Число Се-кин-ку месяц Сулумб или 15 февраля 3204 года до н.э.

 

В древней Месопотамии не было привычного Георгию интернета, радио и газет. Где человек мог узнать новости? Только на городском рынке и на пристани.

По пути на рынок, Георгий зашел в дом квартала. Эвен, который находился там, приветствовал Георгия как старого знакомого. Георгий передал обещанную сумму на нужды дома квартала.

Поначалу Георгий не мог понять, что означает эта постройка. Такой дом находился в каждом квартале. В этих домах никто не жил. Георгий решил, что это храм, но никто не ходил в него молиться. Зато он увидел, что в специальных кладовых этого дома хранят ячмень, масло и сикару в кувшинах, держат запас сушеного мяса, ремесленных изделий, циновки и холсты. Тогда он решил, что это государственный склад, но усомнился в этом. Слишком незначительные запасы хранились в доме квартала. В доме Георгия запасы во много раз превышали количество, хранимое в кладовых этого непонятного строения. Тогда Георгий предположил, что это место собраний шарт, только он никогда не видел, как шарт держали совет в нем. Шарт собирались на площади и там сообща решали все вопросы. Школ и театров еще не было. Да и не похоже было это здание на какую-нибудь общественную постройку. Больше ничего в голову Георгию не пришло. Между тем в доме квартала всем распоряжался Сангу, который носил имя Ду-Кида. Только он один имел туда права входа.

– Могу я узнать, что это за строение? – спросил Георгий Сангу-служителя, который слыл неплохим гадателем.

– Нингишзида, это дом, который днем и ночью ждет прихода кого-нибудь из ануннаков. В нем должно быть всегда все готово для внезапной встречи Звездных людей – Лугалей, – ответил Ду-Кида.

– Альгантов, – поправил Георгий.

– Однажды, четыреста больших солнечных кругов назад, в Унуг пришел ануннак Лугаль Кейросс Симерк с войском. Но нам негде было подобающе принять его. И теперь, мы исправили свою ошибку, и в каждом городе и крупном селении стоит такой дом…

Теперь он понял, что представляют собой подобные дома, которые со временем превратятся в храмы, с ритуалом сложной религии. Оказывается, все просто!

Георгий вошел на рынок.

Многие тамкары и ремесленники уже узнавали его и здоровались при встрече.

В рыбном ряду торговали пресноводными рыбами, добытыми в реке Буранун и прудах. Рыба на продажу была выставлена различная: пешгид, агаргар, сагга, кин, салсал, сухир. Возле продавцов рыбы толкались множество людей, выбирали рыбу, спорили и торговались. Рыба на столе жителя Унуга присутствовала каждый третий день. Но Георгия она никогда не интересовала.

Целый ряд занимали корзинщики, которых тут называли «аддуб». Корзины были различные, от самых маленьких размеров до огромных, предназначенных для хранения различных припасов. Их всех роднило, что они были сделаны из одного материала: тростника «дуббан». А дальше начиналось различие. У многих корзин, особенно среднего и большого размера, было основание из гибкой лозы, которое оплеталось тростником. Некоторые корзины для прочности еще связывались веревками из козьей шерсти. Были корзины с плетеными крышками или без таковых. Самые лучшие корзины обмазывались смолой – битумом, которая образовывала прочную корку, не позволяющая грызунам портить хранимое в них зерно. Иногда встречались двухслойные корзины, очень прочные в силу своего сплетения.

Охотники продавали мясо добытых ими зверей – в основном лани, оленей и диких кабанов.

Птицеловы торговали мясом диких птиц, которое шло на столы жителей Унуга.

Целых два ряда занимали пастухи – «удулы», которые расхваливали своих овец, торговали мясом и огромными тюками овечьей или козьей шерсти.

Ткачи – «ишбары» выносили свои изделия: шерстяные накидки и одеяла, льняные ткани и куски крашенных холстов.

Кожевники – «ашгабы» торговали ремнями, сбруей, поясами, кожаными мешками, сандалиями и башмаками. Последние были незаменимы в холодное время года, защищая ноги от холодной воды и грязи.

