В Шотландии не жалуются на нехватку волос

 

МИСТЕР КАМБЕРПЭТЧ оказался высоким аскетичным мужчиной с неопрятной копной рыжих кудрей, напоминавших сидящего на голове маленького любознательного зверька. Оказалось, что жетоны он взял в обмен на молочного поросенка, за которого к тому же получил жестяную кастрюлю с прожженным дном (но его легко было залатать), шесть подков, зеркало и половину комода.

– По профессии я не то чтобы странствующий лудильщик, понимаете? – сказал он. – Я мало куда езжу. Но вещи сами как-то находят меня.

Очевидно, так оно и было. Крошечный домик мистера Камберпэтча оказался до самых потолочных балок забит предметами, которые когда-то были полезны и могут пригодиться снова, когда мистер Камберпэтч соберется их починить.

– Много продаете? – спросил Бак, вздернув бровь при виде разобранных каретных часов, стоявших на камине, детали механизма которых были аккуратно сложены в потертую серебряную конфетницу.

– Всяко бывает, – лаконично ответил мистер Камберпэтч. – Присмотрели что-нибудь?

И чтобы подогреть желание сотрудничать, Роджер, из вежливости поторговавшись, приобрел помятую флягу и холщовый спальный мешок с несколькими маленькими обугленными дырочками на одном конце – результат того, что какой-то солдат отдыхал слишком близко к костру. А в придачу узнал имя человека, от которого мистер Камберпэтч получил жетоны, и пояснение, где его искать.

– Какое-то дешевое украшение, – пожал плечами хозяин дома. – К тому же, моя старуха отказалась держать его в доме. А вдруг все эти цифры связаны с магией? Колдовство и тому подобное она не одобряет.

По прикидкам Роджера, упомянутой «старухе» было лет двадцать пять: крошечная и похожая на мышь полевку темноглазая женщина, которая, когда ее попросили сделать чай, окинула их проницательным взглядом и навязала им маленький кусочек клеклого сыра, четыре репы и большой пирог с изюмом – все по грабительской цене. Но цена включала в себя ее собственные наблюдения за сделкой муженька, и, по мнению Роджера, они того стоили.

– Это украшение – странная штука, не так ли? – прищурившись, она поглядела на карман, куда Роджер положил жетоны. – Человек, который продал его Энтони, сказал, что получил его от волосатого мужчины, одного из тех, что живут на стене.

– А что за стена, хозяюшка? – спросил Бак, осушая свою чашку и протягивая ее за добавкой.

Женщина зыркнула на него своими блестящими глазами-бусинками, явно принимая его за дурачка, но в конце концов они были клиентами и платили денежки...

– На Римской, на какой же еще, – ответила она. – Говорят, ее построил старый король римлян, чтобы не пускать шотландцев в Англию. – «Старуха» ухмыльнулась, обнажая мелкие блестящие зубы. – Как будто она кому-то нужна, эта Англия!

Дальнейшие расспросы больше ни к чему не привели; миссис Камберпэтч понятия не имела, что значит «волосатый человек»: просто муж так сказал, а она и не задумывалась об этом. Отклонив предложение мистера Камберпэтча купить еще и нож, Роджер и Бак завернули припасы в спальный мешок и собрались было отправиться дальше. Но тут Роджер заметил глиняное блюдо с кучей спутанных цепочек и потускневших браслетов, а в луче дождливого света вдруг вспыхнуло крошечное красноватое сияние.

Должно быть, именно то, что мистер Камберпэтч описал жетоны как украшение – обычный способ для обозначения любой подвески – сделало Роджера более восприимчивым. Он замер и, покопавшись указательным пальцем в горе безделушек на блюде, подцепил маленький кулон, почерневший, потрескавшийся и с разорванной цепочкой (похоже, он побывал в огне), но украшенный довольно большим гранатом, покрытым золой, но ограненным.

– Сколько хотите за это? – поинтересовался он.

 

К ЧЕТЫРЕМ ЧАСАМ УЖЕ ТЕМНЕЛО, и долгие холодные ночи приходилось проводить под открытым небом, но Роджеру не терпелось двигаться дальше. Поэтому на ночлег они встали на пустынной дороге, где не нашлось иного укрытия, кроме искривленной ветром каледонской сосны. Разжечь костер с помощью трута и влажных сосновых иголок – дело не шуточное, но, в конце концов, размышлял Роджер, мрачно пытаясь в сотый раз высечь искру, чиркая кремнем и кресалом, и в двадцатый раз попадая по пальцу, – чего-чего, а времени у них навалом.

Бак, наученный горьким опытом, предусмотрительно захватил мешок торфа, и после четверти часа неистового раздувания искр и подбрасывания стеблей травы и сосновых иголок в зарождающийся огонь, им удалось добиться небольшого пламени, достаточно жаркого, чтобы поджарить – или, по крайней мере, опалить репу и согреть хотя бы пальцы, если не все остальное.

