Идентификация с архетипом Деметры

 

Идентификация с архетипом всегда опасна для человека. Об этом во множестве сюжетов рассказывает нам греческая мифология (очень «человечная» и «жизненная» по сравнению с другими нам известными). Когда смертный начинает спорить с богами, он убежден, что ничем не хуже того или иного божества, причем как раз того, чьи качества в нем самом особенно сильны. И боги в мифах карают такого человека. Обыкновенно это трактовалось как справедливый бунт человеческого духа против авторитаризма вышестоящих. Мы же видим в этих историях поучительную мораль о вреде идентификации с архетипом. О том, как разворачивался сюжет мифологических историй, мы поговорим в следующей главе. В жизни же мы наблюдаем реальные и привычные уже истории.

Многодетные матери рожают детей (или вдобавок берут на воспитание) вне зависимости от реальной способности их содержать и прокормить, не говоря уже о возможности дать им хорошее образование или хотя бы уделять достаточно внимания. Существует патронатная система воспитания детей-сирот, в которой есть лишь один «родитель» семьи — это мать. Даже замужество для такой женщины — исключенный вариант. Эта схема удачна лишь на первый взгляд: дети вырастают, не наблюдая нормальных (вообще хоть сколько-нибудь реальных) отношений между женщиной и мужчиной в семье. Как же они будут сами строить свою семейную жизнь?

Безусловно, область акушерства и гинекологии относится к сфере влияния Деметры. Не особенно приятно, но необходимо отметить некую враждебность многих жриц медицины (особенно советского периода) к сексуальной жизни и мужчинам как половым партнерам женщины. Женщины, по тем или иным причинам попадавшие в клиники или по вполне естественным — в роддома, зачастую подвергались жестокому обращению.

Не раз я слышала или читала о фразах, бросаемых санитарками или медсестрами в роддомах и клиниках: «Любишь кататься — люби и саночки возить! С мужиком спать, небось, нравилось? Терпи теперь!» В отечественной медицине, особенно в гинекологии, вообще часто поощрялись страдания пациенток[31]. Аборты до недавнего времени проводились без наркоза, обезболивание при родах также не делалось, медперсонал мог запрещать любое выражение боли и мук.

Можно увидеть в этом и невыносимость постоянного наблюдения чужих страданий: все-таки в традиционном обществе бабки не каждый день принимали роды, и уж во всяком случае не несколько родов в день подряд, и старшие женщины всегда могли помочь младшим родственницам, то есть психологическая нагрузка у акушерок была значительно меньше. И это будет правдой. Можно — садистичность советской власти, культуры и медицины в том числе. И это тоже будет правдой. Но в нашем рассмотрении архетипа Деметры мы увидим необходимость принятия женщиной страданий и мук. С точки зрения женщины, идентифицирующейся с Деметрой, все другие матери также должны принять страдания и испытывать муки. Этот же (ненормальный в общем-то) взгляд разделяют религии, говорящие о родовых муках как наказании, которое женщина несет за первородный грех.

Врачебная власть (как и всякая власть) — это вообще искушение, а тут на нее накладывается исключительность момента, когда женщина практически беспомощна (чему способствуют в большой степени и усилия самих врачей, и традиции современной медицины). Так расцветает властность Деметры, хозяйки деторождении, а женщины-акушерки распоряжаются этой властью как своей собственной. Кстати, в современном «родовом фольклоре» (историях, рассказываемых роженицами в кругу своих товарок) считается, что гинекологи и акушерки сами легко не рожают. И в этом видится некое «возмездие» за незаконно принятую власть и божественные полномочия.

