Глава 12. С разных концов света

 

В тесноте мира в азартные пятидесятые годы общество воочию убедилось в Белогорске. Потому что поселок этот поневоле стал точкой схода множества биографических кривых собранных в нем жильцов. Нити родственных отношений супругов Конюховых восходят своими корнями в далекие Карпаты и Усть-Илим. Поскольку в задачи автора входит не только лишь сухая статическая линия развития предприятия, мы остановимся на жизнеописании молодых членов семьи чуть подробнее.

Утопающий в садах украинский город Коломыя сегодня насчитывает 60 тысяч жителей, является важным железнодорожным узлом и центром сельскохозяйственной торговли. До войны городок заселяло 20 тысяч, из которых выжило всего лишь две.

Именно в нем родилась и провела детство жена Конюхова Маргарита Бенциановна и была она в девичестве совсем не Конюхова, и даже не Меркина, какой узнал её Иван. Рита росла обыкновенной еврейкой с древней фамилией Мейер. Поскольку до войны городок населяли преимущественно евреи, Маргарита Бенциановна родилась в небогатой еврейской семье часового мастера.

Каждому, кто хоть разок побывал в тех благодатных краях, местные жители могли поведать много назидательно-познавательного. Маленький городок, расположенный на живописных берегах реки Прут за период существования с 12 века часто менял властителей. Кто только не завоевывал этот райский уголок. Там хозяйничали татаро-монголы, поляки, австрияки и русские. Потому истерзанное завоевателями население отличалось свободолюбием и воинственным нравом.

В XIV веке Коломыя попадает под польское владычество. После третьего раздела Польши, местность становится частью Австро-Венгрии. После первой мировой войны Коломыя кратковременно являлась частью независимой Украины, однако в 1919 году опять занята Польшей и стала центром повята. Потом был Сталинско-Хрущевский освободительный поход, результатом которого Коломыя оказалась в составе коммунистического Советского Союза. Пришедшие с Красной Армией коммунисты с принудительной коллективизацией и национализацией быстро восстановили против себя коренное население всех наций и национальностей. Даже всегда миролюбивый Бенциан Аврамович, потеряв кормившую семью часовую мастерскую, люто возненавидел новую власть.

На другом конце света молодой юноша Ваня пахал на колесном тракторе «Фордзон» колхозные поля и не подозревал о еврейских погромах. Он вообще не знал, что кроме русских существуют другие нации – украинцы, белорусы, евреи.

Но тут началась новая война – Вторая мировая. Население городка Коломыя по идейным соображениям сразу же раскололось на несколько враждующих лагерей. Нашлись жители принявшие новый порядок, имелись и ратовавшие за Советы. Для евреев во время второй мировой войны в городе было создано гетто, в которое согнали до 18 тысяч душ. Многие из них в 1943, (по официальным данным около 16 тысяч) было депортировано в концентрационный лагерь Белжец и впоследствии убито. Погибли в том числе родители и почти все родственники Маргариты Бенциановны Мейер. Неизвестно выжила бы она сама, но привлекательная двадцатилетняя девушка пришлась по сердцу местному националисту Назеренко. Он возглавлял отряд националистов при депортации евреев фашистами. Стройная голубоглазая дочь часового мастера произвела впечатление на молодого властолюбивого повесу. Он переоформил ей документы на имя Риты Борисовны Меркиной и сделал прислугой в доме. Там прослужила она истопницей и гражданской женой хозяина до самого 28 марта 1944 года, когда Коломыя была освобождена Советской армией и вновь стала частью Украинской ССР.

Иван Конюхов родился в глухом таежном краю Иркутской области. Его деревня Затопиха насчитывала десяток дворов в один порядок и приткнулась к правому берегу таежной реки Илим в полсотни верст от города Усть-Илимска. Таежный край с лесистыми распадками и бурно разливающимися реками не оставлял много плодородных пахотных земель. Потому промышляли селяне по большей части охотой, заготовкой грибов, ягод и шишкобоем. Семилетку он, бесспорно, окончил, но в науках разбирался слабо. Старенький деревенский учитель, всю жизнь проживший в их деревне, учил еще родителей и всех родственников Ивана. Таежная жизнь много чему научила, отчего смолоду Ваня хорошо ориентировался в лесу. Знал повадки и ловко читал следы зверья и знал все съедобные травы и ягоды.

Ваня войну встретил опытным трактористом, но призыв его возраста подошел лишь к концу 1943 года. Вне сомнения призвали тракториста в танковую часть, однако направили на службу не на германский, а в первый Забайкальский фронт.

