Глава пятая. Россия и мир накануне «Нового времени». XVII в. — КиберПедия 

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...

Глава пятая. Россия и мир накануне «Нового времени». XVII в.

2017-09-27 283
Глава пятая. Россия и мир накануне «Нового времени». XVII в. 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

1. Западная и Восточная цивилизации в новый период мировой истории.

 

XVII век во всемирно-историческом масштабе ознаменовался переходом от мрачного средневековья к новой исторической эпохе - эпохе торжества разума и просвещения взамен религиозной догматики и обскурантизма. Конечно, этот глобальный переход затронул ограниченную часть мира – только европейский цивилизационный круг, а азиатский Восток закостенел в своём традиционализме. Оказывается, благоприятные природно-климатические условия, наличие крупных городов, высокий уровень ремесла и широкое развитие торговли ещё не создают необходимых предпосылок для формирования новых капиталистических отношений, ибо отсутствовали главные для этого условия – гарантии прав личности, правовое обеспечение рынка и частной собственности. Именно гипертрофированная роль государства в восточном обществе, всесилие бюрократии и не допускающие никаких нововведений религиозные культы стали в странах Востока непреодолимыми препятствиями на пути становления новых раннекапиталистических отношений. Отстав в своём социально-экономическом и культурном развитии, Восток стал со временем объектом колониальных захватов со стороны высокоразвитых стран Запада. И только угроза утраты национального суверенитета заставила правительства ряда восточноазиатских стран стать на путь модернизации своих материально-духовных основ.

На Западе всё обстояло иначе. Там резко обозначился инновационный путь развития. Главной предпосылкой «цивилизационного скачка» в ряде западноевропейских стран стали Великие географические открытия, положившие начало складывания глобальной океанской цивилизации, что имело своим следствием расширение и учащение международных торговых связей. Это, в свою очередь, значительно ускорило процесс первоначального накопления капитала, что послужило следующей важнейшей предпосылкой для перехода к рыночной системе хозяйствования.

На этой предпосылке, ввиду её особой важности для дальнейшего обновления Европы, следует остановиться подробнее, тем более что данный процесс имел уникальные особенности в разных её частях. Эти закономерности подметил и указал в своей работе учёный-экономист Ф.Я. Полянский[22].

К самому раннему, а потому незрелому, относится итальянский вариант первоначального накопления капитала. В северо-итальянских городах капитализм в его мануфактурной форме возник ещё в XIV-XV веках. Основными источниками накоплений служили транзитная торговля и ростовщичество. Рабочие мануфактур формировались из числа прежних подмастерьев. Негативным фактором, затруднившим утверждение здесь раннекапиталистических отношений, явилась политическая раздробленность страны, что свело на нет роль государства в мобилизации капиталов. Последовавшая вскоре турецкая экспансия в Средиземноморском бассейне и вызванный этим экономический упадок итальянских городов в XVI-XVII веках, наряду с отсутствием колоний затормозили этот процесс.

Многообещающим вначале, но оказавшимся, в конце концов, тупиковым, оказался испанский вариант первоначального накопления капитала. Источниками накоплений в этой стране стало прямое ограбление колоний в Новом свете, а также нещадная эксплуатация рабов и индейцев. Однако добытые таким путём капиталы не нашли применения в мануфактурном производстве, а были бездарно растрачены королевским двором и феодальной знатью на войны и предметы роскоши. Вся энергия испанского дворянства оказалась направлена на колониальные авантюры и войны, а не на предпринимательскую деятельность. В результате чего в Испании не смогли образоваться ни рынок рабочей силы, ни класс предпринимателей.

Классическим, благодаря работам Адама Смита и Карла Маркса, принято считать английский вариант первоначального накопления капитала, где проявились все свойственные этому процессу черты. Источниками накоплений послужили колонии, работорговля, транзитная торговля и международное ростовщичество. Роль государства в этом процессе была незначительной. Не было казённых субсидий, но предпринимателям можно было наживаться за счёт государственного долга. Довольно рано в этой стране сложилась банковская система накопления капитала. Произведённый аграрный переворот в виде «огораживания» стал исходным пунктом для возникновения мануфактурной стадии в развитии капитализма, создав большой рынок дешёвой рабочей силы из разорившихся крестьян. Большая роль в развитии мануфактурного производства на первых порах принадлежала иностранному капиталу, главным образом голландскому.

