Москва, 1920-е гг. , Кремлевская стена

 

Оба они были «бездомниками»: «Все мы бездомники – много ли нужно нам? То, что далось мне, про то и пою». Их восприимчивость к тому, что происходило вокруг: одного – к краху всего образа жизни и целой страны («в разворошенном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий»), а у другого – восприимчивость к безвременью застоя, которую лучше всех выразил Высоцкий: «И нас хотя расстрелы не косили, но жили мы,  поднять не смея глаз. Мы тоже дети страшных лет России – безвременье вливало водку в нас».  

 

«Безвременье», Дворец съездов

Башлачев пришел за Высоцким и на смену ему, когда после смерти Высоцкого из России ушел голос, которым говорил глубинный дух народа. 

А если говорить о всех троих, то каждый в свое время – один в начале века, другой в середине, а третий в конце – стали выразителями глубинного духа народной истории: «Вы все между ложкой и ложью, а мы все между волком и вошью» (Башлачев). А у Есенина: «Пусть для сердца тягуче колко эта песня звериных прав. Так охотники травят волка, зажимая в тиски облав. Зверь припал и из пасмурных недр кто-то спустит сейчас курки. Вдруг прыжок -  и двуногого недруга раздирают на части клыки».   А от этих есенинских стихов оттолкнулся Высоцкий в двух своих песнях о волках как воплощении духа свободы: «Только били нас в рост из свинцовых стрекоз, кровью вымокли мы под свинцовым дождем и смирились, решив – все равно не уйдем. Животами горячими плавили снег. Эту бойню затеял не бог –человек.»

 Горькое чувство и боль за Россию в стихах у каждого из них:

 

«С каждым днем времена меняются. Купола растеряли золото. Звонари по миру слоняются. Колокола сбиты и расколоты» (Башлачев);

«Душу сбитую утратами да тратами, душу стертую перекатами, если до крови лоскут истончал, залатаю золотыми я заплатами, чтобы чаще господь замечал!» (Высоцкий);

«Снова пьют здесь, дерутся и плачут под гармоники желтую грусть, проклинают свои неудачи, вспоминая московскую Русь. Я и сам, опустясь головою, заливаю глаза вином, чтоб не видеть в лицо Роковое, чтоб подумать хоть миг об ином» (Есенин).

Все трое видят особую роль поэта в России и его обреченность на  мучения, потому что поэт становится выразителем мук и страданий за всех нас, за тех, кто живет под «анастезией» и старается не замечать фальшь, боль и страдание вокруг:

 

«Поэт умывает слова, возводя их в приметы, подняв свои полные ведра внимательных глаз. Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта. И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз. Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан… Святая вода на пустом киселе неживом. Не плачьте, когда семь кругов беспокойно лада пойдут по воде над прекрасной шальной головой» (Башлачев);

 

«Кто кончил жизнь трагически, - тот истинный поэт, а если в точный срок – то в полной мере: на цифре 26 один шагнул под пистолет, другой же – в петлю слазил в «Англетере». ……….Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!» Терпенье, психопаты и кликуши! Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души!»   (Высоцкий)

 

«Быть поэтом – это значит то же, если правды жизни не нарушить, рубцевать себя по нежной коже - кровью чувств ласкать чужие души. Быть поэтом – значит петь раздолье, чтобы было для тебя известнее. Соловей поет – ему не больно. У него одна и та же песня» (Есенин).

 

Эта обреченность поэтов, их готовность на муку, так потрясли меня когда-то, что я сочинила свои, конечно, очень несовершенные стихи, которые решаюсь привести здесь:

 

«Писать стихи, наверно, сможет каждый, но быть поэтом сможет только тот, кто слышит тайный голос лиры и сердцем чистым не солжет! Поэт, ведь он почти пророк, он людям открывает взгляды на то, что происходит рядом, и даже то, о чем никто не скажет, поэт в своих стихах расскажет».

Глубинная связь творчества Башлачева с язычеством, с былинами, со сказками русского народа перекликается с этими мотивами у Высоцкого и Есенина.

 

«Как горят костры у Шексны-реки, как стоят шатры бойкой ярмарки. Дуга цыганская – ничего не жаль! Отдаю свою расписную шаль! А цены ей нет – четвертной билет! Жалко четвертак – ну, давай пятак. Пожалел пятак – забирай за так расписную шаль!» (Башлачев)

«А рязанцам стать - только спьяну спать; не в бою бы быть, в снопах лежать…. Ой, не совы плачут полночью, за Коломной бабы хныкают, в хомутах и наколодниках повели мужей татаровья» (Есенин)

«Как засмотрится мне нынче, как задышится?! Воздух крут перед грозой, крут да вязок. Что споётся мне сегодня, что услышится? Птицы вещие поют — да все из сказок» (Высоцкий)

