Посвящается юбилею Александра Башлачева

Посвящается юбилею Александра Башлачева

Ведь совсем не важно, от чего помрешь.

Ведь куда важнее - для чего родился.

 

Этой весной, когда вместо обычной  радости пробуждения природа несет нам угрозу гибели в черной короне, выдающемуся русскому барду и поэту Александру Башлачеву должно было бы исполниться шестьдесят.

 

И вспоминаются стихи одного почти забытого русского поэта на безвременный добровольный уход из жизни другого выдающегося российского художника слова: «Чья совесть глубже всех за нашу ложь болела, вы больше не могли меж нами жизнь влачить. А мы живем во тьме, и тьма нас одолела… Без вас нам тяжело, без вас нам стыдно жить!» [1].

И вот мы сидим по домам,  вынужденные так внезапно остановиться и задуматься. И мир вдруг оказался таким маленьким и тесным… И все мы зависимы друг от друга -  от человеческой порядочности, готовности прийти на помощь, способности любить, думать о других, владеть собой.  А тот прагматичный и холодный мир, который мы построили – мир удовольствий, конкуренции и бесконечного потребления – сгинул как сон, открыв неприглядную реальность, которую мы старались не замечать. И как будто все это подсмотрел, предвидел поэт в своих стихах, ибо гении обладают даром заглядывать в будущее и видеть то, что не могут с такой силой прочувствовать и понять их современники.

 

«И пропало все, не горят костры, не стоят шатры у Шексны-реки. Нету ярмарки – только черный дым тает ватою. Только мы сидим виноватые. И Егорка здесь – он как раз в тот миг папиросочку и прикуривал, опалил всю бровь спичкой серною! Он, собака, пьет год без месяца. Утром мается, к ночи бесится. Да не в первой ему - оклимается! Перебесится, перемается, перемается, перебесится, и - бог даст! Не повесится!»

 (Башлачев) [2]

Река Шексна

Александр Башлачев был по настоящему предан своей Родине,  что стало редкостью в наше время. С каждым годом люди все больше и больше утрачивают связь со своими корнями, своей родиной. «Америка – это очень далеко, и я туда никогда не попаду. Я рад, что я живу в России, и дай бог мне здесь умереть» - так говорил он в одном из своих интервью. И это была любовь к глубинной, а не столичной России:

 

«Я хотел бы жить, жить и умереть в России, если б не было такой страны – Сибирь!» (Башлачев)

 Просторы Сибири

 

Он хорошо знал историю своей страны. Все, что происходило вокруг, не оставляло его равнодушным. Он умел удивительным образом передать все это в своих песнях о трагических периодах в истории России:

 

«Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой, и купол лба трещит от гробовой тоски. Гроза, салют и мы! И мы летим над Петербургом, в решетку страшных снов  врезая шпиль строки. Летим сквозь времена, которые согнули страну в бараний рог и пили из него. Все пили за него и мы с тобой хлебнули – за совесть и за страх, за всех за тех, кого слизнула языком шершавая блокада, за тех, кто не успел проститься, уходя…» (Башлачев)  

 Ленинград 1930-е гг.

   Блокада Ленинграда

«Этот город скользит и меняет названия, этот адрес давно кто-то тщательно стер, этой улицы нет, а на ней нету здания, где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер» (Башлачев)

Ленинград, 1980-е гг

Ленинград, 1980-е гг.

Также как булгаковский Иешуа Башлачев считал, что все люди хорошие, просто не знают об этом: «Нет тех, кто не стоит любви». А за этим убеждением стояли доверие к людям и глубокая неподдельная искренность – в своих песнях он открывал душу и отдавал  людям свою любовь и  энергию, совершая огромную внутреннюю работу: «Да как же любить их, таких неумытых, да бытом пробитых, да потом пропитых, да ладно там друга, начальство, коллегу? Ну, ладно, случайно утешить калеку. Дать всем, кто рискнул попросить. А как всю округу – чужих неизвестных? Да как? Как подругу? Как дочь? Как невесту? Да как же, позвольте спросить?» Разочарование стало подкрадываться незаметно. Жизнь в богеме, когда песни, рвущие душу, слушают между рюмкой и сигаретой, иссушала любовь. И он сам испугался той ненависти, которую испытывал порой, потому что хотел любить и считал, что любовь – это самое главное.    

