Глава 12. Письмо моей сестры.

Уорвикшир, Пембли-Мэнор, вторник. Мой дорогой Чарли!

Ты вообще не заслуживаешь того, чтобы по­лучать от меня письма, потому что тебе, види­мо, никогда не приходит в голову черкнуть нам хоть несколько строчек и поинтересоваться, как у нас дела, и я считаю это проявлением крайне­го невнимания по отношению к нам. Однако я знаю, что ворчать бесполезно, ты просто неис­правим в том, что касается писем, и, надеюсь, по­нимаешь, что на зло я отвечаю добром — не храню полнейшее молчание, то есть не уподобля­юсь в этом тебе.

Дело в том, что моя сестра, как правило, пишет столь скучные письма, что я не хочу вдохновлять ее на это дело, отвечая на них, не говоря уже о том, что сам я откровенно не люблю писать письма.

Тем не менее, если ты не ответишь на это письмо, ты на годы вперед будешь у меня на са­мом плохом счету, так что сразу тебя преду­преждаю. Дело в том, старый ты негодяй, что я встретила того необыкновенного человека, от которого ты просто без ума (по крайней мере, был без ума в тот единственный раз за это вре­мя, когда мы с тобой виделись, и все говорят, что ты вечно им восторгаешься). Что ж, он побы­вал у нас в эти выходные, и я теперь не удив­ляюсь, что ты с ним так сблизился. Это самое замечательное создание, которое я когда-либо встречала. Им здесь все очарованы. Главное, он совершенно не похож ни на кого из окружающих (во всяком случае, ни на кого из тех людей, ко­торых я когда-либо видела), а ты знаешь, как это освежает, когда сталкиваешься с кем-либо, кто отличается от обычных скучных людей, с которыми встречаешься на приемах в загородном доме. Конечно мне до смерти хочется задать тебе массу вопросов об этом человеке, но я по­лагаю, что если не сообщить тебе сначала по­больше новостей, то ты на мои вопросы просто не станешь отвечать; кроме того, надеюсь, что на этот раз, в виде исключения, мое письмо тебя действительно заинтересует.

«В виде исключения — вероятно, да», — по­думал я.

Ну так вот, я приехала сюда в пятницу, а он явился на следующий день. До его приезда я ду­мала, что мне предстоит ужасный уик-энд. Из присутствовавших были Джулиан Смите (к ко­торому я никогда не могла относиться с сим­патией) и эта надоедливая мисс Клиффорд (как она противна и утомительна!), потом старый м-р Сэндлэндс (уверена, он выжил из ума),

«Милосердие определенно не входит в число твоих добродетелей», — подумал я.

и наконец, леди Эддисфилд. Она-то и привезла этого замечательного гостя, хотя мне трудно понять, как это он может быть вот так зап­росто в числе ее (вернее, она может быть в числе его) друзей. По крайней мере, до тех пор было трудно понять, но пообщавшись с ним два дня, я обнаружила, что с каждым, с кем общается этот человек, он устанавливает дружеские от­ношения — никогда не видела ничего подобного. Интересно, каково это — любить всякого, с кем встречаешься — на что это похоже?

«Так почему бы тебе это самой не попробо­вать?»

Ну так вот, он приехал как раз, когда наста­ло время пить чай; приехал со своей спутницей, леди Э., и что это была за парочка! Она — в вечном движении, сущий водоворот суеты и страстей, кипучая и громоглаасная, и он — спокой­ный, как мельничный пруд. Почему-то он сразу напомнил мне зрителя в зоопарке, наблюдающе­го, как резвится в клетке стайка обезьянок — такое ощущение отчужденности от него исхо­дило. Я, разумеется, имею в виду не чувство пре­восходства или тщеславие,

«Да ну, какое там тщеславие!»

а то, что он производил впечатление стороннего наблюдателя. А когда он заговорил, то выясни­лось, что, во-первых, у него такой успокаивающий голос, а во-вторых, что все, им изрекаемое, ка­жется таким необычным, вдобавок, он никогдане пользуется жаргоном. Забавно, я очень скоро заметила, что все начинают отказываться от жаргона, словно им становится стыдно и даль­ше употреблять такого рода словечки и выра­жения в присутствии этого гостя. И вот еще что, он никогда не присоединялся к собеседникам, если они начинали пренебрежительно отзывать­ся о ком-либо из отсутствующих; он просто молча глядел на них, как глядят на детей, когда они болтают ерунду или пытаются пускать пыль в глаза. При этом лицо его выражало не то чтобы скуку или усталость, а скорее некую снисходительность. Занятно было наблюдать, как все гости довольно скоро отказываются от привычки перемывать косточки ближним, как это было и в случае с жаргоном.

