Глава вторая. На туманном перекрестке.

Юрий Устименко

 

ЗДРАВСТВУЙ, ИРЛАНДИЯ!

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

Вместо предисловия

Глава первая. "Самая крупная деревня в Европе".

Глава вторая. На туманном перекрестке

Глава третья. От круглых башен к сверкающим вершинам.

Глава четвертая. В гостях у Двенадцати Бенов.

Глава пятая. Наследники святого Патрика.

Глава шестая. В тени стрелка.

Глава седьмая. Страна тысячи приветов.

Глава восьмая. Холодный огонь и "живая вода".

Глава девятая. "Есть ли загробная жизнь, нет ли загробной жизни..."

Глава десятая. Оранжевые тучи над Ольстером.

Глава одиннадцатая. Как меня арестовали.

Глава двенадцатая. Шестое чувство ирландцев.

Глава тринадцатая. "Ваша революция была на год позже нашей".

P.S.

 

Вместо предисловия.

На моем письменном столе мирно соседствуют черный брикет торфа с выпуклой надписью "21-6-71" и безымянная резиновая пуля, память об Ирландии, где я проработал свыше двух лет корреспондентом ТАСС. Эта аббревиатура расшифровывалась в свое время как Телеграфное агентство Советского Союза, стоявшее в одном ряду с американским агентством Ассошиэйтед Пресс и британским – Рейтер, мировыми лидерами в области информации. Не берусь сказать, что означает ТАСС в нелепом сочетании ИТАР-ТАСС, но думается, что нет между ними ничего общего, кроме московской прописки, стыдливо переименованной в "регистрацию".

Мои коллеги трудились практически во всех столицах мира, включая страны, о существовании которых знают только лица, посвященные в таинства географии, и могло показаться, что руководство ТАСС задумало насолить Козьме Пруткову и объять необъятное. Я был единственным иностранным корреспондентом, аккредитованным в Дублине, и первым советским журналистом, которому ирландские власти позволили задержаться в гостях на более длительный срок, чем отведен любознательному туристу.

При этом создали условия, максимально приближенные к выходу советского человека в открытый космос: ни посольства, ни торгпредства, в полном отрыве от здорового коллектива, призванного воспитывать, контролировать, держать в узде, тащить и не пущать. Другой бы жаловался, а я, признаться, был несказанно рад, потому что сам решал, когда и куда идти, с кем видеться и кого избегать, о чем писать и как подать новости. Никто не маячил за моей спиной и не заглядывал в текст, когда я садился за пишущую машинку.

Жизнь в Дублине оказалась крайне интересной, многогранной, насыщенной событиями и встречами, которые не имели прямого отношения к моим служебным обязанностям, давала пищу для размышлений, не свойственных строителю светлого будущего, и приносила радость творчества. Наши газеты и журналы охотно печатали материалы об Ирландии, мало известной за ее пределами, и я перешел от изрядно надоевших скупых заметок к живым статьям и зарисовкам.

По возвращении домой журнал "Вокруг света" поместил серию моих очерков, и многоопытный редактор сказал: "Все, кончай пылить. Садись-ка, брат, за книгу". Так я и поступил, но судьба забросила меня в Эфиопию, где во всю полыхала гражданская война, и шли ожесточенные бои на границе с Сомали, в которых отличились кубинские солдаты и русские военспецы. По обе стороны фронта увлекались марксистской литературой, болтали о социализме и воевали советским оружием. Работы в Аддис-Абебе хватало на двоих, и книга "Познакомьтесь: Ирландия" вышла в издательстве "Мысль" только в 1978 году.

Когда в Кремле начали вымирать политические динозавры и в затхлом воздухе повеяло свежим ветерком, книгу перевели на латышский и литовский языки, опубликовали в Риге и Вильнюсе. Подозреваю, что не ради расширения познаний в географии жителей Латвии и Литвы. Советская власть не прижилась в Прибалтике, и сторонникам выхода из Советского Союза требовался наглядный пример обоснованности их взглядов – небольшая страна, сумевшая отстоять свое право на независимость, несмотря на соседство могущественной державы.

Насколько могу судить, трудился не зря, и уже в новом тысячелетии обнаружил в Интернете свою книгу на страничке поклонников Ирландии в России среди литературы, рекомендованной для чтения. Значит, она не совсем устарела, хотя с момента ее рождения прошла, кажется, вечность. Ирландия тем временем не стояла на одном месте, и отдельные главы требовали серьезной корректуры.

