Орден Храма и Филипп Красивый — КиберПедия 

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Орден Храма и Филипп Красивый

2019-07-12 229
Орден Храма и Филипп Красивый 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Такое «просто государство» Жак де Моле нашел во Франции Филиппа Красивого. В июне 1306 г. папа Климент V, который тогда жил в Пуату, вызвал к себе магистров обоих орденов. У него уже находились составленные ими доклады о крестовом походе. Жак де Моле прибыл во Францию в конце 1306 или в начале 1307 г. Магистра сопровождал прецептор Кипра Рембо де Карон. Его присутствие доказывает, что разговор должен был пойти о крестовом походе. Моле не «эмигрировал» и не собирался переносить постоянную резиденцию ордена во Францию. Он лишь прибыл в ответ на приглашение папы, чтобы поучаствовать в обсуждении вопроса, в котором был до известной степени компетентным. Магистр ордена госпитальеров, задержанный делами на Кипре, приехал позднее, в августе 1307 г. Не следует противопоставлять храброго Вилларе, у которого из‑за войны с турками не находилось времени, чтобы предстать перед папой, и праздного Моле, который охотно совершил приятное путешествие во Францию. Вилларе, безусловно, прибыл с опозданием, но и он оставался в Европе до октября 1309 г., так что остров Родос был покорен без него.[477] Что касается Моле, прибывшего на совет к папе, то поистине не его вина в том, что он так и не смог вернуться на Восток!

Каковы же были в то время отношения ордена Храма с французской монархией? Даже если сановники ордена Храма этого и не знали, то в 1306–1307 гг. эти отношения складывались не лучшим образом. Но с каких пор началось это похолодание? Были ли арест тамплиеров и суд над ними спланированы заранее? Или же все было организовано если не в последний момент, то, по крайней мере, за предшествовавшие этим событиям четыре‑пять лет? Возможно ли, что, изучив процесс тамплиеров и его исход, историки истолковали малозначительные факты как проявления глубокой враждебности короля и его окружения к ордену Храма? Примером тому может служить случай с переводом королевской казны из парижской резиденции ордена в Лувр в 1295 г.

В действительности признаки разногласий с монархией в вопросе о правах и привилегиях ордена Храма наблюдаются с правления Людовика IX. Но в этих разногласиях нет ничего нового, ни присущего исключительно Франции, ни какой‑то особой нацеленности на орден Храма. Перевод казны в Лувр не являлся признаком недоверия – в противном случае почему оно исчезло в 1303 г., когда казна вернулась в парижский дом ордена?

Хроника тамплиера из Тира упоминает о бестактности, если не грубости, проявленных Моле в отношениях с папой, и рассказывает об одном случае, который привел к столкновению магистра и короля: якобы парижский казначей ордена Храма одолжил королю четыреста тысяч флоринов, не посоветовавшись с магистром. Моле, рассерженный подобным нарушением устава, исключил казначея из ордена и остался глух к просьбам о помиловании со стороны короля, а затем и папы. Можно усомниться в реальности этого происшествия, поскольку о нем поведал человек, остававшийся на Кипре и располагавший крайне скудной информацией о событиях на Западе (как показывает его рассказ о процессе тамплиеров); впрочем, тамплиер из Тира подтверждает другие свидетельства, представляющие Моле «скаредным человеком» (вспомним рассказ о приключениях Рожера де Флора, ограбленного магистром ордена Храма, которым, без сомнения, был Моле). Правда это или нет, но подобный случай никак не мог стать истинной причиной процесса тамплиеров. Скорее его, то была последняя капля, переполнившая чашу терпения Филиппа.[478] Наконец, в какой степени присутствие тамплиера Гильома де Буанема, или Бубена, среди предводителей восстания в Брюгге в мае 1302 г. могло восстановить короля Франции против ордена в целом?[479]

Тамплиеры королевства и Гуго де Пейро, влиятельный сановник главный досмотрщик ордена, поддержали Филиппа Красивого в его борьбе с папой Бонифацием VIII. Это содействие вовсе не было незначительным; король в нем нуждался. Кроме того, по причинам, о которых я подробно расскажу, приступив к рассмотрению процесса тамплиеров, я полагаю, что «Дело» могло начаться только после пленения папы в Ананьи и окончанием конфликта с Бонифацием VIII. То есть не раньше 1303 г.