Кузнецы – «си-муги» – выкладывали перед собой иглы, крючки, ножи, гвозди, наконечники стрел, сверла, пилы, топоры, из меди или бронзы. Но среди их изделий было много и предметов из обсидиана: серпы, бритвы, проколки. Встречались и многочисленные кремневые изделия.

Покупатели, купив нож или пилу, шли к мастеру-жестянщику, который назывался «териба». Териба наносил на изделие требуемый узор или какими-то знаками метил инструмент заказчика.

Но особым разнообразием поражали изделия «бахар» – гончаров. Различная глиняная посуда продавалась в больших количествах. Часть гончарных изделий была выполнена с помощью гончарного круга, но многое вылепливалось вручную. Горшки разных форм и размеров, глиняные подносы, тарелки, кувшины для воды и сикару, огромные кувшины для хранения жидкостей с крышками. Крышки имели отверстия, в которое продевался ремешок, который позволял опечатать кувшин. Вся посуда была монохромная – красная или серая с геометрическим орнаментом.

Торговали и глиняными табличками, которые расходились в огромных количествах. Изготовление табличек было достаточно простым. Человек брал глину и помещал ее в сосуд с водой, где размешивал. Весь сор и мусор всплывал наверх, а камни опускались вниз. Потом вода сливалась, а промытая глина оставалась, и из нее лепили таблички нужного размера.

Над рынком стоял многоголосый гул, слышались крики людей, рев онагров, блеяние овец. Среди этого несмолкаемого шума слышалась музыка и звучали песни.

Редкие певцы пели перед толпой песни своего сочинения. Иногда можно было увидеть танцовщицу, которая под звуки флейты и барабанчика выгибала свое стройное тело и двигалась в быстром ритме. Обычно их окружала жадная до зрелищ толпа, которая с удовольствием смотрела танцы и слушала древние песни, хлопая себя ладонями по бедрам.

«Энгары» – земледельцы, которых было, наверное, больше всех на рынке, торговали ячменем, полбой, пшеницей, бобами, репой, луком, огурцами, маслом, укропом, базиликом. Сладкие дыни, виноград, финики и инжир, на рынке продавались ими в изобилии.

На рынке можно было приобрести дрова и снопы тростника – «шукур», которые использовали в городских печах. В печах пекли не только хлеб и жарили рыбу, варили овощи, но и обжигали посуду, плавили металл.

Торговали и чистой питьевой водой.

Но денег не было. Золото, обсидиан, кусочки меди, которые все охотно брали, были не у каждого продавца и покупателя. Поэтому сделки были сложные и неудобные. Товар меняли на товар. Но поскольку каждый товар имел различную цену, то суконщик, например, продав кусок материи за ячмень, менял затем часть полученного ячменя на мясо и овощи, деревянный гребень для волос и глиняный горшок, то, что ему было в данный момент нужно.

Основными разменными товарами служил ячмень и масло. Их можно было съесть или всегда обменять на любой товар.

Нельзя сказать, что рынок Унуга блистала чистотой. Горы гниющего мусора, шелуха, солома, овечий кизяк издавали вонь и привлекали полчища песчаных мух, которые роились над толпой, издавая противное жужжание. Лаль – финиковая лакрица, разложенная продавцами сладостей, нравилась финиковым осам, здоровенным, полосатым шершням, которые кружились над ней и были достаточно опасны. От укуса такого шершня человек мог запросто потерять сознание.

Тут же на рынке жарили мясо и пекли лепешки простые или сладкие, мешая в них мед. Продавцы сикару наливали в глиняные стаканчики всем жаждущим излюбленный напиток.

Георгий, попав на рынок Унуга в первый раз, сразу увидел наяву прообраз восточного базара, который поначалу оглушил его.

Но это был еще не весь рынок.

Отдельно стояли люди, которые искали работу. Таких было не много. Почти все жители были заняты каким-нибудь делом. Редко встречались нищие-попрошайки, уже потерявшие человеческий вид, некоторые из них были калечные. Они ходили по рядам, выпрашивая себе еду.

