Глава шестая. Реформы Петра Великого и выход России на арену мировой политики. XVIII век – век России.

1. Суть и содержание Петровских реформ. Особенности российского абсолютизма.

 

Поскольку все дальнейшее развитие России в XVIII веке явилось следствием реформаторской деятельности Петра Великого, то к его личности приковано особое внимание историков. Одни ставят ему в заслугу бурный рост российской промышленности, создание регулярной армии и флота, установление торгово-экономических и культурных связей с Европой, строительство новой столицы, основание школ, Академии наук, издание газет, принятие нового календаря и вообще изменение жизни и быта почти всех слоев русского общества. Перемены в столь краткие сроки нигде в мире невиданные и дающие право считать Петра I «революционером на троне».

Другие историки, напротив, ставят ему в вину подрыв прежних духовных устоев русского общества, некритическое восприятие европейских норм поведения и элементов западной культуры, чуждых русскому национальному характеру. Сетуют на то, что даже позитивные сдвиги в жизни русского общества были достигнуты слишком большой ценой: разорением страны и физическим изнурением ее жителей. Более оригинальными в последнее время являются обвинения Петра Великого в насаждении военно-казарменного режима и в установлении собственного культа «отца отечества». То есть никакой он не великий реформатор, а просто «блистательный тиран», и «честолюбец», благодаря которому, как в свое время горестно заметил русский историк Н.М. Карамзин: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России».

Однако, вдумываясь в смысл и содержание петровских реформ, убеждаешься в справедливости суждений великих русских историков С.М. Соловьева и В.О. Ключевского о том, что реформаторский рывок Петра Великого был подготовлен всем предшествующим этапом развития страны. Пока Московская Русь оправлялась от последствий Смутного времени, войн и народных выступлений, Западная Европа еще дальше обошла ее в экономическом и культурном развитии. В передовых европейских государствах давно утвердился свободно-рыночный уклад в экономике, значительных высот достигли литература, живопись, театр и другие виды искусств, процветала политическая мысль.

Столь очевидные культурные и научно-технические успехи Запада заставили обратить на себя внимание передовых людей Московского царства. Уже в ближайшем окружении царя Алексея Михайловича можно отметить ряд лиц (Иван Языков, Алексей Ордин-Нащокин, Артамон Матвеев, Симеон Полоцкий), которые своим образовательным уровнем и передовыми взглядами резко выделялись на фоне старомосковской боярской знати.

Именно во времена этого царя наметились некоторые, пока еще робкие, сдвиги в сторону более передовой тогда европейской культуры. В образованной части русского общества усилилась тяга к иностранным языкам и литературе. При царском дворе был открыт театр. Усилился наплыв иностранных специалистов на русскую службу и настолько интенсивно, что для них было отведено целое поселение в одном из районов Москвы под названием «Кукуй-город». По инициативе властей строились первые корабли и мануфактуры, внедрялись некоторые элементы западной предпринимательской культуры в хозяйственную жизнь страны, европейские приемы в организации и обучении войск. Даже проведенную по инициативе патриарха Никона церковную реформу можно считать предварительной подготовкой и проверкой готовности русского народа к более основательным преобразованиям.

Так что остается только согласиться с историком С.М. Соловьевым, что к исходу XVII века «народ поднялся, собрался в дорогу, но кого-то ждали, ждали вождя»[28]. И такой вождь явился. Им стал самый знаменитый правитель России из династии Романовых - Петр I Великий. Даже такой суровый критик всех его деяний, как консервативный публицист второй половины XVIII века князь М.М. Щербатов, и тот отметил, что России без Петра I понадобилось бы еще два столетия, чтобы выйти на достигнутый к концу его правления уровень развития.

В этой связи немалые сомнения вызывает та альтернатива петровским реформам, которая связана с именами царевны Софьи Алексеевны и ее фаворита князя В.В. Голицына. Есть факты, свидетельствующие о том, что они замышляли реформы, в чем-то перекликающиеся, а в чем-то и превосходящие самые смелые замыслы Петра Великого. Однако за семь лет своего правления, кроме указов, смягчавших наказание за некоторые виды преступлений, никаких значительных преобразований не произошло. Царевне Софье и В.В. Голицыну не хватило самого главного, а именно политической воли для реализации своих реформаторских замыслов. Чтобы удержать неправедным путем захваченную власть, они вынуждены были соизмерять политическую линию с позицией своих консервативных сторонников из клана Милославских, не желавших слышать ни о каких переменах. Что ж, силы традиционализма в русском обществе были тогда еще очень сильны, и с ними приходилось считаться.