 

Глава 2. Нападение

 

 

Слухи

 

В июне 1307 г. в Париже Жак де Моле провел капитул ордена. Вероятно, на нем обсуждались надоедливые слухи об ордене, ходившие, по крайней мере, с 1305 г. Теперь речь шла уже не о традиционных упреках в высокомерии, корыстолюбии и пр. Родилось обвинение в ереси, идолопоклонстве и содомии. Это вызывало большее беспокойство.

Эти слухи возникли в районе Ажана и распространялись человеком по имени Эскье де Флуаран, выходцем из Безье и приором Монфокона. В 1305 г. этот человек поделился дошедшей до него молвой с королем Арагона Хайме II, и когда последний не выразил доверия к письму Эскье, тот обратился к французскому двору. «Да будет известно Вашему королевскому величеству, что именно я открыл факты, касающиеся тамплиеров, сеньору королю Франции…»,[480] снова написал он Хайме II 28 января 1308 г. Мы находимся в конце 1305 или начале 1306 г. Некоторые советники короля, Гильом де Ногаре. Гильом де Плезиан, начинают собирать досье на орден Храма. С какой целью? Ускорить объединение орденов? Разорить орден Храма? Оказать давление на папу с целью добиться пересмотра последствий покушения в Ананьи (Ногаре был отлучен от Церкви)? У нас нет уверенности в том, что цель уже тогда была четко определена.

Папа знал о распространившихся сплетнях и отказывался им верить. Он не мог не упомянуть о них во время своей встречи с королем Франции в Лионе в 1305 г., а затем в Пуатье весной 1307 г. Чуть позже доверенные лица короля попытались сослаться на согласие папы, чтобы оправдать аресты, однако ни в Лионе, ни в Пуатье об этом и речи не было.

Ногаре терпеливо пополнял свое досье: он вербовал свидетелей обвинения среди бывших тамплиеров, изгнанных из ордена за свои проступки, и внедрил в ряды тамплиеров около дюжины шпионов, «стукачей», как мы сказали бы сегодня. Он усилил давление на папу, предложив торг: Ананьи в обмен на тамплиеров. Жак де Моле был осведомлен обо всем этом тамплиерами из окружения папы.

Он сделал упреждающий ход, попросив Климента V начать расследование, чтобы очистить орден от постыдных обвинений, которые против него выдвинуты. Двадцать четвертого августа 1307 г. папа уведомил короля Франции о том, что распорядился о расследовании. Его инициатива ускорила события, поскольку к этому моменту решение короля, искреннее или нет, уже было принято, а цель определена – уничтожить орден. Однако папское расследование угрожало затянуться, настолько велико было неодобрение папы, или и того хуже – закончиться оправданием. Нарушив границы церковной юрисдикции, королевская полиция взяла дело в свои руки и создала совершившийся факт.

 

Арест

 

В пятницу 13 октября, на рассвете, Жан де Веррето, бальи Кана, сообщил нескольким лицам, которых тайно собрал, о королевском письме, датированном 14‑м числом прошедшего сентября. Эта дата была символической, так как 14 сентября отмечается праздник Воздвижения святого креста.

 

О горестное, печальное событие, о котором, конечно, ужасно даже думать. <…> Отвратительное преступление, гнусное злодеяние. <…> Благодаря нескольким достойным доверия лицам, до нас дошло известие о совершенно бесчеловечном деянии, хуже того, о деянии, чуждом всему человеческому.

