Глава седьмая. Россия и мир в первой половине XIX века. Время упущенных возможностей.

1. Самодержавный деспотизм Павла I.

 

Главной проблемой развития России в окружающем мире в начале XIX века, как и в начале XVIII века, было стремление занять и сохранить достойное место в ряду великих европейских держав. Но, если раньше для этого оказалось вполне достаточным поверхностной модернизации (в смысле вестернизации) страны за счёт крайнего напряжения всех её материальных и физических ресурсов, то новый XIX век требовал слома или коренного обновления главных несущих основ Российской империи – крепостного права и самодержавного образа правления.

Однако правящий класс России не хотел столь глубоких перемен, затрагивающих столь привычный и приятный для него уклад жизни за счёт труда крепостных крестьян. По этой причине главным катализатором реформаторских настроений в образованных слоях русского общества могли стать не изжитые ещё до конца идеи «просвещённого абсолютизма». Только кровавые издержки Великой Французской революции стали сильным аргументом в руках консервативных сил общества. Если передовые люди России расценили революционные события во Франции как расплату абсолютизму за его неуступчивость общественным настроениям и нежелание следовать «духу времени», то консерваторы считали революцию страшной и опасной болезнью западного общества, от которой Россия пока избавлена именно благодаря особому укладу своей жизни.

К тому же технико-экономическое отставание страны от передовых европейских государств было тогда не столь кричащим, а её военное могущество, особенно после победоносного завершения войн с Наполеоном, казалось бесспорным, что делало весьма зыбкими шансы на успешное и глубокое реформирование России в первой половине XIX в.

Тем не менее, политическую жизнь страны тогда определяла острая борьба двух тенденций, касающихся будущего развития России. Одну из них можно считать реформаторской и назвать линией М.М. Сперанского в правительственной политике. По имени наиболее мыслящего и талантливого политика-реформатора первых лет царствования Александра I. Другую тенденцию следует считать политической линией А.А. Аракчеева, ставшего живым олицетворением военно-казарменного режима при этом же императоре. Обе эти тенденции пронизывали всю первую четверть XIX в. Первая из них нашла продолжение в движении дворянских революционеров-декабристов, пока не потерпела полное крушения и не была придавлена утвердившимся в стране военно-казарменным режимом Николая I.

А первая попытка перейти от игры в «просвещённый абсолютизм» к абсолютизму полному, то есть к установлению военно-казарменного режима, была свершена в царствование императора Павла I.

Годы его правления пришлись на переломное время, обозначившее переход от «блистательного» XVIII в., когда ещё действовал позитивный заряд петровских реформ, обеспечивший ведущие позиции России на мировой арене и устойчивость внутреннего устройства страны, к новой исторической эпохе, когда всё ощутимее стали проявляться издержки прежнего образа правления и негативное влияние сословно-крепостнических устоев. Новое время, диктующее необходимость перехода или приспособления к индустриальному типу развития, требовало смены приоритетов в правительственной политике, чтобы устоять под натиском либеральных идей, идей утверждения буржуазного миропорядка, доносившихся из Европы. Не это ли отмечал историк В.О. Ключевский, давая свою характеристику времени правления Павла I: «Это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей». Только, продолжает дальше великий русский историк: «Его преобразовательные позывы получили оппозиционный отпечаток, реакционную подкладку борьбы с предшествующим либеральным царствованием. Самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды»[37].

Принимая во внимание эти обстоятельства, уже трудно согласиться с мнением дореволюционного историка А.А. Корнилова, что правление императора Павла I явилось для России внезапным шквалом, налетевшим на страну, перевернувшим всё вверх дном и исчезнувшим, не оставив заметных следов в государственном организме[38]. Также неправы те историки, которые видят в этом императоре простого самодура, дорвавшегося до власти, не имевшего никакого плана действий и стремившегося просто изменить всё, что было связано с именем его нелюбимой матери Екатерины II.