Собственно, власть Деметры — это и власть матери над детьми. Женщина может воображать некое идеальное дитя и жестоко наказывать детей, не соответствующих этому идеалу. Это происходит как с неродными детьми (особенно часто), так и с родными. Это тема для меня достаточно болезненна, но и слишком обширна и, к сожалению, слишком актуальна в нашей стране и культуре (вообще достаточно спокойно относящейся к насилию в семьях), чтобы можно было привести пару-тройку примеров и на этом успокоиться. Но и уделить ей достаточно места в нашей книге мы не можем. Собственно, вряд ли в таких случаях речь идет именно об «идентификации с архетипом Деметры», потому что свою власть жестоким образом проявляют как женщины, так и мужчины. Но эта власть — безусловно в ведении Деметры, и принятие на себя беспрекословных «божественных» функций близко к идентификации с богиней. Однако речь здесь уже идет об ипостаси Разрушающей и Ужасной матери, несущей погибель своим детям.

Чересчур «щедрая» и «заботливая» мать, зациклившаяся на этой роли, может стать сверхопекающей и от того не менее ужасной. Обычно она живет без мужа или не имеет с мужем эмоциональной связи, а смысл своего существования видит лишь в детях и вовсе не собирается отпускать их в самостоятельную взрослую жизнь, полагая, что без мамочки они никак не обойдутся. «Ты для меня всегда ребенок», — довольно сообщит такая мать. Прежде всего потому, что саму себя она не видит в иной роли. Такая женщина, идентифицировавшаяся с архетипом матери, может как «задушить своей любовью», так и холодно и властно подавлять любое сопротивление и попытки к бегству. Занимательные и ужасающие истории на эту тему уже были рассказаны в предыдущих книгах[32], да и повседневная жизнь дарит нам их на каждом шагу, так что повторяться нет смысла. Важно уметь увидеть уже не лицо матери, а «маску Деметры» — лик женщины, одержимой архетипом.

Не менее ужасной по воздействию на окружающих может быть судьба «страдающей матери». Вспомним тут жутковатых героинь Людмилы Петрушевской. Впрочем, и в жизни встречаются люди (и женщины, и мужчины, кстати сказать), которые предпочитают быть страдальцами, безмолвно обвиняющими других в своем несчастье. Если пытаться обнаружить в этом зачастую довольно абсурдном и вредном поведении влияние какого-то греческого женского архетипа, то, скорее всего, мы найдем здесь роль Деметры (страдающая мать) или Коры-Персефоны (страдающая возлюбленная или жена). Выйти из этой роли в рамках личных отношений помогла бы и яростная Гера, и не менее страстная Афродита. В социальной жизни с привычной ролью жертвы поможет справиться рассудительная и деловая Афина. Остальные греческие богини, пожалуй, не окажутся тут особенно сильны. Геката может помочь увидеть судьбу, но круто изменить жизнь в этой ситуации ей будет сложно. Гестия даст лишь уход в себя и смирение, а роль жертвы сохранится. Артемида не сможет ярко проявиться в женщине, которая находит своеобразное удовольствие или выгоду от того, чтобы быть жертвой.

Универсальных рецептов выхода из идентификации быть не может. Можно лишь надеяться на осознание этого как факта и способность переключиться на другой архетип. В каждом случае необходимы определенные личные усилия для изменения ситуации. В данном отношении окажутся полезными книги, посвященные именно изживанию «роли жертвы»[33]. Здесь, как и везде, не может быть такого лекарства, которое поможет всем и всегда.

Сработать в нужном направлении может вообще все что угодно — любое происшествие, которое внезапно даст некое озарение и внутренний толчок к перевороту в своей жизни и дальнейшему развитию.

 

Путь развития

 

В отличие от пути развития мужских архетипов, в женских мы не видим четкого поэтапного совершенствования в рамках одной роли. Мужская судьба — это то, что мужчина делает и чего он добивается. Женская судьба — это то, что с нею случается и как она на это реагирует. Во всяком случае, так обстоит дело с точки зрения архетипических сценариев. Поскольку мы выбрали именно этот способ описания мира, нам приходится признавать здесь эти рамки (однако мы постараемся заглянуть и за них).