Голландский вариант первоначального накопления капитала представлял собою переплетение испанских и английских черт. От Испании голландские негоцианты переняли гипертрофированную роль колониальной системы и плантаторское рабство. С английским опытом Голландию сближало раннее развитие аграрного капитализма, наследие старинных торговых городов, роль колониальных компаний и государственных долгов, а также широкое участие в международном ростовщичестве и посреднической торговле.

Самым оптимальным для своего времени, т.е. для середины XVII века, следует признать французский вариант первоначального накопления, где большую роль играла государственная поддержка предпринимателей, в основном по линии меркантилизма, создания колониальных компаний, привлечения дворянских и купеческих капиталов в сферу мануфактурного производства. Источники накоплений потому сводились к внутренней торговле, ростовщичеству и к государственным займам. Формирование рабочего класса шло как за счёт разорившихся ремесленников, так и за счёт прилива крестьянского населения в города. Имелись факты присвоения общинных земель сеньорами по примеру английских лендлордов. Однако постоянный отток денежных средств на бесчисленные войны и на потребности королевского двора крайне замедлили этот процесс. Только Великая Французская революция сумела его ускорить, разрушив феодально-абсолютистскую систему, превратившуюся в тормоз на пути утверждения новых капиталистических отношений в стране.

Что касается российского и североамериканского вариантов первоначального накопления капитала, то они, ввиду стадиального отставания этих стран от европейского мира процесса и его исключительности по сравнению с опытом европейских государств, будут рассмотрены несколько позднее.

Эволюция простого товарного хозяйства в раннекапиталистические отношения повлекла за собой изменения в социальной структуре феодального общества и в складывании новой политической системе – абсолютизму. Он появляется тогда и там, где старое дворянское сословие и новый класс капиталистов-предпринимателей взаимно уравновешивают друг друга, что даёт возможность королевской власти действовать более самостоятельно, без оглядки на права отдельных сословий. Так на смену сословно-представительной монархии приходит абсолютная власть монарха. Система абсолютизма имеет как общие для Европы черты, так и особые стороны его проявления в различных европейских странах. Общими для государств Европы стали следующие характерные черты абсолютной монархии:

1. Падение роли и значения представительных учреждений. Они больше не созываются или их влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны крайне сужается.

2. Вместо временной наёмной армии создаётся регулярное войско с централизованной системой набора и обеспечения войск.

3. Усиление роли карательных органов – одной из главных опор королевской власти.

4. Создание мощного бюрократического аппарата, руководящего и контролирующего все сферы общественной жизни.

5. Подчинение церкви государству или союз государства с господствующей конфессией при полном её подчинении государственным интересам.

Наиболее полно присущие абсолютизму черты проявились во Франции во времена кардинала Ришелье и короля Людовика XIV. Они заключались в полном контроле королевской власти над всеми провинциями страны и в неограниченном её характере, в создании постоянной регулярной армии, в разветвлённом бюрократическом аппарате, в ликвидации автономии городов, в прекращении с 1614 г. заседаний Генеральных штатов – французского парламента и в полной лояльности католического клира Франции своему королю. Такая позиция французских католиков получила название «галликанство», производное слово от прежнего названия Франции - Галлия.

Политическое развитие Англии имело несколько отличные от стран материковой Европы черты. Особенности английского абсолютизма заключались в слабости бюрократического аппарата на местах и в сохранении большой роли местного самоуправления. Парламент также по-прежнему сохранял большие полномочия, продолжали действовать юридические гарантии для всех сословий общества, что ограждало жителей страны от произвола властей. В силу своего островного положения Англии не нужна была постоянная сухопутная армия. Поэтому всё внимание уделялось созданию сильного флота. Но, хотя английский абсолютизм был слабее французского, он имел свои рычаги воздействия на общество. Они заключались в реформировании церкви, чьей главой стал сам король, и в наличии у королевской власти особых карательных учреждений - Звёздной и Огненной палат, нещадно расправлявшихся со всеми противниками абсолютизма и господствующей англиканской церкви.

