возможно.

Пуля в животе. Неприятное словосочетание сложилось у меня в мозгу, и я смутно надеялась, что не произнесла его вслух. Но если и сказала... Джейми же видел рану...

Кто-то пытался развести мне руки, а я старалась удержать их на месте, продолжая давить на рану. Но я настолько обессилела, что, когда одну руку подняли, она безвольно повисла. Алая кровь каплями стекала по пальцам, засыхая вокруг ногтей черным. Кто-то перекатил меня на спину, и, кажется, я снова закричала.

Невыносимо больно. Слабость. Шок от удара. Клетки рвутся в клочья и становятся слизью. Нормальное функционирование органа прекращается... орган гибнет.

Тесно. Не могу дышать. Меня резко дергают, и кто-то чертыхается надо мной. Мои глаза открыты, я различаю цвета, но вокруг только пульсирующие пятна.

Громкий крик. Разговор.

Не могу вздохнуть. Что-то сильно сжимает мой живот. Что происходит? Сколько еще это будет продолжаться?

Боже, как больно. О, Боже.

 

ДЖЕЙМИ НЕ МОГ ОТОРВАТЬ глаз от лица Клэр. Казалось, если он на секунду отвернется, – она умрет. Поискал носовой платок, но он отдал его Биксби. В отчаянии Джейми схватил подол юбки Клэр и с силой прижал к ее боку. Она страшно вскрикнула, от чего он едва не выпустил ткань, но земля под Клэр почти почернела от крови, и, надавив сильнее, Джейми закричал: 

– Помогите! Помоги мне, Рейчел! Дотти!

Но никто не отозвался, и тогда он рискнул быстро оглянуться. Вокруг не было никого. В отдалении, под деревьями, лежали раненые и убитые. Между надгробьями угадывались силуэты бегущих или растерянно блуждающих солдат. Если девушки и были где-то поблизости, то перестрелка, прокатившаяся по кладбищу, вынудила их убежать.

Джейми почувствовал, как кровь Клэр легко щекочет тыльную сторону ладони и закричал снова, терзая свое пересохшее горло. Кто-то же должен услышать.

И кто-то услышал. Торопливые шаги застучали по кладбищенской земле, и Джейми увидел, как к нему бежит, перескакивая через попадающиеся по пути надгробия, знакомый доктор по фамилии Леки. Лицо врача было бледным.

– Огнестрельное ранение? – задыхаясь спросил Леки, упав на колени рядом с Джейми.

Не в силах ответить, Джейми кивнул. Пот струился у него по лицу и по спине, но руки, казалось, приросли к ее телу: он не мог убрать их, не мог отпустить до тех пор, пока Леки не выхватил из одной из корзинок Клэр комок корпии и, оторвав руку Джейми, не заткнул этим комком рану.

Врач безжалостно оттолкнул Джейми локтем в сторону, и тот поспешил отодвинуться на пару футов. Затем, беспомощно покачиваясь, Джейми поднялся на ноги, не в состоянии отвести взгляд, но потом до него медленно дошло, что рядом собралась группа солдат. Не зная, что делать, они в смятении топтались на одном месте. Джейми глотнул воздуха, поманил ближайшего из них и приказал ему бежать к церкви на поиски доктора Хантера. Клэр бы хотела, чтобы ей занимался Дэнни. Если она доживет до его прихода...

– Сэр! Генерал Фрейзер! 

Даже то, что кто-то громко назвал его по имени, не смогло заставить Джейми отвести взгляд от того, как выглядела земля вокруг: кровь, много крови. Она пропитала одежду Клэр и собралась в жуткую темно-красную лужу, в которой измазал бриджи Леки, когда опустился рядом с ней на колени. Ее распущенные волосы разметались по земле, в них набились трава и кусочки листьев. Ее лицо... Боже, ее лицо.

– Сэр! 

Кто-то, пытаясь привлечь внимание, схватил его за руку. Джейми с силой двинул этого кого-то локтем, и тот, удивленно вскрикнув, отпустил.

Возбужденным бессвязным шепотом окружающие объясняли вновь прибывшему, что это – жена генерала... ее ранили, подстрелили, она умерла или умирает...

– Она не умирает! – обернувшись, заревел на них Джейми. 

Он мрачно подумал, что, должно быть, похож на безумца. Ужас отразился на почерневших лицах солдат. Биксби сделал шаг вперед и осторожно коснулся плеча Джейми, – будто тот был гранатой с подожженным запалом, способной взорваться в любую секунду. Джейми не исключал такую возможность.

– Сэр, могу я чем-нибудь помочь? – тихо спросил Биксби.

– Нет, – выдавил Джейми и показал на Леки, суетящегося на земле – Я... Он...

– Генерал, – произнес с другой стороны вновь прибывший. 

