Глава 8. Почти безоблачное счастье.

 

Приблизительно через месяц после нашего бракосочетания, я приехал домой поздно вечером. Вошел в комнату, погруженную в темноту, которую освещали несколько свечей, расположенных то там, то здесь. Никакой музыки, телевизор не работал.

- Селена? – озабоченно позвал я.

- Я здесь.

Обернувшись, я увидел ее сидящей на диване в столовой. Стол был сервирован для ужина, и с кухни доносился восхитительный запах еды.

- Это все для меня? – спросил я ее.

- Для нас, - ответила Селена

- Что происходит? Отмечаем годовщину моего безрассудства? – пошутил я.

- Это для нас. Вот и все, - сказала она.

Селена подала ужин, и мы уселись друг против друга. Но вместо того, чтобы приняться за еду, стали страстно говорить о наших чувствах.

- Я люблю тебя, Кристофер, - начала Селена. Она всегда называла меня полным именем, когда речь шла о чем-то серьезном или, когда мы горячо обсуждали темы, касающиеся обоих. – Мы никогда не позволим потускнеть нашим чувствам. Ты мне обещаешь?

Она сказала это тоном, не допускающим сомнений.

- Я обещаю – ответил я, и признался, как сильно ее люблю, - не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя, - признался я Селене.

Селена первая заставила меня пережить глубокие чувства по отношению к другому человеку или каким-то вещам. Я знал, что наша любовь взаимна. Вскоре мы оба плакали в тишине; слезы счастья медленно катились по щекам – мы нашли друг друга и собирались прожить вместе всю жизнь.  

Потом мы немного посмеялись над странностью ситуации. Однако оба понимали, что произошло что-то волшебное. В мире не так много людей, которым дано испытать чувства, подобные тем, что испытывали мы. Наша любовь оказалась гораздо сильнее, чем брачные узы.

 

 

Поначалу Селена снимала в Корпус квартиру, которую использовала как студию и рабочее место. Большую часть пространства занимал огромный стол, где она делала наброски и рисовала эскизы будущих моделей. Здесь же она изготовляла часть своих дизайнерских задумок: эта девушка, как никто другой, могла делать невероятные вещи с блестками, стразами и бюстгальтерами.

Музыка считалась работой Селены, в то время как мода была ее страстью. С каждым разом она все больше мечтала об открытии собственного бутика. Она не нуждалась в деньгах, однако одежда ее завораживала, к тому же, в этой жизни, ей хотелось иметь что-то свое.

- Каждый раз мне приходится платить за сделанные прическу и макияж, - шутила она, - гораздо выгоднее купить свой бутик и салон красоты, чтобы делать все это бесплатно и когда захочу.

В отличие от прочих членов семьи, которые не придавали никакого значения ее желанию открыть, однажды, бутик и салон красоты, мне нравилось мечтать и представлять, что она добьется своего. Я знал, как важно для нее воплотить в жизнь эту мечту.

Я понимал,  насколько важно для Селены стать хозяйкой собственного творческого проекта, не имеющего ничего общего с семейным делом и музыкой. Она начинала уставать от бизнеса, который обязывал ее становиться все более популярной певицей. Обычно Селена была активной, энергичной, всегда готовой сделать все, что требовалось для группы. Но по мере того, как ситуация усложнялась и давление на нее усилилось, она иногда плакала без видимой причины. Меня беспокоили перемены в ее настроении, поскольку я не мог предвидеть, когда это произойдет в следующий раз.

Впервые став свидетелем одного из ее эмоциональных всплесков, я пришел в ужас. Тот случай явно показывал, какая она хрупкая и насколько сильно давление, которое  испытывала Селена, являясь ведущей вокалисткой группы Лос Динос и как певица, добившаяся международной известности. Также меня пугало собственное бессилие, так как я не знал, чем ей помочь.  

Это случилось примерно через месяц после того, как мы поженились. Мы перебирали наши диски, устроившись на полу в гостиной, и Селене в руки попал Revenge, один из моих альбомов группы Kiss.

- Что это? – спросила она, поднимая диск и указывая на обложку.

- Это Kiss – ответил я. - Послушай.

Я объяснил, что был поклонником Kiss с самого детства и стены моей комнаты были увешаны постерами группы, а, иной раз, даже оказывались на потолке. Я рассказывал, чтобы она поняла, почему мне так нравится эта музыкальная группа. Но Селена не слышала меня. Это было не похоже на нее. Обычно, она с удовольствием знакомилась с новой музыкой независимо от жанра.

- Я не хочу, чтобы этот диск оставался в нашем доме, - объявила она.

- Ты серьезно? – недоверчиво спросил я.

- Да, - ответила Селена, - Выброси его.

- Но, почему?

Она отодвинула от себя диск так далеко, как только могла, как будто от него исходила вонь.