Испанский абсолютизм имел ярко выраженный национальный колорит, носил как бы традиционалистский характер. Прежде всего, он был тесно связан с католической церковью, которая поддерживала и освящала все действия короля. Короли Испании, в свою очередь, оказывали всестороннюю поддержку Римскому папе в его борьбе с еретиками. Главной определяющей политической линией империи Габсбургов было стремление создать вселенскую католическую монархию во главе с Римским папай и императором Священной Римской империи. Несокрушимым орудием испанского абсолютизма в борьбе со всеми недовольными стала инквизиция, с равным усердием расправлявшаяся и с еретиками и с противниками королевской власти. Наряду с этими главными оплотами испанского абсолютизма, в Испании сохранились относительная самостоятельность отдельных провинций и органов местного самоуправления (кортесов), автономное положение сословных корпораций.

Особенности германского абсолютизма заключались в его ограниченной сфере деятельности. Ввиду территориальной разобщённости страны, он воплотился лишь в отдельных немецких княжествах. Утверждению его на всей территории Германии мешали слабость центральной власти и, соответственно, могущество местных князей. Короля довольно продолжительное время избирало имперское собрание из семи самых могущественных правителей Германии, трое из которых были епископами. Общеимперский орган – рейхстаг особым влиянием не пользовался и не мог стать средством общегосударственной консолидации. Не способствовал росту объединительных тенденций и последовавший после Реформации раскол страны на протестантов и сторонников католической церкви.

Кроме утверждения в передовых странах Европы раннекапиталистического уклада и новой политической системы - абсолютизма, следующим фактором, изменившими лицо Европы, стали эпоха Возрождения, поставившая в центр мироздания человеческую личность, и Реформация, давшая в новом направлении христианского вероучения – протестантизме религиозное обоснование собственности и предпринимательской деятельности. Не христианский аскет и подвижник становился отныне идеалом настоящего человека и примером для подражания, а активная целеустремлённая личность, направленная на поиск и свершения.

Совокупность всех этих факторов и обеспечили переход передовых европейских государств от традиционного образа жизни к новому типу экономики, к новым общественным структурам и новым формам идеологии, не имевших аналогов в предшествующий период истории человечества.

Конечно, такой переход дался им не просто. Он сопровождался острыми политическими и религиозными конфликтами, где раньше, где позже, но затронувшими ведущие государства Европы. Эти конфликты, по существу, подводили черту под остатками феодальной старины. В итоге на европейской арене появились национальные централизованные государства с крепкой королевской властью и законодательно оформленным правами и обязанностями всех сословий, что ставило определённые преграды злоупотреблениям со стороны королевской власти и феодальной эксплуатации крестьян. В тех конкретно-исторических условиях это являлось прочной гарантией экономического развития, военного могущества и международного авторитета этих государств. А как же обстояли дела в государстве Московском на пороге Нового времени?

Внешне социально-экономические и политические процессы на Руси шли в том же направлении, что и в Европе. От преодоления остатков феодальной раздробленности к сословно-представительной монархии и от неё к абсолютизму. «Великой смуте» в Московском государстве вполне соответствовали разного рода политические потрясения в Англии и во Франции, связанные с борьбой различных претендентов на королевский трон, религиозными и гражданскими войнами, иностранными вторжениями. Только качественное содержание этих процессов на Руси было иным, чем на Западе.

В силу особых социально-политических условий развития русский абсолютизм с самого начала стал приобретать черты восточного деспотизма и сопровождался закрепощением буквально всех сословий русского общества. Государственная централизация и укрепление верховной власти ещё больше усиливали основные институты традиционного общества, что ставило мощные преграды на пути роста новых рыночно-буржуазных отношений.