Нет, при всей внешней нелогичности и абсурдности многих его поступков, единую линию в его поведении определить можно. Она вела к сосредоточению всей административной власти в руках императора и узкой группы временщиков, которые сделали карьеру только слепым исполнением самых нелепых указов своего патрона – императора. Среди таких людей уже тогда приобрёл печальную известность А.А. Аракчеев.

Вступив на престол, Павел I, наконец-то получил возможность выплеснуть наружу всю накопившуюся ненависть и раздражение ко всему тому, что делала его мать, а заодно и реализовать свои идеи по преображению, которые он долго вынашивал в бытность наследником престола. Потому все его действия с самого начала были достаточно противоречивы. Вполне разумные меры по устранению некоторых пороков екатерининского правления причудливо сочетались с реализацией полуфантастических планов, выработанных им в гатчинском уединении. Чисто внешне казалось, что он возвращается к старым формам управления чуть ли не петровских времён. Так, его указом была восстановлена деятельность коллегий, но без чёткой регламентации их функций, что делало их мертворожденным детищем, поскольку их работу давно уже выполняли другие учреждения.

Вполне серьёзной правительственной мерой в начале царствования Павла I можно счесть Закон о престолонаследии 1797 г., внёсший строгий порядок в наследование императорского престола в России. Престол отныне передавался по мужской линии, от отца к сыну, что устраняло господствовавший ранее произвол в назначении наследника престола, служивший причиной целой череды дворцовых переворотов. Конечно, рукою Павла I водили собственные воспоминания о своей прежней незавидной участи, но этот закон обеспечил России прочность и преемственность власти.

Были свойственны Павлу I и простые добрые дела, когда он, действуя вопреки воле своей покойной матери-императрицы, а также из желания показать свой рыцарский характер, освободил из Шлиссельбурга первого русского масона Новикова, возвратил из ссылки Радищева и торжественно, с особыми почестями отпустил Тадеуша Костюшко и других содержащихся в Петербурге пленных поляков. Впрочем, благостное впечатление от этого поступка императора немало портит то обстоятельство, что, спустя некоторое время, по его приказу за «крамольные речи» были подвергнуты мучительной казни братья-казаки Грузиновы, которые-то во время боя и взяли в плен героя польского национально-освободительного движения Тадеуша Костюшко. Это опять заставляет подумать о том, почему русские правители столь милосердны к открытым врагам своего отечества и, вместе с тем, так жестоки по отношению к внутренним «смутьянам», чаще всего мнимым.

Особое внимание в деятельности Павла I привлекает его навязчивое стремление полностью уничтожить все те права и привилегии, которые Екатерина II даровала отдельным сословиям. Так, он отменил жалованные грамоты городам и дворянству. Причём, не просто запретил дворянским обществам подавать петиции о своих нуждах, но даже отменил такую сословную привилегию дворян, как освобождение от телесных наказаний.

Отрицательное отношение Павла I к дворянским привилегиям вовсе не свидетельствует о его сочувствии к простому народу, хотя некоторые из его указов вроде бы направлены на облегчение положения крепостных крестьян. Уже при своём вступлении на российский престол Павел I потребовал принесение присяги не только от дворянства и от армии, но и от крепостных крестьян, что не могло не вдохнуть в их души некоторые надежды. Шутка ли – их впервые признали правоспособными людьми, что несколько поднимало их социальный статус над положением рабов своих помещиков-господ. Более реальной мерой в упорядочивании отношений крестьян с их помещиками стал императорский манифест от 5 апреля 1797 г., установивший воскресный отдых и трёхдневную барщину для крепостных крестьян.

Только преувеличивать значимость этих указов не следует, поскольку они носили лишь рекомендательный характер, ибо не предусматривал никакого наказания помещикам за его неисполнение. Следовательно, ничего особенного, кроме введения в определённые рамки форм эксплуатации крепостных крестьян, эти законы не представляли.

