Симбиотическая общность vs побег в автономность

 

Архетип Артемиды может проявляться во взаимоотношениях даже у женщин совсем других типов, которые в целом ощущают себя «другими богинями». Подобные явления вообще характерны для женщин, которые могут быть кухаркой на кухне, праведницей в церкви и распутницей в постели. В целом ничего необычного. В отношениях с мужчинами и даже в браке женщина может проявлять себя как Артемида. Тогда в одном варианте мы увидим акцент на симбиотической общности супругов, на их общей преданности делу, служении некоей идее. При этом мужчина будет восприниматься как брат, соратник, друг (кстати, в молодости в подобных отношениях это и не скрывается, неслучайны ласковые прозвища «братец», «сестрица» в парах такого типа), а иногда и соперник, которого при случае надо «забить аргументом», выскочить вперед на финишной прямой. Женщины, в которых активизировалась Артемида, кстати, охотно дерутся со своими партнерами, особенно в молодости или в начале отношений (формально это может быть связано с общим увлечением боевыми искусствами, например).

При всем этом для такой девушки (или женщины) бывает чрезвычайно важно понятие верности, духовной преданности партнеру. Она будет требовать этого от своего соратника и сама поклянется ему в верности. Физические отношения тут не так важны. Женщине-Артемиде важно быть частью всех его дел, дум, помыслов, деяний.

Другой вариант отношений (и на самом деле Артемида вечно мечется между двумя этими крайностями) — это вечный побег из них, постоянные предупреждения о том, что она — «дикая тварь из леса, которой нужна свобода, а ты (гад) ее ограничил». Не так буквально, конечно, но смысл именно такой. Самое интересное, что оба варианта могут смыкаться, если женщина хранит духовную верность своим предыдущим мужчинам-соратникам и обвиняет законного супруга в том, что он посадил ее в клетку, но она все равно когда-нибудь сбежит[142]. Или при сохранении общего дела женщина будет тщательно выстраивать границы внутри общего дома или семьи, выделяя свой угол или сферу, куда ни за что не имеет права вмешиваться супруг, или доказывая свою независимость отказом заниматься домашним хозяйством («я же не домашняя клуша...»), или просто не замечая того, что творится в доме... и насколько он вообще похож на жилой дом.

 

 

Идентификация с архетипом Артемиды

 

Идентификация с архетипом происходит тогда, когда он оказывается главенствующим и подавляющим, при случае забивая все остальные ролевые образы и сценарии. В случае с женщинами, которыми «овладела» Артемида, это видно невооруженным глазом и вполне отчетливо, поскольку эта богиня ярко проявляется во внешней, социальной жизни.

Идентифицированными с Артемидой могут оказаться спортсменки. Это своего рода их профессиональный риск. Молодость и сила, хорошая фигура и постоянные победы становятся тогда смыслом жизни. Но что же ждет такую женщину после того, как она оставит спорт? В наилучшем случае — тренерская работа (Артемида любит пестовать и тренировать молодняк) и, конечно, адаптация к требованиям и запросам других «богинь». В противном случае жизнь станет бессмысленной и потеряет все краски. В лучшем положении оказываются радикальные общественные деятельницы. Это то, чем можно заниматься не только до седых волос, но и до глубокой старости.

Конечно, яркой представительницей такого типа является Валерия Новодворская, активная и экстравагантная, признававшаяся лишь в платонических чувствах к мужчинам-вождям, но всегда отвергавшая мужскую ласку, предпочитая дружбу и сорат-ничество. Обратим внимание и на «образ врага», свойственный восприятию этой дамы и обычно фокусирующийся на представителе верховной власти (слабом тиране, неправедном Зевсе?). Более отчетливо воплощают жизненные принципы Артемиды радикальные феминистки и участницы экологических движений: они-то как раз сражаются «за женщин и дикую природу».

К сожалению, все более и более известные нам по новейшей истории женщины-террористки совершенно очевидно идентифицированы с архетипом Артемиды-убийцы, той, что наказывает неправедных. Если в начале XX века считалось, что для облагодетельствования людей достаточно убить того или иного «тирана» (и это бунт Артемиды против неправедного Отца, Зевса, — мотив, не известный классической мифологии, но проявляющийся в мифодрамах), то ныне теракты осуществляются с целью убить как можно больше людей и нагнать ужаса на остальных. В этом мы можем увидеть уже определенное принятие на себя божественных функций. И это неправедно в наибольшей степени.