Вещие птицы

Неизбежный трагический конец, расплата за соблазны пустой бездумной жизни переданы в истинно сказочном ключе, классической русской сказки, корнями уходящей в язычество – к старухе бабе Яге или страшному своей размытостью и бесформенностью образу Лиха:

 

«Дорогой Егор Ермолаевич,  Зимагор ты наш Охломонович, износил ты душу до полных дыр, так возьми зато дорогой мундир. Генеральский чин ватой стеганый. С честной звездочкой, да с медалями… Изодрал судьбу, сгрыз завязочки, так возьми зато дорогой картуз с модным козырем лакированным, с мехом нутреным, да с кокардою. Поглядел Егор на свое рванье и надел обмундирование… Заплясали вдруг тени легкие, заскрипели вдруг петли ржавые, отворив замки громом-посохом в белом саване Снежна Бабушка…» (Башлачев)

Снежна бабушка

«Жил я славно в первой трети, двадцать лет на белом свете по учению, жил безбедно и при деле, плыл, куда глаза глядели, по течению. И пока я наслаждался, пал туман и оказался в гиблом месте я, - и огромная Старуха хохотнула прямо в ухо, злая бестия» (Высоцкий)

Кривая и нелегкая,  

«Если б не терпели, по сей день бы пели, а сидели тихо - разбудили Лихо!» (Башлачев)

«Грязью чавкая жирной да ржавою, вязнут лошади по стремена, но влекут меня сонной державою, что раскисла, опухла от сна» (Высоцкий)

Все свои самые известные, самые яркие и проникновенные песни Башлачев писал, как будто обращаясь к самому себе. Конечно, каждая песня была посвящена конкретному герою. Будь то сказочный Ванюша, как сгусток боли, пережитый им в определенный период жизни. И смерть героя этой песни-баллады перекликается с реальным событием в жизни Башлачева.

 

 «А как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки!  А как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке! Да захлебнулся... Пошла отрава. Подняли тело. Снесли в канаву. С утра - обида. И кашель с кровью. И панихида у изголовья. И мне на ухо шепнули: - Слышал? Гулял Ванюха... Ходил Ванюха, да весь и вышел. Без шапки к двери. - Да что ты, Ванька? Да я не верю! Эй, Ванька - встань-ка! И тихо встанет печаль немая, не видя звезды горят, костры ли. И отряхнется, не понимая, не понимая, зачем зарыли. Пройдет вдоль речки да темным лесом, да темным лесом поковыляет, из лесу выйдет и там увидит, как в чистом поле душа гуляет, как в лунном поле душа гуляет, как в снежном поле душа гуляет...» (Башлачев)

Ванюша

Песня «Все будет хорошо» – это как некое продолжение Ванюши. В ней автор прощается со своим героем, которому не суждено прожить эту жизнь. И это вызывает отмирание чего-то живого в душе самого автора. Песни были написаны в один период, одна за другой. Тема смерти почти всегда присутствует в песнях Башлачева. В песне «Посошок» удивительно поэтично и проникновенно передается переход из одного мира в другой.  Языческий обряд погребения переплетается с волшебными образами русских (и не только русских) сказок и мифов.

В чем же спасенье поэта, душа которого как всевидящее око не может закрыться от страданий и несовершенства мира? Уход в стихи, в творчество? Но творчество не становится спасением для поэта, в него как в топку уходят последние силы в стремлении докричаться до людей во времена величайших нравственных переломов и во время безвременья. Поэт мечется в поисках спасения и опоры.

 

«Как из золота ведра каждый брал своим ковшом. Все будет хорошо, Ты только не пролей. Страшно, страшно, А ты гляди смелей, Гляди да веселей. Как из золота зерна каждый брал на каравай. Все будет хорошо – Велика казна, Только, только, только не зевай, бери да раздавай. Hо что-то белый снег в крови, Да что-то ветер за спиной. Всем сестрам – по любви… Ты только будь со мной. Да только ты живи. Только не бывать пусту, ой да месту святу: Всем братьям – по кресту виноватому. Только, только подмоги, не проси, прими и донеси. И поутру споет трубач песенку твоей души. Все будет хорошо – только ты не плачь. Скоро, скоро, ты только не спеши, ты только не спеши…» (Башлачев)

Что же остается? Остается любовь во спасение, которую дают близкие люди, а близкие люди – это те, кто способен тебя почувствовать и понять твою боль, во время подхватить, не дать отчаяться. Высоцкий был для Башлачева очень близким по духу человеком, хотя они и не были знакомы. И, кажется мне,  будто один поэт - старший и многое испытавший,  хочет протянуть через года руку поддержки другому, отчаявшемуся: 

https://new-music24.ru/?mp3=Владимир+Высоцкий+–+Если+где-то+в+глухой+неспокойной+ночи