 

После изрядной порции риторики Филипп переходит к фактам: «Братья ордена воинства Храма, скрывающие волчью злобу под овечьей шкурой и одеянием ордена, гнусно кощунствующие над нашей верой», обвиняются в отречении от Христа, плевках на распя‑яе, совершении непристойных жестов при приеме в орден, и «своим символом веры они клянутся, не боясь оскорбить человеческий закон, безотказно отдаваться друг другу, когда бы их ни попросили». Затем король рассказывает о расследованиях и совещаниях, предшествовавших его решению:

 

Ввиду того что истина не может быть полностью раскрыта иным способом, а горькие подозрения пали на всех… мы решили, чтобы все члены названного ордена в нашем королевстве, без всякого исключения, были арестованы и содержались под стражей до суда Церкви, и чтобы все их имущество, движимое и недвижимое, было изъято, передано в наши руки и надежно сохранено. <…> Именно поэтому мы поручаем и строго предписываем вам в том, что касается округа Кан, и пр.[481]

 

Далее следуют предписания, адресованные чиновникам, которым поручается проинструктировать бальи и сенешалей о том, как им надлежит произвести арест и расследование. Заканчивается этот текст кратким изложением тяжких обвинений против гамплиерои.

Жан де Верето получил это письмо задолго до 13 октября из рук уполномоченных, раскрывших ему цель операции. Те же самые чиновники потребовали, чтобы он сохранил полученную информацию в тайне от всех орденских домов своего округа, «и из предосторожности, если в этом есть нужда, провел также расследование в других монастырях и притворился, что это по поводу десятины (от 3 июня 1307 г,) или под другим предлогом».

Итак, 6 октября Жан де Верето, не вызывая подозрения, приступил к составлению описи владений ордена Храма. На рассвете 13 октября, чтобы дело пошло быстрее, Жан де Верто собрал необходимое количество людей и сообщил им об их задачах в округе Кан. Сам бальи произвел арест тамплиеров Божи; его подчиненный, виконт Кана, взял на себя тамплиеров Бретвиля. Виконт послал своего секретаря в Курваль и поручил доверенному рыцарю действовать в Вуазме. Бальи предпринял то же самое в отношении Луваньи. Всего вдобавок к тамплиерам Кана было арестовано тридцать рыцарей, которые были тайно помещены в королевскую тюрьму. Количество задержанных братьев‑сержантов было более значительным.[482] Одновременно то же самое произошло по всему королевству. Будучи хорошо подготовленной, эта полицейская спецоперация увенчалась полным успехом.

Число арестованных трудно определить; в Париже их было сто тридцать восемь. Папская комиссия, проводившая допрос тамплиеров в 1309 г., оценила их количество в пятьсот сорок шесть человек, собранных со всего королевства и размещенных в Париже в трех десятках различных мест (тюрьмах, монастырях, частных жилых помещениях). Очень немногим удалось уйти от облавы, официально двенадцати, но, вероятно, их было вдвое больше. Единственным высокопоставленным сановником, которому удалось ускользнуть, стал прецептор Франции Жерар де Вильер. Некоторые беглецы позднее были схвачены, например прецептор Оверни Имберт Бланк, арестованный в Англии в 1309 г. Большинство из тех, кто ускользнул из полиции, бежали в самый день ареста. Эффект неожиданности был полным.

Но за пределами королевства эта политика совершившегося факта почти не получила положительной оценки. Уже 16 октября Филипп Красивый написал европейским монархам, сообщая им об операции и побуждая их действовать таким же образом. Эдуард II ответил 30 октября, что не верит ни одному из обвинений, выдвигаемых против ордена Храма. Хайме II в своем ответе защищал орден. Папа, собравший консисторию в Пуатье 15 октября, был уязвлен. «Ваше импульсивное поведение является выпадом против нас и Римской церкви», – написал он королю 27 октября. Папа Климент V был слабым, больным и нерешительным человеком. Он знал, что подлинной ставкой в этой игре являлся не орден Храма, а папский авторитет, попранный поступком Филиппа Красивого.[483]

Король не терял времени. Не верите? Не имеет значения! С конца октября начинают сыпаться первые признания тамплиеров – еще как поверите!

