Парафраз просительной молитвы во время литургии в храме.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

Принятие выздоровления близкого.

Доверие

 

 

О чем мечтает мама наркомана или жена алкоголика? Конечно, о том, чтобы они выздоравливали. Когда-то давно он был такой хороший — очень давно, еще до зависимости... Однажды ≪в дом пришла беда≫: зависимость от алкоголя или наркотиков. После месяцев — лет?! — непонимания, борьбы за то, чтобы он вновь стал таким как раньше, после такого долгого игнорирования факта болезни близкого, мы наконец поняли: он болен, и единственное спасение — в его выздоровлении.

 

 После этого началась борьба. Она, как долгая позиционная, окопная война, велась в основном по двум направлениям: во-первых, надо было заставлять его выздоравливать. Долгое время самая популярная тема у нас на лекциях была ≪интервенция≫. Соответствующие пособия раскупались колоссальными тиражами. Рассматривались и многие другие вопросы, но самый главный ≪вылезал≫ вновь и вновь: а как же заставить его лечиться?! Как сказала одна мама алкоголика: ≪я его и так, и эдак, а он, как селедка мокрая, все из рук выскакивает, не удержишь его!≫. Наркомана или алкоголика надо было спасать, нередко против его желания, чтобы хотя бы остался жив — а уж выздоравливать как-нибудь потом будет... Лишь бы был жив.

 

Вторая тема, очень популярная в АлАнон и Нар-Анон — границы, т.е. как защитить себя от его ≪художеств≫. Как обнаружить его ложь, как не давать себя в обиду, как жить своей жизнью — и, несмотря ни на что, выжить. Надо было выстоять, да еще как-то сохранить отношения, этот баланс был очень тяжел. Но как эквилибристы, мы старались найти решение между созависимостью и отвержением.

 

Мы жили так годами... А потом наступил счастливый день: он все-таки стал выздоравливать. Он ≪отлежал≫ в ≪центре≫, потом еще и еще, наконец ≪выдурился≫, начал ≪ходить на группы≫, вот уже долго не пьет и не колется... Мы так этого ждали, теперь бы и жить —но не тут-то было.

 

Дело в том, что мы привыкли к нему — другому. Выздоравливающий он для нас — чужой. Он не позволяет нам близко подходить к своему выздоровлению, ревниво охраняя его от нашего вмешательства, и действительно: мы мало что в нем понимаем. Он живет какой-то своей жизнью, и мы больше не нужны... Но мы живем вместе, или рядом, и он все время как-то по-старому, по-зависимому просит деньги, не хочет убираться в доме и ехать на дачу, он же еще не изменился весь! Любить и жить с нами просто так он не умеет. Все свое ≪сознательное≫ время он употреблял наркотики или пил. А мы — мы-то умеем ли его любить?

 

К сожалению, нет... Мы тоже последние годы так долго вели ≪позиционную войну≫, что ≪разучились≫ любить... Мы все еще его боимся — и недаром! — и боимся за него... И совсем не умеем просто радоваться с ним тому, что мы вместе. Мы не чувствуем покоя и тепла, страх ≪грызет≫ нас и сталкивает вновь в знакомые способы жить. Вот несколько примеров.

 

У мамы выздоравливает сын-наркоман. Вот уже два месяца он живет трезво, посещая наш реабилитационный центр, каждый день приходя домой ночевать, дома пишет задания, колючий и непонятный. ≪А ты был на группе?≫ —≪Был≫. ≪А ты был на группе?≫ —≪Был≫. —≪А ты...≫ —≪У меня все в порядке≫. ≪Но ведь он не рассказывает ничего! Однажды пришел слишком рано. Почему? Контролировать нельзя, знаю, но вдруг он прогуливает занятия? Вот я вам звоню, но вы ему не говорите...≫ Напряжение растет и растет, сын его чувствует и говорит о том, как трудно жить дома...Совсем не так, как он думал, он будет выздоравливать. Однажды его дома ждал скандал, где мама, вся в слезах, кричала, что когда он сорвется, она не будет его больше кормить, и что пусть он докажет, что он выздоравливает, вместо того, чтобы писать ≪свою писанину≫ (это она про его задания по шагам) и пр. Сын ушел из дома, и, к счастью, сумел позвонить в центр. За последние два месяца эта была, вероятно, самая опасная для его трезвости ситуация.