Наиболее же безобидными случаями идентификации женщины с архетипом Артемиды в наше время являются т.н. «лошадницы» — девушки, чья жизнь (или период жизни) сфокусирована исключительно на лошадях или вообще любых зверях и всем, что с ними связано. Мужчины для них бывают именно друзьями-соратниками; даже если с ними поддерживается любовная связь, это все равно не столь важно, как дружба и взаимопонимание.

И, конечно, нельзя упустить в связи с Артемидой такой интимный вопрос, как лесбийские отношения и вообще женщин, ориентированных на любовь лишь своего пола. Если это не классическое повторение отношений «мать — дочь» в лесбийской паре, то в такой связи всегда включен архетип Артемиды. И в ряде случаев, собственно, «пожизненных» или просто зрелых лесбиянок я бы видела в этом определенную идентификацию... Впрочем, тут важно заметить и иные признаки оной.

 

Путь развития

 

Мифы об Артемиде — как и о преобладающем большинстве других богинь — не дают нам четкой картины ее «пути развития». Похоже, что это прерогатива богов. Однако мы способны целенаправленно найти внутренний возможный путь развития данного архетипа, с пробуждением и активизацией его сильных и положительных черт и нейтрализацией и укрощением опасных или негативных. (Современной мифологической историей Артемиды оказываются фэнтези и киноэпопеи о женщинах-воительницах; «Зена — королева воинов» — мой любимый из них...[143])

Очевидно, что сильными чертами архетипа Артемиды являются ее активность, принципиальность, способность быть честной и прямой, стремление защитить более слабых и дружба с женщинами (и детьми или подростками). Соответственно, женщина может сознательно «включать» в себе эти качества или развивать их, а с другой стороны — не доводить до абсурда, если они в ней и так достаточно развиты. Определенные негативные черты архетипа — задиристость, стремление к конкуренции, постоянное соперничество с мужчинами за место на пьедестале — женщина, в которой силен этот архетип и которая ведет достаточно осознанную жизнь, в состоянии контролировать самостоятельно. Это то, с чем она может справиться внутри самого архетипа, это часть личных ресурсов самой Артемиды.

Однако есть и то, с чем она не сможет справиться без помощи других богинь: прежде всего, это страх близости, главным образом эмоциональной (к физическим испытаниям Артемиде не привыкать), и предпочтение отношений в группе и с группой партнерству двоих. Впрочем, развитие индивидуальных отношений мы действительно можем отнести к ведению других богинь, и смертные не случайно поклонялись в древние времена разным богам и богиням, в зависимости от того, под чьим влиянием находились сами или кто из небожителей был наиболее важен в конкретный период времени. Для теории ролевых архетипов это так же удачная находка, метафора; да и в этом — смысл нашего обращения к богам и богиням.

 

Героини Артемиды

 

Героини Артемиды стоят на развилке, опасаясь «смерти от замужества» (или «от мужчины», поскольку тот всегда как-то меняет женщину[144]), с одной стороны, и сомневаясь, продолжать ли им свой вечный бег[145]с целомудренной богиней-охотницей — с другой. История Бритомартис предполагает оба возможных варианта. Множество героинь-амазонок также представляют собой воплощение архетипа Артемиды. Мы расскажем не обо всех, они хотя и характерны, но достаточно однотипны. Это история Меланиппы и Ипполиты, которые то готовы отдаться мужчине — «принести себя в жертву» и, возможно, получить от этого удовольствие, то сбежать обратно к девичьей вольнице, то умереть. Сюжеты Артемиды развивают тему «замужество или смерть», которую мы уже разбирали в связи с Корой-Персефоной.

 

БРИТОМАРТИС

 

Бритомартис — героиня, напрямую отождествлявшаяся с Артемидой. Она была дочерью Зевса и считалась спутницей богини. Полагают, что это имя скорее связано с критской богиней-охотницей, позже ставшей одним из образов Артемиды. Однако нас интересует здесь классический сюжет: в Бритомартис влюбился царь Минос (тот самый, муж Пасифаи и отец Ариадны и Минотавра; один из славнейших царей всей греческой мифологии![146]), но девушка отвергла любовь и ласку и бросилась со скалы в море. По одной версии, она избежала смерти благодаря вмешательству Артемиды. И мы здесь видим, скорее, «спасение от замужества» (метафора замужества как смерти подробно рассмотрена нами в части о Персефоне). Другая версия повествует о том, что Бритомартис попала в рыбацкие сети и так спаслась, поэтому ее прозвищем стала «Диктинна», что означает «попавшая в сети».