Однако этот же традиционализм сыграл роковую роль в судье самой правительницы. Это парадоксально, но это факт. Ведь в глазах общественного мнения уходящей московской эпохи Петр Алексеевич был законным, «богом данным» царем, и царевна Софья Алексеевна по достижении им совершеннолетия превращалась в простую узурпаторшу, свергнуть которую не составило большого труда. А харизматический характер царской власти и закрепощенное положение всего народа, помноженные на несгибаемую волю и твердость Петра I в реализации своих замыслов, сделали его реформы обречёнными на успех. В тех условиях, когда главным инструментом в деле модернизации страны стали такие институты традиционного общества, как деспотизм власти и закрепощенное положение всех сословий общества, остановить взятый правительством курс на обновление социально-экономических и политических основ русского государства могла только смена правителя. Однако царь Петр I парализовал эту возможность, установив в стране военно-полицейский режим и пожертвовав своим сыном-наследником Алексеем, не разделявшим его реформаторских замыслов.

Обеспокоенный судьбой своего детища - обновленной России, Петр I даже изменил общепринятый порядок престолонаследия от отца к сыну, особым указом предоставив императору право самому назначать себе преемника из числа наиболее достойных, на его взгляд, претендентов на трон в обход прямых наследников.

Поскольку петровские реформы ломали русские вековые нормы и обычаи, им было оказано довольно сильное как активное, так и пассивное сопротивление, особенно в низших слоях общества, на которые падала основная тяжесть проводимых преобразований. Неприятие петровских нововведений проявлялось в массовом движении раскольников, в стрелецких и казацких выступлениях, в дворцовых заговорах. В борьбе с противниками реформ Петр I не стеснял себя в средствах, «устраняя варварство варварскими методами». Были усилены исполнительные органы власти, применялись массовые казни и другие средства устрашения. В результате почти полностью было уничтожено целое сословие стрельцов, к которому Петр I питал особую ненависть, памятуя о пережитом им страхе во время стрелецкого восстания в 1682 г. Серьезный урон понесло донское казачество - очаг народной вольности в самодержавно-крепостническом государстве.

Что же касается дворянского сословия, то оно в целом приняло петровские нововведения, поскольку полностью зависело от верховной власти. Впрочем, основными помощниками Петра I стали, по преимуществу, представители неродовитого дворянства, которые получили редкую возможность повысить свой социальный статус и сделать быструю карьеру. Многие представители аристократических родов оказались втянутыми в реформаторский процесс помимо своей воли. Просто они традиционно привыкли повиноваться царю. Некоторые же из них, преследуя личные цели, оказались на стороне Петра I во время его борьбы с царевной Софьей и по инерции продолжали служить ему дальше, не разделяя в душе его реформаторских замыслов. Особое их недовольство вызвал петровский Табель о рангах, позволявший любому худородному человеку достичь высоких государственных постов, и новый порядок наследования дворянских имений, устранявший последние остатки различий между вотчинной и поместной системой землевладения, а, значит, и между родовой аристократией и рядовым дворянством. Все дворяне отныне должны были нести пожизненную государственную службу, получать почести и награды от императора только благодаря личному усердию, а не по знатности рода.

Во многих странах центром духовной оппозиции процессу модернизации страны становилась церковь, но на «святой Руси» такая возможность исключалась. Русская православная церковь всегда находилась в подчинении светской власти. Ее действительным главой являлся царь, а не патриарх. Пользуясь этим обстоятельством, Петр I свел на нет автономное положение церкви в государстве, фактически превратив в её особое ведомство по духовно-религиозным вопросам. Для этого было устранено патриаршество, а руководство русской православной церковью вверено специально созданному органу «Священному синоду» c государственным чиновником во главе, в чине обер-прокурора. Петр I покусился даже на такой незыблемый постулат христианского вероучения как тайна исповеди. По его секретному циркуляру священники были обязаны докладывать про все антиправительственные замыслы, о которых они узнавали во время исповеди. Таков комплекс причин, обеспечивших успешное проведение петровских реформ.