Они не разговаривали с тех пор, как покинули дом мистера Камберпэтча: невозможно было болтать, когда холодный ветер свистел у них в ушах, а во время борьбы за огонь и пищу не хватало дыхания.

– Что ты будешь делать, если мы найдем его? – вдруг спросил Бак, пережевывая репу. – Если Дж. У. МакКензи действительно твой отец, я имею в виду.

– Я думг… – горло Роджера перехватило от холода, он закашлялся и сплюнул, хрипло продолжив, – думал об этом последние три дня, но все еще не знаю.

Бак хмыкнул, достал из спального мешка пирог с изюмом, аккуратно разделил его и протянул Роджеру половину.

Пирог был неплох, хотя нельзя сказать, что миссис Камберпэтч была отменным пекарем.

– Сытный, – заметил Роджер, аккуратно подхватывал крошки с сюртука и отправляя их в рот. – Значит, ты не хочешь идти дальше?

Бак покачал головой.

– Нет, я не о том, других-то вариантов у нас нет. Ты же сам сказал, что это единственная зацепка, даже если она не имеет никакого отношения к мальчонке.

– Ммфм. И еще одно – мы можем направиться прямо на юг к стене; нам не нужно терять время на поиски человека, от которого Камберпэтч получил жетоны.

– Да, – с сомнением сказал Бак. – А что потом? Пойдем вдоль стены, расспрашивая о волосатом человеке? Думаешь, там таких мало? В Шотландии вроде как не жалуются на нехватку волос.

– Если придется, – коротко ответил Роджер. – Но, если сам этот Дж. У. МакКензи, а не просто его опознавательные жетоны, побывал где-нибудь поблизости, я думаю, его появление наверняка вызвало пересуды.

– Ммфм. Не знаешь, длинная эта стена?

– Знаю, длинная. Вернее, – поправился Роджер, – я знаю, какой длины она была, когда ее построили: восемьдесят римских миль. Римская миля чуть короче английской. Хотя я понятия не имею, сколько от этой стены сохранилось. Скорее всего, почти вся.

Бак поморщился.

– Ну, скажем, мы можем проходить пятнадцать-двадцать миль в день – идти будет несложно, шагай себе вдоль чертовой стены. Потребуется всего четыре дня, чтобы покрыть такое расстояние. Хотя...

Тут какая-то мысль пришла ему в голову, и он нахмурился, откидывая назад влажный чуб.

– Это если идти от одного конца до другого. А если мы наткнемся на стену где-нибудь по середине, что тогда? Пройдем одну половину, а там – ничего, и придется поворачивать и топать обратно, откуда начали. – Он бросил на Роджера осуждающий взгляд.

Роджер потер лицо рукой. Начинался дождь, морось покрыла кожу мелкими каплями.

– Я подумаю об этом завтра, ладно? – сказал Роджер. – У нас будет достаточно времени, чтобы все спланировать по дороге.

Он потянулся к холщовому спальному мешку, вытряхнул из него вялый лист репы и съел его, затем натянул мешок на голову и плечи.

– Хочешь укрыться этим мешком вместе со мной или поищешь кровать?

– Нет, обойдусь.

Бак натянул пониже свою широкополую шляпу и сел, сгорбившись и придвинув пальцы ног так близко к остаткам костра, как только мог.

Роджер подтянул колени к груди и получше подоткнул края спального мешка. Дождь тихонько стучал по холстине. Усталый и замерзший, но зато с полным желудком, Роджер позволил себе предаться утешительным мыслям, представляя Бри. Он делал это только по ночам, и ждал этого момента с бóльшим нетерпением, чем ужина.

Он вообразил ее в своих объятиях: сидящую между его колен, откинув голову ему на плечо, уютно устроившуюся под холстиной рядом с ним, а в ее мягких волосах блестят капли дождя, в которых отражается слабый свет костра. Теплая, крепкая, она дышит, прильнув к его груди, и их сердца начинают биться в такт…

– Интересно, что бы я сказал своему отцу, – вдруг проговорил Бак. – Разумеется, если бы когда-нибудь встретился с ним.

Он моргнул, взглянув на Роджера из-под затеняющих лицо полей шляпы.

– А твой... он знал, то есть... он знает о тебе?

Роджер подавил раздражение из-за того, что его отвлекли от фантазий, но все же коротко ответил:

– Да. Я родился до того, как он пропал.

– О.

С задумчивым видом Бак слегка откинулся назад, но больше ничего не сказал. Однако Роджер обнаружил, что из-за вопроса Бака образ жены исчез. Он сосредоточился, пытаясь вновь вызвать его, представляя, как Бри стоит на кухне в Лаллиброхе, вокруг нее поднимается пар от готовки, отчего пряди рыжих волос вьются вокруг ее лица, а длинный прямой нос блестит от влаги...

Но вместо этого услышал их с Брианной спор о том, стóит ли рассказывать Баку правду о его рождении.