В течение ноября и декабря папа и европейские короли изменили свои взгляды. Цель папы была ясна: он стремился затормозить скорый суд, затеянный Филиппом, и перехватить инициативу. Орден Храма находится под обвинением – ладно, но пусть начатое против него судебное разбирательство будет открытым и контролируется Церковью. Двадцать второго ноября он издал буллу «Pastoralis praeeminentiae», в которой распорядился арестовать всех тамплиеров и передать их имущество в руки Церкви.

Эдуард II написал королям Иберийского полуострова и Сицилии, делясь с ними своими сомнениями. Десятого декабря он написал и папе. Однако 14 декабря он получил буллу и с этого момента подчинился решению понтифика. Английские тамплиеры были арестованы 10 января и заключены в тюрьмы Лондона, Йорка и Линкольна. Приказ об аресте прибыл к юстициарию Ирландии 25 января, и 3 февраля он был выполнен в Дублине. В целом на Британских островах было взято под стражу сто тридцать пять тамплиеров.

Реакция пяти королевств Иберийского полуострова оказалась неоднозначной. Наварра находилась в руках Людовика, старшего сына короля Франции, и 23 октября тамплиеры были заточены в Памплоне. Три тамплиера из Арагона были схвачены во время облавы, но благодаря протестам Хайме II были выпущены на свободу. Впрочем, сам король Арагона, не дожидаясь папской буллы, еще 1 декабря приказал арестовать тамплиеров королевства Валенсия. Здесь верх одержали интересы государства. Арагонские тамплиеры владели мощными замками, которые король стремился прибрать к рукам и ни в коем случае не собирался допустить, чтобы имущество ордена Храма послужило к увеличению богатства духовенства, и особенно ордена госпитальеров (короли Арагона выступали противниками слияния орденов). Тем не менее за пределами Валенсии, где аресты состоялись (там под стражу был взят Эксмен де Ленда, магистр провинции Арагон), тамплиеры сумели себя защитить. Под командованием Раймунда Са Гардиа, настоятеля крупного руссильонского командорства Ма Де, они заперлись в своих замках Мираве, Монзон, Аско и др. С декабря 1307 по август 1308 г. Раймунд переписывался с королем, защищая орден и напоминая о тех услугах, которые тамплиеры оказали делу Реконкисты. С февраля 1308 г., не прекращая переговоров, Хайме II осадил крепости. Первые замки капитулировали в августе, Мираве и Кастеллот – в ноябре, Монзон продержался до мая 1309 г., а Халмера сдалась только в июне 1309 г. В августе Са Гардиа был препровожден в Руссильон, принадлежавший королю Майорки, младшему представителю арагонского королевского дома. Король Майорки не мог противостоять королю Франции и после издания «Pastoralis praeeminentiae» отдал приказ об аресте тамплиеров.[484]

В Кастилии и Португалии монархи защищали орден. Они приступили к арестам только после новой папской буллы «Faciens misericordiam», изданной в августе 1308 г.

Впрочем, позиции властей определялись их связями, более или менее тесными, с французской короной. Граф Прованса и король Неаполя Карл II Анжуйский последовал примеру Филиппа Красивого: 13 января 1308 г. он направил своим доверенным лицам запечатанные послания…

 

по поводу важного дела. <…> Вы же держите их [послания] у себя и храните в строгой тайне, не раскрывая, сохраняя и держа запечатанными тем же самым образом, в каком они будут вам переданы, до 24 дня настоящего месяца января. В этот указанный день, до рассвета или скорее еще ночью, вы их вскроете и, тотчас прочитав, вы в тот же самый день без промедления исполните то, о чем в них говорится…[485]

 

Так и было сделано. Однако в Тулоне семеро тамплиеров, вероятно предупрежденных епископом города Раймундом Ростэнжем, сумели вовремя скрыться.[486]

Во Фландрии приказ об аресте, отданный 13 ноября 1307 г., пришлось повторить 26 марта 1308 г. В Бретани арест вызвал конфликт с королевскими чиновниками короля Франции, прибывшими, чтобы захватить имущество ордена: их выставили вон. В Германии власти повели себя по‑разному. Епископ Магдебурга обвинил тамплиеров в поддержке враждебного епископа Хальберштадтского и летом 1308 г. приказал арестовать. Нам ничего не известно о судьбе тамплиеров в Австрии, Польше и Венгрии. В Италии, по‑видимому, большинству удалось спастись.[487]