Да и советская цензура не позволяла авторам разгуляться мыслями, так что, работая над рукописью, раньше приходилось постоянно себя одергивать, чтобы пробить путь к читателю, и многое поневоле осталось недосказанным. После долгих раздумий решил подготовить новое издание, поменяв название, где "здравствуй" означает не только приветствие, но и пожелание доброго здоровья. Именно этого я желаю Ирландии, память о которой постоянно перед моими глазами, когда сажусь за письменный стол.

Конечно, даже при скудной тассовской зарплате можно было привезти сувениры, поражающие воображение фактурой, равно как мастерством ирландских умельцев, на что ехидно намекают мои новые друзья и старые знакомые. Тогда приходится объяснять, что эти два неказистых предмета не имеют цены, и в магазинах их не купишь. Резиновую пулю я подобрал в католическом гетто Белфаста Фоллз-роуд, а брикет торфа мне подарили в государственной торфяной корпорации Борд на мона, справлявшей свое 25-летие в приличествовавшей случаю праздничной обстановке.

Помнится, на железнодорожный вокзал в Дублине подали специальный вагон поезда, предназначенный для официальной делегации, которая отправлялась в сопровождении прессы на торжества. Вначале салон показался пустым, но, приглядевшись, я приметил в конце на самом далеком сиденье знакомого сухощавого мужчину без внешних признаков, присущих российским начальникам, – ни толстых щек, ни округлого брюшка, нахально выпирающего за пределы пиджака, – и костюм явно не итальянского пошива.

Ба! Да это премьер-министр Джон Линч собственной персоной. Можно было запросто присесть рядом, представиться и получить эксклюзивное интервью, но я четко представил себе, что напишут мои кровожадные ирландские коллеги, если увидят главу своего правительства, мирно беседующего наедине с советским журналистом, и скромно присел в противоположном конце вагона.

Проявил деликатность, выходящую за рамки моей профессии, что спасло меня от крупных неприятностей, как показали дальнейшие события. Когда я работал в Аддис-Абебе, сумел добиться интервью с главой Временного военного совета Эфиопии генералом Тефери Банти, затронувшим по своей инициативе важнейшую проблему страны – смуту в Эритрее. Казалось бы, сенсационный материал, находка для любого информационного агентства. Но в Москве рассудили иначе.

Там никак не могли выработать своей позиции по проблемам Африканского Рога и боялись попасть впросак, огласив чужое мнение. Меня долго возили носом об стол, поминая недобрым словом слишком ретивых журналистов, грозили отлучить от работы, потом приутихли и оставили в покое, чтобы выслать из страны позднее под иным предлогом. Так что, оказывается, я поступил абсолютно правильно, проигнорировав Джона Линча. Законы журналистики писаны не для страны Советов.

Это была моя вторая встреча с премьером. До того я случайно столкнулся с ним на вечеринке, которую устроил обозреватель "Айриш таймс", я так понимаю, негласно присматривавший за корреспондентом из Москвы. Переходя от одной группы гостей к другой, я увидел Джона Линча. Он стоял в полном одиночестве, прижавшись спиной к стене, и прихлебывал из стакана национальный напиток, не оскверненный содовой водой или кусочками льда. Рядом с Линчем ни дюжих охранников, ни вертлявых помощников, ни ближнего, ни дальнего окружения. Простота нравов и полная доступность. Подходи и обращайся непосредственно к главе исполнительной власти, если очень хочется.

Такие картинки воскрешают лежащие на моем письменном столе нехитрые сувениры. Они навевают воспоминания о тихих вечерах, проведенных в домах ирландцев, где беседу согревают медленно тлеющие в камине брикеты торфа, и беспокойных днях на улицах Белфаста, усеянных осколками оконных стекол, камнями и стреляными гильзами. Торф, дающий живительный огонь, и увесистая пуля, способная изувечить человека, – это как бы две стороны Ирландии, ее мягкий Юг и суровый Север, Ирландская республика и Северная Ирландия. О них и пойдет речь в этой книге.

Работа над ней заняла, в конечном итоге, более тридцати лет, и со второй попытки пришлось практически все переписывать заново, но Ирландия, по-моему, вполне заслуживает того, чтобы потрудиться над текстом, подобрать слова, наиболее точно отражающие мои чувства и впечатления. Получилось не второе издание, а новая встреча, на этот раз с обновленной, современной Ирландией.

