Карта 20. Красивая долина — крепость Гейтира

Гейтир, опасаясь за свою жизнь, переезжает с Крестового залива в Красивую долину, подальше от Хельги Кошки. Расположение нового хутора Гейтира указано стрелкой. Гора, отмеченная буквой А, круто обрывается в море, так что ее невозможно обойти по берегу. Тем самым попасть в Красивую долину можно или с моря, или через перевал, а горы в этих местах нетипично высокие для побережья Исландии. Особенности рельефа превращают Красивую долину в естественную крепость. К хутору ведет единственная узкая тропа, которая отлично просматривается и может быть легко заблокирована в случае необходимости. Напасть на Гейтира можно только с моря, но и здесь хозяину хутора не составит труда постоянно держать на воде лодку с дозорными. Обезопасив себя от внезапного визита непрошенных гостей с серьезными намерениями, Гейтир выжидает.

Агрессивно ведя себя в распре с Гейтиром, Хельги Кошки вынуждает местных бондов разделиться на два лагеря. Многие тинговые Гейтира покидают его, поддавшись на уговоры или уступив угрозам противной стороны. Те, кто остался с Гейтиром, оказываются в незавидном положении. Подобно союзникам Снорри Годи, сыновьям Торбранда из «Саги о людях с Песчаного берега», они стоят перед выбором — или им удастся заставить своего годи перейти к решительным действиям, или же им придется оставить его и заключить союз с кем-то другим.

 Гейтир находит новых «друзей»
 

Вернувшись из очередной торговой поездки, Торарин сын Эгиля узнает, что Гейтир струсил и переехал с хутора Крестовый залив в удаленную и недоступную Красивую долину[386], подальше от Хельги Кошки. Его новый хутор расположен на берегу фьорда и окружен высокими, крутыми горами. Попасть туда можно либо с моря, либо по единственной дороге вниз с гор. Какой бы путь ни выбрали нападающие, их приближение не останется незамеченным, следовательно, застать Гейтира врасплох невозможно. Гейтир, гарантировав свою безопасность, выжидает. Многие тинговые покинули его, и Оружейников фьорд почти целиком находится под пятой Хельги Кошки. Тинговые, оставшиеся верными Гейтиру, решают защитить свои права и имущество, заставив своего лидера действовать. От их лица Торарин сын Эгиля предъявляет Гейтиру в главе 13/11 следующий ультиматум:

Тогда все люди, которые должны были ездить с Гейтиром на тинг, посоветовались друг с другом и решили, что больше они не могут терпеть несправедливости [ójafnaðr] от Хельги Кошки; вот они едут к Гейтиру, и предводителем у них Торарин. Он сказал тогда:

— Сколько же еще будет так продолжаться, — говорит он, — что весь позор, который нам чинит Хельги Кошки, сходит ему с рук? Вот из-под тебя уходят люди, и все переходят к Хельги Кошки, и мы считаем, что, коли ты отказываешься выступать против Хельги Кошки, так ты, значит, трус и слабак; а меж тем ты из нас далеко не самый нерешительный, и воины твои не уступят тем, что у него. Так что мы тебе предоставляем на выбор: или ты возвращаешься домой в Крестовый залив, и больше никогда оттуда не сбежишь, и выступишь против Хельги Кошки, когда он в очередной раз попытается подвергнуть тебя бесчестью, или мы все продаем наши хутора и разъезжаемся кто прочь из страны, кто прочь из округи.

Тинговые Гейтира парни не промах, им достанет и смелости, и решимости напасть на агрессивного годи и убить его. Однако они совершенно не желают превращаться в трагических саговых героев вроде Гисли сына Кислого, который, как только была задета его честь, взял да и убил годи, не подумав о последствиях. Торарин и его товарищи, храня верность Гейтиру, хорошо понимают, что в суде на альтинге им несдобровать без помощи влиятельных людей, и поэтому они возлагают бремя действия на плечи своего предводителя Гейтира, которому настала пора перейти от защиты к нападению. Именно ему надлежит убить своего противника, ибо лишь он один сможет затем выйти на суде сухим из воды. Кроме того, нападение на Хельги Кошки должно быть неожиданным, иначе успеха не жди.