Такой путь развития неизбежно привёл страну к технико-экономическому и культурному отставанию от передовых европейских государств, где уже утвердились основы буржуазного миропорядка. Наивно было бы полагать, что кто-то из государственных деятелей Московской Руси первой половины XVII в. догадывался о коренных причинах её отставания от передовых стран Европы. Однако видимые экономические и военные успехи стран Запада, тем не менее, подталкивали их к мысли о необходимости использования некоторых его культурных и технических достижений для решения собственных внутренних и внешних задач. При оптимальных исторических условиях использование западного опыта могло бы открыть дорогу к модернизации всего жизненного уклада Московского государства на европейский лад. В таком случае процесс вестернизации страны начался бы на столетие раньше Петровских реформ. Он мог быть более длительным, но зато более прочным, глубоким и менее болезненным для России, чем реформы Петра Великого.

 

2. Первый кризис русской государственности – Смута.

 

В отличие, от развитых европейских государств, социальные потрясения в России начала XVII в., названные впоследствии «Великой смутой», означали собою глубокий кризис сложившихся основ северо-восточной цивилизации. Смута затронула все сферы жизни российского общества: и социально-экономическую и политическую и нравственную, но не привела к изменению существующего социально-экономического строя в России.

Хотя возможности для этого были, ибо смута явилась первой гражданской войной в России, где каждый класс социальный слой выразил свои цели и стремления, и даже попытался воплотить их в жизнь, поддерживая то одного, то другого кандидата на российский престол. Отсюда в смутном времени можно выделить основные этапы соответственно характеру переживаемых событий и составу участвующих в них социальных сил.

Первый этап – династический (1589-1605). Здесь главной силой выступило боярство, желающее избавиться от неугодного ему царя Бориса Годунова и посадить на престол своего ставленника. У боярского сословия в этот момент были своеобразные «программа-максимум» и «программа-минимум». Лучшим, конечно, для них вариантом было превратить царя в марионетку и выразителя своих эгоистических интересов. Но бояре, памятуя о временах Ивана IV Грозного, рады были и такой малости, как обязательство верховной власти «не казнить никого без вины». Дескать, карай нас, царь-батюшка, но за только действительную вину и доказанные проступки.

На этом этапе бояре своего добились: свергли Бориса Годунова и избавились от самозванца, не оправдавшего их надежд. Но их ставленник Василий Шуйский не сумел удержать власть в условиях обострившейся ситуации в стране, когда в движение пришли другие социальные слои русского общества – дворяне, крестьяне и казаки.

Оттого второй этап смуты называют социальным (1606-1610). На этом этапе мощное крестьянское выступление под предводительством И.И. Болотникова, приход второго самозванца и открытая польско-шведская интервенция привели к свержению с престола Василия Шуйского, а изменническая политика боярского правительства (семибоярщины) поставила страну на грань национальной катастрофы.

И тогда своё слово сказали здоровые силы российского общества, развернувшие борьбу против иностранных захватчиков и собственных изменников. Потому этот завершающий этап смутного времени назван национально-освободительным (1611-1613). Появление в святом для каждого русского месте – в Кремле, иноверцев-латынян и угроза утраты национальной независимости вызвала взрыв патриотических чувств в народе. Сформировались Первое и Второе народные ополчения. Второе народное ополчение во главе с Козьмой Мининым и Дмитрием Пожарским освободило Москву от поляков, что сделало возможным созыв Земского собора и избрание нового царя Михаила Романова.

Отлично понимая, что в истории нет сослагательного наклонения, и время нельзя повернуть вспять, для более глубокого осмысления проблемы запоздавшей модернизации страны вовсе не возбраняется на все события русской истории XVII века смотреть сквозь призму борьбы двух тенденций в развитии страны.

Одна из обозначенных тенденций вела к дальнейшему усилению самодержавной власти царя, урезанию остатков боярских вольностей, дальнейшему закрепощению крестьян и усилению контроля государства за населением городских посадов. Такая тенденция в развитии страны вовсе не исключала, а, напротив, предполагала заимствование определённых европейских военно-технических и культурных новшеств ради усиления обороноспособности страны и укрепления авторитета её монарха. Сама самодержавная власть стала бы в таком случае силой, повернувшей вектор развития России на Запад, и «революция сверху», то есть обновление страны на европейский лад, случилась бы тогда на целое столетие раньше реформ Петра I.