Очевидно, что роль Деметры начинается с зачатия ребенка и осознания своей беременности; и, как говорят, «дети — это на всю жизнь». Даже в случае прерывания беременности именно архетип Деметры будет горевать и сожалеть или же от него будут защищаться остальные субличности, отражения других богинь. Эта роль обусловлена и биологией, и культурой, и она задана четче всех других ролей. Именно отсюда представление о том, что быть матерью — это главное предназначение женщины. Архетипически это именно так, хотя индивидуально — вовсе не обязательно.

Единственным этапом в развитии этой роли можно считать сепарацию детей от матери. Но сам архетип не дает ресурсов к выполнению этой задачи. Удачное отделение детей от матери происходит, скорее, благодаря осознанным культурным паттернам и личностным качествам (то есть влиянию других «богинь»). В сказках, кстати сказать, этот паттерн присутствует. Как показала Римма Ефимкина[34], волшебные «женские» сказки о мачехе и падчерице — это сюжет об отделении девушки-подростка от родительской семьи и власти матери (которая уже не «добрая мамка», а «злая мачеха»). Для того чтобы это произошло, и самой матери приходится «умереть» в своей прежней вседающей и всеопекающей роли.

Сам же мифологический архетип предлагает женщине некую ходьбу по кругу: забота о детях, терпение и страдания, ответный ход в завуалированной мести или депрессии, проявления своей материнской власти, установление нравственного порядка. Все происходит под одним лозунгом: «Забота о детях». Женщина, которой владеет архетип Деметры, может лишь менять инструменты для решения предназначенной задачи. Даже «поломка механизма» (депрессия «мертвой матери») прописана в инструкции в качестве возможного побочного эффекта.

 

Героини Деметры

 

Конечно, Деметра в значительной степени следует паттерну своих божественных предшественниц — Реи и Геи. Вообще богини, представляющие традиционные женские роли, обусловленные биологическим циклом (Дева, Мать, Жена, Старуха), не предполагают некоего особого пути. Они делают все то же, что делали до них и после них, просто каждая — со своими характерными особенностями. Однако нам эти детали интересны для осознания их в нашей жизни и судьбе наших близких. Осмысление архетипического сценария дает возможность освободиться от него, изменить ход сюжета.

 

ГЕЯ

 

Гея была самой Землей, одним из четырех первосуществ (или первопотенций) греческой вселенной. У Гесиода это Хаос (в значении «абсолютной пустоты», а не «всеобщего смешения» — последнее значение он приобрел позже), Гея (именно как «твердь, твердая почва»), Тартар (глубокие и мрачные подземелья) и Эрос (сила притяжения, движения, игры и страсти).

Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный, Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких, И, между вечными всеми богами прекраснейший, — Эрос.

(Гесиод. Теогония. 117-120. Перевод В. Вересаева)

Гея — первое надежное постоянство нового мира. Она — самая необходимая данность его последующего существования (за развитие может отвечать Эрос или даже Хаос). Широкогрудая Гея, появившаяся первой из ничего, — это чудесная и величественная метафора матери для только что родившегося ребенка. Если смотреть на мифологию как на отражение существования человека, то Гея — естественный и абсолютно необходимый образ. В древнеисландской (скандинавской) мифологии подобную роль играет корова Аудумла, появившаяся также почти из ничего. Это та Мать, которая является источником существования всего живого.

Греческая Гея-Земля, как и прочие богини и боги этой мифологии, достаточно человечна в своих действиях и отношении к другим. Но в данном случае мы имеем в виду не ее доброту и гуманность, а определенный произвол и манипулятивность в отношениях с детьми. Гея сама порождает Урана-Небо, чтобы он мог покрыть ее от края до края. Уран становится ее супругом, и от него Гея уже может производить детей, которые заселят ее снаружи и внутри. От Урана она породила Океан, который населили ее дочери и сыновья. Большей частью дети Геи становятся природными божествами — воплощениями тех или иных местностей и стихий.