Долг, говорят, платежом красен, эта книга – часть моего неоплатного долга ирландцам, покорившим меня щедрым гостеприимством. Они помогли мне увидеть и понять многое из того, что скрыто в их стране для равнодушного или предвзятого гостя. Долгие годы мы поддерживали связь, пока были силы и возможности. Потом время взяло свое, но Ирландия для меня не ушла в прошлое. Мы по-прежнему шагаем с ней рядом.

Рассказать об Ирландии хочется еще и потому, что в нашей стране о ней знают мало или практически ничего, и что самое обидное – путают с кем ни попадя. Возможно, это объясняется продолжительным отсутствием официальных связей между нашими государствами. Пока Ирландия оставалась британской колонией, хватало посольства России в Лондоне, а с обретением независимости правительство в Дублине не спешило устанавливать контакт с Советским Союзом, долго и упорно не доверяя большевикам.

Прорехи в нашем образовании можно, наверное, оправдать и отдаленным географическим положением Ирландии, лежащей на другом конце Европы. Надеюсь, эта книга поможет любителям путешествовать, не покидая любимого кресла, мысленно побывать на Изумрудном острове, а те, кому доведется навестить Ирландию, смогут лучше ориентироваться на месте, увидеть и понять больше, чем другие.

Эта страна – остров, затерянный среди других больших и малых островов, незаметный на фоне представительных континентов и отгороженный от внешнего мира хмурыми водами Атлантики и Ирландского моря. На карте он напоминает профиль бородатого мужчины, обращенный взором к далеким берегам Америки, а затылком почти упирается в Шотландию, и их разделяет узкий Северный пролив, никогда не служивший помехой для живого общения.

Ирландия затиснута на "задворки" Европы и так тесно прижата к английскому соседу, что ее либо просто не замечают, либо приписывают к Англии. Хотя суверенное ирландское государство возникло значительно раньше десятков стран-членов ООН, расплодившихся после второй мировой войны, как если бы им пообещали "материнский капитал", существование Ирландии и поныне для многих является сюрпризом.

По словам ирландцев, побывавших за границей, их страна представляет загадку как для новых знакомых, так и для профессионально неприветливых иммиграционных властей. "Ирландия?" – переспрашивают озадаченные чиновники, неохотно вертя в руках зеленые ирландские паспорта. "Может, вы из Исландии?" – добавляют они с надеждой в голосе. А уж если ирландцам случится заговорить на чужбине на родном языке, иностранцы окончательно становятся в тупик.

В Англии гэльский язык (по имени древних ирландцев – гэлов) принимают за немецкий, в Германии – за один из скандинавских. Только во Франции его отказываются квалифицировать, как, впрочем, и все иные средства человеческого общения, не сравнимые с единственным в своем роде благозвучным французским, на коем изъясняются прекрасные дамы и галантные кавалеры. Ирландский язык сродни валлийскому и бретонскому, но вовсе не схож с европейскими языками, которые принято включать в школьные программы на нашей планете.

Сложный для иностранца и не сулящий хорошего заработка, гэльский язык по-настоящему, с душой могут изучать только в Московском государственном университете. Студентки поют песни ло-гэльски и даже сочиняют стихи, а гости из Ирландии цепенеют от восторга. Родной язык служил своего рода кодом, не поддававшимся расшифровке, для ирландского контингента миротворческих сил ООН в Конго в 1960-х годах, когда в этой стране в центре Африки стреляли чаще, чем разговаривали, и рождалась легенда Патриса Лумумбы.

Иностранцев, по сути дела ничего не знающих об Ирландии и склонных присоединить ее к Англии, легко можно понять и даже простить. Она не так мала, чтобы войти в учебники географии в качестве примера государства-карлика подобно Лихтенштейну или Сан-Марино. Нет в Дублине шикарного казино с гигантской рулеткой, как в Монако, и не овеяна Ирландия славой страны с самым высоким уровнем жизни в Европе, как Люксембург. При всем желании ирландская столица не может привлечь внимание любознательных туристов богатством и разнообразием достопримечательностей, перед которыми застывают в немом экстазе впечатлительные гости из-за рубежа. Даже Бутан, мне кажется, снискал большую известность своими оригинальными почтовыми марками.

Для нашей печати и телевидения Ирландия несколько десятилетий оставалась "белым пятном". Дипломатических отношений между нами не существовало, журналисты из Москвы наведывались крайне редко, и задерживаться им на ирландской земле не доводилось. Лишь в конце 1969 года ТАСС получил разрешение ирландских властей открыть корпункт в Дублине, чему предшествовали длительные переговоры, поглотившие горы бумаги и горячительных напитков.