 

У мамы дочь-наркоман. Выздоравливает 4 года и уже работает в реабилитационом центре консультантом. Есть еще внучка, которую мама растила сама, пока дочка употребляла, а потом выздоравливала. Мама у нас герой: и дочку не бросила, старалась как могла, и внучку растит, в школу ходит, председатель родительского комитета, и на праздники с ней, и покормить, и лечить надо ребенка... Выздоравливающая дочка тоже, как могла, участвовала, но ей уже не так много места осталось в жизни бабушки и внучки... У дочки началась своя жизнь: друзья, любовь, работа... Молодая женщина стала непонятно жить: как-то сама, и  мать ее не может контролировать. Маме это не нравится, но даже не очень понятно, в чем ее обвинять, если только за прошлые дела... Тогда мама ≪завела подружку≫ — молодую  женщину возраста ровно ее дочери, поселила ее у них дома и стала открыто предпочитать родной дочке. Так все вместе и жили, и ≪хорошую≫ подругу она противопоставляла  ≪плохой≫ дочери. Все на глазах у маленькой... Когда для ≪подруги≫ (которая, как вы понимаете, была иногородняя,  ей негде жить) потребовалась и комната, мама ≪попросила≫  дочь отдать ей свою. Дочь едва отстояла право жить дома.  Она меня спрашивала: ≪Почему мама меня не любит?≫ Я  могла только сказать: ≪Может, она уже не умеет любить  здоровых и хороших≫.

 

Жена наркомана положила жизнь на то, чтобы спасать его от смерти. Сколько боли, ужаса, потерь, унижений... Через много лет — как еще живой остался, непонятно... — он начал выздоравливать. Она устроила его в центр, где ему помогли. Он начал вставать на ноги, приходить в себя и почти боготворил свою жену. Он понимал, что обязан ей не только жизнью — возможностью спасения души, которая теперь у него есть. Он поверил в Бога, ходит в храм, работает и старается жить мирно. Он не ангел, потому что многие годы жил действующим наркоманом и привык к этой совсем неангельской жизни, его выздоровление только начинается: что такое какой-то год трезвости? Он живет с женой, и старается как-то налаживать семейную жизнь. А она теперь вовсе не хочет! ≪Он меня бил...≫ — ≪И теперь бьет?≫ — ≪Нет... Но я не могу простить≫. — ≪Но вы же дали ему надежду на то, что будете с ним не только в горе, но и радости?≫ — ≪Я боялась, что он умрет≫. — ≪А теперь не боитесь? Если вы расстанетесь, он уедет к себе в город, где нет ни групп, ни друзей выздоравливающих, а все вокруг — из его жизни действующего наркомана!≫ — ≪А я не могу...≫ Они расстались, и он уехал домой. Что теперь будет, не знаю. Бог милостив — вот то, на что мы все надеемся.

 

Примерам нет числа. От моих пациентов уходят жены со скандалами и изменами — именно тогда, когда они начинают выздоравливать. Мой друг печально подсчитывает статистику распавшихся браков именно в выздоровлении наших ≪зебрят≫ и делится своими грустными прогнозами. Мы стараемся шутить, но нам не смешно... Выздоравливающих наркоманов и алкоголиков выгоняют из дома (≪ставят границы≫), устраивают им регулярные ночные скандалы, кладут в шкаф с бельем наркотики (так! — ≪а я не знала, куда

их еще деть, я тут нашла...≫), и так далее, и так далее...

 

Мы не умеем их любить, да и просто с ними жить, когда они выздоравливают. Они для нас тогда — чужие. Что же нам делать? Как суметь не просто избавляться от созависимости, но научиться их любить?

 

Путь навстречу друг другу

 

 

Начнем с примера. Муж-наркоман опять попал в историю. Начальник поймал его на воровстве из кассы и сказал: ≪не вернешь завтра — заявление будет в милиции≫. Муж — с повинной к жене: ≪спасай, проси у родителей деньги, мне же никто не даст, всем должен≫. Жена сказала: ≪Прости, не могу. Ты занимаешь и воруешь, потому что употребляешь наркотики≫. И не искала деньги. Был суд и год тюрьмы.

 

Как вы думаете, это про любовь? Чтобы ответить на первый вопрос, хочется ли вам спросить: а что было потом? Начал ли выздоравливать? ≪Сработало≫?

 

Ответ очень прост. Мы не знаем. Ее поступок может быть совершен в большой любви, или продиктован холодным рассудком. Ответ, любовь ли это, не определяется тем, выздоравливает ли сегодня ее муж. Подлинная любовь безусловна: она любит просто, без ≪если ты будешь выздоравливать≫. Если человека любят, его любят всякого, и пьяного, и трезвого, и больного, и безумного. Таких, конечно, любить трудно, даже мучительно. Но другой любви нет. Все остальное называется манипуляцией, эгоизмом под маской любви.