– А ты не думаешь, что он имеет право знать? – спросила она. – Разве тебе самому не хотелось бы знать о таком?

– Вообще-то, думаю, что вряд ли, – сказал он тогда.

Но сейчас…

– Ты знаешь, кем был твой отец? – внезапно спросил Роджер.

Этот вопрос не выходил у него из головы уже несколько месяцев, и он не был уверен, имеет ли право задавать его.

Бак бросил на него озадаченный, чуть враждебный взгляд.

– Что ты, черт возьми, имеешь в виду? Конечно, я знаю, вернее, знал. Теперь он уже мертв.

Его лицо внезапно исказилось, когда он понял.

– Или…

– Или нет, раз ты еще не родился. Теперь дошло, наконец?

Очевидно, до Бака и правда дошло. Он вскочил на ноги и зашагал куда то. Он отсутствовал добрых десять минут, и Роджер уже успел пожалеть о сказанном. Наконец Бак вернулся из темноты и снова устроился у тлеющего торфа. Он сидел, прижав колени к груди и обхватив их руками.

– Что ты имел в виду? – резко спросил он. – Знал ли я своего отца и все такое?

Роджер глубоко вдохнул запах влажной травы, сосновых иголок и торфяного дыма.

– Я имею в виду, что ты родился не в том доме, где вырос. Ты знал об этом?

Бак выглядел настороженным и слегка озадаченным.

– Да, – медленно произнес он. – Вернее... не то, чтобы знал, но подозревал. У родителей не было других детей, кроме меня, вот я и думал, что, возможно, я… в общем, внебрачный сын папиной сестры. Говорили, что она умерла как раз тогда, когда я родился, и еще она не была замужем, так что…

Бак пожал одним плечом.

– Так что, нет, не знал. – Он повернул голову и бесстрастно посмотрел на Роджера. – А тебе-то кто об этом сказал?

– Мать Брианны.

Роджер вдруг почувствовал такую острую тоску по Клэр, что даже удивился.

– Она была путешественницей во времени. И примерно в то время жила в Леохе. Она-то и рассказала нам, что произошло.

Внутри образовалась пустота, как у человека, который вот-вот прыгнет с обрыва в воду, глубины которой не знает, но отступать уже было поздно.

– Твоим отцом был Дугал МакКензи из замка Леох, военачальник клана МакКензи. А матерью – ведьма по имени Гейлис

Лицо Бака не выражало абсолютно никаких эмоций, лишь слабый отблеск пламени костра мерцал на широких скулах, доставшихся ему от отца. Роджеру вдруг захотелось подойти и обнять этого человека, откинуть волосы с его лица, утешить его, как ребенка – ребенка, которого он так ясно видел в этих широко раскрытых изумленных зеленых глазах. Вместо этого Роджер встал и ушел в ночь, предоставив своему четырехкратному прадеду возможность побыть одному и переварить услышанное.

 

РОДЖЕР ПРОСНУЛСЯ ОТ КАШЛЯ. Боли не было. От движения щекотно покатились капли влаги по вискам. Роджер предпочел спать под пустым холщовым мешком, а не на нем, ценя его непромокаемость больше, чем потенциальный комфорт, если бы он был набит травой. Но укрыться с головой казалось невыносимым.

Он осторожно поднес руку к горлу, потрогав грубый шрам от веревки там, где он пересекал нижнюю часть гортани. Роджер перевернулся на другой бок, приподнялся на локте и прочистил горло. И снова не почувствовал боли.

«Вы знаете, что такое подъязычная кость?»

Еще бы не знать: Роджер обошел немало врачей из за поврежденного голоса и теперь прекрасно разбирался в строении горла. Он отлично понимал, что имел в виду доктор МакЮэн. Роджеру повезло, что подъязычная кость у него располагалась чуть выше и дальше, чем у большинства людей, и это счастливое обстоятельство спасло ему жизнь во время казни, поскольку, сломайся эта маленькая косточка, он задохнулся бы.

Что ему снилось – МакЮэн? Или виселица? Да, точно, виселица. Первое время после казни Роджер часто видел сны об этом, хотя с годами они приходили все реже. Однако он помнил, как смотрел вверх сквозь кружевное сплетение ветвей и видел, во сне, привязанную к ветке над ним веревку и как отчаянно боролся, пытаясь закричать сквозь кляп во рту. Затем неотвратимое выскальзывание лошади под ним… Но на этот раз он не чувствовал боли. Роджер ощутил ногами землю и проснулся, но сегодня – без удушья или острой, жгучей боли, от которых он всегда задыхался и стискивал зубы.

Он осмотрелся. Да, Бак все еще был там, свернувшись калачиком под рваным пледом, который купил у Камберпэтча. Разумная покупка.

Роджер снова улегся на бок, натянув холстину так, чтобы прикрыть лицо и в то же время свободно дышать. Он признался сам себе, что почувствовал облегчение, увидев Бака; он почти ожидал, что тот сбежит и направится прямо в замок Леох, узнав правду о своей семье. Хотя, надо отдать Баку должное, он был не из тех, кто делает что-либо украдкой. Если бы он решился на это, то, скорее всего, так бы и сказал, сначала врезав Роджеру по носу за то, что тот не открыл ему правду раньше.