Многое довелось повидать молодому танкисту в горячем 45 году. Он освобождал Манчжурию, с боями против Квантунской армии дошел до города Харбин. При переходе через Хинганский горный перевал за удачно подавленную японскую батарею получил медаль «За отвагу», а к ней впридачу тяжелую контузию. Пока парень лечился в госпитале, закончился освободительный поход и воинов начали постепенно демобилизовывать.

Из конечного пункта наступления города Порт-Артур Ивана направляют в школу младшего комсостава войск НКВД. Он получает звание младшего лейтенанта и вместе с частью передислоцируется на Западную Украину, где ведется незримая война с повстанческой армией. Воевал в составе 10-го отдельного стрелкового полка 62-ой стрелковой дивизии. В период 1946-48 годы принимал активное участие в ликвидации бандформирований в Львовской области Западной Украины, затем вел зачистку от тех же банд в Болгарии. Там молодой лейтенант получает вторую медаль.

Почти с того же дня Рита Борисовна оказывается по другую сторону баррикад. Её бывший патрон перешел под начало Романа Шухевича, возглавил подразделение в его освободительно-повстанческой армии и начал ожесточенную борьбу против советской власти. Самой Рите Борисовне советская власть не причинила ни вреда, ни пользы, но национализация родительской мастерской четыре года назад вроде законно поставила молодую женщину в ряды своих противников. Она слыхом не слышала о «меморандуме Канариса», не была яростным повстанцем, но оказалась пособником Украинских националистов.

Намотавшись за день по деревенским дорогам на телегах и дрожках, Василий делился с любовницей нерадостными вестями. Численный состав УПА все более сокращался. К лету 1945 в ней оказались ликвидированы многие службы (жандармерия, мобслужба и ряд других) функции которых были частично переданы «гражданскому» подполью и СБ, уцелевшие отряды из «военных округов» переименовали в группы и фактически подчинили региональному подполью ОУН. О масштабах незримого фронта говорят приводимые НКВД УССР цифры: за второе полугодие советской стороной уничтожено 11698 и захвачено 14339 участников ОУН и УПА ещё 8227 явилось с повинной. Из УССР было выслано 1998 семей (4724 человека).

Зимой 1945-46 годов проводилась крупная операция по ликвидации остатков отрядов УПА и подполья ОУН в которой были задействованы силы Прикарпатского и Львовского военного округа. Их подразделения были размещены гарнизонам в селах не допуская беспрепятственного перемещения подразделений ОУН-УПА и их снабжения местными жителями в то время как оперативные группы НКВД совместно с внутренними войсками преследовали и уничтожали вынужденные перемещаться группы повстанцев. Рота, в которой Иван командует взводом, ведет боевые действия в окрестных лесах Прикарпатья.

Глава 13. Диверсанты

- Что-то предчувствие у меня сегодня нехорошее, товарищ сержант, - негромко говорил, на ходу отодвигая рукой башлык широкого брезентового плаща, Кашкин. – Мать письмо прислала. Пишет завод какой-то строить около нашей деревни собрались. Может путает чего старуха? Отдежурим наряд, завтра надо черкануть письмо младшему брату, он лучше объяснит.

- Разговорчики! – строго прикрикнул разводящий строй офицер. – Кашкин, ногу потерял!

Широко шагая, земляк и однополчанин Кашкина, которому адресовалась речь однополчанина, задумчиво молчал. Он о чем-то сосредоточенно думал. Кашкин быстро сменил ногу и тоже примолк. Тем более в распадке висел приморский туман, и дождевая морось бесцеремонно заползала за шиворот. Он снова накинул башлык и перевернул вниз стволом винтовку.

- Сержант Сасин, ефрейтор Кашкин, принять пост! – услышал он вскоре и автоматически отчеканил: - Есть принять пост.

- Пост сдал!

- Пост принял!

Это старший наряда Сасин обменивался со сдающим пост сослуживцем положенными по уставу привычными командами. Вот сдавшая пост парочка примкнула к жидкому строю разводящего, а Кашкин завистливо проводив их взором, встал рядом с Сисиным и пошли они мерить давно измеренные пятьдесят метров от угла до угла бревенчатого здания, приспособленного под временный артиллерийский склад. Время было тревожное, япошки пошаливали, поэтому постовых расставляли парами.

- А я после службы учиться подамся, в институт поступлю, - не с того ни с сего заговорил молчаливый земляк Кашкина.

- Я бы может тоже поступил, - мечтательно произнес Кашкин, - видишь, товарищ сержант, мать что пишет. Мне бы семилетку надо сначала закончить.

Они дошли до угла и, по-строевому дружно развернувшись кругом, бодро зашагали в обратную сторону. В обратную сторону шагалось под ветер, так и беседа потекла живее.