Проводником такой тенденции вполне мог стать новый царь Борис Годунов, доведись ему чуть дольше удержаться на престоле. Это был весьма перспективный государь, много сделавший для того, чтобы вывести страну из того глубокого социального и хозяйственного кризиса, в который она была ввергнута опричниной Ивана Грозного. Именно в целях социально-экономической стабилизации им были приняты те меры, которые историки справедливо оценивают как начало юридического оформления крепостного права в России. Это указы о запрещении крестьянских переходов от одного владельца к другому (1592?) и об установлении пятилетнего срока сыска беглых крестьян (1597). Конечно, крепостное право стало большим злом и даже сущим проклятием для России на долгие века. Однако в тех конкретных условиях, в которых страна пребывала после опричного террора и боярских склок вокруг престола, без закрепления рабочих рук в помещичьих хозяйствах нельзя было восстановить разрушенное хозяйство и материально обеспечить служилое сословие дворян-помещиков, являвшихся главной военной опорой страны.

Другие мероприятия Бориса Годунова также соответствовали стратегическим национальным интересам страны. К таковым можно отнести его заботу о развитии ремесла и торговли и о расширении контактов с европейскими странами, что выразилось в приглашении иностранцев на русскую службу. В первую очередь приглашались специалисты по аптекарскому, «рудознайству» и военному делу. Также в отправке группы молодых дворян за границу с целью обучения там «разным языкам и наукам».

Однако царь Борис Годунов, не исчерпав всех заложенных в нём возможностей, пал жертвой ряда объективных и субъективных обстоятельств. Он не был «природным» царём, а был избран на царство Земским собором, состоящим из московских бояр и дворян. Такой способ легитимизации власти являлся тогда для большинства жителей страны чем-то новым и непонятным. Требовалось время, чтобы народ примирился с мыслью, что им правит не потомок Рюриковичей из династии московских князей. Однако недород и, порождённый им голод, терзавший страну в течение ряда лет, и, к тому же, пришедшийся на процесс закрепощения крестьян, до предела накалил социальную атмосферу в стране. Тут к месту пришлись распускаемые врагами Бориса Годунова слухи, что все беды, обрушившиеся на страну, происходят от божьего гнева на то, что на троне сидит «незаконный» царь. Достаточно было объявиться самозванцу, как на его сторону перешли целые социальные пласты русского общества, все недовольные своим положением или лично Борисом Годуновым. Бояре желали ограничения царской власти или, хотя бы, гарантии личной безопасности. Многие из них (Романовы, Шуйские, Мстиславские) считали себя более достойными царского венца чем «худородный» Годунов. Крестьяне и казаки были недовольны продворянской политикой Бориса Годунова, его линией на закрепощение крестьян и ограничение прав населения городских посадов. Поскольку в русском обществе обозначились определённые политические лагеря с осознанными целями и стремлениями, то можно считать, что страна оказалась на пороге гражданской войны.

С таким мнением согласно большинство авторитетных российских историков, расценивая Смуту как первый кризис русской государственности и первую гражданскую войну в России. И не оказалось тех политических сил, которые помогли бы это бедствие избежать. Как уже отмечалось, деспотическая власть Ивана Грозного подорвала роль тех политических и морально-правовых учреждений (Земский собор, Боярская дума, Русская православная церковь), которые могли бы стать цементирующей и стабилизирующей силой русского общества.

Сам Борис Годунов совершил большую политическую ошибку, недооценив всей опасности со стороны самозванца. Он решил ограничиться заявлением патриарха о том, что человек, называющий себя «царевичем Дмитрием», всего лишь беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, а борьбу с ним возложить на местных бояр-воевод, которые - то и привели Лжедмитрия прямо в Москву. В самый разгар событий Борис Годунов неожиданно умер, что во многом облегчило Лжедмитрию его задачу по завоеванию Московского престола.