Джейми обернулся и увидел совсем юного лейтенанта в синем мундире не по размеру. Судя по выражению его лица, молодой человек был настроен крайне решительно.

– Не хотелось бы быть назойливым, но поскольку ваша жена не умирает...

– Пошел прочь!

Лейтенант вздрогнул, но не сдался.

– Сэр, – повторил он упрямо. – Генерал Ли срочно послал меня за вами. Он хочет, чтобы вы немедленно явились к нему.

– Долбаный Ли, – выругался Бискби, избавив Джейми от необходимости выражаться очень грубо, и шагнул к посыльному, с силой сжав кулаки.

Лейтенант, уже и так красный от жары, вспыхнул еще ярче. Но, не обращая внимания на Биксби, он вновь обратился к Джейми.

– Сэр, вы должны идти.

 

ГОЛОСА... Я слышала отдельные слова, которые, как редкие пули, вылетали из тумана.

–...найди Дэнзелла Хантера!

– Генерал...

– Нет!

–...но вы нужны...

– Нет!

–...Приказ...

– НЕТ!

Еще один голос. Этот был пронизан страхом.

–...Можете быть расстреляны за измену и дезертирство, сэр!

Это заинтересовало мое рассеянное сознание, и я ясно услышала ответ.

– Тогда им придется расстрелять меня прямо на этом месте, так как я не оставлю ее!

«Хорошо», – подумала я и, успокоенная, вновь погрузилась в крутящуюся пустоту.

 

– ПАРЕНЬ, СНИМИ СЮРТУК и жилет, – внезапно произнес Джейми.

Казалось, юноша совсем был сбит с толку, но, повинуясь угрожающим движениям Биксби, сделал, как ему велели. Взяв за плечо, Джейми развернул парня кругом и сказал:

– Стой смирно, понял?

Быстро наклонившись и зачерпнув пригоршню жидкости из жуткой кровавой лужи, Джейми выпрямился и аккуратно написал пальцем на белой спине посыльного: «Подаю в отставку. Дж. Фрейзер».

Собравшись швырнуть остатки жижи обратно, Джейми помедлил немного и добавил в начало послания размазанное и трудно читаемое «Cэр», а потом хлопнул молодого человека по плечу:

– Иди и покажи это генералу Ли, – велел он.

Лейтенант побледнел.

– Сэр, генерал в дикой ярости, – произнес молодой человек. – Я не осмелюсь!

Джейми взглянул на него. Мальчик сглотнул, сказал: «Есть, сэр!» – и, натянув одежду, кинулся прочь. Незастегнутый мундир развевался на бегу.

Небрежно вытерев руки о бриджи, Джейми вновь опустился рядом с доктором Леки. Тот коротко кивнул ему. Изо всех сил обеими руками он прижимал комок из корпии и подола юбки к боку Клэр. Руки врача были красными по локоть, а пот, стекавший по лицу, капал с подбородка.

– Сассенах, – тихо позвал Джейми, боясь дотронуться до Клэр. Его собственная одежда была мокрой от пота, но он промерз до костей. – Ты слышишь меня, девочка?

Клэр снова была в сознании. У него в горле застрял комок. Ее закрытые глаза были плотно сжаты в зверской гримасе боли и сосредоточенности. Клэр услышала Джейми, и, открыв золотистые глаза, впилась в него взглядом. Она молчала; ее дыхание со свистом вырывалось через стиснутые зубы. Все-таки она его видела. Он был уверен в этом. Ни шок, ни тень надвигающейся смерти не туманили ее взгляд. Пока.

Доктор Леки тоже внимательно всматривался ей в лицо. Он выдохнул, и его плечи немного расслабились, хотя руки продолжали с силой давить на рану.

– Дайте мне еще корпии, кусок повязки – ну хоть что-нибудь, – попросил он. –Мне кажется, кровотечение останавливается.

Раскрытая сумка Клэр валялась чуть позади Леки. Джейми бросился к ней, вывалил содержимое на землю и обеими руками выхватил из кучи скатанные повязки. С чавкающим звуком Леки оторвал руку от мокрого комка ткани и схватил свежие бинты.

– Разрежьте шнуровку, – спокойно посоветовал доктор. – Нужно снять корсет. К тому же, ей станет легче дышать.

В спешке Джейми дрожащими руками нащупал кинжал.

– Раз... вяжи... их! – нахмурившись, свирепо прохрипела Клэр.

Услышав ее, Джейми глупо улыбнулся, и его руки замерли. Если Клэр думает, что эти шнурки ей пригодятся, значит, она не собирается умирать. Он жадно вдохнул и занялся узлом. Кожаные шнурки на корсаже, как обычно, пропитались потом. Но узел был простой двойной, так что, он легко распутал его при помощи кончика кинжала.

Узел развязался, и, выдернув шнурки, Джейми широко развел полы корсажа в стороны. Когда Клэр с трудом вздохнула, ее белая грудь поднялась, и от вида твердеющих сосков под пропитанной потом тканью сорочки ему стало неловко: захотелось прикрыть ее.