Как бы то ни было, когда Роджер вернулся, Бак сидел на том же месте, уставившись в пепел костра. Он не поднял головы, и Роджер ничего ему не сказал, а только сел и достал иголку с ниткой, чтобы заштопать дыру в шве сюртука.

Через некоторое время, однако, Бак пришел в себя.

– Почему ты сказал мне только сейчас? – тихо спросил он.

В его голосе не было осуждения.

– Почему не сказал, когда мы были еще рядом с Леохом и Крейнсмуиром?

– Я вообще не собирался тебе ничего говорить, – резко ответил Роджер. – Я просто подумал о... ну, о том, что мы делаем и что может случиться. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, тебе стоит знать. И... – он на мгновение заколебался. – Я этого не планировал, но, наверное, так оно и лучше. У тебя будет время поразмыслить, хочешь ли ты найти своих настоящих родителей, пока мы здесь.

Бак только хмыкнул в ответ и промолчал. Но в данный момент Роджера волновал не ответ Бака, а кое-что другое.

Ему не было больно, когда он прочистил горло, разговаривая с Баком, хотя в тот момент он этого не заметил.

Неужели это благодаря МакЮэну, его прикосновению? Роджер пожалел, что не видел, как рука МакЮэна источала голубоватое свечение, когда он коснулся поврежденного горла Роджера.

И что это за свет? Кажется, Клэр как-то упоминала о чем-то подобном. А, точно: когда описывала, как мастер Реймонд исцелил ее после выкидыша, случившегося у нее в Париже. Кажется, она говорила, что видела, как от костей внутри тела исходит голубое сияние.

Это была ошеломляющая мысль – а вдруг это семейная черта, свойственная путешественникам во времени? Роджер широко зевнул, а потом попробовал сглотнуть. Никакой боли.

Роджер не мог уследить за своими разбегающимися мыслями. Он чувствовал, как сон растекается по его телу, словно хороший виски, согревая его. Роджер поддался ему, напоследок гадая, что бы он сказал своему отцу. Если бы…

 

ГЛАВА 97

КАК И ПОЛОЖЕНО МУЖЧИНЕ

 

Бостон, штат Массачусетс

8 декабря 1980 года

ГЕЙЛ АБЕРНАТИ на скорую руку соорудила сытный ужин из спагетти с фрикадельками, салатом и чесночным хлебом и (проницательно взглянув на Брианну и не слушая ее протесты) достала бутылку вина.

– Переночуете у нас, – заявила Гейл тоном, не терпящим возражений, и указала на бутылку, – и сегодня ты выпьешь. Не знаю, чем ты занимаешься, девонька, – и можешь мне не рассказывать, – но с этим пора завязывать.

– Если бы я могла.

Однако, как только она вошла в знакомую дверь, на сердце стало легче и тревога ослабла, хотя полностью не исчезла. А вино и правда помогло.

Еще больше помогли Джо и Гейл. Бри чувствовала, что она с детьми (и со всеми своими страхами и неопределенностью) теперь не одна, что с ней друзья. Ее настроение менялось ежесекундно: хотелось то плакать, то смеяться, то вновь подступали слезы, и если бы не супруги Абернати рядом, то единственное, что ей оставалось бы, – это запереться в ванной, включить душ и орать в скомканное полотенце. В последние несколько дней это был ее единственный способ выпустить пар.

По крайней мере, теперь появился тот, с кем можно было поговорить. Брианна не знала, удастся ли Джо как-то помочь, но он внимательно выслушает ее, а в данный момент это дороже всего на свете.

За ужином хозяева непринужденно болтали с детьми. Гейл спрашивала Мэнди, нравится ли той Барби и есть ли у ее Барби машинка, а Джо обсуждал с Джемом, что круче – футбол или бейсбол. Джем был закоренелым фанатом «Ред Сокс» («Бостон Ред Сокс» – профессиональная бейсбольная команда, базирующаяся в Бостоне, штат Массачусетс. – прим. пер.), и ему разрешили безбожно долго бодрствовать по ночам, чтобы вместе с матерью слушать драгоценные радиотрансляции матчей. Брианна лишь изредка улыбалась и чувствовала, как медленно расслабляются шея и плечи. 

Напряжение вернулось, хотя и не такое сильное, как раньше, когда закончился ужин. Мэнди, ковырявшаяся в тарелке руками, спала на ходу, и Гейл унесла ее в спальню, напевая низким, как у виолончели, голосом «Jesu, Joy of Man’s Desiring» («Иисус – радость людей долгожданная» – это наиболее распространенное английское название музыкального произведения, получившегося из хоральной части кантаты «Herz und Mund und Tat und Leben», BWV 147 («Уста, и сердце, и дела, и жизнь»), сочиненной Иоганном Себастьяном Бахом в 1723 году. – прим. пер.). Бри встала, чтобы убрать грязные тарелки, но Джо, поднимаясь со стула, жестом остановил ее.