- Эта обложка – сказала она. - Ненавижу ее. Она развратная.

Я нахмурился, разглядывая обложку альбома с серым фоном и словом "Kiss" напечатанным поверх большими черными буквами, рядом с названием "Revenge" по цвету напоминающему кровь. Возможно, обложка оказалась не из лучших, однако не имела ничего шокирующего или пугающего.

- Я думаю, что ты не права – сказал я ей.

По какой-то причине наш разговор превратился в горячий спор, так как мне не верилось, что Селена может быть такой нелогичной. И она, как всегда, продемонстрировала упрямство, раз за разом настаивая, чтобы я немедленно избавился от обложки. Наконец, я сдался.

- Хорошо. Хватит! Альбом я оставлю себе, а обложку выброшу. Ты довольна?

И тогда Селена заплакала: она не просто всхлипывала, а разразилась рыданиями, дрожа всем телом. Глядя на нее, я понял, что диск не единственная причина нашего спора.

- Что происходит, - спросил я ее с нежностью. - Скажи мне.

Она пыталась говорить, но я не мог ничего разобрать, ее голос срывался на плач. Она стояла, прислонившись спиной к стене, а затем медленно сползла на пол.

Что происходит? Я не имел ни малейшего представления. Единственное, что пришло мне в голову – поддержать ее.

Я долго сжимал ее в объятиях, повторяя: "Прости меня. Прости". Я не знал, за что прошу прощения, но продолжал говорить снова и снова, пока она не успокоилась.  

 

 

Гораздо чаще, чем хотелось, я оказывался между Селеной и Авраамом, как меж двух огней. Мне досталась нелегкая роль, к примеру, когда мы возвращались из Колорадо с концерта Feria Estatal.

Дело было поздним вечером, и все мы знали о предстоящем долгом переезде. Тогда наша команда состояла из целой армии  помощников, охранников и водителя автобуса. Все уже находились на местах, кроме Селены. Я снова зашел в ее номер, чтобы узнать, когда она выйдет. Но Селена еще не была готова.

- Вернись и приведи ее сюда, - приказал Авраам.

Я выполнил его распоряжение.

- Послушай, все уже в автобусе, ждут тебя.

- Скажи папе, чтобы он так не торопился. Я приду через несколько минут, - сказала Селена – Ты можешь взять этот чемодан и прислать кого-нибудь за остальными вещами?

Я вернулся в автобус, в прелестный автобус гораздо лучше нашей старой Большой Берты и сообщил Аврааму, что Селене требуется еще несколько минут, а кому-то из служащих нужно забрать ее багаж.

Авраам стоял на ступеньках автобуса. Остальные члены группы и команда сидели в передней его части  и наблюдали за происходящим. Авраам взглянул на меня с негодованием и подумал: «Святое небо! Что я делаю среди этого бардака? Я сыт по горло этим человеком. И не заслужил подобного обращения».

Принимая во внимание, что рядом со мной отец Селены, я сдержался: прошел мимо него и остальных, чтобы отнести вещи Селены в ее кабинку.

- Где Селена? – прокричал Авраам, - Почему ее здесь нет?

Я постарался сохранить спокойный тон:

- Я же сказал. Она попросила прислать кого-нибудь за багажом. Она взрослая женщина, Авраам. Придет, как только будет готова.

Авраам, громко топая, поднялся по ступенькам и со всей скоростью рванулся по проходу мне навстречу. От неожиданности, я сделал шаг назад. Я понятия не имел, что он собирается делать. Мне не хотелось драться с ним, однако следовало быть готовым, если он захочет ударить меня. Я встал неподвижно и позволил ему приблизиться. Я мог оказать сопротивление, оттолкнуть его. Можете поверить, такая мысль, действительно, пришла мне в голову.

Но потом я одумался. Что я делаю? Авраам тоже пришел в себя, захлопнул дверь, отделяющую комнату отдыха от спален, чтобы никто нас не видел и обнял меня.

- Прости, сын, - сказал он, - Я рассердился, потому что нужно спешить.

- Все хорошо, хорошо, - ответил я, инцидент был исчерпан.

По меньшей мере, мне так показалось. Я не подумал, что он расскажет о нашем споре дочери, и по его версии событий я окажусь плохим парнем: Селена несколько дней злилась на меня.

- Тебе следует попросить прощение за твой поступок, - сказала она.

- Это ему следовало извиниться. Что он и сделал, - ответил я.

- Ты оскорбил его, Крис. А он, между прочим, мой отец, - сказала она, - Я не позволю с ним так поступать.

Я все отрицал. Но с того момента Селена вела себя со мной холодно, сломить ее волю было невозможно. На третий день мне надоел этот глупый спор. Я решил, что не так трудно извиниться, и Селена останется довольна.