Тем более Павла I никак нельзя заподозрить в стремлении серьёзно облегчить участь крепостных крестьян, особенно если вспомнить жестокое подавление крестьянских выступлений, которые в начале его царствования произошли в 32 губерниях. На их подавление были направлены целые воинские команды во главе с генералом-фельдмаршалом Репниным с артиллерией. Погибших в ходе столкновений с войсками крестьян, как самых отъявленных злодеев, зарыли за кладбищенской оградой, над могилой вбили кол, на котором сделали надпись «Тут лежат преступники перед Богом, государем и помещиком, справедливо наказанные по закону Божию». Дома этих крестьян были разрушены и сравнены с землёй. Павел I не только одобрил такую дикую расправу, но даже в особом манифесте предписал крестьянам безропотно повиноваться своим помещикам под угрозой подобных мер.

Столь же сурово Павел I реагировал на попытки крестьян жаловаться на произвол своих помещиков. Известен случай, когда дворовые люди городских помещиков попробовали пожаловаться ему на их жестокости и притеснения. Павел I даже не стал расследовать это дело, а приказал отвести жалобщиков на площадь и наказать их кнутом «столько, сколько похотят сами их помещики». Конечно, такой поступок императора вызвал большое одобрение дворян, граничащее с восторгом. Теперь они могли делать со своими крепостными всё, что угодно, доводя их, своих соотечественников, таких же русских и православных, до состояния жалких рабов.

Такие действия императора Павла I по отношению к крепостным крестьянам проистекали не только из его представлений о справедливости существования крепостного строя, но и о полном его соответствии вынашиваемой им идее военно-полицейского государства. На крепостников-помещиков он смотрел как на своих «дармовых» полицейских, считая, что пока в России есть 100 тысяч таких полицейских, то порядок и спокойствие в ней обеспечены. Исходя из этой идеи, он стремился расширить число помещичьих хозяйств, успев за четыре года своего правления раздать чиновникам и помещикам 530 тысяч казённых крестьян, тогда как Екатерина II за 34 года своего правления раздала около 800 тысяч крестьян.

Что же касается отношения императора Павла I к просвещению и светской культуре, то здесь многие его действия носили явно разрушительный характер. Ещё в конце царствования Екатерины II были закрыты все частные типографии, и количество изданных книг резко сократилось. Император Павел I пошёл в этом направлении ещё дальше. При нём стали издавать исключительно учебники и книги только практического назначения и то в весьма ограниченном количестве. Ввоз книг из-за границы был прекращён, не допускались в Россию даже музыкальные ноты, поскольку кто-то убедил императора, что они могут быть шифром для злоумышлений против государства и царя. Также с целью пресечения распространения либеральных идей император Павел I в самом начале царствования запретил свободный въезд иностранцев в Россию, а всем находящимся за границей российским подданным предписал немедленно вернуться обратно.

Вскоре борьба против либеральных идей у Павла I перешла все разумные пределы, приняв почти маниакальный характер, вплоть до изгнания из российского быта круглых шляп, фраков, цилиндров, разноцветных лент, т.е. всего, что носили во Франции, и что напоминало о Французской революции. Мирные обыватели за подобные проступки подвергались серьёзным взысканиям: чиновники изгонялись со службы, частные лица подвергались аресту, а многие высылались из столицы.

Таким вот образом, император Павел I грубо, по топорному, сделал попытку перейти от игры в «просвещённый абсолютизм» к абсолютизму нормальному, то есть к полицейскому государству, которое он считал лучшей панацеей от революционных бурь, сотрясавших Европу и угрожавших спокойствию России. Вовсе не случайно свой идеал государственного устройства Павел I увидел в государстве-казарме Пруссии, а его средневековые представления о дворянской доблести и чести наглядно продемонстрировало увлечение российского императора Мальтийским духовно-рыцарским орденом. Этот орден был изгнан со своей территории и нашёл пристанище в России. И российский император не нашёл ничего странного в предложении мальтийских рыцарей стать главою их ордена, несмотря на то, что он был православным, а орден подчинялся Римскому папе.