- Десятилетки у меня у самого нет, но я думаю экстерном сдать. Подучусь до дембеля и сдам, - Сасин говорил резко отчеканивая слова. Невысокий и тощий, он в то же время имел жилистую фигуру, форма на нем сидела как влитая и воинская служба давалась легко.

Земляки дошли до конца здания и, слаженно повторив разворот, пошли в обратную сторону. Шел третий час ночи, самый нелюбимый постовыми час. Но ребятам служить оставалось менее полугода, за три года вдосталь нахлебавшись и лиха и прочих солдатских невзгод, земляки не особенно унывали. Душу грела мысль о близкой демобилизации.

- Вот кончите институт товарищ сержант и будете у нас инженером работать, на заводе. Я может опять в вашем подчинении окажусь, - подхватил разговор Кашкин, и внезапно вскрикнул: - Ой, что это?

Ему показалось, на крыше здания промелькнула тень. Оказывается, Сасин тоже заметил подозрительное движение.

- Стой, стрелять буду! – громко скомандовал Сасин, на ходу срывая с плеча винтовку, и резко скакнул к стене здания.

И тут будто черная молния метнулась с крыши. Кашкин, к счастью, не успел перевернуть винтовку, что оказало ему неоценимую услугу. Снимая винтовку, он оттянул и выставил далеко впереди себя приклад. Спрыгнувший с крыши диверсант угодил в приклад винтовки грудью, она воткнулась штыком в землю, а удар ножом повис в воздухе, не дотянувшись груди солдата. В это время раздался хлесткий винтовочный выстрел. Это стрелял Сасин, около которого размахивал ножом второй диверсант. С их стороны раздался второй выстрел, и лазутчик Кашкина бросился наутек. Кашкин не стал его преследовать, он выдернул из земли штык и бросился к Сасину. На ходу резко перевернул винтовку, и, загнав в затвор патрон, наставил на японца штык. Сасин успел между выстрелами ударить тощего японца прикладом в грудь. Наверное, он сломал ему одно или несколько ребер, потому что тот, скрючившись комом, лежал на земле.

- Руки вверх, - возбужденно скомандовал Кашкин.

Но японец не мог оторвать рук от грудной клетки, он учащенно дышал и инстинктивно держался за грудь.

Со стороны караулки слышался топот многих сапог. На выстрелы спешила помощь. Отступив пару шагов назад и осмотревшись, Кашкин продолжал держать лазутчика под прицелом. Боковым зрением он наблюдал, как Сасин расстегивает плащ. «Неужели ранен? – подумал он».

Прибежавший с резервной сменой разводящий офицер, осветил фонарем место боя, один из бойцов ловко свернул руки за спину и приподнял стонущего лазутчика, второй бросился к Сасину. Тот, распахнув плащ, что-то доставал из-за пазухи.

- Сержант Сасин, у вас все в порядке? Что вы копаетесь? – спросил разводящий и направил луч света на фигуру Сасина. – Докладывайте, что произошло? Что вы в руках держите, библия что ли?

- Докладываю! Произведено нападение японских лазутчиков, которое нами отбито. А в руках книга, которой я обязан жизнью. Как раз в сердце целил подлец, и удар был силен, я даже упал от толчка. Но нож угодил в книгу и застрял, вот япошка и растерялся. Не ожидал видимо, такого поворота. Пока выдернул нож, пока вновь замахнулся, я и врезал ему прикладом. Потом стрелять начал. Один убежал, жаль туман помешал, не попал в гада, – возбужденный сержант пнул сапогом японца. - А этому я хорошенько врезал, надолго запомнит Сасина.

Разводящий посветил на книгу и все увидели, что в руке у Сасина вовсе не библия, а элементарный учебник химии для десятого класса, как раз в центре корки пробитый кинжалом.

- Да… повезло тебе братец, - с растяжкой ухмыльнулся офицер. – Стой, а ты учебник то зачем на пост взял? Не положено, ведь.

- А я с ним не расстаюсь. В институт после службы собираюсь, ловлю каждую минутку подучить формулы.

- Ну в институт ты попадешь или нет еще неведомо, а от смерти учебник тебя спас неминуемой. Так что носи его и дальше, уже как амулет, - великодушно разрешил офицер.

Все засмеялись, даже пленный японец перестал охать и с удивлением вперил раскосый взор на диковинную книгу.

К стыду своему даже Кашкин раскрытый секрет с учебником узнал с большой неожиданностью для себя. Пленного увели, оправив гимнастерки, воины продолжили нести службу на посту, жизнь продолжалась.