Но политику Бориса Годунова, как ни странно, мог продолжить его противник, известный в истории под именем Лжедмитрия I. Для этого у него были все необходимые данные: образование в духе средневековой русской культуры и знакомство с более передовой западноевропейской культурой. Наконец, сам по себе самозванец был весьма смелым и решительным человеком. Захватив московский престол, он повёл себя как суверенный государь. За целый год своего правления он не выполнил ни одного своего обязательства перед папской курией и польским королём. Ловким шагом с его стороны стало провозглашение себя императором, что ставило его на один уровень с самыми могущественными властителями и делало беспочвенными притязания польского короля на часть русских земель, ибо император по своему рангу выше короля. Привлекает также стремление Лжедмитрия I играть активную роль в мировой политике, когда он пытался организовать и возглавить общеевропейскую коалицию для войны с Турцией. Бояре отмечали его способность быстро решать самые сложные и запутанные вопросы. Даже вольное поведение самозванца на престоле: отказ от пышного придворного церемониала, приход на заседание Боярской думы в охотничьем костюме, бодрствование после обеда и т.д., некоторые современные историки расценивают как полную уверенность «царя Дмитрия I» в прочности своего положения.

Только силы и средства, которыми располагал Лжедмитрий, оставляли ему крайне мало шансов удержать неправедным путём захваченную власть. Разные социальные слои русского общества возлагали на него свои надежды, оправдать которые он при всём своём желании просто не мог. Бояре, отлично знавшие, что новый царь самозванец, рассчитывали превратить его в марионетку, а он стал править совершенно самостоятельно. Крестьяне и казаки надеялись на ослабление крепостного гнёта и возвращение былых вольностей, но Лжедмитрий I, нуждаясь в поддержке дворян, подтвердил указ Бориса Годунова о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян. Наконец, все жители Москвы, чем дальше, тем больше становились недовольными засильем иностранцев в окружении Лжедмитрия I, его пренебрежительным отношением к русским обычаям и к православным традициям.

Отсюда очень скоро наступило разочарование в «законном царе» и резкое сокращение числа его сторонников. Весьма кстати пришлись слухи о тайном католичестве царя и о его желании уничтожить православную веру. А разгульное поведение поляков в Москве, прибывших в свите невесты Лжедмитрия I полячки-католички Марины Мнишек, до предела накалило общественную атмосферу. Лишившись реальной социальной опоры, Лжедмитрий I был свергнут с престола и убит группой заговорщиков из числа родовитой боярской знати во главе с Василием Шуйским, умело использовавших в своих целях аптипольское выступление москвичей. В довольно узком кругу своих сторонников, составивших Земский собор, Василий Шуйский был выбран новым русским царём.

Вступивший в результате заговора на Московский престол, Василий Шуйский был крайне несимпатичной личностью, ибо предал всех, кому служил. Однако его царствование, тем не менее, тоже могло стать началом прогрессивных перемен в политическом устройстве русского государства. С ним была связана вторая тенденция в политическом развитии страны, направленная на постепенное ограничение деспотической власти царя, расширение роли представительных учреждений и освобождение сословий от чрезмерной опеки со стороны государства. Перед своим вступлением на московский трон Василий Шуйский дал «крестоцеловальную запись» то есть обязался отныне никого не казнить без вины. Даже такое куцее ограничение прерогатив самодержавной власти могло со временем привести к расширению полномочий Боярской Думы и Земского собора и к созданию «нормальной» монархии европейского типа.

По мнению историка В.Б. Кобрина, значение этой «крестоцеловальной грамоты» в том, что она провозглашала хоть какую-то законодательную гарантию против необузданного произвола царской власти[23]. Это был первый «писаный договор» царя со своими подданными, утверждавший новый принцип отправления власти, её ответственность хотя бы перед верхними слоями русского общества. По меткому заключению великого русского историка В.О. Ключевского, благодаря этому документу, «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по закону»[24].