И Гейтир, и Снорри Годи демонстрируют свое величие тем, что, убив своих противников-годи, побеждают затем и в суде. Они оба умеют ждать. Оба умеют убедить товарищей-годи, что убийство было для их округи наилучшим выходом из сложившегося положения, ничего другого им попросту не оставалось. Какие именно политические маневры совершал до суда Снорри, мы не знаем — рассказчик «Саги о людях с Песчаного берега» об этом умалчивает, сообщая лишь, что Снорри и его тинговые выиграли на альтинге дело об убийстве Арнкеля. Зато «Сага о людях из Оружейникого фьорда» приподнимает завесу тайны над досудебными приготовлениями Гейтира. Перед тем как вернуться в Крестовый залив, Гейтир совершает поездку по северо-восточной части страны, имея в виду посетить влиятельных людей и прозондировать почву, то есть понять, будет ли у него поддержка на альтинге, когда и если он решится убить Хельги Кошки. Поездка Гейтира увенчалась успехом, и свидетельство тому — позиция Гудмунда Могучего с Подмаренничных полей. Поняв, что Гейтир перешел в наступление, Гудмунд соглашается поддержать его. На руку Гейтиру играет и сам Хельги Кошки, точнее, его высокомерие и наглость и полное отсутствие умеренности (дисл. hóf). В главе 14/12 читаем:

Вот Гейтир едет из дому на север, на хутор Перевал у Светлого озера, к Офейгу сыну Ярнгерд. [У Офейга] Гейтир встречается с Гудмундом Могучим, и они весь день проводят за беседой. Потом они расстаются, и Гейтир направляется в гости к Эльвиру Мудрому на Мошкарное озеро. Тот подробно расспрашивал его о Хельги Кошки, Гейтир же отзывался о нем хорошо, сказал, что он большой человек, никому ни в чем никогда не уступает и всегда добивается своего, чего бы то ни стоило, и все же по большей части он добрый малый.

— А разве он не считает, что другие ему не ровня и он волен делать со всеми что пожелает? — говорит Эльвир.

Гейтир отвечает:

— Да уж, пришлось мне изрядно натерпеться от Хельги и его высокомерия [ójafnaðr], ведь ему очень не нравится, что у меня над головой то же самое небо, что и над его собственной.

Эльвир ответил:

— И что же теперь? Неужели не остается ничего другого, кроме как и далее сносить от него все, что угодно? — сказал он.

— До сих пор у нас в округе иначе не бывало, — говорит Гейтир.

Вот они оставили этот разговор, и Гейтир едет домой, и зимой все спокойно.

Затем сага вкратце сообщает нам, чем кончилось дело. В основных ее рукописях в соответствующем месте имеется лакуна[387], но читателю саг и так понятно, что произошло. Гейтир и его верные тинговые устраивают Хельги Кошки засаду, когда тот направляется на альтинг с небольшим числом провожатых, и убивают его. Последовавшая тяжба с Бьярни, сыном Хельги Кошки и племянником Гейтира, заканчивается благодаря помощи «друга» Гейтира Гудмунда Могучего заключением выгодной для ответчика мировой. Гейтир остается при своем годорде и выплачивает Бьярни хорошую виру, а кое-кто из его тинговых отправляется на три года в изгнание — небольшая цена за то, что округа избавилась от такого человека, как Хельги. Гейтир сохраняет свою власть в регионе и уважение бондов, и даже хорошие отношения со своим племянником Бьярни. Некоторое время спустя, поддавшись на подстрекательства мачехи, Бьярни убивает Гейтира, но искренне раскаивается в этом. Сын Гейтира Торкель много раз пытается отомстить Бьярни за отца, но безуспешно. Последняя их битва заканчивается тем, что у каждого гибнет четверо тинговых. После сражения Бьярни пытается помириться, и Торкель соглашается на это по совету своей жены. В итоге двоюродные братья заключают мировую, почетную для них обоих.