Однако среди них всех выделяется один из младших сыновей — ужасный и хитроумный Крон. После него Гея рождает только чудовищных детей: одноглазых киклопов Бронта, Стеропа и Арга, а также сторуких гигантов Кота, Бриарея и Гиесса. Но, возненавидев последних, Уран поспешил спрятать их обратно в чрево Земли. Там они и остались и сильно отягощали Гею[35]. Тогда Гея предложила своим детям восстать против отца и убить его. С этого и начались все перипетии отцовско-сыновних проблем греческой мифологии, потому что подобное порождает только подобное, особенно если речь идет о первых божествах. Авторитарный стиль поведения Урана стал причиной последующих бунтов и отцеубийств среди его потомков.

Но каждый новый преемник становился новым узурпатором. Этому способствовала и выбранная линия поведения их жен и матерей: пассивно-агрессивные, они не заявляли о своих правах, а стремились действовать тайком, скрытно, обманывая супруга и подстрекая к бунту детей. Это картина патриархатного мира с его ужасом перед «злыми женами» и особой привязанностью сыновей к матери, со стремлением победить соперника и страхом перед «райхом великих матерей». А матери греческой мифологии действительно очень могущественны.

Ллойд де Моз вовсе соотносит с античностью «стиль детоубийства» в отношении воспитания. И с такой точки зрения, удивительные отношения между родителями и детьми в греческой мифологии уже не поражают:

«Античность до IV века н.э. Над античным детством витает образ Медеи, поскольку миф в данном случае только отражает действительность. Когда родители боялись, что ребенка трудно будет воспитать или прокормить, они обычно убивали его, и это оказывало огромное влияние на выживших детей. У тех, кому повезло выжить, преобладали проективные реакции, а возвратные реакции находили выражение в гомосексуальных половых актах с детьми»[36].

Гея прямо подговаривает своего сына Крона к ритуальному убийству (оскоплению) и свержению своего отца Урана, как драматично описывается это у Гесиода:

Злое пришло ей на ум и коварно-искусное дело.

Тотчас породу создавши седого железа, огромный

Сделала серп и его показала возлюбленным детям

И, возбуждая в них смелость, сказала с печальной душою:

«Дети мои и отца нечестивого! Если хотите

Быть мне послушными,

сможем отцу мы воздать за злодейство

Вашему: ибо он первый ужасные вещи замыслил».

Так говорила. Но, страхом объятые, дети молчали.

И ни один не ответил. Великий же Крон хитроумный,

Смелости полный, немедля ответствовал матери милой:

«Мать! С величайшей охотой за дело такое возьмусь я.

Мало меня огорчает отца злоимянного жребий

Нашего. Ибо он первый ужасные веши замыслил».

Так он сказал. Взвеселилась душой исполинская Гея.

В место укромное сына запрятав, дала ему в руки

Серп острозубый и всяким коварствам его обучила.

Ночь за собою ведя, появился Уран, и возлег он

Около Геи, пылая любовным желаньем, и всюду

Распространился кругом. Неожиданно левую руку

Сын протянул из засады, а правой, схвативши огромный

Серп острозубый, отсек у родителя милого быстро

Член детородный и бросил назад его сильным размахом.

(Гесиод. Теогония. 159-180. Перевод В. Вересаева)

Так Гея использует свое влияние на детей, и особенно на младшего сына, Крона (не любимчика ли?), для того чтобы расправиться с постылым мужем. Вечная драма в патриархатном стиле. Женщинам отведена лишь доля жены и матери. Они формально бесправны — у них нет права голоса перед мужем, зато есть негласное влияние на детей. Постепенно зреет обида и злоба на мужа (а в жизни — и на его родственников): так сторукие гиганты отягощают чрево Геи. И, наконец, вызревает месть. Свергнув отца, дети Геи, шестеро титанов (Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет и Кронос) и шесть титанид (Тефида, Феба, Мнемосина, Тейя, Фемида, Рея) во главе с Кроном начинают править миром. Они, как полагают, олицетворяют стихийные силы природы. Они не ведают разумности и меры и предпочитают решать все вопросы силой. От союза с Понтом (морем) Гея также рождает многочисленных стихийных чудовищ.