Логика их просматривается четко. Уже во время первого посещения Европы в составе «Великого посольства» Петр I уяснил, что, во-первых, без преодоления образовавшегося разрыва в уровне социально-экономического развития Россия не сможет поддерживать равноправные отношения с передовыми государствами Европы. Во-вторых, развитие промышленности и торговли повлечет за собой ряд изменений в сфере образования, науки и культуры, а также потребует изменения сложившихся стереотипов поведения русского человека, насаждения западного рационализма и деловитости в практической жизни.

Конечно, конкретного плана реформ и готовых методов его проведения, у Петра Великого не было и не могло быть. Однако единая линия во всех его действиях все же прослеживается. Для ускорения темпов экономического развития стране требовались прочные торговые и культурные связи с более передовыми европейскими государствами. Для этого надо было обеспечить России выход к Балтийскому побережью, но добиться этого можно было, только победив сильнейшую тогда в Европе военно-морскую державу - Швецию. Для успешного решения этой задачи надо было создать регулярную армию и флот, позаботиться о создании промышленной базы и совершенствовании системы управления страной. Все это, в свою очередь, требовало развития образования, распространения технических и гуманитарных знаний, изменений в духовной жизни русского общества и в народном быту.

Отсюда одна из уникальнейших черт российского опыта модернизации страны, заключавшаяся в том, что она проходила в экстремальной ситуации Северной войны. Ведь общеизвестно, что для успешного хода реформ требуется полная политическая стабильность внутри страны и отказ от активной внешней политики. В России же все обстояло с точностью до наоборот. Там именно обстановка военного времени наложила свой отпечаток и на содержание, и на сам ход преобразований. Трудно назвать другую страну в мире, которая сумела бы осуществить столь крутую ломку своих социально-политических и экономических структур в подобной ситуации.

Налицо, таким образом, наглядный пример мобилизационного типа развития страны, когда именно государство выступает движущей силой преобразований, решая свои задачи за счет нещадной эксплуатации материальных и людских ресурсов общества.

Ради изыскания средств на строительство промышленных предприятий, обеспечения потребностей армии и флота, в России был значительно урезан внутренний рынок и ограничено занятие внешней торговлей, как для частных лиц, так и для компаний. Все виды частного предпринимательства были поставлены под строгий государственный контроль, в руках государства постепенно оказался сосредоточен весь процесс производства и распределения продукта - от определения места строительства новых предприятий до разработки правил реализации и назначение цен на произведённую продукцию. Столь глубокого проникновения государства в хозяйственную жизнь страны остальной цивилизованный мир ещё не знал. Напротив, трансформация европейского феодализма в раннекапиталистическое общество проходила по пути все большего упрочения и развития свободно-рыночных отношений, расширения гарантий собственности и сокращения сферы внеэкономического принуждения.

России же был уготован иной путь. Рост промышленного производства

шёл рука об руку с ограничением свободного предпринимательства, что подрывало ростки новых капиталистических отношений в стране и вливало новые жизненные силы в крепостническую систему хозяйствования. Этому также способствовали некоторые указы Петра I. Например, Указ 1721 г. о праве владельцев промышленных предприятий прикупать к своим заводам крепостных работников, который под корень подрубил возможность становления промышленного производства на вольнонаемном труде. Или Указ 1723 г. о паспортизации всего населения страны, что надолго покончило с рынком свободной рабочей силы. В итоге экономика России оказалась прочно поставлена на крепостную основу.

Это, в свою очередь, деформировало сознание предпринимателей. Прочно вмонтированные в государственно-крепостническую систему, они не могли ощутить своего социального своеобразия, у них не могло возникнуть корпоративное сознание, т.е. осознание собственных политических интересов и собственного места в обществе. Если в европейских государствах буржуазия не только отлично сознавала свои классовые интересы, но и открыто заявляло о них дворянству и королевской власти, то в среде русского купечества преобладали традиционные представления о себе как о верных слугах государства. Даже главной целью своей предпринимательской деятельности они считали, чаще, конечно, на словах, не личную выгоду, а «пользу государству». Такие настроения у русских купцов и промышленников вытекали из их деловой практики, ориентирующей их на то, что путь к успеху и богатству в России лежит не через борьбу с властью, а через сотрудничество с нею.

Наблюдалось и другое нетипичное для европейских стран явление, когда разбогатевшие купцы и промышленники всеми силами стремились выбиться в «благородное» дворянское сословие, купить деревеньку с крепостными крестьянами и зажить мирной помещичьей жизнью, позабыв о своих предприимчивых отцах и дедах. Наглядный тому пример, судьба видных предпринимательских династий Строгановых и Демидовых, представители которых впоследствии стали графами и баронами российской империи. Подобное явление, которое публицист XVIII века князь М.М. Щербатов довольно едко назвал «чинобесием», тормозило консолидацию так необходимого для России «третьего сословия», призванного содействовать процессу становления гражданского общества и утверждению свободно-рыночных отношений в стране.