На самом деле это прозвище, да и сам мотив попадания в сети (запутывания) напоминает образ человека, «запутавшегося в сетях любви», в ловушке отношений или своих собственных чувств. Неизвестно, как дело обстояло у древних греков, но достоверно известно, что у славян сеть — рыбацкая сеть — была символом плодородия, и поэтому (а заодно и для того, чтобы защититься от колдовской порчи) невесты надевали ее на свадьбу под платье. Попадание Бритомартис в сети определенно кажется мне альтернативой «спасению девственности Артемидой» — и лучшей альтернативой в жизни, если уж на то пошло, хотя, возможно, и не самой удачной в реально критической и опасной ситуации.

 

АТАЛАНТА

 

Предполагают, что образ Аталанты составлен из историй двух одноименных героинь: аркадской лучницы и беотийской бегуньи. Для нашего же повествования важны оба этих качества. Рассказывали, что отец Аталанты, недовольный тем, что родилась дочь[147], выбросил ребенка[148], и ее вскормила медведица, а воспитали охотники. Она отказывалась от замужества, а посягавших на ее честь кентавров вовсе застрелила из лука.

Когда царь Ойней неожиданно забыл включить Артемиду в число двенадцати богов, которым приносятся ежегодные жертвы, та доходчиво напомнила ему об этом, наслав могучего и ужасного Калидонского вепря. Зверь стал губить скот, нивы и подданных Ойнея, и тогда царь разослал гонцов с призывом всем героям Греции убить чудовище. Аталанта, единственная из женщин, участвовала в Калидонской охоте. Это озадачило и рассердило других охотников, и некоторые из них даже отказались было от предприятия. Однако сын царя Мелеагр объявил, что в таком случае они Могут отправляться по домам, и герои согласились. Вепрь сам бросился на охотников (и успел оскопить и разорвать живот Анкею, тому, кто отказывался охотиться рядом с женщиной), и Аталанта первой ранила зверя, а убил его Мелеагр.

Именно девушка получила от влюбленного в нее героя Мелеагра главный трофей: голову и шкуру зверя. Здесь первая рана нанесенная вепрю, вполне сопоставима с первой жертвой, которая полагалась Артемиде. Потому Мелеагр, уважая (или обожая) Ата-ланту, по-своему почтил и саму Артемиду. Когда дядья Мелеагра воспротивились этому решению и захотели отнять у Аталанты шкуру (их по-прежнему волновал вопрос ее половой принадлежности), то племянник рассвирепел и убил обоих. Определенным образом он был «одержим Артемидой» (мы можем сказать Арте-мидой-Анимой). Отец Ойней проклял его, и Мелеагр отказался защищать царство, когда нагрянули два остальных его дяди, желая мести и добычи.

Однако в последний момент жена Клеопатра[149]все же уговорила его встать на защиту отчего дома, и Мелеагр убил оставшихся братьев своей матери. Мать, охваченная жаждой мести, спалила в огне бревнышко[150], чем убила своего сына. Мы видим, как желание конкурировать с противоположным полом — в данном случае с женщинами — и мстительность приводят к гибели семейство Ойнея. Мужчины оказались одержимы Артемидой-Анимой, а женщина, мать Мелеагра, — самой богиней. Так Артемида взяла себе достаточно жертв. Подобное случается, когда люди уделяют недостаточно внимания той или иной богине (или богу), для атеистов мы можем сказать «аспекту существования».

С Мелеагром, славным героем Греции и, по слухам, сыном самого Ареса, у Аталанты все же случился роман, видимо, подобный отношениям Артемиды и Ориона. После Калидонской охоты Аталанту наконец-то признал как наследницу ее отец Иас. Но было поздно: Аталанта так и не простила своего отца, хотя и согласилась стать царицей. И здесь мы видим мотив «непрощения отца», пасторально заретушированный в мифе об Артемиде, но так часто встречающийся в реальности.