На Кипре ситуация была наиболее тяжелой, потому что тамплиеры были многочисленны, вооружены и располагали замками. К тому же они были главной опорой Амори в борьбе против его брата Генриха. Папская булла была доставлена на остров только в мае 1308 г. Маршал ордена Эйме д'Оселье отказался подчиниться и сдать оружие. В конце концов 1 июня 1308 г. после нескольких туров долгих переговоров он уступил. Тамплиеры стали пленниками в собственных замках Хироликия и Эрмасайя.

Таким образом, потребовалось девять месяцев, чтобы приказ папы был выполнен по всему христианскому миру. Подчинились все. Однако за пределами Франции и стран, находившихся под ее влиянием, это было сделано неохотно. Тем не менее в течение этого периода досье существенно обогатилось.

 

Обвинения и первые допросы

 

Письмо от 14 сентября 1307 г., в котором король приказал арестовать тамплиеров, было составлено весьма искусно. Якобы вначале король не хотел верить слухам. Но мало‑помалу «родились предположения и сильные подозрения». Тогда он решил установить истину, и «чем шире и глубже мы изучали, как будто подкапываястену, тем ужаснее становились мерзкие дела, на которые мы наталкивались». Ему ничего не оставалось, как перейти к действию. Что касается средств, которые пришлось применить, чтобы выявит! правду, то текст совершенно откровенен:

 

понятно, что всю правду невозможно открыть, иначе как взяв под подозрение всех, и что если и есть невиновные, то важно, чтобы они были проверены как золото в тигле и оправданы судом, который настоятельно необходим…

 

Королевские распоряжения без обиняков предписывали «при необходимости» применять пытки (р. 19–23).

После появления первых признаний обвинения обрели почву. Начиная с августа 1308 г., когда папская власть взяла дело в свои руки, обвинения были объединены в пятнадцать статей, включавших восемьдесят восемь (или восемьдесят семь) вопросов в судебной процедуре против личностей, или сто двадцать семь – против ордена.[488] Следуя за Малкольмом Барбером, можно свести все эти статьи к семи основным положениям:

– Тамплиеры отрицают Христа, которого считают ложным пророком, распятым за собственные грехи, а не во искупление грехов человечества. Во время своих церемоний они топчут крест, плюют и мочатся на него.

– Они поклоняются идолам, кошке и голове с тремя лицами, которыми они подменяют Спасителя.

– Они не верят в таинства, а священники ордена во время мессы «забывают» произнести формулы пресуществления.

– Магистры и сановники ордена, будучи мирянами, отпускают братьям грехи.

– Тамплиеры практикуют непристойные и гомосексуальные обычаи.

– Они обязуются способствовать обогащению ордена любыми средствами.

– Они тайно собираются по ночам; всякая огласка относительно капитулов строго наказывается вплоть до смерти.

Пятнадцатого октября 1307 г., выступая перед собранием нотаблей в Нотр‑Дам, Гильом де Ногаре черпал свои аргументы в оправдание ареста из аналогичного арсенала. Сначала агенты короля, потом инквизиторы вырвали у тамплиеров признания, требовавшиеся, чтобы подкрепить обвинения.

В Париже допросы начались уже через неделю после ареста. В октябре и ноябре было принято сто тридцать восемь свидетельских показаний, к которым нужно прибавить еще девяносто четыре, полученных в провинции. Краткое исследование Малкольма Барбера, начавшего с парижских показаний, показывает, что речь шла о людях, средний возраст которых составлял сорок два года, а большинство принадлежало к числу братьев‑сержантов или братьев‑служителей. Сто тридцать четыре из ста тридцати восьми частично или полностью подтвердили обвинения, выдвинутые против их ордена. В провинции некоторое время держались тамплиеры Кана. Два немецких тамплиера, допрошенных в Шамоне, все отрицали.

