Главa 16. Консервативная волна в экономической науке

Рубеж 70—80-х годов XX в. характеризуется кризисом кейнсианской теории и основанной на ней доктрине макроэкономи­ческой политики. С критикой кейнсианства выступил ряд теоре­тических школ, которые представляли собой так называемую кон­сервативную волну, или неоконсервативное направление. Этими терминами принято объединять наиболее известные концепции ряда школ, среди которых следует отметить монетаризм, экономи­ческую теорию предложения, концепцию школы рациональных ожи­даний (новая классика). Их объединяло неприятие основ кейнсианской экономической теории и главным образом концепций го­сударственного воздействия на экономику через совокупный спрос. Помимо этого общим для названных доктрин являлся тезис о не­обходимости либерализации хозяйственных отношений, возвра­щения к принципам laissez-faire. Наряду с явной либеральной на­правленностью названных концепций, что дает основание иссле­дователям относить их одновременно и к «новой либеральной вол­не», их отличительной чертой были требования возврата к ряду иных, нежели только laissez-faire (хотя и тесно связанным с ним), традиционных ценностей западного общества: моногамной семье, ортодоксальной религии, патриотизму и пр. Последнее обстоя­тельство и дало основание объединить данные концепции под более широким, хотя и далеко не экономическим, а скорее политико-социально-экономическим понятием — неоконсерватизм.

Следует заметить, что и в период практически безраздельного господства кейнсианства (40—60-е годы XX в.), как в области акаде­мической экономической науки, ее преподавания, так и в сфере экономической политики рыночных стран, оппозиция господство­вавшей доктрине сохранялась. В условиях же роста кризисных явлений в экономике большинства развитых государств, общего ухудшения хозяйственной конъюнктуры в 70-е — начале 80-х го­дов оппозиция кейнсианству вышла за рамки академических спо­ров и сумела завоевать ведущие позиции не только в академичес­кой и университетской среде, но и, что наиболее важно, в сфере разработки экономической политики большинства стран. Так, в 1979 г. консервативное английское правительство Маргарет Тэт­чер, а в 1981 г. администрация президента США Рональда Рейга­на формируют аппарат советников и администрации из сторон­ников и представителей неоклассической концепции (монетарис­тов), а также теории предложения. Это подвело своеобразную черту под послевоенной эпохой господства кейнсианства.

Монетаризм. Чикагская школа

Среди школ, представляющих консервативное направление, осо­бую популярность приобрела Чикагская школа во главе с выдаю­щимся ученым, лауреатом премии им. Альфреда Нобеля Милтоном Фридменом (род. 1912 г.). Теория Чикагской школы получила назва­ние монетаризма. В ее разработке помимо М. Фридмена приняли активное участие такие известные экономисты, как К. Бруннер, Ф. Кейган, Д. Лейдлер, А. Мецлер, Р. Селден, М. Паркин, А Шварц.

В широко известной программной книге «Капитализм и свобо­да» (1962) М.Фридмен утверждает, что современный капитализм представляет собой устойчивую, саморегулирующуюся систему, которая обеспечивает политическую свободу и хозяйственную эффективность. В силу этого, как продемонстрировала неэффек­тивная в целом кейнсианская политика активного государствен­ного вмешательства, не существует сколько-нибудь удовлетвори­тельной, разумной альтернативы рыночному механизму. При этом рыночная модель не может господствовать повсеместно в чистом виде, так как для общества в целом важно, в какой мере каждый его член имеет право доступа к общественным благам, без кото­рых немыслимо существование современной цивилизации (обра­зование, медицина и т.д.). Государственное вмешательство в эту сферу неизбежно, однако оно не должно вести к корректировке, искажению рыночного механизма; перераспределение же средств на социальные нужды необходимо осуществлять через налоги и субсидии, а не через ценовую политику. Поэтому задачей государ­ства является не корректировка рыночного механизма при помощи методов регулирования совокупного спроса путем манипулирова­ния денежной массой, антициклического регулирования с помо­щью гибкой кредитно-денежной политики, а создание условий для максимально свободного и стабильного функционирования рыночного механизма на основе проведения рациональной, дол­госрочной денежной политики.