– Брось их, милая. Пойдем ко мне в берлогу и поговорим. Захвати с собой остатки вина, – добавил он, а потом улыбнулся Джему. – Джем, иди-ка и спроси у Гейл, можно ли тебе посмотреть телек в спальне, ага?

У Джема в уголке рта осталось пятно от соуса для спагетти, а на голове с одной стороны, как иглы у дикобраза, торчали волосы. Он был немного бледен с дороги, но еда восстановила его силы, и глядел он ясным и настороженным взглядом.

– Нет, сэр, – вежливо произнес он и отодвинул свой стул. – Я останусь с мамой.

– Иди отдыхай, солнышко, – сказала Брианна. – Нам с дядей Джо нужно обсудить взрослые вещи. Ты...

– Я остаюсь.

Бри сердито посмотрела на сына, но тут же одновременно с ужасом и с восхищением узнала мужчину-Фрейзера, который уже принял решение.

Его нижняя губа немного дрожала, и, крепко сжав рот, чтобы остановить дрожь, Джем серьезно посмотрел сначала на мать, потом на Джо и снова на Бри.

– Папы здесь нет, – сказал он и сглотнул. – И дедушки тоже. Я... Я остаюсь.

Бри не смогла выдавить ни слова. Джо кивнул – также серьезно, как и Джем, – и, взяв из холодильника банку колы, повел всех в свой кабинет. Брианна последовала за мужчинами, прихватив бутылку вина и два бокала.

– Бри, милая, – повернулся Джо, – достань-ка еще одну бутылку из шкафа над плитой. Думаю, разговор затянется.

Так и оказалось. К тому времени, как Брианна закончила рассказ обо всех событиях, обрисовала сложившуюся ситуацию и поведала о том, что собирается делать, вторая бутылка вина уже опустела на треть, а Джем допивал еще одну банку колы (вопрос о том, чтобы отправить его в кровать и, тем более, заставить спать, был явно из разряда теоретических).

– Окей, – почти обыденно произнес Джо. – Поверить не могу, что говорю такое, но тебе предстоит решить, где проходить сквозь камни: в Северной Каролине или в Шотландии, чтобы в любом случае очутиться в XVIII веке. Так?

– Ну... примерно.

Бри глотнула вина, которое как будто действовало укрепляюще.

– Но это только начало. Понимаешь, я знаю, где мама и Па сейчас, – где они были в конце 1778 года. И именно в этом году мы и очутимся, если все сработает так, как, судя по всему, действовало раньше. Они либо возвратились во Фрейзерс Ридж, либо будут на пути туда.

Тут лицо Джема чуть просветлело, но он ничего не сказал. Бри посмотрела ему прямо в глаза.

– Я собиралась провести вас с Мэнди сквозь камни на Окракоке – там, где мы проходили в прошлый раз, помнишь? На острове?

– Дррынь, – очень тихо произнес Джем и вдруг расплылся в улыбке, заново переживая свою первую встречу с автомобилем.

– Да, – Бри тоже невольно улыбнулась. – И тогда мы могли бы добраться до Фрейзерс Риджа, где я бы оставила вас с бабушкой и дедом, а сама отправилась бы в Шотландию искать папу.

Улыбка Джемми потускнела, и он сдвинул свои рыжие брови.

– Прости, что напоминаю очевидное, – вмешался Джо, – но не шла ли там, в 1778 году, война?

– Шла, – кратко ответила Бри. – И, да, скорей всего, будет непросто найти корабль из Северной Каролины в Шотландию, но можешь мне поверить, уж я смогу.

– О, я верю, – ответил Джо. – Полагаю, так будет проще – и безопаснее, – чем пройти сквозь камни в Шотландии, чтобы искать там Роджера, одновременно присматривая за Джемом и Мэнди, но...

– За мной не нужно присматривать!

– Может быть, и нет, – сказал ему Джо, – но тебе понадобится еще лет шесть, пара футов роста и фунтов шестьдесят веса, прежде чем ты́ сможешь заботиться о своей матери. Пока не вырастешь настолько, что никто не сможет просто подхватить тебя и унести, ей есть, о чем переживать.

Казалось, Джема так и тянет поспорить, но логика в его возрасте иногда брала верх, и, к счастью, сегодня был тот самый случай. Все еще хмурясь, он откинулся на спинку дивана и пробурчал «ммфм», поразив Бри этим тихим горловым звуком.

– Но ты не можешь идти туда, где бабушка и дедушка, – указал Джемми, – потому что папа не там, – то есть, не тогда, – где ты думала. Он не в том же времени, в каком они.

– В точку, – подтвердила Бри.

Она осторожно вытащила из кармана кофты письмо Роджера, бережно спрятанное в целлофановый пакет, и передала его Джо.