Иногда попадались каркиды – опустившиеся женщины, торгующие своим телом за ячменную лепешку и гроздь винограда. Они не нарушали закона, и их никто не наказывал за это, хотя ремесло каркиды было презираемым. Георгий, постоянно бывающий на рынке, насчитал всего пять постоянных каркид, других не было.

А между тем, проституция в Урукский период в Месопотамии существовала в развитой форме, но была скрытой, потому, что была возведена в ранг закона. Хозяин, получивший на три-пять лет в услужение семью должника, не имеющего возможности отдать долг, или его жену, мог использовать ее в качестве наложницы или отдавать ее в наем в другие дома. Женам часто приходилось отрабатывать долги своих мужей или даже проводить ночи с другим мужчиной, зарабатывая пропитание своим детям. Все это знали, но никто этого старался не замечать. Если никто не обратился с жалобой к шарт, значит, ничего не случилось.

Георгий теперь не интересовался золотом и его добычей. Нептун доходчиво объяснил ему: истинную ценность имели древние артефакты, которые его окружали со всех сторон. Георгий рассудил, что артефактами можно считать женские фигурки из терракоты, обычные таблички из глины, украшения из камня и золота, печати тамкаров. Он примерно подсчитал, что для продажи коллекционерам нужно порядка 80-100 артефактов, которые должны занимать небольшой объем, не больше одного ящика.

И он приступил к поиску артефактов. У резчика он заказал с десяток цилиндрических печатей, рисунки для которых приказал сделать какие угодно. У ювелиров купил несколько украшений из розового хрусталя и сердолика. Было много медных украшений, но Георгий был не уверен, выдержат ли они хранение в земле пять тысячелетий, не превратившись в медную труху. Он купил случайно фигурку богини Инанны и дома внимательно рассмотрел ее.

Скульптура была далека до шедевра. Грубые формы, прокрашенная юбка. У статуэтки был профиль не человеческой, а змеиной головы и волосы, обозначенные кусочком прилепленного битума.

«Это знак спирали, – понял Георгий. – Инанна, владеющая Книгой Судеб, воздействующая на спирали Мироздания! И сюда проникли эти верования. Но понимают ли их местные жители? Не знаю».

Он решил найти и купить еще несколько подобных статуэток.

Все это он складировал в ларец из кедра, который привез с собой с Альси.

Заметив двух знакомых тамкаров, Георгий подошел к ним и, обменявшись приветствиями, вступил с ними в разговор.

– Георг, ты слышал новости? Сегодня приехало судно с земель Су-бир.

– Какие вести они привези?

– Хочу пойти и узнать, – ответил один из них, вытирая со лба пот куском материи служившей ему полотенцем.

– Смотрите! – вскричал другой. – Что там за шум?

Люди, бывшие на площади, начали волноваться, покупатели бросили делать покупки. Все тревожно озирались вокруг. Торговая площадь гудела, подобно растревоженному пчелиному улью. Шарт и Угулу сбились в тесную толпу и что-то горячо обсуждали, размахивая руками и выкрикивая ругательства.

Толпа, как по команде устремилась к старейшинам и обступила их со всех сторон. Георгий с тамкарами тоже приблизился, но толпа стояла так плотно, что подойти ближе не представлялось возможным. Георгий, сгорая от любопытства, хотел узнать, что вызвало такое волнение в народе?

Седобородый лысый шарт Иби-Наннар, который пользовался особым уважением в городе, знаком попросил тишины и начал говорить:

– Жители Унуга! В Праутаде, с которым мы ведем торговлю много солнечных кругов, хурриты совершили страшное злодеяние! Хурриты нарушили законы гостеприимства. Все люди из Унуга, которые жили в Праутаде убиты, их имущество разграблено. До нас дошли слухи, что еще коварно убиты тамкары и команды некоторых кораблей, которые ушли в Праутад.