А так слабость русского общества, его полное растворение в государстве, делали страну и ее народ удобным местом для реализации заимствованных с Запада, но не прижившихся там идей. Ведь оценивая многие меры Петра Великого в области государственного управления, направленные к утверждению военно-бюрократического режима в стране, трудно отрешиться от мысли, что они были навеяны рассуждениями философа и математика Лейбница о «регулярном государстве», работа всех институтов которого напоминала бы хорошо отлаженный часовой механизм. Вместе с тем, Петр I отвергал уже проверенные жизнью идеи европейского парламентаризма и сословного самоуправления как неприемлемые для России.

Именно с именем Петра Великого связано утверждение в России политической системы абсолютизма, где монарху принадлежит вся полнота власти в стране, ограниченная лишь изданными волей самого монарха законами, определяющими права и обязанности всех сословий общества. Однако, русский абсолютизм имел свои особенности, резко выделявшие Россию из феодально-абсолютистских держав Европы. Характерные приметы абсолютизма в разных европейских государствах уже были отмечены в предыдущей главе. Российский же абсолютизм, даже в сравнении с классическим его образцом во Франции во времена Людовика XIV, имел ярко выраженные «азиатско-деспотические» черты. В России император не только сосредоточил в своих руках всю полноту власти, но сам был демиургом или творцом всей системы социально-экономических и политических отношений. Если в Европе представительные органы номинально сохранялись, то в России они прекратили своё существование, всю жизнь страны направлял и контролировал мощный бюрократический аппарат. Если в Европе сохранялись очаги местного и сословного самоуправления, население являлось лично свободным, люди считали себя только подданными монарха, то в России крепостнические порядки распространились на всё общество. Даже дворяне были превращены в подневольных слуг государства, обязаны были нести пожизненную военную или гражданскую службу, подвергались казни и телесным наряду с «подлыми сословиями». Если в ряде европейских стран армия и полиция были только главными опорами абсолютизма, то в России вся жизнь общества была построена по военному образцу, страна приобрела вид «государства-казармы».

Наконец, высшим проявлением российской разновидности абсолютизма стало беспредельное расширение императорских полномочий, невиданное ни в Европе, ни в Азии, когда Пётр I Великий покусился на самый главный монархический принцип передачи власти от отца к сыну. По Указу о престолонаследии 1722 г. сам император теперь назначал своего преемника из любого представителя династии, даже в обход прямых наследников. Таким образом, российский абсолютизм придал самодержавной власти фактически беспредельный характер, отдав в руки императора жизнь и смерть его подданных, превращенных в подневольных слуг государства.

Вместе с тем, насаждая военно-бюрократический режим в стране, Петр Великий одновременно «щедрою рукою сеял просвещение», соединяя в своей неординарной личности черты восточного деспота и просветителя народа. Только благодаря его энергии, в России спустя почти 600 лет после Европы было введено светское образование. Появились первые специальные и общеобразовательные школы, положено начало высшему образованию, большое развитие получили наука и техника. Это был колоссальный культурный прорыв. Особо следует отметить переход от церковно-славянского письма к новому гражданскому шрифту, что позволило гораздо больше печатать книг по различным отраслям знаний и просто художественные произведения. Значит, все большее распространение в стране получала светская культура, свободная от религиозной догматики. Светская живопись, театр, библиотеки прочно вошли в повседневную жизнь верхних эшелонов российского общества.

Однако обратной стороной просветительской деятельности Петра Великого стал глубокий культурный раскол прежде единого русского общества. Европейское образование и западная культура стали уделом довольно узкого слоя привилегированных сословий, прежде всего дворянства. Остальной народ: крестьянство, городские жители и значительная часть купечества остались приверженцами старых русских культурных ценностей и норм поведения. По своему внешнему виду, и даже по языку (дворяне часто предпочитали общаться между собой на французском или немецком языке), верхние образованные слои российского общества стали резко отличаться от «простонародья», которое осталось хранителем национальных ценностей. Это ещё более усугубило взаимное неприятие и отчуждение между разными слоями российского общества, что имело далеко идущие негативные последствия.