Понятно, что внешняя политика императора Павла I, возомнившего себя последним рыцарем и защитником феодальных порядков в Европе, мало соответствовала национальным интересам России. Она была направлена на сплочение реакционных европейских монархов против революционной Франции. Отсюда участие российских войск в боевых действиях далеко за пределами своей страны на стороне второй антифранцузской коалиции, которые прославили русское оружие, но ничего не дали стране ни в смысле территориальных приобретений, ни в укреплении международных позиций России, ни в плане каких-либо экономических выгод.

Затем Павел I, обидевшись на Англию за захват ею острова Мальты и на Австрию за её предательскую по отношению к России политику, резко изменил политический курс и заключил военный союз с Первым консулом Франции Наполеоном. Он даже направил донских казаков на завоевание английских колоний в Индии, чем ускорил своё падение.

Только в отличие эпохи дворцовых переворотов, очередной заговор с целью устранения непопулярного императора осуществляла не отдельная дворянская группировка с целью передачи престола своему кандидату. Этот заговор выразил общее недовольство дворян правлением Павла I, от которого можно было ожидать чего угодно, который своими неуклюжими, часто противоречивыми действиями как внутри страны, так и на международной арене, порождал состояние неуверенности и неустойчивости в стране, нарушал достигнутый в предыдущие царствования союз между верховной властью и дворянским сообществом.

Может быть, именно в этом кроется причина последнего дворцового переворота в России, который протекал в совершенно иных исторических условиях, когда безмятежное существование дворянского сословия в России было нарушено грозными отзвуками Великой Французской революции, нанёсшей несокрушимый урон феодально-абсолютистским порядкам в Европе. Как никогда ранее русские дворяне ощутили угрозу своему положению, позволявшему им жить за счёт подневольного труда крепостных. Именно страх перед Французской революцией и распространившимися по стране свободолюбивыми антикрепостническими идеями заставили дворян забыть о «золотом веке» дворянских вольностей и ещё крепче сплотиться вокруг трона, ибо только военно-полицейская мощь самодержавного государства могла держать в повиновении закрепощённый народ и противостоять либеральным идеям, проникающим из Европы. Дворянство теперь готово было просто молиться на верховную власть, но только чтобы она защищала их права и привилегии и не пыталась ввергнуть его в рабское состояние, как прочие «подлые сословия». Получается, что, по большому счёту, основная масса дворянства в начале XIX в. вовсе не была заинтересована в ослабление императорской власти, и совсем не хотела покушаться на носителей этой власти. Просто надо было быть Павлом I, чтобы так резко настроить против себя все верхние слои русского общества, чтобы они не видели иной для себя альтернативы, кроме устранения неудобного для их привычного существования императора.

В итоге, первый опыт утверждения в стране военно-казарменного режима взамен прежнего «золотого века дворянских вольностей» не увенчался успехом. Помешали этому, прежде всего, неуравновешенный характер Павла I и необузданные крайности его политики, а также то, что российское дворянское общество пока ещё находилось под влиянием «блистательного екатерининского века» с его просветительскими идеями и дворянскими вольностями. По совершенно точному определению историка Н.М. Карамзина: «Павел вошёл на престол в то благоприятное для самодержавия время, когда ужасы французской революции излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и равенства; но что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного»[39]. А.С. Пушкин в духе своего времени просто отметил: «Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут родиться Калигулы»[40].

 

2. Политические идеалы и политическая практика Александра I.

 

Вступивший на престол после свержения и убийства своего отца Павла I новый император Александр I был преисполнен самых благородных стремлений. После его воцарения сразу последовал каскад указов и распоряжений, возвращающих дворянам, дарованных им Екатериной II привилегии, отнятых Павлом I. Вновь были введены выборы в дворянские собрания, возвращены в ряды армии уволенные офицеры, освобождены из тюрем политические заключённые, объявлена амнистия бежавшим от царского гнева за границу, разрешён свободный въезд и выезд из страны, а также ввоз иностранных книг и журналов, открыты частные типографии и уничтожена политическая полиция - «Тайная экспедиция».