Богиня редко принимает прямое участие в самостоятельной жизни своих отпрысков. Однако именно она подсказывает своей дочери Рее, как обмануть ее мужа (и сына Геи) Крона, дабы спасти детей. Она же предрекает судьбу узурпатора, которому суждено быть свергнутым, Крону и Зевсу. В своей семье она всегда на стороне дочери, на стороне женщин-матерей. Об этой же отстраненности «мира матерей» от мужчин мы уже говорили в разделе о ролевой модели Деметры. Эта богиня приветствует лишь женщин — матерей и невесток в своей семье. Так, она подарила Гере на свадьбу золотые яблоки, однако гневно отказалась покрывать сомнительное происшествие, случившееся с мужественной «папиной дочкой» Афиной, в результате которого последняя — безмужняя девственница — обзавелась сыном.

Гея — первая, основная и вместе с тем самая разрушительная из всех матерей греческой мифологии. Она в наибольшей степени представляет Всесильную и Ужасную Мать. Так, в союзе с Тартаром она породила чудовищного Тифона, от которого пришлось бежать всем олимпийцам и которого в конце концов уничтожил Зевс. «Потомство Геи — ужасно, отличается дикостью и стихийной силой, несоразмерностью, уродством и миксантропизмом, т.е. смешением человеческих и животных черт»[37]. Однако со временем Гея оказывается хранительницей древней мудрости, советчицей и той, что знает судьбы богов. Примечательно, что Деметра, ее внучка, является более культурным (или окультуренным) образом все той же Великой Матери. Деметра уже старается соблюдать нравственный закон и учит этому людей. Мудрость и знание жизни древнейших существ уступили место правилам и закону, пришедшим с олимпийцами.

 

РЕЯ

 

Рея — одна из титанид, рожденных Геей. Во многом она повторяет семейный сценарий своей матери. Ее муж также оказывается «семейным насильником», ненавидящим своих детей и страшащимся их. Но если его отец (и отец Реи) Уран заключал детей в чрево Геи, то есть не позволял им родиться, не давал права на существование, то Крон сам проглатывает своих детей (причем всех, а не только чудовищных). В этом мы усматриваем метафору подавления детей как личности. Уран видел в своих детях (не всех, но для нас важны именно те, из-за которых случилась трагедия) чудовищ, которым не место в его мире.

Крон же видит в своих детях соперников. Так и отцу, обычному смертному мужчине, дети могут представляться соперниками в борьбе за внимание его жены (их матери) или же будущими соперниками в борьбе за власть и авторитет. Кроме того, это символическая метафора семейных или родовых устоев, по которым «старший всегда прав», а дети нужны родителям только в качестве кормильцев на старость (по сути, для насыщения голода Крона).

Крон был господином Золотого века — общества собирателей и кочевников: «Жили они без забот и трудов, питаясь желудями, дикими фруктами и медом, который капал прямо с деревьев, пили овечье и козье молоко...»[38]. Это пасторальное описание того, что «раньше жилось лучше». Для нас же важна здесь связь Крона с традиционным обществом и его почти неизменными, непререкаемыми традициями. В эпоху Возрождения греческий Крон и римский Сатурн воспринимались уже как боги земледельцев — наиболее консервативной, крестьянской части общества.

Традиционное крестьянское общество — это взаимоотношения различных родов, в которых воля одного человека мало что решает. Это связь поколений, когда младшие непременно зависят от воли старших, если только не успевают выделиться в отдельную семью. Личность, индивидуальность для традиционного мировоззрения имеет второстепенное значение; главное — жизнеспособность семейной и родовой системы. Традиционное общество — система патриархатная, где гласной властью обладают мужчины, а власть женщины неофициальна. Ту же самую ситуацию мы видим в семье Реи и Крона. Жена не слушается мужа и поступает по-своему, но вынуждена скрывать это в страхе перед ним.