Привлеченные кровью, повсюду жужжали черные мухи. Леки потряс головой, чтобы стряхнуть одну из них, усевшуюся ему на бровь. Мух было полно и вокруг Джейми, но они его не волновали. Вместо этого он сгонял их, когда они ползали по телу Клэр, по дергающемуся мертвенно-бледному лицу, по наполовину сжатым и беспомощным рукам.

– Здесь, – сказал Леки и, схватив Джейми за руку, прижал ее к свежему компрессу. – Давите сильней.

Доктор сел на пятки, схватил другой моток бинта и развернул его. Немного приподняв, покряхтев и вызвав у Клэр ужасающий стон, вдвоем они ухитрились, опоясав ее, закрепить таким образом повязку.

– Хорошо.

Чуть помедлив, Леки с трудом поднялся на ноги.

– Кровотечение в основном остановлено... На какое-то время, – объяснил он Джейми. – Вернусь, как только смогу.

Он перевел дыхание и, утерев подбородок рукавом, взглянул прямо в лицо Клэр.

 – Удачи, мэм.

С этими словами, не оборачиваясь, Леки зашагал к открытым дверям церкви. Джейми охватила такая ярость, что, если бы он мог оставить Клэр, то немедленно бы кинулся и притащил доктора обратно. Он бросил ее... просто бросил ее, сволочь! Одну, беспомощную!

– Пусть черт сожрет твою душу, покрепче посолив перед этим, курва! – крикнул он на гэльском вслед удаляющемуся врачу.

Сломленный страхом и абсолютной яростью от беспомощности, упав на колени рядом с женой, он ударил кулаками по земле.

– Ты только что... назвал его... курвой?

Шепот заставил Джейми открыть глаза.

– Сассенах! – он пополз за брошенной фляжкой, заваленной выпавшими из ее сумки вещами. – Вот, выпей воды.

– Нет. Не... сейчас.

Клэр удалось приподнять одну руку, и Джейми замер.

– Почему? 

Клэр, серая, как гнилой овес, и скользкая от пота, дрожала, как лист на ветру. Господи, прямо у него глазах ее губы начали трескаться от жара.

– Я... не знаю, – пожевав губами секунду, она пыталась подобрать слова. – Не знаю... куда ранило.

Дрожащая рука дотронулась до повязки, на которой уже расплывалось пятно крови.

 – Если это... перф…рация... кишечника. Вода... убьет меня. Быстро. Кишечный... ш-ш-шок.

Джейми медленно опустился рядом и, закрыв глаза, просто дышал несколько секунд. На какое-то мгновение все исчезло: церковь, сражение, стоны, крики, грохот колес орудийных лафетов на разбитой дороге через Фрихолд. Ничего, кроме них двоих не было, и Джейми открыл глаза, чтобы, взглянув на Клэр, запомнить ее лицо навсегда.

– Ладно, – согласился он, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее. – И если так оно и есть... если ты не умрешь быстро... Я видел, как умирают от пулевого ранения в живот. Бэлнейн умер так. Это долго, это отвратительно, и я не дам тебе умирать вот так, Клэр! Не дам!

Он действительно так думал. Его рука сильно сжала флягу, продавливая металл. Но как он мог дать ей воды, которая убила бы ее прямо у него на глазах… прямо… сейчас?

«Не сейчас, – просил он Бога. – Пожалуйста, не дай ей умереть сейчас!»

– В любом случае... мне… очень бы… не хотелось, – после долгой паузы прошептала она и сморгнула, чтобы отогнать блестящую как изумруд зеленую муху, прилетевшую напиться ее слез. – Мне нужен... Дэнни.

Тихий вздох.

– Скорей.

– Он идет, – Джейми едва мог дышать. Его руки застыли над ней в нерешительности, боясь дотронуться до нее. – Дэнни идет. Держись!

Ответом был короткий смешок. Глаза зажмурены, челюсти крепко сжаты, но, по крайней мере, Клэр его слышала. Смутно припоминая, что людей, страдающих от шока, по ее словам, надо укрыть, приподняв им ноги, Джейми снял мундир и накрыл ее, затем снял жилет, скатал его и подсунул Клэр под ноги. По крайней мере, под мундиром не было видно ее платья, насквозь пропитанного кровью. Вид его пугал Джейми.

Держать ее за руку он не мог: сжав кулаки, она обеими руками сильно давила на рану. Чтобы Клэр знала, что он рядом, Джейми положил ей на плечо руку и начал изо всех сил молиться.

 

 

ГЛАВА 83

ЗАКАТ

 

СОЛНЦЕ ПОЧТИ ЗАКАТИЛОСЬ, и Дэнзелл Хантер принялся раскладывать хирургические ножи. В комнате сильно пахло кукурузным самогоном, в который он окунул свои инструменты, и теперь они лежали, влажно поблескивая, на чистой салфетке, которую миссис Макен постелила на буфете.