Подойдя к Аврааму, я обратился со словами: "Прости меня за прошлый вечер. Мне не следовало так поступать. Этого спора не должно было случиться"

Я намеренно говорил так, чтобы мои извинения звучали расплывчато, поскольку знал, что не сделал ничего плохого, хотя и сожалел о том, во что превратился обычный разговор.

Авраам улыбнулся с долей ехидства, как будто решил, что вышел победителем. Затем раскинул руки и заключил меня в свои знаменитые объятия.

В другой раз спор возник между Селеной и Авраамом на кухне, когда я находился в гостиной. Он зашел, как обычно, без приглашения и мы втроем разговаривали. Спокойная атмосфера не предвещала ничего плохого. Вдруг Авраам стал говорить Селене о, том, что считал для нас важным. Он вел подобные разговоры довольно часто.

Их разговор начинался мирно – я мог слышать, как они беседуют на кухне, так как звук в открытом пространстве квартиры, разносился хорошо, но вскоре их неспешный разговор превратился в настоящую ссору. Если Селене приходила в голову какая-то мысль,  невозможно было заставить ее изменить мнение. Если Аврааму что-то не нравилось, он всеми силами пытался заставить людей действовать согласно его желаниям. Поэтому споры между отцом и дочерью могли носить очень интенсивный характер. Меня часто пугало, когда они начинали ссориться.

- Ты не имеешь права всегда указывать мне, что делать! – закричала Селена, и тогда я решил вмешаться. Зайдя на кухню, я увидел, что Селена не владеет собой. Она пыталась что-то говорить, но ее душили слезы.

- Что здесь происходит? – спросил я, окинув взглядом сначала Селену, а потом ее отца.

Авраам повернулся и посмотрел на меня.

- Что ты с ней сделал? – прокричал он мне.

- О чем ты говоришь? Вы обсуждали свои дела – ответил я.

Селена опустилась на пол и наклонилась вперед, все еще заливаясь слезами. Я подошел и обнял ее, затем положил ее голову себе на плечо и начал укачивать, как маленькую девочку. Авраам вышел, хлопнув дверью.

Подобные стычки в борьбе за власть между мной и Авраамом не прекращались. Наибольшее напряжение возникало в случаях, если я вынужден был вмешаться, чтобы защитить Селену, когда разногласия между дочерью и отцом достигали своего пика. К счастью, несмотря на все возможные и невозможные попытки разлучить нас даже после свадьбы, Авраам находился под стойким влиянием старой школы, и поэтому принял меня как супруга Селены. Я думаю, он искренне уважал меня, так как обычно я говорил ему то, что думаю, но в очень вежливой форме. Я не переставал надеяться, что со временем Авраам научится быть более избирательным в своих сражениях, однако это было не в его характере. Селена также не привыкла отступать.

Однажды мы втроем – Авраам, Селена и я, ходили на торжественное открытие Hard Rock Cafe в Сан-Антонио, чтобы посмотреть группу Cheap Trick и Фредди Фендера. Селена развлекалась на всю катушку, даже вышла на сцену и спела песню с группой Cheap Trick. Через какое-то время Авраам почувствовал усталость и пожелал уйти.

- Я ухожу отсюда прямо сейчас, - объявил он Селене. - Довольно развлечений. Уже поздно.

- Я пока не хочу уходить, - ответила Селена, и отправилась искать меня.

- Папа постоянно твердит, что хочет уйти. Ты не желаешь остаться еще ненадолго?

- Да, конечно, - согласился я.

- Отлично, - сказала Селена и вернулась на сцену.

В следующую минуту Авраам отыскал меня среди толпы и встал напротив, грозя пальцем, как делал это обычно.

- Ты должен сказать Селене, что пора уходить – прорычал он мне.

Безусловно,  Авраам всегда пользовался большим авторитетом в семье, поэтому считал, что я должен иметь такую же власть над женой. Он до сих пор не мог понять, что основа нашего брака – равенство.

- Извини, Авраам – сказал я. - Она еще не хочет уходить. Мы остаемся.

Он только недовольно покачал головой и ушел.

В другой раз, мы все ужинали в ресторане после очередного концерта.  Мы с Селеной сидели в конце стола. Здесь располагалось большинство членов группы с подругами или женами. Авраам сидел на противоположном конце.

Внезапно какая-то женщина подошла и бросила клочок бумаги между Селеной и мной.

- Подпиши здесь! – потребовала женщина.

Селена обернулась.

- Простите. Вы не могли бы подождать, пока мы закончим ужин? – сказала она. -  Тогда я, с удовольствием, дам автограф.

Затем повернулась к ней спиной и та, в ярости, отошла. Поступок Селены взбесил Авраама.

- Почему ты вела себя так грубо с той женщиной? – спросил он.