В многочисленных работах, принадлежащих перу М. Фридмена, обосновывается существование устойчивой функциональной связи между динамикой денежной массы и динамикой конечного результата общественного производства. В частности, в наиболее известной фундаментальной работе историко-экономического характера «Монетарная история Соединенных Штатов, 1867—1960» американский ученый прослеживает данную динамику практически за столетний период. Логическим продолжением первого исследования стали такие значительные работы, как «Монетарная статистика США» (1970) и «Тренды денежной массы в США и Со­единенном Королевстве: Их отношение к доходу, ценам и ставкам процента, 1867—1975» (1982). Так, под теоретические построения была подведена прочная историко-экономическая основа. Возникновение Чикагской школы относится к 1950-м годам. В одной из наиболее ранних работ «Теория потребительской функ­ции» (1957) М. Фридмен ставит под серьезное сомнение существо­вание всеобщего психологического закона Дж.М. Кейнса (об об­гоняющем росте сбережений по мере роста величины дохода в сравнении с ростом потребления), который является теоретичес­ким стержнем кейнсианской концепции. Фридмен исходит из того, что измеряемый доход и измеряемое потребление состоят из пер­манентного и временного компонентов. Исследуя влияние этих компонентов на динамику потребления (склонность к потребле­нию) и динамику сбережения (склонность к сбережению), ученый доказывает, что сбережения являются не возрастающей, а посто­янной функцией от дохода. Отсюда следует вывод о необоснован­ности положения о зависимости роста сбережений от роста дохо­да, поскольку рост сбережений связан с неопределенностью в по­лучении прежде всего временного дохода, который в свою оче­редь не оказывает решающего влияния в сравнении с перманен­тным доходом на динамику (в данном случае на снижение) инве­стиционных возможностей.

Результатом анализа стал вывод о наличии эффективного са­морегулирующегося механизма в рыночном хозяйстве, что отрицалось Дж. Кейнсом. Концепция перманентного дохода заклады­вала теоретические основы количественной теории денег Чикаг­ской школы (теории номинального дохода М. Фридмена) и в це­лом экономической доктрины монетаризма.

Теория номинального дохода опирается на ряд известных поло­жений классической и неоклассической школ, которые были раз­работаны на протяжении XVIII — первой половины XX в. Д. Юмом, Дж. Миллем, А. Маршаллом, А. Пигу, К. Викселем, И. Фишером и др. Для краткости сошлемся на авторитетного исследователя М. Блауга. Он отмечает, что количественная теория денег (КТД) уклады­вается в следующие пять тезисов, которые так или иначе просле­живаются в работах всех современных монетаристов: 1) активная и причинная роль денег в определении уровня цен, а следовательно, номинального национального дохода; 2) нейтральность денег в ус­ловиях долгосрочного равновесия, т.е. долгосрочная пропорцио­нальность между деньгами и ценами, основанная на стабильности денежного спроса или обратной ему величины — скорости обра­щения денег; 3) отсутствие нейтральности денег в краткосрочном и среднесрочном периодах; 4) экзогенность предложения денег; 5) недоверие к дискреционному управлению предложением денег.

Главный тезис КТД основан на признании прямой зависимо­сти между предложением денег и уровнем цен в соответствии с так называемым кембриджским уравнением: М = kPY, где М — номинальное количество денег; k — коэффициент, отражающий зависимость между номинальным доходом и желаемыми денеж­ными остатками; Р — абсолютный уровень цен; Y — реальный доход. Свое развитие КТД получила в творчестве американского ученого Ирвинга Фишера (1867—1947). В 1911 г. увидела свет его работа «Покупательная сила денег», где И. Фишером изложены ос­новы КТД и предложено еще одно уравнение. Ученый рассматри­вал денежное обращение в рамках макроподхода в отличие от сво­их единомышленников из числа представителей Кембриджской неоклассической школы, однако с формальной точки зрения его уравнение мало чем отличается от кембриджского: MV = PY, где М— количество денег; V — скорость их обращения; Р — средневзвешенный уровень цен; Y — объем товарооборота. Если разде­лить обе части уравнения на V, получаем выражение:

М= PY.