К Аталанте стали свататься различные юноши хорошего происхождения, но охотница поставила условие. Претендент на руку должен состязаться с нею в беге, причем она бежала в полном вооружении и доспехах и даже давала фору своему сопернику Если же догоняла, то незадачливого жениха убивали. Так не прошли испытания (мы помним, что Артемида — богиня, сопровождающая испытания юношей) многие славные молодые люди, пока наконец не настал черед бежать Меланиону (по другой версии, его звали Гиппомен). Накануне ночью он взмолился Афродите, потому что его интересовала любовь Аталанты, а не ее царство как приданое, и богиня любви подарила ему золотые яблоки... Когда Аталанта уже догоняла Меланиона — не слишком сильного бегуна, — тот начал бросать яблоки. Девушка не смогла не поднять их и потому немного опоздала к финишу.

Джин Ш. Болен красиво интерпретирует эту легенду. Она говорит о том, что в жизни каждой женщины-Артемиды (или представительницы любой другой девственной богини) случаются «вызовы Афродиты», когда есть шанс и повод немного приостановить свой бег и сменить приоритеты:

«Яблоко 1. Понимание, что время проходит. В самом начале забега Гиппомен бросил первое яблоко на пути Аталанты. Она была привлечена сияющей красотой и замедлила бег, чтобы поднять его. Гиппомен вышел вперед, пока Аталанта глядела на золотое яблоко в своих руках. Отражаясь в нем, она увидела свое собственное лицо, искаженное изгибами яблока: "Вот так я буду выглядеть, когда стану старой", — подумала она.

Многие активные женщины не подозревают о том, что время идет, пока однажды в середине жизни вызовы соперников или достижение целей не пойдет на спад. Первый раз в своей жизни такая женщина может осознать, что она не вечно будет молода, и задуматься о том курсе, которому она следует, и куда он ее ведет.

Яблоко 2. Осознание важности любви. Затем он бросил второе яблоко ей на дорогу. Аталанта снова сосредоточилась на гонке и без усилий настигла Гиппомена. Только она остановилась, чтобы поднять второе золотое яблоко Афродиты, как тут же вспомнила о Мелеагре, своем мертвом возлюбленном. Жажду физической и эмоциональной близости вызывает Афродита. Когда это сочетается с осознанием того, что время проходит, обычная целеустремленность женщины-Артемиды направляется в другое русло благодаря пробудившейся восприимчивости к любви и близости.

Яблоко 3. Инстинкт порождения и творчество. Финищ. ная черта была уже видна, когда Аталанта поравнялась с Гип-поменом. Она была готова обойти его и выиграть, когда Гип-помен бросил третье золотое яблоко. Мгновение Аталанта колебалась: стоит ли ей пересечь финишную черту и выиграть гонку или подобрать яблоко и опоздать? Аталанта решилась подобрать яблоко, а Гиппомен пересек финишную черту, выиграв гонку и получив Аталанту в жены.

Инстинкт порождения, присущий Афродите (и подкрепляемый Деметрой), замедляет темп многих активных, ориентированных на цель женщин после тридцати пяти. Женщины, нацеленные на карьеру, часто бывают изумлены безотлагательной потребностью родить ребенка.

Это третье золотое яблоко может также представлять другую, не биологическую креативность. Достижения могут стать менее важными после середины жизни. В этом случае порождение, предлагаемое Афродитой, направлено на трансформацию опыта в некую форму личного выражения.

Если понимание Афродиты приносится любовью к другому человеку, тогда однобокость женщины-Артемиды, какой бы удовлетворяющей она ни была, может уступить дорогу возможности стать целостной. Женщина может обратиться внутрь себя, чтобы понять, что же для нее важно, и стать внутренне ориентированной так же, как раньше она была нацеленной вовне. Она начинает понимать, что у нее есть потребность не только в независимости, но и в близости. Когда она признает любовь, она — как Аталанта — получит время, чтобы определить собственное решение, понять, что для нее наиболее важно»[151].