Однако этот, вполне благоприятный для России, путь развития оказался утраченным, во многом по вине самого Василия Шуйского, допустившего ряд грубых ошибок в своей политике и не сумевшего сплотить все силы для борьбы с новым самозванцем и польско-шведскими захватчиками.

Первая его ошибка заключалась в том, что он выпустил из плена Марину Мнишек, признала в новом самозванце своего мужа царя Дмитрия, чем вызвала смятение умов в Москве и поколебала позиции нового царя. Вторая ошибка Василия Шуйского состояла в том, что он, не имея достаточных сил для борьбы с новым самозванцем Лжедмитрием II, обратился за военной помощью к шведскому королю. Поскольку Швеция тогда находилась в состоянии войны с Польским государством, то польский король получил удобный повод нарушить мирный договор между Россией и Польшей и от военной поддержки самозванцев перейти к открытой интервенции. В 1609 г. польская армия осадила Смоленск. Так к внутренней русской смуте добавилось ещё польско-шведская интервенция. Последней и роковой ошибкой В.И. Шуйского стало отравление им своего племянника Михаила Скопин-Шуйского, молодого, но способного полководца, в котором царь увидел для себя страшную угрозу. Вместо Михаила Скопин-Шуйского В.И. Шуйский назначил командующим русским войском своего брата Д.И. Шуйского, совсем неспособного военачальника, который потерпел от поляков страшное поражение. Это поражение открыло полякам дорогу на Москву. Как только весть о поражении достигла Москвы, группа дворян во главе с Прокопием Ляпуновым свергла В.И. Шуйского, который был пострижен в монахи. Страной стала править группа знатнейших бояр, которую в народе прозвали «семибоярщиной».

Но и после свержения В.И. Шуйского страна имела шанс выпрямить вектор своего развития и войти в русло европейской цивилизации. После разгрома Тушинского лагеря группа бояр во главе с Иваном Салтыковым и патриархом Филаретом направилась в польский лагерь под Смоленск, чтобы просить польского короля Сигизмунда III отпустить на русский престол своего сына Владислава. Даже такую неприемлемую для патриотических чувств россиян кандидатуру польского королевича Владислава можно считать неплохой, хотя и утраченной, возможностью повернуть страну на более прогрессивный путь развития. Об этом позволяет судить соглашение, подписанное русскими боярами с польским королём об условиях приглашения Владислава на Московский престол. В этом документе регламентировались полномочия государственных органов и определялись привилегии и ограничения для разных сословий. В качестве особого пункта выдвигалось требование о создании льготных условий для выезда молодых русских людей за границу для приобретения знаний и приобщения к европейской культуре.

Это соглашение было заключено в самый напряженный момент, когда польская армия осаждала Смоленск. Однако данный документ содержал прочные гарантии против поглощения Руси польско-литовским государством. Важнейшими из них были: запрещение назначать на высшие государственные посты выходцев из Польши и Литвы и строить католические храмы, а также требование сохранить все прежние порядки в Московском государстве. Непременным условием предоставления царского венца польскому королевичу Владиславу был переход его в православную веру. Таким образом, статьи этого соглашения превращали польского королевича Владислава в русского царя польского происхождения, а российский государственный строй приобрёл бы со временем черты умеренного абсолютизма с постоянно действующим парламентом в лице Боярской думы и Земского собора.

Этот вариант развития страны тоже оказался безвозвратно утерянным. Видимая слабость русского государства и предательское поведение бояр породили у польского короля Сигизмунда III надежду на полное порабощение Руси без всяких формальных церемоний. Но появление в Москве польского гарнизона, присутствие католиков-латынян в Кремле – священного места для всех православных россиян вызвало у них взрыв патриотических чувств. Наконец-то произошло сплочение всех здоровых сил русского общества под флагом национально-освободительной борьбы и изгнания из «первопрестольной» столицы иноверных-латынян. Под знамёнами Первого, а затем Второго русского народного ополчения встали рядом сторонники сгинувших самозванцев, приверженцы боярских царей и простые русские люди, горевшие желанием спасти свою родную землю.