Скорее всего, правительство Ирландии отважилось пустить советского журналиста под влиянием ольстерского кризиса, разразившегося осенью того года. В Дублине, наконец, осознали необходимость самой широкой международной поддержки в поисках решения коренной национальной проблемы, связанной с расколом страны. Поэтому все большее значение придавалось объективному освещению в мировой прессе событий в Северной Ирландии и позиции ирландского правительства.

В то время я работал четвертый год в отделении ТАСС в Лондоне. Все вокруг казалось уже ясным, знакомым и привычным, серьезных трудностей, встречавшихся при первых шагах, больше не предвиделось, имелись хорошие связи и контакты с английскими коллегами и чиновниками, работа спорилась, семья при деле: жена осваивает профессию бухгалтера, а сын с пяти лет начал ходить в школу, что в Англии не возбраняется. В общем, особой тяги к перемене мест я не испытывал. Когда мне предложили подумать о переезде в Дублин, первым порывом было отказаться. От добра добра не ищут, как говорят мудрые люди.

Должен признаться, что мои тогдашние знания об Ирландии были весьма скудными и не шли дальше общеизвестных фактов. Пока собственного корреспондента в Дублине не было, мы, конечно, следили за событиями в соседней стране, но без особого желания и интереса. Разобраться досконально в ирландской ситуации казалось подчас делом абсолютно безнадежным и бесперспективным.

Главным образом потому, что никто из нас не бывал в Дублине, да и вполне хватало забот в Англии. Мы знали об отдельных скороспелых государствах в Африке значительно больше, чем о стране, находившейся буквально в двух шагах от Лондона. Оправдывались тем, что ничего чрезвычайного в Ирландии не происходит, если не считать парламентских выборов и референдумов.

Отношение к Ирландии в целом резко изменилось после событий осени 1969 года в Белфасте и Дерри (англичане переиначили этот древний город в Лондондерри, но у ирландцев он сохранил прежнее название). На север Ирландии толпами устремились дотошные газетчики, шустрые фоторепортеры и нахрапистые телевизионщики. Фотографии уличных сражений борцов за гражданские права с полицией обошли первые полосы газет всего мира. Буквально в считанные дни Ирландия стала горячей точкой планеты и проблемой номер один международной жизни. Сообщения из Белфаста читали люди во всех уголках земного шара.

Ну, а что же Дублин? И вообще, какая связь между Дублином, Лондоном и Белфастом? В чем причина широких народных волнений? В "традиционной розни между протестантами и католиками", как утверждает солидная лондонская "Таймс", либо они порождены политическими, экономическими и социальными причинами? Каковы пути решения извечной ирландской проблемы – воссоединения страны? Что думают ирландцы и как они реагируют на происходящее? Да и какой он из себя, этот близкий и далекий остров, который называют то изумрудным, то мятежным? Найти ответы на эти вопросы, оставаясь в Лондоне, не представлялось возможным.

При всем уважении к английской прессе полагаться на нее в освещении положения в Ирландии можно было только с большой оглядкой. Серьезные газеты добросовестно излагали события, но комментарии и анализ сводились к мысли, что Лондон здесь не при чем, а все зло в самих ирландцах, мягко говоря, несдержанных в словах и поступках. Попытки разобраться в ирландских реалиях, читая и перечитывая пухлые лондонские издания, заканчивались, как правило, провалом.

К примеру, в мае 1970 года в Дублине разразился правительственный кризис, и три министра угодили в отставку. Их имена печать связала с планами контрабандного провоза оружия на Север республиканским силам. И все. Кто такие республиканцы? Почему им хотели перебросить оружие? Чем вызван раскол в правительстве? Непонятно.

А в мае я все еще ждал въездную визу в Ирландию. В ирландском посольстве в Лондоне меня встретили исключительно радушно. Представителя ТАСС удостоил вниманием советник посольства, ведающий, по-видимому, вопросами, которые не укладываются в рамки обыденной дипломатической практики. "Вам нужна виза? – переспросил он, озаряя кабинет белозубой улыбкой, которая могла бы послужить рекламой искусства ирландских стоматологов. – Не пройдет и недели, как вы ее получите". Его оптимизм передался и мне, но после месячного бесплодного ожидания уступил место унылому пессимизму.