Есть основания полагать, что в первые годы своего правления Александр I всерьёз задумывался об ограничении своей самодержавной власти и об освобождении крестьян от крепостной неволи. Воспитанный своей бабкой Екатериной Великой в духе идей «просвещённого абсолютизма» и плохо знакомый с действительным положением дел в стране, он крайне был опечален, узнав о существовании крепостного права в России. Однако его воспитатель и учитель швейцарский республиканец Лагарп быстро остудил горячий пыл молодого императора, заметив, что против освобождения крестьян однозначно выступят все представители «благородного» дворянства, все чиновники и большинство купцов, ибо многие из них тоже не прочь обзавестись крепостными душами. По его мнению, на стороне правительства, случись ему встать на путь проведения столь решительных перемен во взаимоотношениях крестьян и помещиков, окажется в лучшем случае довольно узкий слой образованного дворянства, да несколько литераторов. Поэтому, советовал Лагарп, прежде чем приступать к проведению подобных реформ, надо вначале создать в стране соответствующее общественное мнение и заблаговременно позаботиться о подготовке кадров правительственных чиновников из просвещённой дворянской молодёжи, которые станут подспорьем царю-реформатору в проведении им конкретных мер, меняющих социально-экономический и политический облик страны.

Нетрудно заметить, что в первые годы своего правления император Александр I старался действовать согласно рекомендациям своего наставника. Все его первоначальные шаги были направлены к созданию необходимых условий для перехода к реформированию страны. Для подготовки кадров будущих реформаторов были открыты новые учебные заведения: Дерптский, Казанский университеты и знаменитый Царскосельский лицей – предполагаемая «кузница кадров» для высшей правительственной бюрократии новой формации. Был изменён Устав высших и средних учебных заведений в сторону расширения их автономных прав вплоть до введения там органов самоуправления и выборности руководства.

С целью подготовки общественного мнения к предстоящей крестьянской реформе правительством был издан закон о вольных хлебопашцах, предоставлявший помещикам право отпускать своих крепостных на волю за выкуп с небольшим участком земли. Александр I, возможно, надеялся, что закон вызовет в дворянском сословии массовое движение за освобождение крестьян, что сделает неизбежным отмену крепостного права в масштабах всей страны. Однако этого не произошло. Лишь несколько процентов помещиков-дворян воспользовались этим законом и освободили часть своих крепостных крестьян, основная масса помещичьего класса этот закон проигнорировала. Как был проигнорирован и другой императорский Указ о запрещении публикаций о продаже крестьян и самой продажи крестьян без семьи и без земли. Просто в газетном объявлении помещики указывали, что крестьянин отдаётся «в наём», что означало туже продажу.

Только в 1808-1810 гг. была предпринята непосредственная попытка проведения глубоких реформ. Это связано с деятельностью главного советника Александра I М.М. Сперанского. Его план преобразования государства Российского включал в себя следующий комплекс задач:

1. Укрепление законности в государстве путём совершенствования судебной системы в направлении установления гласности судопроизводства и выборности судей.

2. Введение среди государственных служащих экзамена на чин и выборности части чиновнического аппарата.

3. Расширение свободы печати.

4. Ограничение самодержавной власти царя путём созыва общенародного представительного учреждения – Государственной думы.

5. Увенчать все эти реформы должны были принятие Российской конституции и отмена крепостного права.

Однако единственное, что удалось осуществить М.М. Сперанскому на стезе его реформаторской деятельности, стало торжественное открытие 1 января 1810 г. Государственного совета, который должен был стать верхней палатой предполагаемого российского парламента. Больше ему ничего сделать просто не дали. Одни только слухи о близком освобождении крестьян от крепостной неволи, ограничении самодержавия и ущемление привилегий чиновничества вызвали крайнее возмущение дворянского сословия, большая часть которого считала существующий в стране порядок вечным и неизменным. К сожалению, на стороне консервативных сил оказался и выдающийся русский историк Николай Карамзин, считавший самодержавие лучшей формой управления Россией. Более того, он стал своего рода рупором реакционных сил. В своей докладной записке императору «О старой и новой России» он писал, что: «для твёрдости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным»[41]. Это старая песнь рутинёров и консерваторов всех времён. Дескать, они вовсе не против демократии и свободы, да только простой народ в силу своего невежества и темноты не сможет ими толково распорядиться. Необходимо время, чтобы приучить его жить при демократии. Только учить людей демократии, если она вам самим не нужна, можно до скончания века.