- Она с самого начала была невежливой, - ответила Селена, начиная злиться – Теперь каждый может подойти ко мне во время ужина, бросить мне под нос что-нибудь и считать, что поступает хорошо?

Их спор разгорелся еще сильнее, когда мы еще сидели за столом, и продолжался после возвращения в автобус. Мне ничего не оставалось, как вмешаться.

- Послушай, Селена, как любой из нас, имеет право поужинать в тишине и покое. Всему должен быть предел, иначе от нее скоро ничего не останется.

На этот раз он согласился. Этого никогда бы не произошло, если бы Селена сама сказала что-то подобное.  

Несмотря на разногласия с семьей, мы с Селеной чувствовали себя как никогда счастливыми. Когда я возвращался домой, завершив дела, обычно заставал ее  за уборкой или приготовлением еды. Селене нравилась ее новая роль жены. И с ней она справлялась прекрасно. Она даже научилась готовить акульи плавники, и это блюдо сразу стало моим любимым. Я и сейчас не знаю, какие ингредиенты она использовала, чтобы приправить акулье мясо, но ничего вкуснее я не пробовал.

Во время гастролей мы наслаждались друг другом и получали удовольствие от нашей новой жизни. Иногда на выходные уезжали  в Сан-Антонио, чтобы повидаться с моей семьей или друзьями. Селена с самого начала прекрасно ладила с моими родителями, бабушкой и дедушкой, тетями и дядями. Возможно потому, что с ними могла чувствовать себя свободнее, чем с членами собственной семьи. Никто не считал ее суперзвездой, и в то время это было верным. Селена обладала удивительной особенностью: рядом с ней люди чувствовали себя комфортно. И это качество всегда оставалось с ней, с момента нашего знакомства и до смерти, независимо от степени ее популярности.

Мои родные видели в Селене молодую, счастливую в браке,  девушку, которой нравится стряпать барбекю на заднем дворе, играть в футбол и раскачиваться на качелях, сделанных из колеса, подвешенного на дереве. А потом она одевалась в лучшие наряды, мы ехали в клуб, она выходила на сцену и люди спешили подойти к ней. Меня всегда удивляло, как у нее получается легко и непринужденно перемещаться между этими двумя мирами.

Селена также умела развлекаться. Помню, как мы, однажды, зашли в гости к моему двоюродному брату Кенни в Сан-Антонио как раз в тот момент, когда супруги готовили коктейли, напоминающие, по цвету, бледный апельсиновый сок.

- Что это? – спросил я.

- Тебе такое не понравится, это только для взрослых мальчиков, - ответил Кенни, высоко подняв свой стакан.

- Как называется? – спросила Селена.

- Соленый пес – ответила жена Кенни.  

Мы с Селеной переглянулись и рассмеялись.

- Дайте мне попробовать, - просил я.

- Я тоже хочу, - настаивала Селена.

После пары стаканов, Селена была душой компании. Она сидела на краю дивана с надетым на голову ведром и рассказывала анекдоты. Я не помню точно всех деталей, но она дурачилась, и заставляла нас покатываться от смеха.

Так как Селена принадлежала к религиозному движению Свидетели Иеговы, она никогда не праздновала Рождество. По-правде говоря, я редко оказывался дома на праздники, поскольку группа в эти дни, обычно, выступала. В первый год нашего брака, мы оказались без работы на праздники, и я привел Селену в дом родителей.

Все члены семьи купили рождественские подарки для Селены, хотя она говорила, что никогда его не празднует. Чтобы не смущать ее, подарки сложили в спальне мамы, а не под елкой, как это принято. Когда я привел туда Селену, ее ошеломило то, что она увидела: моя семья, действительно, отмечала праздник. Кровать была уставлена подарками в ярких упаковках, и все они предназначались ей. Она никогда не участвовала в семейных праздниках таких, как Рождество и, осталась очень довольна. Религия занимала важное место в ее жизни, это одна из тем, которую она не хотела обсуждать в средствах массовой информации.

В тот день, забыв о благоразумии,  она бросилась открывать подарки, срывая с них упаковку и радуясь, как ребенок. Я, с удовольствием, наблюдал за ней.

Если мы не наносили визиты нашим семьям или друзьям, нам нравилось оставаться дома вдвоем: готовить еду, отдыхать или смотреть телевизор. Мы в полной мере наслаждались вещами, ранее нам недоступными: нашими нежными отношениями, открытыми для всех: мы без страха могли идти по улицам, держась за руки. Наша любовь вспыхнула вновь, поскольку уже не нужно было ходить окольными путями, прячась от посторонних взглядов  и скрывать наши чувства.

Казалось, что несмотря на все препятствия, которые Авраам ставил на нашем пути, возможно, нам удастся прожить счастливую жизнь, без сказочной свадьбы, о которой мечтала Селена.