Пришлось позвонить в посольство и робко напомнить о своем существовании. "Да, действительно происходит досадная задержка, – с готовностью признались на другом конце провода. – Но вы ведь должны понимать, что вами интересуются самые различные министерства и ведомства. Что касается министерства иностранных дел, то с нашей стороны возражений нет". Советовали еще повременить, а к тому моменту подоспел очередной отпуск, и я отправился рыбачить в Коробов хутор на Северский Донец, так и не дождавшись вразумительного ответа. На душе было приятно. Выходит, в Ирландии имеется немало государственных учреждений, принимающих живейшее участие в решении моей судьбы.

О том, что визу мне все-таки решились выдать, я узнал уже в Москве незадолго до возвращения в Лондон и ринулся в поход по книжным магазинам в поисках какой ни на есть литературы по Ирландии, но всюду меня ожидало разочарование. Только в Доме книги на проспекте Калинина пожилая продавщица после продолжительного раздумья припомнила, что "была у нас то ли книга, то ли брошюра по Ирландии, но много лет назад".

Между прочим, в Лондоне в этом отношении немногим лучше. При должном старании можно отыскать кое-какую литературу, но все больше по истории, и ничего нет по экономике, политической жизни, партиям и профсоюзам, наконец, просто о стране и людях. А в Ирландском доме в центре Лондона на престижной Бонд-стрит, где расположился филиал Борд фолча, ирландского Бюро по развитию иностранного туризма, раздавали разноцветные брошюры, рассчитанные на очень неприхотливого читателя. Они скорее разжигали, чем удовлетворяли аппетит.

С тем я и прибыл в Дублин. Среди пассажиров самолета ирландской авиакомпании "Эр лингус" я был единственным обладателем въездной визы. Она требуется только иностранцам, живущим за пределами Соединенного королевства. Ирландцы и британские подданные пересекают границу свободно в обоих направлениях. Такой порядок устраивает всех, потому что Ирландия стремится привлечь английских туристов, а Великобритания нуждается в притоке иммигрантов, готовых на любую работу, и обе страны заинтересованы в беспрепятственном развитии деловых связей. Иммиграционный чиновник лениво пролистал мой синий служебный паспорт, с интересом взглянул на меня, проставил штамп на нужной странице и сказал: "Добро пожаловать в Ирландию". Таможенник не удостоил меня вниманием.

 

Глава 1. "Самая крупная деревня в Европе".

 

Командировка в новую страну раньше предполагала смену корреспондента, и я приезжал на все готовое. Меня ожидала служебная квартира, мебель, посуда, машина, средства связи, короче, все необходимое для того, чтобы приступить к работе немедленно, не отвлекаясь на обустройство жилья. На этот раз приходилось начинать с нуля.

Из аэропорта я отправился в город на "форде" местной сборки, арендованном у компании "Херц", броского красного цвета. На мой взгляд, для полной гармонии за рулем такого аппарата должен восседать пожарный в старомодной каске или, на худой конец, блондинка в наряде африканского воина, решившего свести счеты с обидчиком из соседнего племени, и я как-то пожаловался на свою долю ирландским коллегам. Черствые души, они не проявили и тени сочувствия, только спросили с издевкой: "А какой цвет вы могли бы предложить "красному" журналисту?"

По-видимому, я был недостаточно "красным" и предпочитал автомобили, которые не служат иллюстрацией к бою быков, но на приобретение служебной машины, под громкие стоны валютно-финансового управления, ТАСС выделил сумму, способную покрыть лишь транспорт, бывший в употреблении. Деньги перевели на мой личный счет в филиале канадского банка "Нову Скошиа" в Дублине, что спасло меня на первых порах от многих неприятностей, поскольку в то время объявили забастовку служащие национальных банков.

Несколько месяцев в магазинах продавцы принимали банковские чеки, веря на слово покупателям, а пабы служили конторами менял, потому что только там водились ассигнации и звонкая монета. Завсегдатаи имели возможность получить наличными за чеки, которыми выдается зарплата, но "живые" деньги были в редкость. Именно поэтому мне посчастливилось купить темно-синий "форд-корсар" со значительной скидкой, когда на фирме узнали, что я могу снять со счета большую сумму наличными.