Сама же молоденькая миссис Макен с огромными, как у коровы, глазами замешкалась в дверном проеме, прижав ко рту ладошку. Джейми попытался подбодрить ее улыбкой, но своей гримасой он явно всполошил женщину еще больше, и она отступила в темноту своей кладовки.

Беременная на большом сроке миссис Макен, скорее всего, волновалась весь день (как и все в деревеньке Фрихолд), ведь ее муж сражался на стороне континенталов. И тревога еще больше усилилась в последний час – с того момента, как Джейми заколотил в двери ее дома. Перед этим он барабанил в шесть других домов. Миссис Макен была первой, кто открыл ему. И вот теперь (хороша благодарность за гостеприимство!) на ее кухонном столе лежала тяжело раненая женщина, из которой сочилась кровь, как из только что убитого оленя.

Этот образ почти совсем лишил Джейми присутствия духа (миссис Макен была не единственной в доме, кого потрясли последние события), и, подойдя к Клэр, он взял ее за руку, чтобы подбодрить как ее, так и себя.

– Как ты, Сассенах? – тихо спросил он.

– Чертовски плохо, – прохрипела Клэр и прикусила губу, чтобы не наговорить больше.

– Может, чего-нибудь глотнешь?

Джейми потянулся за стоявшей на буфете бутылкой с неочищенным кукурузным самогоном, но Клэр покачала головой.

– Пока не надо. Не думаю, что задет кишечник. Но если я не права, то лучше умру от кровопотери, чем от сепсиса или шока.

Джейми сжал ее холодную руку, надеясь, что Клэр продолжит говорить, хотя и знал, что не должен заставлять ее делать это. Ей понадобятся все ее силы. Он очень старался вложить в нее часть своих сил, не причиняя боли.

Миссис Макен незаметно вошла в комнату, неся подсвечник с новой восковой свечой; Джейми чувствовал сладость пчелиного воска, а запах меда напомнил о Джоне Грее. На мгновение он задумался над тем, добрался ли Грей до британских позиций, но по-настоящему его волновала только Клэр.

И в данный момент он жутко сожалел о том, что когда-то возражал против изготовления ею эфира. Он отдал бы все на свете, чтобы избавить жену от мыслей о грядущем получасе.

Заходящее солнце заливало комнату золотом, и кровь, просачивающаяся сквозь повязки, казалась темной.

 

– ВСЕГДА БУДЬ СОСРЕДОТОЧЕН, когда используешь острый нож, – слабым голосом произнесла я. – А то палец отрежешь. Моя бабушка обычно так мне говорила. И мама тоже.

Моя мама умерла, когда мне было пять лет, а бабушка – несколькими годами позже, но я редко с ней виделась, потому что дядя Лэм примерно половину своего времени проводил в археологических экспедициях, возя меня по всему миру как часть своего багажа.

– Ты часто играла с острыми ножиками, будучи ребенком? – спросил Дэнни, улыбнувшись, хотя взгляда от скальпеля, который тщательно натачивал оселком с маслом, не отвел.

Мягкий, едва различимый маслянистый аромат всплывал над более резким запахом крови и смолистым духом неотшлифованных стропил, досыхающих над головой.

– Постоянно, – выдохнула я и как можно медленней передвинулась на кровати.

Я сильно закусила губу, и мне удалось не застонать вслух, пока я укладывалась поудобней. У Джейми белели костяшки пальцев, когда он слышал мои стоны.

Сейчас он стоял возле окна и, ухватившись за подоконник, выглядывал наружу.

И этот образ Джейми – широкие плечи, очерченные заходящим солнцем, – внезапно вызвал удивительно четкое воспоминание. Или, вернее, воспоминания, потому что слои переживаний вернулись все разом, словно комок: я видела застывшего от страха и горя Джейми, склонившуюся к нему худощавую черную фигуру Мальвы Кристи и вспомнила смутное возмущение и одновременно ощущение огромного покоя, когда, уносимая на крыльях лихорадки, я начинала покидать свое тело.

Я тут же стряхнула прочь воспоминания, испугавшись даже мысли об этом манящем покое. Страх обнадеживал: я еще не приблизилась к смерти настолько, чтобы она казалась привлекательной.

– Уверена, что пуля попала в печень, – сказала я Дэнни, скрежеща зубами. – Такое количество крови...

– Наверняка ты права, – отозвался он, мягко нажимая на мой бок. – Печень – это огромная масса плотно насыщенной кровеносными сосудами ткани, – добавил он, обратившись к Джейми.

Тот не повернулся в ответ, а вжал голову в плечи, опасаясь, что ему скажут еще что-нибудь ужасающее.