«Как жаль, что ты сама так и не смогла изба­виться от подобной привычки, — подумал я, — ведь это такое пустое занятие».

После чая мы пошли прогуляться в сад, а по­том и в лес, и я сообщила новому знакомому, что я твоя сестра, а он тогда наговорил мне про те­бя массу всего самого лестного, чего, я уверена, ты ни в малейшей степени не заслуживаешь.

«Спасибо, если уж быть правдивыми, то он, ве­роятно, знает меня несколько лучше, чем ты».

А затем он, видимо, стал проявлять чрезвы­чайный интерес ко мне, и я действительно была польщена; более того, он поглядывал на меня с такой нежностью, что я сперва подумала: он, должно быть, слегка заигрывает со мной, но, об­наружив, что он подобным образом глядит на всех, я... а впрочем, неважно, что же я подумала.

«Могу себе представить, как ты была доволь­на», — ехидно заметил я про себя.

Мне стало интересно: быть может, он худож­ник или поэт, или что-то в этом роде, потому что, когда мы с ним прогуливались, он показывал мне дивные мимолетные картины и прекрасные предметы, которых я никогда прежде не замеча­ла, но когда я спросила у леди Э., кто он по про­фессии, она мне сказала, что никто, а может быть, она сказала, что он просто весьма состоятель­ный человек или что он человек без определен­ных занятий, или же нечто в этом духе (я дей­ствительно не могу вспомнить, что же такое она говорила, да это и неважно). За обедом он рассказывал нам самые необыкновенные вещи. Он воистину самый блестящий собеседник, которо­го я когда-либо встречала, при том что никог­да не говорит о себе — мне кажется, даже дво­рецкому стало так интересно, что он забывал должным образом прислуживать за столом, и я заметила, что леди Драммонд пару раз бросала на него (я имею в виду, на дворецкого) весьма су­ровые взгляды. Новый гость привел меня с со­бой на обед под руку, так что я сидела рядом с ним и видела, как он пропускает все мясные блю­да и ест только овощи и сладкое, поэтому я спросила, почему он не ест мяса, а он просто улыбнулся и ответил, что это печально, когда убивают невинных животных. Ну разве это не удивительно? А ты мне никогда не говорил, что он вегетарианец. После обеда мы все уселись в большой комнате у камина (было холодновато, поэтому его зажгли), и новый гость стал рас­сказывать всевозможные чудесные истории про призраков, махатм и факиров, которых он видел во время своих путешествий по Индии — все это действительно интересно. Я раньше в та­кие вещи никогда не в ep ила, но почему-то, когда об этом рассказывает он, то все по-другому — и веришь, что это должно быть на самом деле. Мы слушалиего весь вечер, а когда пошли спать, Генри окрестил его «очаровательным безумцем». Я подумала, что ведь и ты называл его то ли «мудрым глупцом», то ли «наивным мудрецом», не правда ли? И тем не менее на Генри он про­извел сильнейшее впечатление, хотя тот и пы­тался делать вид, что это не так.

В воскресенье произошла забавная вещь. Но­вый гость спустился к завтраку, а когда завт­рак закончился, он исчез на все утро. Я гуляла в той части сада, куда, как правило, никто не ходит, и представь себе: совершенно неожиданно натыкаюсь на этого удивительного человека. Он сидит, скрестив ноги, как портной, но выпрямив­шись, ни к чему не прислоняясь, глаза закрыты — и сидит так тихо, будто спит. Почему-то мне не захотелось к нему обращаться, поэтому я просто ушла. Однако меня одолело такое любо­пытство, что где-то через полчаса я снова на­правилась туда — и надо же! Сидит в той же позе, в какой я его застала первый раз, и я уве­рена, что он так ни разу и не шелохнулся. Ска­жи на милость, чем это он занимался? Думаю, это нечто весьма необычное. Мне до смерти хо­телось потом его расспросить, но я почему-то не решилась.

«Да если бы он тебе и сказал, ты бы все рав­но не поняла», — подумал я.

Ну вот, послание мое уже становится черес­чур длинным, поэтому собираюсь сейчас заканчи­вать. Но мне хочется знать о нем все: кто он такой и чем занимается. И сколько ему может быть лет. Очень ли он богат? Кто его родители — по происхождению и по роду занятий. Я ничего не могу выпытать у леди Э. Когда я ее расспрашиваю, она молчит, напустив на себя какой-то дурацкий таинственный вид, но я ду­маю, она просто ничего не знает и пытается скрыть этот факт.

Ну, вот, а теперь до свидания, и помни: если ты мне не ответишь, я тебе этого никогда не прощу.

С огромной нежностью

твоя любящая сестра Этель.

P.S. Почему бы тебе не приехать и не про­вести уик-энд с нами? С твоего последнего при­езда уже прошла целая вечность.