Образ окна в избе в художественной системе Валентина Распутина

Анализируя образ избы-матери, необходимо рассмотреть окно как один из важнейших компонентов этого образа.

В. Я. Иванова отмечает, что образ окна является древним, архетипичным, хранящим в себе живую семантику, играющую особую роль в мифопоэтике В. Г. Распутина [83, с. 42].

Образ окна является продолжением реализации образа матери-и-дитя, который олицетворяет идею того, что ребёнок пребывает в детстве, окружённый материнским присутствием так же, как изба выходит окнами на улицу.

Это можно наблюдать, начиная с ранней журналистики писателя. В сто пятьдесят пятом номере «Советской молодёжи» за тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год в статье «Не за тридевять земель...», посвящённой проблемам культуры быта в с. Марково, В. Г. Распутин, изображая неприглядность местного клуба, говорит, что в клубе были зияющие дыры в окнах [8, с. 3]. Образ окна как нравственная характеристика описываемой ситуации неизменно будет встречаться у В. Г. Распутина на протяжении всего творчества.

В ранней повести В. Г. Распутина «Вниз по течению», напечатанной в тысяча девятьсот семьдесят втором году в журнале «Наш современник», и позже переработанной в очерк «Вниз и вверх по течению», разорение деревни в зоне затопления ярко передано через изображение окон: «<…>мёртво и властно смотрели на улицу проёмы выставленных окон<…>» [40, с. 14].

В «Прощании с Матёрой» повторяется мотив мёртвых, слепых окон: «мёртво застыли окна в опустевших избах», «молчком лежит деревня в подслеповатых, будто в бычьих пузырях, окнах», «стояли избы с бельмастыми окнами». Подслеповатые окна, зияющие дыры в окнах, голые окна олицетворяют опустошение умирающей деревни.

В одноимённом рассказе, где изба воплощает мощь и устойчивость самой жизни, «<…>изба держала достоинство <…> не дала выхлестать стёкла<…>» [59, с. 356]. Жизнеспособность избы определяется состоянием окон.

В рассказе «Видение» [58, с. 432] рассказчик часами сидит и смотрит в огромное, во всю стену, окно, снаружи которого он видит мир отчих пределов.

Отмечая, что этимологически общеславянское слово «окно» тяготеет к общеславянскому слову «око» и паронимически соотносится с греческим словом «eikon» (образ), В. Я. Иванова говорит, что на внутренних связях «окно-икона» выстроены ключевые идеи П. А. Флоренского в книге «Иконостас». П. А. Флоренский объединяет в один ряд «лицо-окно-свет», в котором окно олицетворяет лицо человека, не имеющего греха, откуда сияет свет Божий [83, с. 42, 44, 46–47].

В повести «Последний срок» образ старухи Анны даётся через стихию света, которая выражается этимологически связанными между собой образами зари, зрения и зеркала [82, с. 113]. Образ зари является метаметафорой старухи Анны, который на уровне сюжета реализован в событиях, связанных со старухой. Изображая еле теплившуюся жизнь в старухе, В. Г. Распутин пишет, что после встречи с детьми она: «<…>жила яснее, зорче, чем раньше, не напрягаясь для жизни, а находясь под её осторожной охраной» [57, с. 45], и подчёркивает приобретённую старухой на пороге смерти особую зоркость. Такой же особой зоркостью обладает главный герой рассказа «Видение».

Повзрослевшие дети старухи Анны сливаются в её памяти с теми маленькими ребятишками, которых она помнит. Илья рос заполошным, всегда лез в чужой огород, даже если свой был полон, а, когда было нечего есть, мог отдать свой кусок первому встречному. Провожая сына на войну, мать его благословила, и Илья без насмешки принял материнское благословение, после чего на душе у старухи стало спокойнее. Сегодняшний Илья стал настолько далек от того мальчика, которого она воспитала, что старухе казалось что, если она позовёт его по имени, он, не зная, что это зовут его, не сразу откликнется. Илья виделся старухе маленькой рыбёшкой, которую заглотила большая рыбина, и теперь Илья не знает своего места в мире. По мнению матери, Илье нужно было остаться в деревне.

Люся казалась старухе чужим человеком, которая с самого начала была городской и случайно родилась у старухи, но, когда выросла, нашла своё место.

Варвара самая близкая по духу дочь старухи, она из уехавших детей старухи ближе всех живёт к деревне и сохраняет живые связи со своим прошлым.

Михаил – сын, которого, по старой поговорке, старуха родила для себя. Он остался жить в деревне рядом с матерью, и старуха свою жизнь прожила на старом родительском месте, что полностью совпадало с её представлением о мироустройстве.

Таньчора, единственная дочь, которую старуха не дождалась, поэтому образ любимой дочери в памяти старухи сохранился ангелоподобным, который не исказили время и обыденность.

В. Я. Иванова отмечает, что воплощение художественного образа избы-матери-ребёнка даётся в повести через морфемную игру слов окно-окошечко-оконце, в которых слово «окно» символизирует «мать», «окошечко» – старухиных детей, «оконце» – пьющих детей, «заколоченные окна» – умерших детей [83, с. 44]. Описание изменившихся детей старухи Анны совпадает с описанием окон в избе: «Окна осели, превратились в оконца» [57, с. 49].

Таким образом, образ окна играет ключевую роль в становлении образа избы-матери, так как структурно образ окна является персонификацией образов матери и детей.

Одним из важнейших аспектов детства в поэтике В. Г. Распутина является метаобраз матери и дитя, целостность которого задаётся слиянием образа избы-матери и образа ребёнка, выраженным в образе избы с окнами и печью.

Образ дома учительницы