Рея рождает сначала Гестию, затем Деметру, Геру и Аида, но страшный отец поглощает всех своих детей. Тогда (по некоторым версиям) Рея прячет своего сына Посейдона среди табуна лошадей (или стада овец), а взамен предлагает мужу жеребенка, говоря, что именно он-то у нее и родился. Когда рождается Зевс, по совету своей матери Геи, Рея вовсе дает своему мужу камень в пеленках, а младенца укрывает на острове Крит. Рея прибегает к обману в своих отношениях с супругом, справедливо полагая, что тот не достаточно разбирается «в женских делах», чтобы отличить, что в положенное время может родиться у его жены. Подобные истории мы можем наблюдать и в повседневной жизни: чтобы защитить себя, свой статус или будущего ребенка женщины обманывают мужчин, своих мужей или любовников. Часто это касается именно деторождения, особенно отцовства ребенка.

Интересны и последующие отношения Реи с детьми. Она остается для своих детей мудрой советчицей. Но, в отличие от Геи, чьи рекомендации были воплощением скорее древней хитрости и которая обычно вставала на сторону одного из спорщиков, Рея склонна улаживать конфликты своим посредничеством. Так она помогла установить порядок пребывания Коры-Персефоны в Подземном мире у мужа и на Земле у матери. Однако она уже не имеет того влияния на своих детей, что имела ее мать. В споре с Зевсом она проигрывает: он даже угрожает изнасиловать ее, если она будет ему перечить[39].

Отношения Реи с Зевсом напоминают семейную жизнь избалованного взрослого сына и мудрой, но многострадальной матери, а также в чем-то похожие отношения избалованного и вместе с тем очень раздражительного мужа и трудолюбивой, заботливой жены. Так мы можем увидеть в реальной жизни преломление древнего мифа. Обнаружив же в реальной жизни некий Большой сюжет (нередко мы даже знаем, чем он заканчивается или что в нем неправильно), мы можем внести в него коррективы.

 

ЛЕТО

 

Титанида Лето сошлась с уже женатым богом Зевсом. Предавались любви они в образе перепела и перепелки, в результате чего Лето забеременела. Но родить она никак не могла, потому что законная супруга Зевса Гера намеренно удерживала возле себя богиню родов Илифию. Так Лето и скиталась беременной, пока не добрела до острова Делос[40], где наконец разрешилась от бремени: вначале — дочерью Артемидой, а затем, уже с помощью Илифии, — сыном Аполлоном.

Богиня Лето — образ матери, «славной своими детьми». Это ее главное достижение. Ее называли «вечно милой» и «вечно кроткой». Лишь благодаря детям она заняла почетное место на Олимпе. Ее сына традиционно называли не по отчеству, а по имени матери — Летоид. Дети Лето убили титана Тития, который домогался их матери. (Ни одна другая мать в греческой мифологии не была под такой защитой.) Позже Аполлон, Артемида и Лето во всех олимпийских и земных распрях выступали единым семейным фронтом (исключение составляло лишь соперничество Артемиды и Аполлона между собой). Так, они втроем выступали на стороне троянцев в войне, вместе помогали герою побежденной Трои Энею.

Образ Лето — это фантазия о всеблагой, милой, доброй и щедрой матери, чья жизнь — лишь в детях. Это благой лик архетипа Деметры. Он не обладает обычной многогранностью и мощью цельного характера. Это приятная мечта матери о себе как неизменно светлой и благостной, о бессмертных детях, которые своим существованием возвеличат ее саму, о попрании соперниц, которые не могут родить мужчинам таких славных детей. Лето ведь — единственная признанная мать истинных олимпийцев, рожденных от Зевса! Ее соперница Гера родила Гефеста и Арея (по ряду версий) партеногенно, да и отец не очень-то любил их. Деметра (еще в былые времена) родила Кору, но та практически отошла к подземным божествам. Лето — та мать, которую дети всегда защитят и не дадут в обиду ни другим женщинам, хвастуньям и задирам (как Ниоба), ни по-прежнему опасным мужчинам.

