Как в этом деле проявилось особенное Промышление Божие.

Глава Первая.

Димитрий, недавно великим чудом достигший престола великого княжества Московского и завладевший другими отцовскими владениями, как на Руси, так и среди татар, покоренных недавно еще отцом его, представляет достаточно оснований и побуждения к повествованию: не только потому, что все собрано нами с величайшим прилежанием от свидетелей, которые, бывши в Польше и в Москве, собственными очами видели все и записали на бумаге, но прежде всего потому, что в течение многих столетий ни в одной хронике не найдется подобного случая, в котором бы Промышление Божие отражалось яснее, чем именно в этом.

Дабы сделать это возможно убедительнее, я признал подходящим основательнее и с большею подробностью изложить начало и указать на некоторые очевидные и выдающиеся знамения, из коих ясно видно будет, что это событие проистекло из более высокого источника, чем человеческий разум, и что оно не могло случиться без содействия христианской религии.

Григорий XIII, епископ Римского престола, во все время управления Церковью Божией всегда усердно и горячо заботился не только о поддержании всего доброго, но и с величайшей рачительностью и тщанием прививал и распространял древнюю католическую веру. Оказывая чужим народам всякое содействие, он, как общий отец, направил свои заботы к тому, чтобы привести и побудить могущественных государей и князей, еще не соединившихся с апостольским престолом, и подданные им народы к познанию ясного света спасения и правды. В особенности его папское святейшество направил все заботы и старания свои к тому, чтобы могущественная Московская земля, которая является крайним и наиболее отдаленным государством в Европе и простирается внутрь Азии до самого Каспийского моря, вновь приведена была к матери своей, [4] католической римской церкви, и соединена с нею в христианском единении. Памятуя об этом, он, отправляя кардинала Мороне к императору Максимилиану на имперский сейм в Регенсбурге, особенно поручал ему убедительно переговорить с его величеством и постараться, чтобы хоть кто-нибудь из прелатов немецкого народа был отправлен с торжественным поручением императора и с письмом его святейшества к Ивану Васильевичу, бывшему тогда великим князем Московским. Когда это дело довольно скоро было рассмотрено в совете и было почти уже закончено (хотя те, которые из ненависти к христианской религии думали воспрепятствовать этому благочестивому делу, – а таких людей немало, – высказывались против него), нунций, готовившийся с необходимым прилежанием к путешествию, раньше, чем решение было приведено в исполнение, скончался. Но решимость Григория и его усердие этим происшествием нимало не были ослаблены. Он немедленно нашел другой путь: он призвал к себе Александра Канобио, умершего впоследствии епископом Форлийским, и назначил его легатом в Москву, снабдив его при этом замечательными инструкциями, дарами и апостольскими рекомендациями, какие казались нужными для путешествия по названной стране. Александр, получив апостольское благословение, отправился в путь; от польского короля он получил затем охранную грамоту и достаточное число стражи, однако на польской границе он был не только совершенно ограблен, но и встретил препятствие своему предприятию со стороны тех, которые не желали, чтобы католическая вера распространялась в столь великой и могущественной стране.

Но папа не устрашился этого и не был малодушен: напротив, он с постоянством приносил Богу это свое желание и, найдя вскоре желанный случай, отправил одного священника с несколькими товарищами к Иоанну III, королю шведскому, отцу Сигизмунда III, нынешнего короля польского и шведского. Это было сделано потому, что незадолго до этого названный король Иоанн присылал в Рим своего посланника, при посредстве крторого, в числе прочих поручений, прежде всего просил его святейшество избрать и прислать в Шведскую землю искреннего человека, которому король мог бы с доверием и без опасности для королевства открыть средство, [5] каким он полагал бы вновь насадить в сердца своих подданных истинную древнюю веру и которым бы и самого себя присоединил к католической церкви. Это впоследствии этот добрый король вместе с многими другими и привел в исполнение.