Поселился я в гостинице "Джурис", и не ошибся, хотя на нее пал выбор исключительно из-за названия, созвучного моему имени. Номер крохотный, строго одноместный, в жестких рамках выделенных мне на жилье средств, мебель старомодная и очень удобная, телефон под рукой. В ресторане кормят вкусно и сравнительно дешево. Гостиница находится в самом центре города, на расстоянии пешего перехода прогулочным шагом до редакции любой газеты или министерства, так что можно было оглядеться по сторонам, не спеша, но поторапливаясь. Очень хотелось воссоединиться с семьей, однако до ее приезда следовало подыскать квартиру и немного осмотреться.

Из Лондона Дублин представлялся провинциальной копией британской столицы, а его обитатели – ирландским вариантом англичан. В английских книгах и статьях по Ирландии возможные различия между двумя странами и народами объяснялись "непостоянством ирландского характера, нежеланием и неумением ирландцев найти вовремя приемлемый для обеих сторон компромисс". В английских фильмах, по которым за границей чаще всего судят об Ирландии, ирландцы обычно изображались в виде таинственных фигур в длинных темных плащах и низко надвинутых на глаза черных шляпах, с пистолетом или дымящейся бомбой в руках. События с участием этих мрачных личностей развивались, как правило, на фоне старых, отживших свой срок зданий и непременно в дождь.

Мои английские коллеги настоятельно советовали для акклиматизации заранее как можно ближе познакомиться с "гиннессом", темным бархатным пивом, которое принято считать чуть ли не национальным напитком ирландцев. "Если вы до отъезда войдете во вкус "гиннесса", – втолковывали мне знающие люди, – встречи в Дублине не будут вам в тягость, и нужная, самая доверительная информация потечет рекой". "И вообще, – заверяли бывалые журналисты, – русские должны чувствовать себя в Ирландии, как рыба в воде. Конечно, при условии, что воду пить не придется".

На поверку оказалось, что трудно представить две столь непохожие страны в такой непосредственной близости. Ни в облике городов и сел, ни в самом укладе ирландской жизни, народных обычаях и традициях нет ничего общего с Англией. О былом английском господстве говорят только уцелевшие кое-где постаменты памятников да английская речь, изрядно сдобренная характерным ирландским акцентом, который оказал немалое влияние на американское произношение. И вкус "гиннесса" в Дубине не такой, как в Лондоне, более мягкий, хотя члены правления пивоваренной компании заверяли меня, что он везде одинаков, "хоть в Европе, хоть в Африке". Правда, за бокалом ароматного ирландского виски, крепость которого ценят по достоинству и директора фирмы "Гиннесс", они охотно признают, что пиво из Дублина ни с чем нельзя сравнить.

У вечно загруженного работой порта в тихие воды реки смотрятся дорические колонны Старой таможни, увенчанной национальным гербом и аллегорическими фигурами, которые олицетворяют Атлантический океан и крупнейшие реки Ирландии. На страже границы между портом и городом стоит мост О'Коннолла, ширина которого превышает его длину, что высоко ценят прохожие и автомобилисты. Выше по течению Лиффи вздыбился горбатый мост Пенни-бидж, за переход по которому в старину платили один пенс, осуществив затаенную мечту незабвенного мэра Москвы Юрия Лужкова, когда за каждый шаг по столичной земле взимается плата. По обе стороны оживленной набережной толпятся магазины, гостиницы и пивные, создавая атмосферу праздной суеты. Поодаль возвышается купол здания суда – Фор-кортс, зорко охраняемый статуями Справедливости, Мудрости, Милосердия и Власти. Последняя скульптура выглядит лучше всех, как-то более солидно.

Возведенные в ХYIII веке Старая таможня, Фор-кортс, закопченные временем стройные колонны Национального банка (в прошлом там заседал ирландский парламент) да Ленстер-хаус, нынешнее здание парламента, по слухам, послужившее прототипом для Белого дома в Вашингтоне, – вот, пожалуй, и все, чем может похвастаться столичная архитектура. Да еще вокруг площадей в самом центре города рассыпаны невысокие изящные здания, ровесники Старой таможни. Не та уж много старины в Дублине, и он поменьше Праги, Будапешта и Копенгагена и с менее длинной родословной.

Гэльское название ирландской столицы "Бейл ата клот" означает "город на переправе с препятствиями". Люди начали селиться в устье Лиффи, вероятно, около двух тысяч лет назад. Во всяком случае, на карте Птоломея, созданной в 140 году нашей эры, на этом месте обозначено поселение Эблана. В 837 году в этот район заходила норманнская флотилия в составе шестидесяти кораблей. Четыре года спустя норманны основали город Дублин, название которому – "черная заводь" – дали, видимо, воды реки Лиффи, темнеющие при встрече с морскими волнами. Город был административным центром норманнских владений в Ирландии и главным пунктом связи со Скандинавией. С XII века начинается завоевание соседнего острова англичанами, и в 1215 году по распоряжению английского короля в Дублине возвели замок, напоминающий зимний полдень перед первым снегом.