– Прочитай это.

Джо достал из кармана очки для чтения и, водрузив их на нос, внимательно прочитал письмо; потом поднял на нее широко раскрытые глаза, снова наклонил голову и перечитал послание еще раз, после чего несколько минут совершенно неподвижно сидел, уставившись в пространство и держа открытое письмо на колене.

Наконец Джо вздохнул и, аккуратно сложив листок, отдал его Бри.

– Значит, теперь мы имеем дело с пространством и временем, – сказал он. – Ты когда-нибудь смотрела «Доктор Кто» на PBS? («Доктор Кто» – британский научно-фантастический телесериал компании «Би-би-си» об инопланетном путешественнике во времени, известном как Доктор. Вместе со своими спутниками он путешествует во времени и пространстве как для спасения целых цивилизаций или отдельных людей, так и для собственного удовольствия. – прим. пер.)

– Постоянно смотрю, – с иронией ответила Бри, – только на BBC. И не сомневайся, я бы душу продала за ТАРДИС. (Продукт технологии Повелителей Времени, ТАРДИС может доставить своих пассажиров в любую точку пространства и времени. – прим. пер.)

Джем снова тихо пробурчал «ммфм», и Брианна искоса взглянула на него.

– Ты специально так делаешь?

Удивленный, он посмотрел на мать.

– Что?

– Не бери в голову. Когда тебе стукнет пятнадцать, я запру тебя в подвале.

– Что? Почему это? – возмутился он.

– Потому что именно в этом возрасте твои отец и дед начали влипать в настоящие неприятности, а ты явно пойдешь по их стопам!

– О, – Джему, похоже, это понравилось, и он успокоился.

– Так, учитывая, что вряд ли нам удастся раздобыть настоящий ТАРДИС... – наклонившись, Джо подлил вина в оба бокала, – всё равно существует возможность пройти дальше, чем ты думала, потому что Роджер и этот парень Бак смогли. Надеешься, что у тебя тоже получится?

– Должно, – просто сказала Бри. – Роджер ни за что не вернется без Джема, так что мне нужно найти его.

– Ты знаешь, как ему удалось? Ты говорила, что для этого требуются драгоценные камни. У него что, был какой-то типа особенный камень?

– Нет.

Бри нахмурилась, вспоминая, с каким трудом при помощи ножниц для разделки птицы она разрезала старинную брошь с небольшой россыпью похожих на осколки бриллиантов.

– У каждого из них было по несколько малюсеньких граненых алмазиков. Но когда в первый раз Роджер уходил в прошлое, то использовал один большущий бриллиант. Он сказал, что тогда все произошло так же, как и в другие попытки, о которых мы знаем: камень взорвался или как-то испарился, и осталась лишь горстка пепла в кармане.

– Хм-м.

Джо отхлебнул вина и, задумавшись, подержал его во рту, а потом проглотил.

– Тогда гипотеза первая: количество имеет бόльшее значение, чем размер: то есть, ты уйдешь дальше, если в твоем кармане несколько камней.

Брианна чуть оторопело посмотрела на него.

– Я об этом не думала, – медленно произнесла она. – Однако, когда Роджер пытался пройти в самый первый раз, он использовал медальон своей матери, усыпанный гранатами. Камешков точно было много. Но Роджер не смог пройти: его отбросило обратно, и он загорелся.

Вздрогнув от внезапного видения лежащей на земле и охваченной огнем Мэнди, Бри глотнула вина и кашлянула.

– Так что неизвестно, ушел бы Роджер дальше во времени, если бы ему удалось пройти.

– Я просто размышляю, – мягко поглядел на нее Джо. – Теперь... В письме Роджер упоминает Джеремайю и говорит так, будто есть кто-то, помимо Джемми, с таким же именем. Ты знаешь, о ком он?

– Да.

Страх пополам с предвосхищением пробежал по ее спине маленькими ледяными ножками. Подкрепив себя вином, Брианна глубоко вздохнула, прежде чем рассказать Джо о Джерри МакКензи, обстоятельствах его исчезновения и о том, что ее мать поведала Роджеру.

– Мама думала, что Джерри, скорее всего, случайно прошел сквозь камни. Что он из тех, кто... не смог вернуться, – Бри сделала еще один быстрый глоток.

– Это мой другой дедушка? – спросил Джемми.

Он раскраснелся от возбуждения и, зажав коленями ладони, подался вперед.

– А если мы отправимся туда, где папа, мы тоже его встретим?

– Я даже думать об этом не могу, – честно ответила сыну Бри, хотя от одной только мысли об этом у нее все внутри сжалось.

В нынешней ситуации, с её миллионом непредвиденных обстоятельств и поводов для тревоги, возможность встретиться с покойным свекром лицом к лицу занимала примерно 999999-е место в списке Оснований Для Беспокойства. Но очевидно, что в списке она все же была.

– Однако, что Роджер имел в виду, говоря о том, что искал Джеремайю? – спросил Джо, упрямо возвращаясь к теме разговора.