Григорий надеялся, что таким путем, чрез Финляндию, сопредельную с Московской землей, ему можно будет доставить свое апостольское письмо великому князю. Но так как шведский король был тогда в войне с Москвой, то он ответил папскому легату, что этот момент он не считает подходящим для отсылки, при его содействии, апостольских грамот в Москву: ибо он (как это следует заключать из его слов) опасается, что московский царь тем сильнее поднялся бы против него и мог бы думать, что шведский король нуждается в таких людях для переговоров о мире между ними. Когда и эта надежда тоже не осуществилась, Господь Бог соизволил открыть папе иной, лучший путь, как для того, чтобы воздана была слава одному Господу Богу, так и для того, чтобы показать папе, что горячия молитвы об умножении веры христианской не напрасны, ибо часто они завершаются более счастливым образом, чем разум человеческий может себе представить.

Григорий, как сказано, постоянно стремился к тому, чтобы не только показать, что он имеет особенное попечение о москвитянах и желает приобрести их и привести к спасению, – он мудро понимал и предусмотрительно видел, что, если москвитяне примирятся с апостольским престолом и соединятся с польской короной, то этим оба могущественные государя окажут необыкновенную поддержку христианской религии. Вместе с тем он надеялся, что, с получением от великого князя московского позволения на проезд через его землю в Персию и Индию и обратно (что в нынешний день уже видим нашими очами), будут открыты новые врата для распространения католической веры.

Так Божественная Премудрость, чтобы тем легче впоследствии это дело апостольскими руками приведено было в исполнение, изволила мудрым советом начать и допустить, что Иван Васильевич, отец Димитрия, вторично был разбит войском Стефана Батория, короля польского. Когда же он [6] понял, что Стефан опять готовится к войне и надеется одержать новую победу, он отправил к Григорию в Рим посла, по имени Шевригина, с письмами от себя и от императора Рудольфа II, для переговоров о том, чтобы его святейшество прислал в Польшу какого-либо опытного мужа, который мог бы отклонить его королевское величество от его намерения и новой войны. Письмо великого князя заключало в себе прежде всего то, чтобы Григорий сделал королю Стефану напоминание и убедил бы его обратить свою силу и военное оружие скорее против главного врага имени христианского, чем обагрять его кровью христианскою. Великий князь обязался сделать то же самое, если король прекратит войну и оставит вражду.

Папа принял это посольство торжественно, радостно и дружески, ибо в течение пятидесяти лет в Риме не видели ни одного человека из Москвы; поэтому он тотчас же предписал, чтобы тот самый священник, который с разрешения папы недавно возвратился из Швеции в Рим, принял на себя эту миссию, и при его посредничестве заключен был прочный мир между Москвой и королем польским. И кто еще мог бы сомневаться, что все это дело со всем тем, что к нему относилось, не было устроено Богом и не от него получило свое начало? Ибо для быстрого осуществления этого дела необходимо было также знать, что происходило в королевстве Шведском, которое должно было принять участие в переговорах о мире; необходимо было также проехать через Германию и посетить многие места для лучшего выяснения вопроса о мире. При этом больше всего обращалось внимание на то, чтобы раньше всего переговорить с королем польским о той вражде, которая возникла между ним и королем шведским, для того, чтобы один не мешал другому, и чтобы оба эти короля были связаны нерушимым союзом в случае утверждения новой дружбы с Москвой.

Когда отправленный с этою целью священник, по приезде в Шведскую землю, пребывал у короля пять месяцев, а в другой раз в течение целого года велись переговоры с императором и c польским королем, он разузнал эти дела и затем нашел столь сильные и важные основания для мира, что в течение только семи месяцев, проведенных им отчасти в лагере короля польского, частью же у великого князя в [7] Москве, при особой помощи Божией утвержден был прочный мир, по которому Лифляндия с тридцатью прочными и хорошо снабженными крепостями снова возвращена была королевству Польскому, положено было основание новой епископии в городе Вендене в Лифляндии, и учреждены были две коллегии, в Риге и в Дерпте. В Вильне же на средства папы устроена была семинария для русских, с целью образования полезных и добрых работников, при содействии которых упавшая вера в Москве со временем снова могла бы быть поднята. Результатом этого посольства и мира было и много других полезных и благочестивых дел, которые вытекли, как истинный плодотворный источник, из желания и усердия, Богом внушенных Григорию и сохранившихся в сердце его.