Все, от пастуха из Божи до великого магистра Жака де Моле, в чем‑то признавались, но ясно, что решающее значение для хода дела имели исповеди сановников. Именно здесь король и Ногаре добились самого явного успеха. Первым, 21 октября, сделал признание Жоффруа де Шарне, прецептор Нормандии. Ему было пятьдесят шесть лет, и он был принят в орден в Этампе за тридцать семь или тридцать шесть лет до этого…

 

Когда его принимали, ему принесли крест с изображением Иисуса Христа, и тот же самый брат, который его принял, велел ему не верить в того, чье изображение было перед ним, потому что это лжепророк, а не Бог. И тогда принимавший его брат заставил его трижды отречься от Иисуса Христа – по его словам, только устами, но не сердцем.

Когда его спросили, плевал ли он на само изображение, он под присягой сказал, что не помнит такого, и думает, что это потому, что они торопились.

Когда его допрашивали по поводу поцелуя, он сказал под присягой, что поцеловал магистра, который его принял, в пупок, и слышал, как брат Жерар де Созе, прецептор Оверни, говорил братьям, присутствовавшим на капитуле, что предпочитает совокупляться с братьями ордена, нежели предаваться разврату с женщинами, но сам он этого никогда не делал, и никто никогда его к этому не принуждал (р. 31–33).

 

Признание Гуго де Пейро, который в качестве генерального досмотрщика ордена присутствовал при сотне вступительных церемоний, безусловно, навредило ордену больше всего. Он сказал почти то же самое, что и Шарне, и уточнил, что сам принимал братьев таким же точно образом, «потому что таков был обычай согласно уставу ордена».

 

Когда его спросили, уверен ли он в том, что все братья вышеназванного ордена были приняты таким же образом, он ответил, что он так не считает. Од‑нако впоследствии, в тот же день представ перед вышепоименованным членом комиссии, нами, нотариусами, и нижеподписавшимися свидетелями, он добавил, что плохо понял и плохо ответил, и под присягой подтвердил свою уверенность в том, что всех принимали скорее таким же образом, чем каким‑то другим, и что он сказал это, чтобы уточнить свои показания, а не отказаться от них (р. 41–43).

 

И какое значение на фоне этих признаний могли иметь показания Жана де Шатовилье, который на допросе 9 ноября отверг все обвинения, выдвинутые против ордена Храма?

Двадцать четвертого октября Моле подтвердил заявления Шарне и Пейро; на следующий день он публично повторил свое признание в присутствии магистров Парижского университета. При этом он велел всем братьям говорить всю правду, т. е. сознаться во всем, что полностью сломило всякую волю к сопротивлению. Двадцать шестого октября торжествующий Филипп Красивый снова написал королю Арагона.

Формально у последнего не было никаких оснований возражать против судебной процедуры, осуществленной в Париже, так как допросы проводили инквизиторы Гильом Парижский и Николь д'Эннеза. Но в провинции, прежде чем предстать перед судом инквизиции, тамплиеры сначала проходили через руки королевских агентов. В Кагоре заседания шли под председательством сенешаля, и его подчиненные предварительно угрожали обвиняемым истязаниями, показывая им пыточные инструменты. Этого часто оказывалось достаточно: в 1308 г. прецептор Жантье в Лимузене сказал, что сдался при одном виде этих орудий. Нужно также учитывать и условия содержания: секретность, хлеб и вода в продолжение долгих дней, плохое обращение, унижения: в Кагоре Ато де Сальвиньи провел четыре недели в кандалах, питаясь хлебом и водой.

Пытки применялись к особо упорным или сомневающимся, т. е. к тем, кто, так или иначе, воздерживался от признаний. Приведенный выше отрывок из признания Гуго де Пейро наводит на мысль, что он оказался в их числе. Это еще более явно в случае Римбальда де Карона, прецептора Кипра: когда его допросили утром 10 ноября, он все отрицал, допрос был отложен, а вечером, когда он возобновился, Римбальд подтвердил все, что от него хотели. Прецептор Дузана, Итье де Рошфор, подвергся пытке вторично, уже после признания, так как его палачи заподозрили, что он не сказал всего, особенно об идолопоклонстве.