Отсюда величина V обратна величине k в кембриджской фор­муле. Таким образом, в представлении неоклассиков совокуп­ный спрос на деньги — это функция уровня денежного дохода (PY), а предложение денег является внутренне фиксированной величиной, которая устанавливается экзогенно, независимо от спроса на деньги.

Кейнсианская концепция, получившая распространение в 1930-е го­ды, не приостановила поисков последователей неоклассической школы. В ряде работ 50—60-х годов XX в. М. Фридмен исследует природу спроса на деньги и ряд его определяющих факторов. По его мнению, спрос на деньги со стороны потребителей и произво­дителей является определяющим объем как денежной массы, так и скорости ее оборота. В результате Фридмен сформулировал об­новленный вариант КТД, получивший известность как чистая теория спроса на деньги. Он предложил следующую функцию спроса на деньги: M= Pf (r 1, r 2, P*, h, Y, и), где М— планируемый спрос на номинальные денежные остатки; Р — абсолютный уровень цен; r 1 — норма процента по облигациям; r 2 — рыночная норма дохо­да на акции; Р* — темп изменения уровня цен в процентах; Y — национальный доход в постоянных ценах; h — доля «физическо­го» компонента национального богатства; и — прочие факторы, воздействующие на спрос на деньги.

Данные теоретические построения явились основой для раз­работки монетаристских принципов экономической политики го­сударства с целью достижения оптимальных темпов экономи­ческого роста.

Как отмечалось, главной проблемой 1970-х годов оказалась стагфляция, т.е. состояние экономики, характеризовавшееся зас­тоем, ростом безработицы при одновременном развитии инфля­ционных тенденций. Если два послевоенных десятилетия были от­мечены в большинстве стран умеренными темпами инфляции, то с середины 60-х, на протяжении 70-х и вплоть до середины 80-х го­дов XX в. инфляционные процессы вышли из-под контроля и не поддавались кейнсианским методам регулирования. В результате инфляция (стагфляция) превратилась во зло, более страшное, чем безработица. Попытки продолжения кейнсианской политики ин­фляционного регулирования становились не только не эффектив­ными, но и опасными. О динамике инфляционных явлений в ряде ведущих стран свидетельствуют данные темпа прироста рознич­ных цен, приведенные в таблице.

Темпы роста розничных цен, %

Вокруг феномена стагфляции разворачивается острая теоре­тическая дискуссия, которая привела, в частности, к новому тол­ кованию эффекта, или кривой Филлипса. В конце 1950-х годов английский экономист Алвин Филлипс на основе анализа стати­стических данных промышленности Англии почти за столетний период (1861—1957) обнаружил стабильную зависимость изме­нения заработной платы от уровня безработицы и сделал вывод о том, что темпы роста заработной платы оказывают решающее воздействие на скорость развития инфляции. Он доказывал, что высокие ставки номинальной заработной платы соответствуют низкому уровню безработицы, а низкие приводят к повышению ее уровня. Данная зависимость приобрела графическое выражение в виде кривой Филлипса. Было установлено, что увеличение безработицы в Англии сверх 2,5—3% приводило к замедлению роста цен и заработной платы. Отсюда следовал вывод: уменьшение безработицы сопровождается повышением цен и заработной платы, следовательно, снизить уровень безработицы можно пу­тем ускорения темпа инфляции.

Данный вывод был взят на вооружение кейнсианцами, хотя Филлипса можно с уверенностью относить к представителям нео­классической школы.

Очевидно, что в своих исследованиях М. Фридмен не мог не уделить особое внимание вопросу обоснования методов борьбы с безработицей с помощью увеличения денежной массы. При этом он выделяет два периода в реакции рынка на действия подобного свойства — краткосрочный и долгосрочный. Ученый разделяет существовавшее мнение, что увеличение денежной массы ведет к понижению процентных ставок и расширению спроса и как ре­зультат — к сокращению безработицы. Увеличение денежной массы (предложения денег) с целью снижения процентной ставки и со­кращения безработицы в долгосрочном плане приводит к интен­сификации инвестиционного процесса. Это в свою очередь вызы­вает рост производства, увеличение продаж, доходов и спроса на деньги, что вновь повышает процентную ставку и приводит ее в равновесное состояние, доказывает М.Фридмен.