Это миф в значении нереальности, приятная фантазия одинокой женщины с детьми. А еще это благостная мечта детей, чтобы их мать была всегда доброй, милой, ласковой и приятной, как Лето. В реальной жизни такого тоже не бывает, однако миф об этом живет и здравствует. К воплощению этого мифа стремятся матери, растящие детей без мужа, в надежде, что дети оправдают все их чаяния. Но на практике такой подход не срабатывает. Когда женщина становится заложницей одного-единственного (и тем более идеализированного) сценария, она и не достигает успеха, и не чувствует себя удовлетворенной.

 

МЕТАНИРА

 

Метанира — жена элевсинского царя Келея — играет значимую роль в мифе о похищении Коры и ее возвращении к Деметре. С одной стороны, это та же роль Матери (роль Деметры) в земном и зеркальном (ином!) отражении развития событий.

Метанира принимает у себя бедную странницу, старуху, которая уже не может быть матерью. Она видит в ней богиню, но поначалу никак не может на это отреагировать — Деметра не дает ей знака. Затем, когда богиня становится нянькой ее младшего сына, Метанира начинает подозревать что-то неладное в обращении с ребенком и вмешивается. В этом сюжете мы можем увидеть соперничество матери и бабки за ребенка. Не случайно — и это подчеркивается в различных версиях мифа — Деметра здесь именно старуха, та, что уже не может рожать и кормить детей.

То, что Метанира видит в старухе богиню, с точки зрения психологического анализа мифа также может указывать на «всемогущество» этой материнской фигуры, как если бы это была реальная мать женщины. А о соперничестве в кормлении, ухаживании и воспитании ребенка в «женской семье» и говорить не приходится, оно встречается часто. Оно случается и тогда, когда муж и отец отстранен от дел семьи («дом — женская забота»), и когда он откровенно слаб, чтобы противостоять всемогущей «богине» — теще.

Есть здесь и еще одна тема: стремление матери уберечь свое чадо от опасностей. Разумное и благое в обычном смысле, оно может стать препятствием на пути развития человека (особенно мужчины) в дальнейшем. Мать старается оградить ребенка от всего угрожающего, в том числе и самих жизненных испытаний[41]; Метанира прерывает «крещение огнем» (кстати, это выражение обычно используют для обозначения мужского боевого опыта), которое совершает Деметра. Но то же самое делает и Деметра! Она собирается сделать ребенка бессмертным, таким образом оградив его от опасной жизни простых смертных. Сделать его частью своего мира, мира бессмертных! Это не удается и богине.

 

НИОБА

 

Царица Ниоба, дочь Тантала (преступника перед законом богов и людей), родила много детей (по разным версиям, от семи до десяти каждого пола) и стала похваляться, что является лучшей матерью, чем Лето, поскольку детей у нее больше. Лето была оскорблена и пожаловалась своим детям, Аполлону и Артемиде. Божества-лучники расстреляли всех детей Ниобы, и она от горя превратилась в камень.

Историки религии видят в этом историческое соперничество двух культов матери-богини. Можно усмотреть в этой истории богоборчество и ревность богов к людям. Стоит вспомнить о традиционном соперничестве матерей в родовом, клановом сообществе. В традиционной культуре существовало (и существует) множество обрядов, направленных именно на защиту своих детей от чужих матерей. И это не всегда «добренькие» защитные ритуалы: одним из обережных действий считалось нападение, обычно вербальное[42]. Мне же выводить какую-то мораль из этого трагичного мифа совершенно не хочется.