Как и «Сага о людях с Песчаного берега», «Сага о людях с Оружейникова фьорда» служит иллюстрацией процессов и механизмов перераспределения в Исландии эпохи викингов власти, земли и иных богатств. На примере этих саг мы хорошо видим, что власть в Исландии была функцией от умения пользоваться социальными связями — родственными, партнерскими, союзническими и так далее. Когда в руках одного лидера сосредоточивалось слишком много влияния, это вызывало сильнейшую озабоченность у его соседей по округе — куда большую, чем в средневековых континентальных обществах того же времени. В последних доминировали лидеры, контролировавшие те или иные территории, и там верность и власть были прочно связаны с тем, где расположены земельные владения того или иного человека. В исландском же обществе куда большее значение играли не вертикальные, а горизонтальные связи, и исландские землевладельцы имели куда большую свободу выбора стратегии поведения. Основные причины этого, повторим еще раз: нетерриториальная природа власти, когда борьба за нее не привязана к конкретному региону, и традиция принятия решений на основе консенсуса. «Сага о людях с Песчаного берега» и «Сага о людях с Оружейникова фьорда» показывают, что на исландском землевладельце-бонде лежала обязанность самостоятельно выбирать курс действий в ситуации, когда на его права посягал агрессивный сосед (ójafnaðarmaðr).

 Глава 14
 Обычные источники доходов
 

Не было ни государственных расходов, ни государственных доходов, ни бюджета, ни казначейства. Республика не собирала налогов и не тратила деньги налогоплательщиков.

Джеймс Брайс, «Труды по истории и юриспруденции»

В исландских источниках упоминается множество годи, действовавших во времена эпохи народовластия, однако ни слова не сказано о том, как именно они приобрели богатство, позволившее им завоевать столь престижное положение в обществе. Меж тем без ответа на этот вопрос невозможно понять, как разнообразные элементы сложно организованного общества средневековой Исландии складывались в единое политическое целое. В настоящей главе я попробую заполнить этот пробел. Исландская система не предполагала, как другие, получение лидерами платежей от своих последователей (вассалов и т. п.), а заставляла лидеров играть роль этаких предпринимателей от политики, которые конкурировали друг с другом за предоставление особых услуг. Годи были готовы помогать землевладельцам и другим годи в распрях и тяжбах, но рассчитывали на вознаграждение — и загвоздка в том, что вознаграждать в Исландии было особенно нечем.

Два главных текста по истории Исландии, авторы которых выступают именно как «историки» (а не рассказчики саг), то есть «Книга о взятии земли» и «Книга об исландцах», не содержат никакой конкретики насчет того, из каких источников годи извлекали свое богатство в первые века после заселения. «Серый гусь» лишь немногим более информативен. В нем перечислены налоги и иные платежи, которые годи имели право собирать, однако же эти платежи были весьма незначительны и нерегулярны. Доходы, на которые годи имели право рассчитывать согласно «Серому гусю», никак не могли обеспечить им возможность сколотить капитал, который очевидным образом требовался для покупки «дружбы», выплаты виры и иных возмещений, обмена подарками, выдачи кредитов, устройства пиров и приема гостей.

Богатство в Исландии эпохи народовластия было связано с владением и эксплуатацией земли, и методы, которыми годи пользовались для увеличения своей земельной собственности, трудно назвать иначе чем хищническими. В большей степени, чем в других странах, где ресурсы не были в таком дефиците, в Исландии увеличение земельных владений одного индивидуума означало изъятие земли у другого индивидуума, как правило соседа. Следовательно, рост богатства и успех одного исландца всегда означал проигрыш и падение в нищету другого. Имея в виду это обстоятельство, мы попробуем в этой и следующей главах как можно точнее описать и определить исландскую систему перераспределения богатства и собственности, и, в частности, механизмы приобретения земельных участков.