О Дублинском замке, куда сейчас приглашают беззаботных туристов любоваться картинами, коврами и канделябрами, ирландцы отзываются крайне сдержанно. В свое время там размещалась резиденция английских правителей, а рядом – штаб-квартира тайной полиции, и комнаты замка обагрены кровью вождей Пасхального восстания 1916 года в Дублине. К слову сказать, при расправе с повстанцами английская артиллерия не пощадила ни Старой таможни, ни Фор-кортс, и пришлось затратить немало сил и средств, чтобы восстановить их в прежнем великолепии.

Важнейшие министерства, парламент, редакции основных газет, Национальный музей, картинная галерея – все расположены в центре города, и обойти их можно за сравнительно короткий промежуток времени. В Национальной картинной галерее представлены полотна ирландских мастеров и живописцев разных стран, не претендующие на звание мировых шедевров, а на верхнем этаже развешаны старинные русские иконы из коллекции Наташи Аллен, супруги автора "Истории Украины" и "Истории грузинского народа" Уильяма Аллена. Он рассказывал с большим теплом о своей поездке в 1950-х годах в Тбилиси, где после выступления по телевидению его принимали как самого дорогого гостя, а водители такси отказывались брать плату за проезд. Последнее обстоятельство очень впечатлило историка, и беседа за ужином в его доме была посвящена грузинскому гостеприимству и бескорыстию.

* * *

Приглашение в гости к Алленам поступило после того, как моя супруга, Ирина, выразила желание познакомиться с настоящим миллионером. Захотелось, видите ли, бывшей комсомолке живьем увидеть пузатого дяденьку в цилиндре с торчащей изо рта длинной сигарой, как обычно изображали в советской печати "владельцев заводов, газет, пароходов" и массы иных вещей. За помощью мы обратились к Мартину Бейтсу, преподавателю университета и выпускнику английской школы военной разведки с хорошим знанием русского языка. Мы дружили семьями по взаимной симпатии, и у меня ни разу не возникло гаденькое подозрение, что Мартин встречается с нами по долгу службы. Друг семьи не подвел, и вот мы у цели, где мою супругу ожидало жестокое разочарование.

Миллионер оказался энергичным пожилым мужчиной без намека на лишний вес, среднего роста, в костюме из дешевого магазина. Дымящейся сигары и цилиндра не наблюдалось. Один из самых богатых людей Ирландии жил в скромном двухэтажном домике, неотличимом от жилища тысяч ирландских семей со средним достатком. При нашем появлении в гостиной из кресла встала молодая женщина, представленная как вторая жена хозяина дома после Наташи. Она поздоровалась, снова села, взяла отложенный белый платок и вернулась к вышиванию, пока ее муж потчевал гостей напитками.

Таков ритуал приема гостей в Ирландии. За "Милости просим. Рады вас видеть. Как поживаете?" следует "Что будете пить?" Предлагаются на выбор прохладительные и спиртные напитки. Со стаканами в руках протекает вступительная беседа, начинаются поиски общих тем. Затем приглашают к уже накрытому столу, и под звон бокалов, легкий перестук ножей и вилок гости и хозяева приступают к более содержательному разговору.

Когда пустеют блюда и тарелки и умиротворенные гости откидываются на спинки стульев, дамы встают, помогают хозяйке дома убрать со стола и удаляются в соседнее помещение. Хозяин торжественно извлекает из домашних закромов и разливает мужчинам порт, густое темно-красное вино, предлагает сигары. Комната заполняется дымом, происходит обмен скабрезными анекдотами, обсуждаются деловые вопросы. Возвращаются дамы, появляются кофе, чай, сладкое, идет легкий треп. Хозяева выглядят утомленными, говорить не о чем, гости откланиваются.

Без тени смущения вторая жена Уильяма Аллена, наследница огромного состояния, сообщила, что платки, которые она вышивает, уходят почтой сестре в Канаду для продажи. "Ведь мне нужны деньги на карманные расходы", – пояснила она с милой улыбкой. Нас это несколько озадачило, но все стало на свои места, когда после ужина миллионер достал из кармана пачку сигарет, закурил, но гостям не предложил. Позже охотно потянулся к протянутой моей супругой пачке.