– Но самое замечательное в ранении в печень, – жизнерадостно добавил Дэнни, – это то, что, в отличие от других органов тела, печень сама себя регенерирует. По крайней мере, так сказала мне твоя жена.

Джейми бросил на меня короткий затравленный взгляд и снова уставился в окно. Я дышала так неглубоко, как только могла, стараясь не обращать внимания на боль и еще больше стараясь не думать о том, что собирается сделать Дэнни.

Моей самодисциплины хватило секунды на три. Если нам всем повезет, всё пройдет просто и быстро. Дэнни нужно будет расширить пулевое отверстие достаточно, чтобы увидеть направление движения пули, и ввести в него зонд в надежде сразу найти свинцовый шарик: иначе придется серьезно копаться в ране. Затем быстро (очень надеюсь, что это будет быстро) вставить тот из его хирургических пинцетов, который окажется наиболее подходящим. У него их было три, разной длины, плюс костные щипцы, хорошо подходящие для захвата округлого предмета, но их «губки» намного крупнее, чем кончики пинцетов, и вызовут больше кровотечения.

Если же просто и быстро не получится, то, скорее всего, в ближайшие полчаса я умру. Дэнни был совершенно прав в том, что сказал Джейми: печень чрезвычайно васкуляризирована. Она представляет собой огромную губчатую ткань, пронизанную крошечными кровеносными сосудами, которые пересекаются с очень крупными – такими как печеночная воротная вена. Вот почему рана, на первый взгляд малюсенькая, так ужасно кровоточила. Ни один из больших сосудов не поврежден, – пока, – потому что, если бы это было так, я бы за несколько минут истекла кровью.

Из-за боли я старалась дышать поверхностно, но мне все время хотелось делать глубокие конвульсивные вдохи: не хватало кислорода из-за потери крови.

В голове мелькнула мысль о Салли, и я ухватилась за нее, чтобы отвлечься. Ампутацию Салли пережила, крича сквозь кожаный кляп. Габриэль (да, Габриэль, – так звали молодого человека с ней) с белыми, как у испуганной лошади, глазами, изо всех сил старался удержать ее и не упасть в обморок. К счастью, ближе к концу девушка потеряла сознание («Так что, на-ка, съешь, Эрнест!», – смутно подумала я), и я оставила их обоих на попечение Рейчел.

– Где Рейчел, Дэнни? – спросила я, вдруг заинтересовавшись.

Мне показалось, что я недолго видела ее во дворе церкви после того, как меня подстрелили, но в том расплывчатом черно-белом водовороте уверенной быть не могла.

Рука Дэнни с каутером на мгновение замерла над махонькой жаровней, которую он разжег на краешке буфета.

– Должно быть, ищет Йена, – тихо ответил он, очень осторожно положив каутер на огонь. – Ты готова, Клэр?

Йен. Ох, Боже. Он не вернулся.

– Как никогда, – выдавила я, уже представляя вонь жженой плоти. Моей.

Если пуля находится рядом с одним из крупных сосудов, Дэнни, пытаясь найти и захватить ее, может повредить вену, и у меня начнется внутреннее кровотечение. Прижигание способно вызвать внезапный шок, который убьет меня прямо на месте. Скорее всего, операцию я переживу, но умру от затяжной инфекции. Утешительная мысль... По крайней мере, в этом случае у меня будет время написать короткую записку Брианне, и, возможно, я успею предупредить Джейми, чтобы в следующий раз он осмотрительней выбирал ту, на ком будет жениться...

– Погоди, – сказал Джейми.

Он говорил негромко, но так настойчиво, что Дэнни замер.

Закрыв глаза, я осторожно положила руку на повязку и попыталась представить себе, где может быть эта проклятая пуля. Застряла ли она в печени или прошла орган насквозь? Однако от сильного повреждения все так опухло, что боль распространилась на всю правую сторону моего живота, и я не могла выделить той единственной четкой линии яркой боли, которая вела к пуле.

– Что такое, Джейми? – спросил Дэнни, которому не терпелось заняться делом.

– Твоя невеста, – озадаченно ответил Джейми. – Идет по дороге в сопровождении солдат.

– Думаешь, ее арестовали? – поинтересовался Дэнни, притворяясь спокойным, хотя я видела, как его рука дрогнула, когда он брал чистую салфетку.

– Нет, – с сомнением отозвался Джейми. – Она смеется с парочкой из них.

Сняв очки, Дэнни тщательно их протер.

– Доротея из семьи Греев, – указал он. – Стоя на виселице, каждый из них сначала обменяется с палачом парой остроумных шуточек, прежде чем грациозно накинуть на шею петлю собственными руками.

Это было настолько точно, что я рассмеялась, хотя смех сразу же оборвался из-за толчка боли, от которого перехватило дыхание. Джейми резко на меня взглянул, но я слабо махнула рукой, и он пошел открывать дверь.