Толпа ответила криками возмущения и недовольства. Послышались проклятия и кое-где женский плач. Народный гнев забурлил. В толпе стихийно объявились вожаки, призывающие народ к расправе над хурритами. Подстегнутые старыми обидами унугцы начали поднимать с земли камни, вооружаться палками, мотыгами, ножами. Толпа, которую увлекли за собой вожаки, бросилась к городской пристани, где, как вспомнил кто-то, стоял на причале корабль из страны Су-бир.

Гнев народа был ужасен. Ничего не подозревающие хурриты на судне были атакованы разъяренными горожанами, их стащили с корабля на берег. Беснующаяся толпа палками и камнями забила их насмерть и их тела были буквально растерзаны в клочья. Свершив самосуд, несколько утолив свою ярость, толпа горожан бросилась обратно на площадь.

Георгий, увидев как разворачиваются события, порядком струсил. Против толпы не устоял бы даже Нептун! Он подошел к шарт Иби-Наннару и попросил помощи:

– Я не уверен, что меня сейчас не побьют камнями, приняв за хуррита! – сказал Георгий.

– А ты разве не хуррит? – с насмешкой спросил другой шарт, услышавший слова произнесенные Георгием.

– Нет! Клянусь Ану! Я всего лишь торговал в Праутаде, но я не из народа хурритов! Моя родина – Аурха!

– Нингишзида! – позвал Георгия кто-то из Угулу. – Ты бывал в Праутаде. Может быть, ты знаешь, почему хурриты поступили так?

– У меня есть только догадки, но я думаю, они недалеки от истины.

– Тогда расскажи нам! – потребовали шарт, плотнее подходя к нему. – Говори все, что знаешь!

– У хурритов в начале теплого сезона появился новый вождь. Его зовут Сатра. Он захватил власть в царстве Симерк и назвался именем Уггал. Но он не рошшоти, поэтому к его имени добавляют прозвище Лысый. Сам Уггал называет себя ануннаком. Многие хурриты и гутии ему верят. У Уггала появилось много людей, которые повинуются его слову. Он оскорбил Инанну, начал большую войну с ануннаками рошшоти. Он приказал убить всех рошшоти в стране Симерк. Уггал – страшный человек. Он казнит всех, кто идет против него. Он не признает никаких законов. Я почти уверен, что люди Уггала специально перебили тамкаров из Унуга. И пока Уггал будет править Праутадом, не будет мира и не будет хорошей торговли. Так я знаю.

– Это большое несчастье! – заметил горестно один угулу, качая головой.

– Если встанет торговля, то где мы будем получать олово, медь и лес? – спросил другой и вопросительно обвел взглядом окружающих.

– Ты Нингишзида уже принес Унугу большую пользу. Мы этого не забыли, – произнес Иби-Наннар. – Я не могу думать, что ты пришел в наш город со злом. Я сам поговорю с народом.

Народ, вернувшийся на площадь, снова приблизился к шарт и угулу.

Иби-Наннар рассказал народу то, что услышал от Георгия и добавил:

– Мы должны наказать хурритов, убивших наших людей. Среди нас есть человек, рожденный в стране Аурха. Это тамкар Нингишзида. Он имеет среди рошшати много друзей. Он – враг хурритов. Рошшати тоже враги хурритов. Нингишзида отправится с немногими людьми к ануннакам. Вместе с рошшати мы одолеем хурритов и отомстим за нанесенную нашему городу обиду!

Речь Иби-Наннара была радостно встречена народом Унуга.

Только дома Георгий смог прийти в себя от всего пережитого. Тут его стала колотить нервная дрожь. Он достал из своих запасов слегка початую бутылку коньяка, наполнил до краев чашку и быстро выпил обжигающий напиток, крепости которого даже не почувствовал.

– Нисаба-дам надану сикару! – приказал он, и, получив от жены кувшин и соломинку, начал пить пиво, думая о превратностях судьбы в небесной таблице.

– Что-то случилось, муж мой? – спросила Нисаба.

Георгий горестно покачал головой. Он окинул взглядом округлившийся живот жены и, заметив, тихо подкрадывающеюся Нунмашду, позвал ее:

– Нунмашда, не прячься, подойди!

