XIII. Тайная проповедь на горе о возрождении и правиле молчания. Дуалистический гнозис.

«Тайная проповедь» не похожа не на один из трактатов корпуса и о сокровенном знании методики посвящения и достижения Восьмой сферы. Примечательным является то, что этот текст во многом похож на учение «О восьмерке и девятке» из VI кодекса Наг-Хаммади.[157] И в том и в другом трактате, а возможно, это один и тот же текст в двух редакциях, Гермес как учитель передает своему сыну[158] свое учение Гнозиса. А ученик сам преодолевает путь, ведущий к обожествлению, что метафорически названо Восьмой сферой, ибо человек становится над Семью сферами[159], то есть также над Порядком и Судьбой. В «Тайной проповеди» о Девятой сфере не говорится, но из общего контекста можно предположить, что Девятая сфера есть посмертное соединения души гностика с Богом. Дуалистический характер гнозиса обоих трактатов лежит на поверхности. Но если вдуматься, не есть ли перерождение в Восьмой сфере это задача оптимистического гнозиса, ведь это и есть ничто иное как познания божественного порядка Мира и естественное узнавание истинного предназначения человека, как Третьего Бога, соединенного с Творцом. Но Смерть не обходит никого даже гностика герметиста, и поэтому существует учение о Девятой сфере запредельной этому миру, а значит дуалистический гнозис, в итоге берет верх.

В начале Тат не понимает того, чему хочет обучить его Гермес, но когда Тат достигает нужного состояния в Гнозисе, Гермес дает ему наставление в дальнейшем: «А теперь не говори ничего более, сын мой, и храни набожное молчание: в награду за это милость Божия впредь не перестанет нисходить на нас. Возрадуйся теперь, сын мой, вот, наконец, Силы Божий очистили тебя до глубины; они прибыли для того, чтобы создать в тебе тело Слова Божиего».[160]  Когда Тат получает новое тело из Сил[161], он желает узнать хвалебный гимн Богу, Гермес ему отвечает: «Согласно Восьмерице, открытой мне Поймандром, ты прав, сын мой, в том, что спешишь выйти из шатра, ведь ты теперь полностью очищен».[162] Возможно, имеется в виду выход за пределы Мира, так как несколькими строками ранее Гермес называет шатер зодиакальным кругом[163], то есть подобием Мира.

В «Рассуждении о восьмерке и девятке» происходит аналогичная сцена, только стиль повествования более экспрессивен. Когда Сын, имя не упоминается, через определенные усилия достигает нужного состояния, он обращается к Гермесу: «Отец Трисмегист, что я должен сказать? Мы получили этот свет! И я вижу восьмеричность и души, которые в ней, и ангелов, поющих хвалы девятиричности и его силам. И я вижу того, кто обладает силами всех их, творя в духе».[164] И так Сын достиг этой ступени посвящения, но Гермес учит следующему: «Полезно отныне пребывать нам в молчании в почтительных позах. Отныне не говори о видении. Подобает петь хвалы Отцу до наступления дня - пока не оставим тела».[165] Здесь можно с глубокой уверенностью сказать, что Гермес говорит о том, что до Девятой сферы добраться можно, только покинув тело. Сын же лишь увидел ее сияние и должен молчать об этом, ибо это самое сокровенное Знание.

Оба диалога заканчиваются хвалой Богу и клятвой не разглашать Знание. Такой сравнительный анализ дает нам много информации об эзотерическом учении герметистов. Мы имеем дело с гнозисом двух уровней, которые очень красиво вписываются в нашу картину оптимистического и дуалистического гнозиса. Все проблемы решаются сами собой, если предполагать иерархию между двумя моделями, в данном случае Истинный конечный Гнозис будит по принципу отображать дуалистическую картину мира. Благодаря этим двум трактатам можно сразу опровергнуть две гипотезы, предоставленные прошлой традицией. Во-первых, оптимистический и дуалистический гнозисы реалии единого учения и являются двумя ступенями, которые ведут к Богу. Во-вторых, разрушается мнение, согласно которому, происходит развитие от пессимистической до оптимистической парадигмы в герметизме. То есть иными словами для герметистов противоречия могли быть существенными только при первом знакомстве с учением Гермеса, конечно, это тоже важно, но те, кто доходили до конца и проходили обряд посвящения, понимали, что Истина не в словах, а в Боге.             