И прямым следствием прокатившейся по стране смуты стало растущее в народе стремление к стабильности и порядку. А ничто так не способствует стабилизации общества после долгих лет смуты, как призыв вернуться к спасительной старине, к тем общественно-политическим учреждениям, которые гарантировали спокойствие и порядок раньше, и должны были гарантировать их впредь. После кровопролитий и разорений смутного времени даже опричнина Ивана Грозного уже не внушала былого ужаса.

Так, на почве общей усталости от смутных лет и разочарование во всех промелькнувших претендентов на царский трон верх в сознании русских людей взяли консервативные настроения. Общественному мнению тех лет больше всего отвечало воспроизведение порядков, существовавших до Смуты, в противовес настоящей анархии и произволу местных и иноземных банд. О таком повороте общественного сознания свидетельствует хотя бы тот весьма примечательный факт, что, когда Второе русское ополчение освободило Москву, то его предводители Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский распорядились отчеканить на монетах лик давно умершего царя Фёдора Иоанновича, чья легитимность была для всех вне всякого сомнения.

Может возникнуть вопрос, почему в такое тяжелое для страны время все взоры сошлись на слабом юноше, никак в Смутное время себя не проявившем, в отличие, например, от князя Дмитрия Пожарского. Это был первый в истории России пример «гнилого компромисса», по выражению историка В.И. Ключевского, ибо «избрали не самого достойнейшего, а самого удобнейшего»[25], то есть такого, кто бы устраивал большинство социальных сил русского общества, что только и могло обеспечить ему политическую стабильность. К тому же избирали на престол не конкретную личность, а династию. Здесь у бояр Романовых было то немалое преимущество, что они приходились хоть какими-то родственниками прежней династии московских правителей, поскольку Анастасия Романова стала первой и самой любимой женою Ивана IV Грозного, а новый царь Михаил Романов, получалось, приходился племянником этого грозного царя. Таким образом, прослеживалась преемственность, а стало быть, и легитимность царской власти.

Впрочем, возможно, в выборе Михаила Романова сыграли свою роль и иные обстоятельства. Бояре, таили надежду, что Михаил умом недалёк и что можно будет править за его спиной. К тому же новый царь сам был представителем старинного боярского рода. Дворяне нуждались в сильной царской власти, которая одна могла защитить их от произвола бояр и от выступлений крестьян, помнили, что бояре Романовы отличались особой милостью и добротой по отношению к служилому сословию. А крестьянин с горожанином, скорее всего, думали так: «Хоть бы русского избрали! Русский всё ж не пан поляк!»[26].

Итак, всё, как говорится, вернулось «на круги своя». Консолидация русского общества оказалась возможной только на традиционно-консервативной, самодержавно-православной основе. Все варианты обновления страны, обозначившиеся в годы Смуты, были отвергнуты русским обществом. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а, тем более, освобождения всех сословий русского общества от гнёта самодержавной власти, оказался отсрочен на целый век. После польско-шведской интервенции Запад однозначно рассматривался как враждебная для «Святой Руси» сила. Прямым результатом прокатившейся по стране смуты стали ещё большее усиление самодержавной власти царя и окончательное закрепощение русского крестьянства. Это стало возможным потому, что умами и душами людей овладела идея «государства-правды» с царём-батюшкой во главе в противовес произволу и анархии смутных лет.

 

3. Стабилизация социально-экономического строя Московской Руси на традиционно-консервативной основе. Россия при первых Романовых.

 

Именно эта опора на здоровый консерватизм русского народа позволила первым царям из династии Романовых постепенно восстановить хозяйственную жизнь страны и укрепить социально-политические институты; не только добиться возвращение части утраченных в годы смуты русских территорий, но и добиться их значительного приращения за счёт присоединения Левобережной Украины. Наступила традиционно неторопливая старозаветная московская жизнь, временами прерываемая городскими бунтами и крестьянскими выступлениями, что дало основание некоторым историкам назвать вторую половину XVII столетия - «Бунташным веком».

Но таким ли уж бесполезным был этот период в русской истории? Правы


Поделиться с друзьями:

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначен­ные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.06 с.