Консервативная оппозиция не просто шумела и засыпала императора петициями, она и действовала. Неоднократно Александр I находил на своём рабочем столе записку с просьбой помнить об участи своего отца. Напуганный столь мощной дворянской оппозицией и действительно опасаясь разделить участь своего отца Павла I император решил пожертвовать М.М. Сперанским и на время оставить мысль о серьезных реформах. Все ограничилось заменой коллегий на министерства и изменением полномочий Сената. Оставив в стороне внутренние дела страны, Александр I решил компенсировать отсутствие реформ активной внешней политикой, став активным участником всех антифранцузских коалиций.

Лишь после завершения наполеоновских войн правительство Александра I вернулось к политике реформ. Была дарована конституция Польше и Финляндии в 1816 г. Произведено освобождение крестьян в Прибалтике в 1816-1819 гг. Только образующий Россию народ по-прежнему оставался в порабощении и помещиками и государством. Собственно на территории России все ограничилось составлением реформаторских проектов, которые так и не были реализованы. В 1816 г. ближайший друг и сподвижник императора Н.Н. Новосильцев разработал «Уставную грамоту Российской империей», которая в основных своих чертах повторяла реформаторские замыслы М.М. Сперанского. Предлагалось: 1. Создание двухпалатного парламента.

2. Провозглашение независимости суда.

3. Введение равенства всех перед законом.

4. Объявление свободы слова и эмиграции.

Группой молодых аристократов во главе с П.А. Вяземским было создано общество сторонников отказа от прав владения «крещёной собственностью», чтобы сдвинуть с место этот больной вопрос об освобождении крестьян от крепостного гнёта.

Особенно впечатляющим был перспективный, рассчитанный на длительную перспективу план государственных преобразований, набросанный статс-секретарём Государственного совета Н.И. Тургеневым. Это план был рассчитан на четверть века, т.е. на пять пятилеток. В течение первой пятилетки предполагалось обеспечить страну компетентными правительственными кадрами, отправив для обучения за границу 100-200 молодых дворян. За это время созданные государственные комитеты должны были подготовить проекты законов по совершенствованию внутреннего управления и финансовой системы страны. Вторая пятилетка отводилась на утверждение этих законопроектов. В третьей пятилетке предполагалось создать достаточно обширный слой «пэров», т.е. дворян отказавшихся владеть крепостными крестьянами, что должно было оказать моральное давление на закоренелых крепостников. Отмена крепостного права по всей стране намечалась в четвёртой пятилетке, а создание народного представительства (парламента) – на пятую.

Но даже этот всесторонне разработанный и рассчитанный на длительную перспективу проект реформ остался невостребованным правительством Александра I. Что же помешало ему осуществить намеченную программу реформ?

Прежде всего, опасение задеть интересы «благородного» дворянского сословия и пострадать из-за этого и разделить участь отца. Сыграл свою роль и политический опыт Европы, который убедил царя в том, что малейшее послабление монархического режима и рост либеральных настроений в обществе напрямую ведут к революции. Оттого российский император с 1818 г. все более и более отходил от политики реформ, становился на открыто реакционный путь, проявляя полнейшее равнодушие ко всем своим прежним реформаторским начинаниям. Последние годы его правления запомнились военными поселениями, массовым увольнением либерально настроенных профессоров с университетских кафедр и реанимацией крепостнических законов екатерининских времён, запрещавшим крестьянам жаловаться на своих помещиков и разрешавшим последним отправлять своих крепостных за провинности в Сибирь.