XIV. Здоровье души. [166] Дуалистический гнозис.

Этот трактат, адресованный Асклепию, является заключением основной части герметического корпуса, где фигурирует непосредственно сам Гермес. Гермес обращает свое слово уже к понимающему его ученику, которому можно изложить лишь основное, остальное он может додумать самостоятельно.[167] Бог и творение понимаются нераздельно: «Эти два слова, рожденный и Творец, содержат в себе всю Вселенную и неотделимы друг от друга ибо не может существовать ни Творец без творения, ни творение без Творца».[168] Но от чего тогда текст является примером дуалистического гнозиса? Говоря о «Поймандре» я уже предвосхитил последний способ решение проблемы онтологического Зла, оно было осуществлено в этом последнем письме ученику: «Но ничто плохое или уродливое не может быть сочтено Его произведением. Эти случаи сопутствуют творчеству, как ржавчина на меди или грязь на теле. Ни кузнец не делает ржавчины, ни родители не делают грязи, ни Бог не делает зла; но по причине долговечности и превратностей вещей, сотворенных в них происходит эта порча, и поэтому Бог делает преобразование, как будто чтобы очистить свои творения».[169] Случайность появления Зла в Мире создает проблему дуализма, с которым нужно бороться, конечно, такой ответ, приведенный в цитате, во многом не устраивает, он больно метафоричен и по сути ничего не решает. Но благость Бога Гермес призывает искать в творении, что указывает на оптимистическое познание, которое сосуществует с дуалистическим.

XV. Три трактата обращенных к царю Амону. [170] Оптимистический и дуалистический гнозис.

Здесь уже главную роль играют ученики Гермеса – Тат и Асклепий. Возможно, они уже сами стали учителями, это возможно вывести из двух предыдущих трактатов, или же они передают не столь глубокое учение неподготовленному царю. Многие исследователи полагают, что эти трактаты были написаны специально для того, чтобы угадить императорской власти и тем самым обеспечить государственный статус герметизму[171]. Но попытка, вероятно, не увенчалась успехом, во многом благодаря более живучему христианству. К тому же даже на этом приниженном уровне герметизм не смог расстаться со своими внутренними противоречиями.

«Я обращаю к тебе, о царь, важную речь - увенчание и подытоживание всех остальных. Она не согласуется с мнениями толпы, напротив - она во многом противоречит им. Ты даже заметишь, что она противоречит некоторым моим собственным речам. Так вот, Гермес, мой учитель, в своих частых беседах со мною наедине или даже иногда в присутствии Тата повторял мне, что те, кто будет читать мои книги, найдут в них простое и ясное изложение, тогда как в действительности оно, наоборот, туманно и содержит сокрытый смысл; оно станет (Менар: стало) еще более туманным позже, когда греки возжелают (Менар: возжелали) перевести его с нашего языка на свой»,[172] – вот таким образом Асклепий в «Определениях» раскрывает нам неоднозначность всего того, что говорилось в трактатах Гермеса. А далее Асклепий вновь обращает нас на иррациональный путь познания герметического учения, теперь уже через звуки и истинные формы египетских слов: «Изложенная же на своем родном языке, эта речь сохраняет смысл слов во всей ясности: сам характер звуков и мелодичность египетского языка сохраняют в словах энергию соответствующих им вещей (Менар: энергия египетских слов сама объясняет смысл)».[173] И вот Асклепий начинает свое повествование: «Начну мою речь с призвания Бога, Господа, Творца, Отца, охватывающего всю Вселенную, который, будучи Одним, есть Все и который, будучи Всем, есть Один».[174] Уже знакомые нам нотки пантеистического оптимистического знания, звучат в дальнейших словах Асклепия. Зло же известным нам образом определяется во власть демонов: «У каждой звезды есть свои демоны, благие и злые по своей природе, то есть по своей деятельности - ибо сущность демона есть деятельность, есть среди них и такие, которые смешивают в себе благо и зло».[175] И эти демоны воздействуют на человека, создавая дуализм и проблему выбора. Но стремление к Богу есть истинное Знание, в этом, то и суть учения.