В мифе Аталанта становится супругой Меланиона (или Гип-помена), однако и на этом ее история не заканчивается. Предаваясь бурной страсти, супруги забыли об осторожности. Зевс, в чьем храме они посмели заняться любовью, превратил обоих во львов[152]. Здесь мы видим предостережение об опасности и для «женщины, одержимой архетипом Артемиды, и для мужчины, оказавшемся под властью Артемиды-Анимы. Они могут попрать человеческие законы (Зевс дал людям законы и порядок) и превратиться в зверей. И мы знаем такие истории — это обычная составляющая большинства бунтов, восстаний и войн, участвуя в которых, ломаются как мужчины, так и женщины.

 

ИФИГЕНИЯ

 

Ифигения — дочь царя Микен Агамемнона и взятой им насильно в жены Клитемнестры. Флот ахейцев, которые отправились завоевывать Трою под предводительством ее папеньки, никак не мог выйти в море. Отсутствие попутного ветра быстро объяснилось гневом Артемиды, которая рассердилась на неуважение к ней Агамемнона (заявившего, что стреляет и охотится он не хуже самой богини). Чтобы умилостивить богиню, оракул Калхант присоветовал принести человеческую жертву. Ею должна была стать дочь Агамемнона, юная Ифигения. Царь вызвал дочь из Микен под коварным предлогом: будто бы славнейший герой ахейцев Ахилл собирается на ней жениться. А когда Ифигения прибыла, отец отправил ее на алтарь как жертву. Лишь в последний момент Артемида заменила девушку на лань, которая и пала под ударом жреческого ножа. А сама девушка оказалась в храме Артемиды в Тавриде и стала жрицей богини.

Пристально вглядываясь в эту историю, мы видим, что Ифигения родилась и выросла не в самой благополучной семье. Ее отцом был один самых авторитарных и взбалмошных царей всей греческой мифологии. Агамемнону было дано много удачи и достатка, но он вел себя слишком беспечно и неприглядно, принося страдания и лишения окружающим его людям. Ее мать Клитемнестра не любила своего мужа, но еще больше возненавидела его после того, как он обманул и ее, и Ифигению, послав последнюю на смерть. Мы уже рассматривали этот сюжет в связи с отношением мужчины-Зевса к своей Аниме[153].

В женской версии этой истории, с точки зрения роли Ифигении, мы видим несправедливого и жестокого отца (или другую отцовскую фигуру), который пользуется дочерью как пешкой в своей игре. Это не такая редкость в семьях, глава которых обладает высоким статусом в обществе и властным характером. Для него семья — это подчиненный ресурс, которым он будет распоряжаться по своему произволу. Такая ситуация была обычной еще совсем недавно, в поколении наших прадедов и прабабок, в конце XIX — начале XX веков.

В мифе девицу спасает сама Артемида. Если смотреть на этот миф как на универсальный сюжет, то богиня спасает Ифигению от брака, пугая тем, что это и есть жертвоприношение. Это характерный ход архетипа Артемиды: убедить девушку, что брак — это смерть, и дать возможность бегства. К одиночеству, но и к служению какой-то высокой идее... Поэтому спасенная дева стала ее жрицей. В реальной жизни женщина может сбежать даже от уже вполне реального мужа и семьи и избрать путь Артемиды. Знаменитая кавалерист-девица Дурова оставила мужа с ребенком, чтобы отправиться в мужском обличье на войну.

Позже мы встречаем Ифигению в продолжении этой истории. Ее брат Орест через некоторое время прибыл по повелению Аполлона в Тавриду, чтобы вернуть в Элладу древнюю деревянную статую Артемиды. Всех чужеземцев жители Тавриды убивали, и Ифигения должна была бы убить Ореста, но она узнает своего брата, помогает похитить кумир богини, и они вместе возвращаются в Грецию. Мы можем интерпретировать этот сюжет как осознание Ифигенией своей роли «убийцы, губительницы» и ее сознательный отказ от этой роли. Она перестала конкурировать с мужчинами в принципе и узнала в своей «жертве» брата, посланного Аполлоном. Так и женщина, в которой силен архетип Артемиды, может вдруг увидеть в мужчинах братьев-Аполлонов и перестать мстить за нанесенную когда-то обиду. Также речь может идти о продуктивном развитии своего Анимуса. Совместное возвращение Ифигении и Ореста домой скорее символизирует возвращение некоей целостности, а, следовательно, говорит о внутренних психологических процессах в жизни женщины (и мужчины, если бы мы рассказывали об Оресте).