Вполне возможно, что Александр I просто не обладал сильным характером, чтобы осуществить задуманные в молодости реформы. Осознавая их назревшую необходимость для страны, он, в то же время опасался, что малейшая попытка ломки старых социальных институтов и правительственных учреждений приведёт к разрушению всякого порядка в стране, к новой смуте, к такому бессмысленному и беспощадному русскому бунту, перед которым поникнут все ужасы Великой Французской революции. Оттого царь впал в мистику. При его дворе активно действовало «Библейское общество», возглавляемое новым другом императора А.Н. Голицыным. Активность последнего даже вызвала опасение и возмущение церковных иерархов. Новое увлечение императора теологией выразилось в том, что даже министерство просвещения было переименовано в министерство духовных дел и просвещения. О душевном смятении императора свидетельствовал хотя бы тот факт, что, узнав от доносчиков о существовании организаций декабристов, он не принял против них никаких мер, заявив, что он не может наказывать тех людей, которые движимы тем и благородными идеями, которые он сам вынашивал в свои молодые годы.

Таким образом, делая общую оценку всего периода царствования Александра I, можно отметить, что за годы его правления страна недалеко ушла от прошлых времён, ибо неизменными оставались прежнее самовластие наверху и крепостное права снизу при полном административном произволе сверху донизу. Самодержавие и крепостное право оставались главными атрибутами социально-политического строя Российской империи, хотя их время уже истекало. Во всех почти крупных европейских государствах уже утвердились основы буржуазного правопорядка с конституционными монархиями и парламентской системой, не говоря уже о полном отсутствии феодальной эксплуатации крестьян. Рабское состояние большинства крестьянского населения коренной России заставляло европейцев считать её варварской державой недостойной статуса цивилизованного европейского государства.

Только убедившись в полной неспособности правительства реформировать страну, декабристы избрали путь революционной борьбы. Ведь их политические программы во многом совпадали с неосуществлёнными правительственными проектами, но средства их реализации были более радикальными. И совершенно правы были отечественные истории, определив суть событий 14 декабря 1825 г. как мятеж реформаторов[42].

 

3. «Мятеж реформаторов» и окончательное торжество военно-казарменного режима при Николае I.

 

Именно с движения дворянских революционеров-декабристов начинается эпоха деятельности революционных групп и общественных течений, вынесших приговор существующему строю. До декабристов правительство имело дело с разрозненными крестьянскими выступлениями, иногда принимающих достаточно широкий характер, но в силу плохой организации и отсутствия ясных целей, неизменно обреченных на разгром. Столь же малоопасным для правительства являлась деятельность одиночек-революционеров, даже таких ярких как А.Н. Радищев. Лишь декабристы впервые создали революционную организацию, разработали конкретную программу преобразования страны и даже сумели организовать вооружённое выступление для реализации заявленных целей. Уникальность движения декабристов в том, что задачу по буржуазно-демократическому преобразованию страны взяли на себя лучшие представители господствующего в стране дворянского сословия, которые, получается, выступили против своих классовых интересов. Было чему удивляться Московскому генерал-губернатору Растопчину: «Я понимаю, когда бунтуют парижские сапожники. Они мечтают стать дворянами. А почему бунтуют наши дворяне? Они, что, желают сделаться сапожниками?».

Растопчину и другим представителям высшей бюрократии трудно было понять высокую нравственность и искренность чувств лучших представителей дворянской молодёжи, для которых сочувствие к угнетённому народу и забота о будущем страны оказались сильнее классовых пристрастий и материального благополучия.