 

Любовь хочет добра тому, кого любит. И потому несет это добро любимому, обычно при этом жертвуя собой, хотя бы и немного. Мы отдаем то, что у нас есть: деньги, тепло, нервы, время, сон и саму жизнь. В этом примере жена жертвует собой. Ее ждет душевная боль, обвинения со стороны не только мужа, но и родителей, одиночество и страх за мужа.

 

Если из разумных соображений — ≪хватит уже занимать деньги, помучайся, поймешь, что тебе надо выздоравливать ≫, — жена наркомана откажет мужу, но не будет рядом с ним в его ужасе тюрьмы, а ≪займется собой≫ с чувством исполненного долга — то она бросит его. Если она любит его, ей неизбежно придется пострадать.

 

Умение любить, подвиг любви не определяется правилами. Правила — это холодный расчет, ≪приемчики≫, манипуляции, стремление сохранить себя любой ценой — и только. Да, мы тоже имеем право жить хорошо. Да, мы не обязаны страдать вместе с ним. Да, это его работа — выздоровление, пусть он ее и делает. Но это все не про любовь, а про самосохранение. Самосохранение и жертва любви — вещи противоположные, и потому нельзя ждать легкой жизни в любви.

 

≪Полюби — и сердце твое в опасности≫. Любовь вовсе не синоним счастья. Она скорее относится к труду, к жертве, которые бывают радостными, но нередко мучительными, даже на грани смерти любящего человека. Как в старой песенке: ≪любовь никогда не бывает без грусти, но все ж это лучше, чем грусть без любви≫.

 

Девочка-наркоманка выздоравливала в ≪Зебре≫ долго и тяжело. Едва придя в базовый курс, она несколько раз срывалась, и лгала, уходила, потом возвращалась вновь. Мучительно было то, что она была воцерковленный человек. Почему-то все думали, что такой человек должен выздоравливать лучше, чем другие. Она чувствовала двойную ответственность и стыд за свое несоответствие. Конечно, это было неправдой, потому что верующие люди болеют так же, как и неверующие, и Господь каждому дает свой путь. С того, кому дано больше, больше и спрашивается. Наконец, она закончила базовый курс и пошла учиться и работать. Какое-то время она боролась, приезжала, просила помощи — и позвонила через день: срыв.

 

Как нам было больно! Сколько отчаяния и страха пережили мы все, казалось, что мы все делали не так, волна страха захлестнула и нас. Я тогда поняла, что та неправда проникла и в меня тоже: я решила, что ее вера должна ее защитить. И не защитила... Значит, вера была ≪неправильной≫, значит, она опять лгала в чем-то... Очень легко было сказать: ≪надо было...≫ и дальше длинный перечень того, что девочка, как все нормальные люди, делала ≪не так≫. Она была неидеальна, как и мы все.

 

Правда же состояла в том, что выздоровление — дар, который нельзя заслужить, и почему-то, мы не знаем, почему, Бог его ей не дал. Еще не дал... Есть тайна отношений человека и Бога, и не все, конечно, определяется правилами, что она делала ≪так≫ и ≪не так≫. Оказалось, что в этом испытании нам надо было стоять вместе, без осуждения ее, без отчаяния, стоять и верить в то, что Бог есть, что Он милостив, и что Его пути нам во благо. И стараться идти по ним снова и снова, пока мы живы. Верность Богу и друг другу, вот что требовалось от нас тогда. И мы старались, старались все, и девочка тоже.

 

Любить трудно, и любящий человек чувствует предел, до которого возможно стоять в страдании, потому что он сам стоит в страдании вместе в любимым. Все определяется этим ≪быть рядом≫ в трудных, мучительных обстоятельствах жизни. Поэтому нередко такую подлинную любовь называют ≪трудной≫, или ≪жесткой≫, от англ. tough. Но это слово означает еще и ≪выносливый≫. А разве в начале любви, в радости рождения ребенка мы рассчитывали бросить его, если будет трудно? Любовь — это без условий, без ≪если≫, без разбора обстоятельств. Мы имеем право уйти, но надо понимать, что уходим мы тогда не только от страданий, но, в первую очередь, от любви. В любви растут оба человека, и именно в совместном страдании. Такая уж она — любовь.

 

 

 

Молитва за себя и близких.