– Мы считаем, что именно так ты... управляешь своим перемещением, – ответила Брианна. – Фокусируясь на определенном человеке, который сейчас в том времени, куда ты планируешь уйти. Хотя полной уверенности у нас нет, – добавила она, подавив легкую отрыжку. – Каждый раз, когда мы – или мама – проходили, то всегда попадали на двести два года назад. И на такое же время мама ушла в самый первый раз. Хотя, если подумать, – нахмурившись, добавила Бри, – мама считала, что это получилось из-за того, что там был Блэк Джек Рэндалл – предок папы. Он был первым, кого мама встретила, пройдя сквозь камни. Она сказала, что он очень похож на папу.

– Ага.

Джо налил себе полбокала вина и некоторое время вглядывался в него, словно загипнотизированный сиявшим изнутри красноватым светом.

– Но. – Он снова умолк, пытаясь разложить мысли по полочкам. – Но ведь кое-кому действительно удалось пройти дальше. Эта Гейлис, о которой упоминала твоя мать, и Бак? Неужели он… неважно. На этот раз Роджер и Бак точно сумели. Так что это возможно; мы просто не знаем, как.

– Я совсем забыла про Гейлис, – медленно проговорила Бри.

Она видела эту женщину всего один раз и очень недолго. Высокая стройная фигура, светлые волосы развеваются в потоке горячего воздуха от смертоносного огня, ее огромная растянутая тень падает на один из стоящих камней.

– Однако теперь, когда вспомнила... Не думаю, что у нее были драгоценные камни, когда она уходила в прошлое. Гейлис считала, что это потребует... э-э... жертвы.

Брианна взглянула на Джема, потом перевела взгляд на Джо, опустив брови с многозначительным видом, который говорил: «Не спрашивай».

– И огонь. Она так и не вернулась обратно, хотя и собиралась – с драгоценными камнями.

И внезапно все сошлось, хотя Бри и не подозревала, что знала об этом.

– Это Гейлис рассказала маме об использовании камней, а не наоборот. Значит, ей сказал... кто-то другой.

Джо пару секунд это переваривал, затем потряс головой, чтобы сосредоточиться на главном.

– Так. Окей. Гипотеза вторая: концентрация мыслей на конкретном человеке помогает вам попасть туда, где он находится. Джем, как думаешь, это возможно? – спросил он, повернувшись к Джемми, который кивнул.

– Конечно. Если это кто-то знакомый.

– Ага. Ладно. Тогда... – Джо вдруг умолк, глядя на Джема. – Если это кто-то знакомый?

По позвоночнику Бри поднялась ледяная сороконожка и впилась ей в волосы, отчего кожа на голове дернулась.

– Джем, – голос, хриплый и приглушенный, звучал странно даже для ее ушей. – Мэнди говорит, что может тебя слышать – у себя в голове. А ты... слышишь ее? – Бри с трудом сглотнула, и голос прочистился. – А папу ты сможешь вот так же услышать?

Маленькие рыжие брови озадаченно сошлись к переносице.

– Конечно. А ты разве нет?

 

ДЖЕМ ЗАМЕТИЛ, что появившаяся вчера глубокая морщинка между бровями дяди Джо никуда не исчезла. Он по-прежнему выглядел дружелюбно: кивнул Джему и через стол пододвинул ему чашку горячего шоколада, но взглядом он все время возвращался к маме, и всякий раз морщинка становилась глубже.

Мама намазывала для Мэнди тост маслом. Джему показалось, что она волнуется гораздо меньше, чем раньше, и самому стало немного легче. Впервые за долгое время он проспал всю ночь и подумал, что, может быть, и мама тоже. Каким бы он ни был уставшим, каждые два часа он обычно просыпался: настороженным ухом ловил каждый звук, потом прислушивался сильнее, чтобы убедиться, что Мэнди и мама по-прежнему дышат. В его кошмарах они не дышали.

– Итак, Джем, – сказал дядя Джо.

Отставив чашку с кофе, он вытер губы бумажной салфеткой, оставшейся после Хэллоуина, – на черном фоне красовались скалящиеся оранжевые тыквы-фонари и белые привидения.

– Э-э... на каком расстоянии ты... э-э... ты можешь понять, что твоей сестры нет рядом?

– На каком расстоянии? – неуверенно переспросил Джем и посмотрел на маму.

Ему и в голову не приходило задуматься.

– Если бы ты сейчас пошел в гостиную, – дядя Джо кивнул на дверь, – ты мог бы сказать, что Мэнди тут, даже если бы не знал, что она здесь?

– Ага. То есть, да, сэр. Думаю, да.

Он засунул палец в горячий шоколад – все еще слишком горячий, чтобы пить.

– Когда я был в туннеле, в поезде, то знал, что она была... где-то. Это не похоже на научную фантастику или что-то в этом роде, – добавил он, пытаясь объяснить. – Не из разряда рентгеновских лучей, бластеров тому подобное. Я просто...