Теперь пришло время задаться вопросом о реальности этих обвинений, т. е. о проблеме невиновности или виновности тамплиеров. Однако важно показать, что эти непомерные обвинения не отличались новизной и Ногаре с подручными почерпнули их из проверенного арсенала борьбы с ересями. И в этом они не были первопроходцами: епископ Памье Бернард Сессе в 1301 г. и папа Бонифаций VIII в 1302–1303 гг. уже успели прибегнуть к накопленному в этой области опыту. Во всех этих судебных делах ощущается усмешка Ногаре, метод которого состоял в том, чтобы превратить противника – будь он сам папа – в еретика. И тогда он без промедления обращал в свою пользу страхи и панику, которую вызывало одно упоминание о ереси у средневековых людей.

Письмо папы Григория IX описывает характерные черты люциферианской ереси, раскрытой в Германии в 1253 г.: среди них значится отрицание Христа и креста, идолы (жаба или черная кошка, воплощение Люцифера), сексуальное и гомосексуальное распутство, тайны, ночные сборища. Малкольм Барбер предлагает яркое сравнение между этим описанием и обвинениями против тамплиеров.[489] К этой давней основе прибавились некоторые свежие элементы или, по крайней мере, новая трактовка старых претензий, отождествляющая их с магией, колдовством или ересью. «Большие французские хроники» представляют список из одиннадцати статей обвинения. Среди них мы находим, например, поклонение черной кошке и непристойный поцелуй в анус, который не фигурирует в списке из ста двадцати семи статей 1308 г.

Эти обвинения необходимо рассматривать как по отдельности, так и в качестве единого целого. Каждое из них соотносилось с чем‑то хорошо известным и доступным пониманию большей части населения.

Пункты об отрицании креста и жертвы Христовой заставляют вспомнить о верованиях катаров и, сверх того, соотносятся с религией ислама. К тому же обвинение в идолопоклонстве наводит на мысли о мусульманах, которые на Западе воспринимались как язычники. Черная кошка вполне традиционно считалась воплощением демона.

История магической головы тамплиеров соотносится с народными верованиями, начиная с античной легенды о Персее и Медузе, которая была хорошо известна в эту эпоху.

Итальянский нотариус Антонио Сиччи из Верчелли, который в течение сорока лет состоял на службе у тамплиеров Сирии, допрошенный 1 марта 1311 г., оставил нам ее наиболее полную версию:

 

Я несколько раз слышал о том, что произошло в Сидоне. Некий дворянин из этого города любил одну благородную женщину из Армении. Он не знал ее при жизни, но когда она умерла, он тайно осквернил ее труп в гробнице в ту самую ночь, когда ее похоронили. Совершив это дело, он услышал голос, сказавший ему: «Вернись, когда придет время родов, потому что тогда ты найдешь голову, дочь твоего семени». Когда время настало, рыцарь вернулся к гробнице и нашел человеческую голову между ног погребенной женщины. Снова послышался голос, который произнес: «Береги эту голову, потому что от нее к тебе придут всяческие блага». В ту пору, когда я слышал об этом, прецептором этого места (Сидона) был брат Матью, уроженец Пикардии. Он побратался с правившим в то время султаном Вавилона (Каир), так как каждый выпил крови другого, в знак того, что они считают друг друга братьями.[490]

 

Сама история уже была рассказана Готье Мапом в 1182 г. и Жерве де Тильбери, а в XIII в. получила распространение в модных романах. Две постоянные величины этого повествования – сексуальное извращение с насилием над умершей и магическая голова, насылающая смерть своим взглядом и дающая неуязвимость своему обладателю, сколько бы он ее у себя не держал. Голова Медузы является устрашающим символом женского пола, а легенда о Медузе представляет собой «выражение вымыслов, связанных со страхом перед женщиной, и тут совершенно естественно находит себе место тема совокупления с мертвой, инцеста и содомии».[491]