 

Поэт, который был удивительно близок Башлачеву по биографии и по душевной ранимости, про которую говорят – «человек без кожи» - это Есенин.

Сергей Есинин, 1919 год

 

Вещие птицы

Неизбежный трагический конец, расплата за соблазны пустой бездумной жизни переданы в истинно сказочном ключе, классической русской сказки, корнями уходящей в язычество – к старухе бабе Яге или страшному своей размытостью и бесформенностью образу Лиха:

 

«Дорогой Егор Ермолаевич,  Зимагор ты наш Охломонович, износил ты душу до полных дыр, так возьми зато дорогой мундир. Генеральский чин ватой стеганый. С честной звездочкой, да с медалями… Изодрал судьбу, сгрыз завязочки, так возьми зато дорогой картуз с модным козырем лакированным, с мехом нутреным, да с кокардою. Поглядел Егор на свое рванье и надел обмундирование… Заплясали вдруг тени легкие, заскрипели вдруг петли ржавые, отворив замки громом-посохом в белом саване Снежна Бабушка…» (Башлачев)

Снежна бабушка

«Жил я славно в первой трети, двадцать лет на белом свете по учению, жил безбедно и при деле, плыл, куда глаза глядели, по течению. И пока я наслаждался, пал туман и оказался в гиблом месте я, - и огромная Старуха хохотнула прямо в ухо, злая бестия» (Высоцкий)

Кривая и нелегкая,  

«Если б не терпели, по сей день бы пели, а сидели тихо - разбудили Лихо!» (Башлачев)

«Грязью чавкая жирной да ржавою, вязнут лошади по стремена, но влекут меня сонной державою, что раскисла, опухла от сна» (Высоцкий)

Все свои самые известные, самые яркие и проникновенные песни Башлачев писал, как будто обращаясь к самому себе. Конечно, каждая песня была посвящена конкретному герою. Будь то сказочный Ванюша, как сгусток боли, пережитый им в определенный период жизни. И смерть героя этой песни-баллады перекликается с реальным событием в жизни Башлачева.

 

 «А как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки!  А как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке! Да захлебнулся... Пошла отрава. Подняли тело. Снесли в канаву. С утра - обида. И кашель с кровью. И панихида у изголовья. И мне на ухо шепнули: - Слышал? Гулял Ванюха... Ходил Ванюха, да весь и вышел. Без шапки к двери. - Да что ты, Ванька? Да я не верю! Эй, Ванька - встань-ка! И тихо встанет печаль немая, не видя звезды горят, костры ли. И отряхнется, не понимая, не понимая, зачем зарыли. Пройдет вдоль речки да темным лесом, да темным лесом поковыляет, из лесу выйдет и там увидит, как в чистом поле душа гуляет, как в лунном поле душа гуляет, как в снежном поле душа гуляет...» (Башлачев)

Ванюша

Песня «Все будет хорошо» – это как некое продолжение Ванюши. В ней автор прощается со своим героем, которому не суждено прожить эту жизнь. И это вызывает отмирание чего-то живого в душе самого автора. Песни были написаны в один период, одна за другой. Тема смерти почти всегда присутствует в песнях Башлачева. В песне «Посошок» удивительно поэтично и проникновенно передается переход из одного мира в другой.  Языческий обряд погребения переплетается с волшебными образами русских (и не только русских) сказок и мифов.

В чем же спасенье поэта, душа которого как всевидящее око не может закрыться от страданий и несовершенства мира? Уход в стихи, в творчество? Но творчество не становится спасением для поэта, в него как в топку уходят последние силы в стремлении докричаться до людей во времена величайших нравственных переломов и во время безвременья. Поэт мечется в поисках спасения и опоры.