Начнем мы с обсуждения доходов, которые годи получал в силу того, что являлся лидером, одним из государственных мужей. Эти привилегированные доходы заключались в тех немногих налогах, что существовали в Исландии, в прибыли от выполнения официальных функций и в выгодах, связанных с реализацией исключительного права годи на установление цен на импортные товары. Затем мы рассмотрим источники доходов, доступ к которым имели не только годи, но и любые другие успешные исландские землевладельцы. В число этих непривилегированных доходов входит торговля, как внутренняя, так и внешняя, а также арендная плата за пользование скотом и землей. Что касается введенной в 1096 году десятины, она, как правило, шла в карман тех годи, которые содержали церкви. Как десятина, так и иные доходы крупных землевладельцев от контроля над церковными землями, известными под названием «дворов» (дисл. мн. ч. staðir, ед. ч. staðr), обсуждаются отдельно в главе 18.

 Источники дохода, доступные только годи
 

 Налоги в эпоху народовластия
 

Из того обстоятельства, что «исторические» тексты вроде «Книги об исландцах» и законы сообщают так мало об источниках доходов годи в эпоху заселения и позднейшие десятилетия, исследователи средневековой Исландии делали, казалось бы, очевидный вывод: годи не извлекали из своего официального положения практически никакой выгоды. В соответствии с этой точкой зрения львиная доля объема и без того не слишком пространных экономических разделов работ по истории Исландии посвящается обсуждению двух налогов — налога на поездку на альтинг, буквально «покупка поездки на (аль)тинг» (дисл. þing-farar-kaup[388]), и налога на капище (дисл. hoftollr[389]). Первый представлял собой самый крупный платеж, который годи мог в согласии с законом потребовать от человека. Любой свободный землевладелец, в собственности которого находился некоторый минимальный объем имущества (корова, лодка, рыболовная сеть и т. п.), должен был по первому требованию заплатить этот налог годи, с каждого своего домочадца и члена семьи, — в том случае, если сам не ехал с годи на альтинг. «Покупка поездки на тинг» — налог очень старый, но информация «Серого гуся» о нем несколько туманна.[390]

Уже упоминавшаяся в главе 3 настоящей книги перепись населения, осуществленная около 1096 года епископом Гицуром сыном Ислейва, установила, что в стране живут около 4560 землевладельцев, обязанных платить тинговый налог.[391] Надо полагать, все эти землевладельцы представляли собой в широком смысле элиту страны и влияли на политику. Судя по всему, на весеннем тинге каждый годи имел право обязать каждого девятого землевладельца из тех своих тинговых, кому полагалось платить тинговый налог, ехать с собой на альтинг, но подробности этой процедуры нам опять-таки неизвестны. Назначив едущих, годи затем собирал «покупку поездки на тинг» с тех, кто оставался дома в округе, и использовал собранные средства для того, чтобы компенсировать расходы своим провожатым. Эта компенсация называлась так же, как сам налог. Свободные люди из тех, что победнее, не платили налог, но тоже имели право участвовать в тингах. Такие люди, не владевшие в достаточном объеме имуществом, могли быть тинговыми своего годи, но иногда им запрещалось назначаться судьями, а в более редких случаях — также и заседать в коллегиях, рассматривавших показания свидетелей. Сумма «покупки поездки на тинг» не была фиксированной и, вероятно, зависела от того, как далеко было из той или иной округи до альтинга. Вероятно также, что годи не мог назначить сумму налога, которая бы сильно отличалась от назначенной другими годи той же округи, иначе бы от него начали уходить тинговые, но снова у нас нет точных сведений. Самое же важное обстоятельство заключалось в следующем — поездка на альтинг представляла для годи и его провожатых очень затратное мероприятие, и поэтому все доходы от «покупки поездки на тинг», скорее всего, уходили на организацию этой самой поездки. Иначе говоря, прибыли этот налог годи не приносил.