На обратном пути Ирина вначале возмущалась, потом ее осенило: "Теперь понятно, почему у него много денег. Он же экономит во всем, на мелочах, считает каждый пенс". Повернулась ко мне и радостно выдохнула: "Как хорошо, что ты не миллионер". Среди ирландцев, к слову сказать, миллионеров тоже крайне мало.

Окрыленный неожиданной похвалой, я с удвоенной энергией продолжил знакомство с Дублином. На выезде с моста на центральную О'Коннолл-стрит, самую широкую магистраль в городе, меня встретил многоликий памятник Даниэлю О'Конноллу, первому лорд-мэру столицы Ирландии, лидеру борьбы за гражданские права ирландцев в начале XIX века. На противоположном конце улицы уходит факелом в небо обелиск в честь другого вождя национального движения – Чарльза Парнелла.

Недалеко от него взметнулись лебеди над памятником ирландским патриотам, павшим в боях за свободу и независимость своей родины. Местами на улицах города попадаются статуи святых, любовно прижимающих к груди кресты либо грозно потрясающих ими в воздухе над головами безмятежных прохожих. К счастью для Дублина, там нет ни одного каменного идола с перстом, указующим, что товарищи идут правильным путем.

Вся О'Коннолл-стрит и отходящие от нее переулки – непрерывный ряд магазинов и увеселительных заведений. В этом районе жизнь бьет ключом почти до рассвета, когда ночные клубы покидают засидевшиеся посетители, блаженно вдыхая полной грудью свежий воздух, а из дискотек вываливаются группы подростков, одуревших от неумолчного грохота музыки и резкой смены красок световых лучей. Они напоминают шахтеров, поднявшихся из забоя после тяжкого трудового дня, только лица не черные, а отдают синевой. Разговаривать друг с другом их отучил рев мощных динамиков, в глазах рябит, уличная тишина давит на барабанные перепонки, и они выстраиваются у кромки тротуаров, "голосуя" попутным машинам, чтобы оказаться дома до восхода солнца.

* * *

В лабиринте узких улочек, разбегающихся от О'Коннолл-стрит, где чужеземцу не поможет и нить Ариадны, по одну сторону раскинулась голосистая толкучка, где можно купить по бросовой цене все – от поношенной шубы до пивной кружки с легкой щербинкой, и качество товара будет соответствовать цене до цента. Подобные распродажи старых вещей, которые вечно путаются дома под ногами, выбросить жалко, а продать трудно, получили неласковое имя "блошиные рынки". Они пользуются широкой популярностью в других странах Европы и в Америке, потому что настоящие охотники по магазинам всегда тешат себя надеждой найти продавца, обычно преклонных лет, не знающего истинной стоимости предметов, которыми он торгует.

По другую сторону центральной магистрали разместился иной рынок. В свое время его окрестили бы в Москве колхозным, а назвать теперь фермерским язык не повернется, так как все привозное. В Дублине царит отечественный продукт. Над грудами овощей и фруктов, аппетитно разложенных на тележках, колдуют разбитные торговки, зазывающие покупателей пронзительными криками, напоминающими знаменитый одесский Привоз:

"Дорогой, купи мои помидоры, и тебя снова полюбят девушки!", "Не проходи мимо экологически чистой картошки. Бери больше, и тебе улыбнется семейное счастье". Прохожим предлагают румяные яблоки, дают понюхать их и пощупать, а затем следует сложная махинация с бумажным кульком, и уже дома долго удивляешься, как при таком изобилии плодов земли сумел выбрать далеко не самое лучшее.

За мостом от О'Коннолл-стрит изогнулась изящной дугой Графтон-стрит, средоточие больших и малых магазинов – от просторных залов с зеркальными дверями и необъятными витринами, манящими разнообразием и пестротой товаров, до узких щелей в стенах домов, куда протискиваешься с видимым усилием. На вывесках бывает так и написано: "Дыра в стене". Основная проблема в крупном торговом центре – завоевать внимание и доверие продавца, а в небольшой лавке, где свобода маневра ограничена, – уйти из цепких объятий владельца без серьезных финансовых потерь.

В розничной торговле оперируют сотни ирландских и иностранных фирм, в том числе с мировым именем, и при всем желании нельзя пожаловаться на скудость ассортимента товаров, хотя далеко не всегда их стоимость соответствует качеству. В последние годы все острее ощущается конкуренция со стороны новых стран-членов Европейского сообщества, в