Я услышала, как, надевая очки, Дэнзелл облегченно вздохнул, когда Доротея заскочила в комнату и, обернувшись, помахала через плечо, прощаясь со своим эскортом.

– О, хорошо, – сказала она, подходя к Дэнни и целуя его. – Я надеялась, что ты еще не начал. Я принесла кое-что. Миссис Фрейзер... Клэр, как вы? То есть, как ты?

Поставив корзинку, Дотти тут же подошла к столу, на котором я лежала, и, взяв за руку, сочувственно посмотрела на меня своими огромными голубыми глазами.

– Немного лучше, – ответила я, стараясь не скрежетать зубами.

Я чувствовала себя липкой, и меня тошнило.

– Генерал Лафайет был так встревожен, услышав, что вас ранили, – сообщила Дотти. – Все его адъютанты читают за вас розарий по четкам.

– Он так добр.

Я и вправду так считала, но все же надеялась, что маркиз не прислал вычурного приветствия, на которое мне, возможно, придется составлять ответ. Зайдя так далеко, я хотела покончить с этим чертовым делом, как бы все ни завершилось.

– А еще он прислал это, – сказала Дотти и с жутко самодовольным видом подняла плечистую зеленую стеклянную бутылку. – Думаю, ты, Дэнни, захочешь этого в первую очередь.

– Что...

Дэнни потянулся к бутылке, но Доротея вынула пробку, и запахло сладким, словно сироп от кашля, хересом с очень характерным травяным духом: нечто среднее между камфарой и шалфеем.

– Настойка опия, – сказал Джейми, и по его лицу разлилось такое поразительное облегчение, что только тогда я поняла, как же он за меня боялся. – Благослови тебя Бог, Дотти!

– Я просто подумала, что у друга Жильбера может оказаться кое-что полезное, что пригодится нам, – скромно ответила Дотти. – Все французы, которых я знаю, ужасно пекутся о своем здоровье и имеют огромный ассортимент тоников, пастилок и клизм. Так что я пошла и спросила.

Прежде чем я успела лично поблагодарить Дотти, Джейми уже приподнял меня, обняв рукой за плечи, и поднес бутылку к моим губам.

– Погоди, ладно? – сердито сказала я, накрывая открытое горлышко бутылки ладонью. – Я понятия не имею, насколько крепкая эта настойка. Вряд ли будет лучше, если ты убьешь меня опиумом.

Мне стоило немалых усилий сказать это; инстинкт подсказывал мне тут же осушить бутылку, если это остановит чудовищную боль. Этот придурок спартанский малец, который позволил лисенку грызть его внутренности, просто ноль против меня. (Античная легенда об особенностях спартанского воспитания и о том, как, не желая, чтобы его выпороли, один мальчик долго терпел боль, пока спрятанный им от взрослых лисенок выгрызал его внутренности. – прим. пер.) Но, если уж на то пошло, я не хотела умирать ни от огнестрельного ранения, ни от лихорадки, ни от медицинской ошибки. Поэтому Дотти позаимствовала ложку у стоявшей в дверях миссис Макен, которая с восхищенным ужасом наблюдала, как я, выпив две порции настойки, легла и бесконечные четверть часа ждала, оценивая эффект.

– А еще маркиз прислал разных вкусностей, чтобы помочь вашему выздоровлению, – ободряюще сказала Дотти и, стараясь отвлечь меня, стала вытаскивать все из корзинки. – Куропатка в желе, грибной паштет, какой-то жутко пахнущий сыр и...

Внезапные рвотные позывы тут же прекратились, и я наполовину села, отчего Джейми встревоженно вскрикнул и схватил меня за плечи, – что оказалось кстати: иначе я бы упала на пол. Однако все мое внимание было приковано к корзинке Дотти.

– Рокфор, – настойчиво произнесла я. – Там есть сыр рокфор? Такой сероватый с зелеными и голубыми прожилками?

– Ой, я не знаю, – ответила Дотти, удивившись моей горячности.

Она бережно вытащила из корзины завернутый в ткань кусок сыра и осторожно поднесла его ко мне. Повеявшего от него запаха было достаточно, и, расслабившись, я – очень медленно – снова улеглась.

– Отлично, – выдохнула я. – Дэнзелл... когда закончишь… наложи поверх раны сыр.

У казалось бы давно привыкшего ко мне Дэнни отвисла челюсть. Он переводил взгляд с меня на сыр, явно думая, что, должно быть, у меня необычно быстро началась суровая лихорадка.

– Пенициллин, – сглотнув, пояснила я и махнула рукой на сыр. Во рту было липко от опийной настойки. – Плесень, что образуется в этом сыре, относится к пенициллиновым. Используй то, что в прожилках.

Дэнни закрыл рот и решительно кивнул.

– Хорошо. Но нам лучше поскорей начать, Клэр. Свет уходит.