И сообщил женщинам:

– Мне придется ехать в страну Дильмун-Алаши посланником от города.

Георгий рассказал о событиях на площади, о расправе с хурритскими матросами, об узурпаторе Сатра.

Женщины заохали.

В комнату пришел Ушшум-Анна, и, не сказав ни слова, уселся на плетеный коврик. Лицо его было печально.

– Вы уже знаете? – спросил он.

– Георг едет в Алаши, – сообщила сыну Нунмашда.

– Нет. Я не об этом, – отозвался Ушшум-Анна и стал говорить: – В Унуг вернулся один из людей, который был на судне с моим отцом. Он все мне подробно рассказал. Отец захотел продать товары в далеком городе Мелит. Хурриты и гутии, эти жалящие гадюки гор, ночью напали на город. Они также грабили тамкаров и людей из Унуга. Корабль отца стоял около берега. Хурриты всех убивали, почти никто не смог спастись. Отец получил рану, но этот матрос помог ему вывести корабль на реку. Поэтому они спаслись. Плыли обратно вниз по реке. Но рана отца была очень тяжелая, и он умер в дороге. Матрос тоже был ранен. Он не смог один управлять кораблем и судно затонуло. Товар погиб. Матрос долго болел, но с помощью богов, выздоровел. Шарт в городе слышали его рассказ. Я тоже.

Нунмашда услышав это, зарыдала. Нисаба бросилась утешать мать.

Ушшум-Анна посмотрел на Георгия:

– Отец мой, Георг! Я теперь твердо знаю, что ты не причастен к смерти моего отца. Я прошу у тебя прощения за все свои плохие мысли, которые я обращал к тебе. Ану свидетель, что я делал это от сомнения и незнания правды.

 

Георгий, расстелив перед собой карту, выполненную на коже, решал, как ему добраться до Альси. Одно дело плыть по реке Евфрат, совсем другое ехать 600-800 километров по окраинам земель Праутад и кочевников-амореев.

Он решил сократить свой путь. До степи он доедет по реке, а дальше придется путешествовать на онаграх. Повозки отпадают. В степи дорог нет, и они могут стать помехой. Онагр может пробежать в сутки километров 60, не меньше. Значит, до Кедрового леса он доберется по суше в течение шести-семи дней. А от него до Альси совсем немного. Конечно, возможны непредвиденные задержки. Эх, почему тут не летают самолеты? А еще лучше бы джип. Быстро бы домчал! Но чего нет, того нет.

А клад? Ему надо сделать клад. Нет еще Израиля, нет Иерусалима, нет Эдема. Но есть земля, на которую он должен попасть. Если бы он был один, сделать это было бы легко. Но он будет не один. Это плохо согласуется с его планами. Хотя если разобраться, один он никогда не доберется до обетованной земли. Его, одинокого путника, кочевники не пропустят через свои земли, попросту убьют. Как быть? Может быть, взять ларь с кладом, и, добравшись до Альси не возвращаться в Унуг? Нептун найдет корабль и поможет ему попасть к месту, в котором он сокроет ларец с артефактами в земле.

Но тут перед ним возник образ Нисабы, которая смотрела на него широко открытыми испуганными глазами, которые кричали ему: «Не оставляй меня»! Нисаба оказалась образцовой женой, о которой он мечтал. Она никогда с ним не спорила, ничего от него не требовала и всегда выполняла то, что он ее просил. Она была не глупа. Ему совсем не хотелось бросать ее. Тем более его жена Нисаба была беременна.

А что ему делать в Альси, где женщины-тинийки не признают мужчин, которые не имеют красной или синей полосы радуги? Следовать пути несчастного библейского Онона? И при этом работать лесорубом или прислугой на кухне. Нет, это не подходит. Еще неизвестно, насколько он застрял в прошлом. Придется возвращаться в Унуг, в торговую среду, в которой его неплохо принимают. Надо только взять ларь с собой. Ни один грабитель не покусится на его малоценное содержимое.

Приняв решение, Георгий подошел к светильнику и осторожно подул на огонь. Пламя слегка метнулась, но не погасло.

 

 

Глава 10