Кроме «покупки поездки на тинг», в распоряжении годи был лишь еще один налог, налог на капище (дисл. hoftollr). Мы очень немного знаем о нем, и основной объем сведений об этом налоге содержится в сагах. Мы уже встречались с одним упоминанием налога на капище в предыдущей главе, когда говорили о Стейнвёр, капищной священнице из «Саги о людях с Оружейникова фьорда», где в главе 6/5 сказано: «Все бонды должны были платить ей налог на содержание капища». Упоминается налог на капище и в главе 4 «Саги о людях с Песчаного берега»: «В капище все люди должны были платить налог, и им полагалось ездить вместе с капищным священником-годи, куда бы он ни отправлялся, так же как это нынче должны делать тинговые с годи, а сам годи был обязан содержать капище за собственный счет, так чтобы оно не разрушилось, и устраивать в капище пиры с жертвоприношениями». Эта сага, как и все саги об исландцах, была записана уже в христианские времена, и мы не можем быть абсолютно уверены, что версия, в которой мы ее знаем, адекватно отражает реалии прошедших веков и языческие традиции, однако же из этого отрывка можно сделать вывод, что налог на капище, как и «покупка поездки на тинг», не приносил годи прибыли. Да, годи получал средства, но он затем должен был потратить их на содержание капища и на устройство пиров.

Если бы какой-то годи решил поднять налог на капище с целью получить прибыль, другие годи, как и в случае с тинговым налогом, извлекли бы выгоду из того, чтобы не запрашивать столь много, и переманили бы к себе людей первого. Поскольку, таким образом, ни «покупка поездки на тинг», ни капищный налог не приносили годи прибыли, исследователи пришли к выводу, что годи не получал от своего статуса, то есть от обладания годордом, никакой материальной выгоды. Этот вывод подводит итог целой традиции исследования истории Исландии, которая, при всей любопытности сделанных попутно наблюдений, так и не сумела ответить на вопрос: а как же в такой ситуации годи удалось просуществовать с конца IX по середину XIII века (когда появились первые налоги, которые годи могли класть себе в карман), сохраняя свой статус главных людей в стране? Читателей, которым любопытно узнать, как же это так у уважаемых господ историков получилось, я отсылаю к примечаниям[392], а сам тем временем занимаю противоположную позицию — именно я утверждаю, что обладание годордом приносило годи еще какую прибыль, и весьма значительную, но только ее источником не являлось налогообложение.

 Установление цен на импорт
 

Кроме налогов, в распоряжении годи был еще один привилегированный источник доходов, а именно исключительное право назначать цены на товары, которые иностранные купцы привозили в Исландию. Благой целью наделения годи таким правом объявлялся контроль над алчностью и жадностью иностранных торговцев. В «Сером гусе» сказано так: «В наших законах говорится, что люди не должны покупать дорогих норвежских товаров с кораблей у торговцев, пока те три человека, которые назначены для этого в пределах каждой округи, не объявили свое решение о том, как [т. е. на каких условиях и по какой цене] это следует делать».[393] Впрочем, неизвестно ни когда этот закон вступил в силу, ни насколько он был применим в реальности.

Вероятно, в отдельных случаях годи удавалось извлечь известную прибыль из назначения цен на товары, но едва ли она была столь уж значительной, поскольку чаще всего преимущество в торге оставалось за норвежцами. Если купца не устраивали условия, установленные тем или иным годи в той или иной округе, он мог попробовать договориться с более сговорчивым лидером или же попросту выйти в море и высадиться в другой округе. О годи, который оказывает слишком сильное давление на купцов — скажем, добивается значительной доли в прибыли или занижает цены, — очень быстро пойдет дурная слава. Для годи его привилегия была выгодной лишь в том аспекте, что ему первому выпадало поглядеть на импортные товары и выбрать себе лучшее. Этот аспект, при кажущейся его незначительности, все же был важен в обществе вроде исландского, где раздача ценных подарков, сдача сокровищ внаем[394] и демонстрация широты души при приеме гостей являлись средствами увеличения собственного социополитического капитала. Насколько хороши отношения между людьми, судили по тому, подарил ли хозяин гостю после пышного пира «хорошие подарки».[395] На такие расходы шли в особых случаях, с целью упрочить или заключить политический союз. При этом исландские годи в отличие от своих собратьев-лидеров из других скандинавских стран той же эпохи — херсиров, ярлов, конунгов, — не держали при себе воинских дружин, что радикально сокращало средний объем расходов.