Не вполне верными, c позиций сегодняшнего дня, представляются суждения академика В.П. Нечкиной о декабризме как чисто русском явлении. Особенно о том, что убеждения декабристов сформировались на почте российской действительности, без влияния идей французских просветителей и политического опыта Запада[43]. Напротив, движение декабристов протекало именно в русле общеевропейского революционного процесса, сводящего последние счёты с остатками феодальной страны. Декабристы знали о революционных выступлениях 20-х гг. XIX в. в Европе, сочувствовали им, осуждали жестокое их подавление. Может быть, именно из европейского опыта, в частности восстания полковника Рафаэля Риего в Испании, они почерпнули идею вооруженного захвата власти при опоре на армию, но без активного участия народа, невежества и жестокости которого не без основания они опасались.

По средствам достижения поставленных целей участников этих реформаторов, ставших поневоле революционерами, можно подразделить на радикалов якобинского толка и более умеренных либералов, приверженцев демократического пути решения стоящих перед участниками декабристского движения задач. К самым крайним радикалам относился П.И. Пестель, высказавшийся в своей программе, названной по аналогии с первым законодательным документом Древней Руси «Русской Правдой», за революционную диктатуру, ещё более жестокую, чем царский режим. Только такое временное революционное правительство с диктаторскими полномочиями, по его мнению, было в состоянии освободить крестьян, реформировать армию, суд и социально-экономический строй России. Лишь после многолетней чистки и вспашки российской почвы, считал он, можно затем ввести конституцию, организовать демократические выборы и ввести народное представительство. В противном же случае, полагал он, ввиду темноты и невежества народных масс предполагаемый парламент – Земский собор окажется в руках реакционных сил, которые вновь реставрируют монархию и восстановят прежние порядки.

Противники П.И. Пестеля из среды либерально настроенных декабристов, напротив, исходя из того же тезиса о политической неразвитости народных масс, предлагали пойти навстречу царистским иллюзиям крестьян и одновременно найти поддержку у образованных слоёв общества – дворянства. Поэтому программа умеренного крыла декабристского движения, названная по имени её автора конституцией Н.М. Муравьёва, первоочередной задачей после свершения революции и свержения прежнего правительства считала созыв Земского собора и установления «умеренной», т.е. ограниченной законом, монархии с последующим решением вопросов об освобождении крестьян и федеративном устройстве государства.

Встаёт вопрос об осуществимости проектов участников движения декабристов в российских условиях начала XIX в. Одни историки считают проект П.И. Пестеля «левее» и «абстрактнее», а конституцию Н.М. Муравьева - «умереннее» и «практичнее». Другие историки больше политического прагматизма усматривают именно в варианте преобразования страны, предложенном П.И. Пестелем. Истина, как правило, лежит где-то посредине. Все политические платформы участников движения декабристов представляются достаточно реалистичными, так как имели все шансы на успех. Стоило декабристам проявить чуть больше расторопности и организованности в момент вооружённого выступления. И чтобы потом не случилось в России после их победы в Санкт-Петербурге: повсеместных восстаний, монархического переворота, борьбы различных партий внутри революционного правительства – главная задача движения была бы достигнута. Восстановить крепостное право и самодержавную власть в их прежнем виде уже не представляется возможным.

Это только советским историкам было ясно, что восстание декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге было заранее обречено, так как декабристы были страшно далеки от народа. Однако непосредственный очевидец и активный участник событий император Николай I сохранил страх перед революцией на всю оставшуюся жизнь, неоднократно вспоминавший, что только случай спас его и членов его семьи от заговорщиков. Мировой опыт исторического развития также показывает, что довольно часто военный переворот, осуществлённый узкой группой революционеров, коренным образом менял жизнь не только страны, но и целого региона.

В России же этот вариант общественного переустройства путём верхушечного переворота не прошёл. Поражение декабристов и изъятие из общественно-политической жизни целого поколения лучших людей своего времени стало для России очередной национальной трагедией, ибо возможные реформы, значительно продвигавшие страну по прогрессивному пути развития, были заторможены. Возобладал правительственный курс на политическую стабилизацию путём укрепления прежних феодально-патриархальных основ, что привело к ещё большему технико-экономическому отставанию страны от промышленно развитых европейских государств, где феодальное землевладение и сословные привилегии остались лишь рудиментами пр<