Свет и вправду уходил, и воцарившееся в комнате ощущение срочности было осязаемым. Но миссис Макен принесла еще свечей, и Дэнни заверил меня, что операция предстоит несложная, и он отлично справится при свечах.

Еще опиум. Я начинала ощущать эффект – довольно приятное головокружение – и попросила Джейми снова уложить меня. Боль определенно уменьшилась.

– Дай мне еще немного, – попросила я как будто чужим голосом.

Я сделала насколько могла глубокий вдох и приняла удобную позу, с отвращением глядя на кожаный кляп, лежащий рядом со мной. Раньше кто-то (возможно, доктор Леки) уже разрезал мою сорочку на боку. Я широко раздвинула края отверстия и протянула руку Джейми.

Между закопченными стропилами сгустились тени. Огонь в кухне был притушен, но не до конца, и его отблески на очаге горели красным. Одурманенная, я поглядела на мерцающий на стропилах свет и закрыла глаза, вспомнив то время, когда чуть не умерла от бактериального отравления.

Джейми держал мою левую руку, прижатую к груди, а другой рукой нежно гладил мои волосы, убирая с лица влажные пряди.

– Тебе получше, a nighean (девочка (гэльск.). – прим. пер.)? – прошептал он, и я кивнула...

Или подумала, что кивнула. Миссис Макен пробормотала что-то Дотти и, получив ответ, вышла. Боль никуда не делась, но теперь она была далекой, будто маленький мерцающий огонек, который я могла приглушить, закрыв глаза. Гораздо ближе ощущался глухой стук моего сердца, и я начала видеть... не то чтобы галлюцинации, но разрозненные образы – лица незнакомцев, которые то появлялись, то исчезали у меня перед глазами. Одни смотрели на меня, другие, казалось, ничего не замечали; они улыбались, ухмылялись и гримасничали, но на самом деле не имели ко мне никакого отношения.

– Выпей еще, Сассенах, – прошептал Джейми, поднимая мою голову и поднося ложку к губам, липким от хереса и горчащим от опиума. – Еще одну.

Я проглотила и снова легла. Интересно, если я умру, увижу ли я снова свою маму? И я вдруг так по ней затосковала, что сама поразилась тому, как сильно.

Я пыталась вспомнить ее лицо, старалась вызвать его из сонма незнакомцев, когда внезапно утратила контроль над мыслями и начала улетать в темно-синий мрак.

– Не покидай меня, Клэр, – зашептал Джейми мне на ухо. – В этот раз я буду умолять. Не уходи от меня. Пожалуйста.

Я чувствовала тепло его лица, видела жар его дыхания на своей щеке, хотя мои глаза были закрыты.

– Не уйду, – сказала я...

Или подумала, что сказала. И ушла. Моей последней мыслью было то, что я забыла наказать ему не жениться на дурочке.

 

НЕБО СТАЛО ЦВЕТА ЛАВАНДЫ, и кожа Клэр словно омывалась золотом. В комнате горели шесть свечей, их пламя в неподвижном воздухе было высоким и ровным.

Джейми стоял у головы Клэр, положив руку ей на плечо, как будто мог утешить. На самом деле, именно ощущение ее под рукой, все еще живой, и удерживало его на ногах.

Под разбойничьей маской Дэнни издал тихий звук удовлетворения, и Джейми увидел, как напряглись мышцы обнаженного предплечья, когда доктор медленно вытащил из тела Клэр инструмент. Из раны хлынула кровь, и Джейми напрягся, будто кошка, готовый прыгнуть вперед с тампоном, но фонтана не последовало, и кровотечение утихло, превратившись в тонкую струйку. Лишь небольшой всплеск крови сопроводил появление кончиков пинцета с чем-то темным, зажатым между ними.

Дэнни уронил пулю на ладонь и уставился на нее, затем раздраженно фыркнул от того, что его очки затуманились от пота, вызванного его усилиями. Джейми сорвал их с носа квакера, торопливо вытер о подол рубашки и поместил обратно прежде, чем Хантер успел моргнуть дважды. 

– Спасибо, – мягко поблагодарил Дэнни, возвращаясь к мушкетной пуле.

Он осторожно повертел ее и громко выдохнул.

– Целая, – сказал он. – Слава Богу.

– Deo gratias (Слава Богу (лат.). – прим. пер.), – с жаром повторил за доктором Джейми и протянул руку. – Дай посмотреть, пожалуйста.

Брови Хантера поползли вверх, и пуля упала Джейми в ладонь. Она была поразительно теплой – теплой от тела Клэр. Даже теплее воздуха или потной плоти Джейми, и от этого он непроизвольно зажал пулю в кулаке, украдкой взглянув на грудь Клэр, которая вздымалась и опускалась, хотя и с пугающей медлительностью. И почти так же медленно он разжал руку.