Соломон Рейнах продемонстрировал то, как эта легенда могла оказаться связанной с тамплиерами. Он обнаружил следы этой истории в Северной Сирии за столетие до процесса: Персей сделался рыцарем, а рыцарь означал рыцаря Храма par excellence. На Востоке рассказывали о том, что магическую голову прячут рыцари, и это, разумеется, были тамплиеры. Они тайно обратились в ислам и поклоняются этой голове как идолу, кроме того, голова эта именовалась Магометом, а затем, в результате искажения, Бафометом. Она используется во время посвящения тамплиеров, которые носят вокруг талии шнурочки, которые сначала прикладывают к ней. «И говорят, что эти шнурочки клали и обвивали вокруг шеи идола, имевшего вид человеческой головы с большой бородой. И они целовали эту голову и поклонялись ей на своих провинциальных капитулах», – говорится в приказе об аресте от 14 сентября 1397 г. (р. 29).

Таким образом, здесь мы снова возвращаемся к исламу: текст нотариуса Сиччи ясно подразумевает, что поклонение голове является знаком обращения в ислам. Ношение шнурочков недвусмысленно соотносится с учением катаров, поскольку в этой религии оно символизировало получение «утешения» (сопsоlатепtит).

Отсутствие формулы освящения во время мессы, в результате его последняя лишается всякого смысла, можно было истолковать по‑разному. В понимании народа это еще одно свидетельство совпадения с верой катаров, отрицавшей действительность таинств. Для более просвещенных умов отсутствие формулы пресуществления означало, что Христос не присутствует на мессе во плоти, что делает ее осмысленной. В частности, заупокойные мессы, совершавшиеся капелланами Храма, ничего не стоили, а сопровождавшие их приношения, милостыня и пожертвования были тщетными. Семьи, которые приносили эти дары, были ограблены и имели право потребовать у ордена Храма отчета.

Подведем итог: действие освященной просфоры заключается в том, чтобы отгонять демонов и колдунов, а тамплиеры отказались от освящения, потому что сами – демоны и колдуны.

Что касается обвинения в гомосексуализме, то здесь корни уходят в библейскую историю о Содоме, городе, зараженном грехом и наказанном за это Богом. Естественная для средневековья логика привела к тому, чтобы связать с тем же грехом падение Акры и гибель латинских государств на Востоке. И если бы мудрый король Филипп не принял мер предосторожности, Францию – королевство Святого Людовика – постигла бы такая же участь. Можно вернуться к катарам: «совершенные» всегда ходили парами, и к исламу: в торговле рабами особенным спросом пользовались молодые юноши.

Обвинения, выдвинутые против тамплиеров, образуют единое целое, призванное дискредитировать орден, сблизив его с еретиками, в частности катарами, и представив доказательства его полного искажения исламом. Примешав к ереси магию и колдовство, Ногаре с подручными надеялись одним махом поставить себе на службународные предания и идеи, распространившиеся в интеллектуальном мире во второй половине XIII в. Уточним, что эти идеи по повод) магии и колдовства в действительности не были новыми, но опирались на новые авторитеты, например св. Фому Аквинского. Постараемся также не слишком спешить в поиске истоков представления о тождественности колдовства и ереси. Только в конце XIV и начале XV вв. Церковь назвала ересью колдовство и, в более общем смысле, целый ряд народных суеверий, и начала их преследовать с тем же пылом, с каким прежде преследовала собственно ересь (см., например, процесс Жанны д'Арк). В 1310 г. мы еще находимся на этапе охоты на еретиков, а охота на ведьм развернулась только в конце средневековья и в эпоху Ренессанса (да, да!).[492]

Теперь «горькие подозрения» Филиппа Красивого получили подтверждение благодаря многочисленным и совпадающим по содержанию признаниям. Они были тем весомее, что изобличали поступки и обычаи, согласные с общими верованиями своего времени, что не могло не поколебать самых убежденных скептиков: князей и папу. Однако, несмотря ни на что, дело затянулось – к великому недовольству короля и его приближенных. При всем совершенстве запущенного механизма, он застопорился.

 


Поделиться с друзьями:

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.012 с.