 

«Как из золота ведра каждый брал своим ковшом. Все будет хорошо, Ты только не пролей. Страшно, страшно, А ты гляди смелей, Гляди да веселей. Как из золота зерна каждый брал на каравай. Все будет хорошо – Велика казна, Только, только, только не зевай, бери да раздавай. Hо что-то белый снег в крови, Да что-то ветер за спиной. Всем сестрам – по любви… Ты только будь со мной. Да только ты живи. Только не бывать пусту, ой да месту святу: Всем братьям – по кресту виноватому. Только, только подмоги, не проси, прими и донеси. И поутру споет трубач песенку твоей души. Все будет хорошо – только ты не плачь. Скоро, скоро, ты только не спеши, ты только не спеши…» (Башлачев)

Что же остается? Остается любовь во спасение, которую дают близкие люди, а близкие люди – это те, кто способен тебя почувствовать и понять твою боль, во время подхватить, не дать отчаяться. Высоцкий был для Башлачева очень близким по духу человеком, хотя они и не были знакомы. И, кажется мне,  будто один поэт - старший и многое испытавший,  хочет протянуть через года руку поддержки другому, отчаявшемуся: 

https://new-music24.ru/?mp3=Владимир+Высоцкий+–+Если+где-то+в+глухой+неспокойной+ночи

Владимир Высоцкий, 1974 год

[1] Стихи эти были написаны поэтом Николаем Максимовичем Минским на смерть замечательного русского писателя Всеволода Михайловича Гаршина, хорошо знакомого и взрослым, и детям по его коротким рассказам: «Лягушка-путешественница», «Красный цветок» и другие. Не все знают, что В.М.Гаршин страдал приступами тяжелой депрессии и покончил собой в Петербурге 24 марта 1888 года в расцвете своего таланта 33 лет отроду. Это произошло, несмотря на признание и попытки поддержать его со стороны близких друзей и писателей, высоко ценивших не только его талант, но и его особую душевную красоту, почти детскую правдивость и  искренность. Таинственные, почти мистические совпадения судеб! И оба ушли из жизни с разницей ровно в 100 лет!

 

[2] Автор пишет это произведение как сказочный сон, героем которого является он сам. И идет в нем постоянная борьба между соблазнами и выбором нравственного пути. А вот и основа этого страшного сна из легенд о реке Шексне с 1930-х годов:

В начале 30-х годов по всей России взрывались тысячи храмов. Беда не обошла стороной и красавицу пятиглавую Казанскую церковь в селе Никольском. Настало короткое северное лето. Вокруг храма собрался сельский люд. Бабы голосят, испуганно поглядывают ребятишки, мужики деловито переговариваются. Но вот все разом замолчали. Здоровенный детина взял толстую веревку и полез на крышу церкви. Добравшись до крестов на малых куполах, он начал их спиливать. Упал на землю первый крест. Бабы тоскливо завыли, осыпая нехристя проклятиями. Упал второй крест, третий. Снос главного креста вандал не осилил. Спилить его взялся другой молодой сельчанин Михаил Уткин. Он взобрался на центральный купол. Взял пилу, и вдруг из надписи узнал, что крест этот ставил его прадед. У парня опустились руки. Он молча слез и сказал землякам: «Мой прадед строил, не мне разрушать». «Ты - трус!», - крикнул ему один из мужиков, полез наверх и спилил последний крест. День был жаркий. И тот «смельчак» решил искупаться. Нырнул в речку. Прошла минута, две, три, а он все не показывается из воды. Тогда все поняли: дело неладно! И кинулись за баграми. Через некоторое время выловили из реки его бездыханное тело. Так Божиим соизволением на глазах у людей был наказан один из многих тысяч разорителей храмов.

Комментарии и обсуждения на: https://4stor.ru/legendi/16223-nasha-zapogostskaya-cerkov-v-sheksne.html

 

Посвящается юбилею Александра Башлачева