– Что ты ищешь, Джейми? – спросил Дэнни, заново стерилизуя зонд с изогнутым кончиком.

– Насечки. Черту, крест – любой знак намеренного повреждения.

Он осторожно перекатывал пулю между пальцами, затем расслабился и с облегчением снова благодарно пробормотал «Deo gratias».

– Намеренного повреждения? – Вертикальные морщинки между бровей Дэнни стали глубже, когда он поднял глаза. – Ты имеешь в виду, чтобы пуля раскололась?

– Да – или хуже того. Иногда стрелок что-нибудь втирает в эти отметины. Например, яд или... или дерьмо. На случай, если сама рана окажется не смертельной, понимаешь?

Это шокировало Хантера: его потрясение ясно проглядывалось даже под защитным платком.

– Если собираешься убить человека, то желаешь ему зла. – сухо сказал Джейми.

– Да, но...

Осторожно положив на полотенце инструмент, словно тот был фарфоровый, а не металлический, Хантер посмотрел вниз. От его дыхания затрепетал носовой платок, повязанный вокруг рта.

– Но ведь одно дело убить человека в битве, застрелить врага, защищая свою жизнь, так ведь?.. И совсем другое – хладнокровно приготовить все для того, чтобы враг умирал ужасной и медленной смертью...

Клэр чудовищно застонала и дернулась под рукой, когда Дэнни осторожно зажал оба края раны. Джейми схватил жену за локти, чтобы та не повернулась. Дэнни снова взялся за пинцет.

– Ты бы сам такого не сделал, – уверенно произнес Хантер.

Он сосредоточенно и деликатно прощупывал внутри раны, держа тампон наготове, чтобы ловить медленно сочащуюся кровь. Потерю каждой капли Джейми ощущал, будто она покидала его собственные вены. Он похолодел: сколько крови Клэр может потерять и выжить?

– Нет. Это было бы трусостью.

Но говорил он машинально, почти не слушая. Клэр обмякла; Джейми увидел, как ее пальцы разжались, стали вялыми, и посмотрел на ее лицо, на ее горло, ища видимый пульс. Он что-то нащупал большим пальцем, прижатым к ее руке, но не мог сказать, бьется ли там ее сердце или его собственное.

Джейми чутко прислушивался к громкому дыханию Дэнни. Доктор на миг замер, и Джейми оторвался от лица Клэр, чтобы увидеть пристальный взгляд квакера, когда он снова вытащил пинцет из раны, на этот раз сжимая крошечный комок чего-то неузнаваемого. Дэнни разжал пинцет и бросил комок на полотенце, затем потыкал в него инструментом, пытаясь расправить, и, когда кровь ярко-красным пятном впиталась в полотенце, Джейми увидел переплетение крошечных темных нитей. Ткань.

– Что думаешь? – спросил Дэнни, хмуро глядя на этот клочок. – Что это: часть ее сорочки, или... лифа, или ткани корсета? Потому что, судя по дыре в корсете, мне кажется…

Джейми торопливо порылся в своем спорране, вытащил маленький шелковый мешочек, в котором хранил очки для чтения, и надел их на нос.

– У тебя тут, по крайней мере, два отдельных кусочка, – объявил он после тревожного рассматривания. – Полотно из корсета и кусок более легкой ткани. Видишь? – Он взял зонд и осторожно раздвинул клочки. – Думаю, что вот этот – от ее сорочки.

Дэнни взглянул на унылую груду окровавленной одежды на полу, и Джейми, сразу догадавшись о его намерениях, протянул руку, пошевелил и вытащил остатки платья.

– Это чистая дыра, – сказал Денни, глядя на ткань, которую Джейми расстелил на столе. – Возможно... – он взял пинцет и повернулся обратно, не договорив.

И снова принялся искать – глубже, и Джейми стиснул зубы, чтобы не закричать в знак протеста. «Печень сплошь из сосудов, – говорила Клэр, объясняя Дэнни, что он должен делать. – Риск кровоизлияния...»

– Я знаю, – пробормотал Дэнни, не поднимая глаз. Намокший от пота платок прилип к его лицу и проявил все черты лица так, что было видно, как он говорит. – Я... осторожен.

– Я знаю, – сказал Джейми, но так тихо, что не был уверен, слышал ли его Дэнни.

«Пожалуйста. Прошу, пусть она живет. Пресвятая Богородица, спаси ее... спасиее-спасиее-спасиее... На миг слова слились, утратив смысл, и осталось лишь чувство отчаянной мольбы. Красное пятно на полотенце под Клэр выросло до угрожающих размеров к тому времени, когда Хантер снова положил свой инструмент и вздохнул, расслабив плечи.

– Думаю, – надеюсь, – я достал все.

– Хорошо. Я... что ты будешь делать дальше?

Он увидел, как за промокшей тряпкой Дэнни слегка улыбнулся, а оливково