Джем старался подобрать правильные слова и, наконец, дернул головой в сторону мамы, которая смотрела на него с серьезным видом, что немного мешало.

– Я имею в виду, если бы вы закрыли глаза, то все равно бы знали, что мама здесь, правда? Ну, вот как-то так.

Мама и дядя Джо переглянулись.

– Хочешь тост?

Мэнди протянула ему свой наполовину обгрызенный тост с маслом. Джем взял его и откусил; это был хороший мягкий белый батон, не похожий на тот домашний черный хлеб с мелкими зернышками, который пекла мама.

– Если он слышал – чувствовал – сестру из туннеля, пока она находилась дома, он может сделать это и с более далекого расстояния, – сказала мама. – Но я не знаю наверняка, была ли она тогда дома, ведь мы с ней ездили повсюду, искали Джема. И той ночью Мэнди почувствовала его, когда мы были в машине. Однако... – теперь ее брови сошлись к переносице, и Джему не понравилась появившаяся там морщинка. – Она говорила, что ей становилось «холоднее», когда мы повернули в Инвернесс, но я не знаю, имела ли она в виду, что совсем его не слышала или...

– Мне кажется, что я не могу чувствовать ее, когда я в школе, – сказал Джем, стремясь быть полезным. – Но я не уверен, потому что не думаю о ней там.

– Как далеко школа от вашего дома? – спросил дядя Джо. – Хочешь «Поп-тартс», принцесса? (Популярное печенье с начинкой компании «Kellogg». Любители утверждают, что, если печенье разогреть в микроволновке или в тостере, оно станет еще вкусней. – прим. пер.)

– Да!

Круглое и блестящее от масла личико Мэнди просияло, но Джем взглянул на маму, у которой был такой вид, словно ей хотелось пнуть дядю Джо под кухонным столом. Но при взгляде на Мэнди ее лицо смягчилось.

– Ладно, – разрешила она, и в животе у Джема будто бабочки затрепетали.

Мама рассказывала дяде Джо, как далеко от дома находится школа, но Джем перестал слушать. Они сделают это. Они действительно собираются уйти в прошлое!

Потому что единственная причина, по которой мама, не устраивая сыр-бор, позволила бы Мэнди съесть «Поп-тартс», заключалась в том, что мама понимала: дочь может больше никогда их не попробовать.

– А можно и мне тоже, дядя Джо? – спросил он. – Мне нравятся черничные.

 

 

ГЛАВА 98

СТЕНА

 

АДРИАНОВ ВАЛ выглядел почти так же, как и в воспоминании Роджера о давней школьной поездке. Огромное сооружение почти пятнадцать футов высотой и восемь шириной; двойные каменные стены, заполненные в промежутках щебнем, уходящие вдаль.

Люди тоже не сильно отличались – по крайней мере, в плане речи и образа жизни. Они разводили крупный рогатый скот и коз, а нортумберлендский диалект [нортумбрский или нортумберлендский – северный диалект англо-саксонского языка территории Нортумбрии, одного из наиболее крупных англосаксонских королевств, занимавшего территорию от реки Хамбер до Шотландии. – прим. перев], по-видимому, почти не совершенствовался со времен Джеффри Чосера [английский поэт, «отец английской поэзии». Называется одним из основоположников английской национальной литературы и литературного английского языка, первым начал писать свои сочинения не на латыни, а на родном языке. – прим. перев.]. Хайлендский выговор Роджера и Бака вызывал подозрительные косые взгляды и непонимание, поэтому чаще всего, добывая еду и, время от времени, кров, мужчины использовали мимику и язык жестов.

Методом проб и ошибок Роджер составил приблизительный вопрос на среднеанглийском: «Не появлялся ли здесь необычный человек?». Судя по виду этих мест, – и получаемым взглядам, – он сказал бы, что это маловероятно. Впрочем, так и оказалось. После трёх дней ходьбы они все еще оставались самыми необычными людьми, которых местные когда-либо встречали возле стены.

– Наверняка, человек, одетый в форму РАФ, выглядел бы еще более странно, чем мы? – спросил Роджер.

– Должен бы, если он все еще носит ее, – рассудил Бак.

Роджер заворчал от досады. Он даже думать не мог о том, что Джерри нарочно выбросил свою форму или что первый встречный у него ее отобрал.

На четвертый день пути стена неожиданно изменилась: теперь она была не из камня и щебня, а из сложенных штабелями торфяных пластов. Роджер и Бак встретили человека в летной куртке Джерри МакКензи.

Мужчина стоял на краю наполовину вспаханного поля, угрюмо глядя вдаль, видимо, не думая ни о чем другом, кроме своей трудоемкой и сложной работы.

Роджер застыл, положив руку на плечо Бака, и заставляя его взглянуть.

– Иисусе, – прошептал Бак, хватая Роджера за руку. – Не может быть. Вот оно! Да? – сп