Таким образом, в долгосрочном плане инфляционная полити­ка, по его мнению, является неэффективной, а негативный ре­зультат долгосрочной инфляционной политики проявляется через нарушение связи между движением нормы процента, изменением спроса на деньги и их предложением, что и ведет к стагфляции. Помимо этого, М. Фридмен доказывает, что эффект Филлипса действует в условиях умеренной инфляции, когда у хозяйствен­ных субъектов формируются обоснованные, устойчивые инфля­ционные ожидания. В условиях неожидаемой инфляции, которые характеризуются внезапными произвольными скачками цен (на­пример, «нефтяные шоки»), инфляционные ожидания приобрета­ют опережающий характер и подталкивают к дальнейшему росту цен и к раскручиванию новой спирали инфляции. Спрос на день­ги, утверждает М. Фридмен, всегда стабилен, а предложение неста­бильно и зависит от субъективных решений кредитных институтов.

Условием долгосрочного равновесия, стабилизации экономи­ческой системы, таким образом, является формирование устойчи­вых инфляционных ожиданий субъектов хозяйства на основе со­хранения пропорций между долгосрочным темпом роста предложе­ния денег и долгосрочным темпом роста реального продукта в соот­ветствии с формулой М= Y+ I, где М — долгосрочный темп роста предложения денег; Y— долгосрочный темп роста реального про­дукта; I — темп ожидаемой инфляции. При этом следует учитывать инерционность воздействия инфляционной политики. Так, между принятием решения и реальным эффектом от реализации решения существует временной разрыв (лаг), составляющий от 0,5 до 1,5 года. В результате предпринятые действия, например по снижению темпов инфляции, подействуют не сразу, а спустя определенное время, в условиях произвольного замедления инф­ляционного процесса, что может привести к неожидаемому эф­фекту — сползанию в кризис.

Отсюда цель долгосрочной денежной политики — стабилиза­ция инфляционного процесса на основе формирования адекват­ных инфляционных ожиданий; превращение текущей инфляции в полностью ожидаемую. Проведенные расчеты позволили уста­новить оптимальные темпы роста денежной массы в пределах 3— 4% в год, что соответствует, например, средним темпам роста на­ционального дохода США. Подобная сбалансированная денежная политика, ориентированная не на решение краткосрочных задач, а на долгосрочные тенденции, по мнению монетаристов, способ­на поддерживать оптимальные темпы экономического роста.

Отметим, что применение монетаристских рецептов на практи­ке дало положительный эффект, который выразился прежде всего в сокращении темпов инфляции, что в свою очередь благотворно ска­залось и на тенденции экономического роста. В конце 1980-х го­дов инфляция колебалась в среднем в параметрах, рассчитанных М. Фридменом. Впрочем, следует учитывать то обстоятельство, что монетарная политика в разных странах строилась с учетом особенностей национальных хозяйств. За период своего существо­вания монетарная концепция обогатилась различными вариатив­ными толкованиями, в том числе и на основе обширных эконометрических исследований.

Внутри самой школы выделились ортодоксальное и неортодок­сальное направления, которые отличают различные подходы к роли денег, роли финансово-кредитных институтов, эффективности от­дельных направлений и методов денежной политики государства и т.д. Это разнообразие подходов внутри приверженцев монетаризма отражает во многом не одинаковые результаты проведения моне­тарной политики в разных странах. Следует отметить, что сам М. Фридмен, оценивая результаты монетаристской политики, далеко не считает ее универсальным инструментом достижения оптималь­ного равновесия. Он заявляет, что «боится приписывать монетар­ной политике большую роль, чем она в состоянии выполнить; боится требовать от нее результатов, которые она не может дать, и в конце концов боится не дать ей сделать того, что она сделать действительно в состоянии».