Обобщая суждения всех авторов о «времени петровских реформ», трудно не согласиться с мнением историка Е.В. Анисимова, что вся «революционность» Петра Великого носила отчетливо выраженный консервативный характер[29]. Прямым следствием его реформ стало еще большее упрочение таких традиционных основ русского общества, как самодержавная власть, закрепощение всех сословий и установление государственно-регулируемого экономического режима, что стало мощной преградой на пути становления свободно-рыночных отношений.

Налицо, таким образом, феномен «консервативной революции», когда

новейшие культурно-технические достижения Запада утилитарно используются для продления жизни архаичных социально-экономических и политических структур. В этом заключалась главная особенность российской модернизации начала XVIII века.

Но, отмечая поверхностный характер модернизации России, когда приобретенный «европейский лоск» вовсе не сделал ее полностью похожей на европейские страны, а также большие издержки, которыми подобная перестройка сопровождалась, следует все же отметить, что в конкретно-исторических условиях начала XVIII в. это был единственно реальный путь. Ведь, малейшее промедление в проведении реформ или их более мягкий характер могли иметь своим следствием превращение страны в колонию более развитых европейских государств. Именно такую судьбу предрекал России философ Лейбниц[30]. Так что честь и слава Петру Великому, спасшему страну от столь незавидной участи.

Результат его преобразовательной деятельности наглядно виден по тому, чем была Россия до него и чем она стала впоследствии. В конце XVII века она представляла собой европейское захолустье, которой даже отказывали в праве называться Европой. На географических картах того времени она именовалась «Татарией» и была такой же «terra incognito» для европейского человека, как Китай или Тибет. При нём же в стране произошли колоссальные изменения. В десять раз увеличилось количество промышленных предприятий (было 30, стало 200) при еще более впечатляющем росте масштабов производства. По выпуску металла Россия вышла на первое место в мире. На основе промышленного роста были созданы крупнейшая в Европе регулярная армия и сильный военно-морской флот, что позволило пробиться к морю», расширить государственные границы и распространить свое влияние на ряд сопредельных стран. Французский посланник в России Кампредона с затаённым ужасом писал вскоре после окончания Северной войны: «При малейшей демонстрации его флота, при малейшем движении его войск ни шведская, ни датская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска, как о том бывала речь при прежних обстоятельствах»[31].

Возросший международный авторитет России способствовал установлению дипломатических и торговых связей с европейскими государствами. И не Россия теперь искала друзей и союзников, а далеко не второразрядные государства Европы добивались дружеского расположения могучей Российской империи.

Кроме военных и внешнеполитических успехов воображение современников поразили гигантские стройки в России начала XVIII века, которые не имели аналогов в истории других государств того времени. Был построен целый город - новая северная столица Санкт-Петербург, заложены другие города, прорыты гигантские каналы. Конечно, такие крупные успехи потребовали от России колоссальных материальных жертв и людских потерь. Однако благодаря петровским реформам Россия в первой четверти XVIII века по уровню своего экономического развития, военной мощи и культуре привилегированных слоев российского общества сравнялась с передовыми государствами Европы и в течение целого столетия удерживала этот паритет.

 

2. Эпоха дворцовых переворотов. Корректировка петровских реформ его преемниками.

 

Вместе с тем, Петр I оставил после себя не только сильную в военно-экономическом отношении державу, но и ряд сложных проблем в социально-политическом строе, мешавшим России стать вполне «цивилизованным» европейским государством. Главная из них заключалась в дальнейшем укреплении существующего политического режима, т.е. неограниченной самодержавной власти царя. Неограниченный произвол самодержавной власти, крайняя централизация государственного управления и отсутствие представительных учреждений на деле ослабляли политический режим, так как лишали власть и общество обратной связи и, тем самым, сужали социальную опору режима. В условиях почти полной самоизоляции власти от русского общества небольшой кучке заговорщиков не составляло особого труда свергнуть неугодного императора, несмотря на всю мощь репрессивного аппарата, ибо заговор часто созревал у самого подножья трона. Поэтому вся вторая четверть XVIII в. прошла под знаком дворцовых переворотов.

Такому пути решения проблемы взаимоотношения власти и общества в немалой степени способствовала большая роль армии в жизни страны и неупорядоченность Петровского закона о престолонаследии, значительно расширявшего круг претендентов на трон, включая в него самых отдаленных представителей правящей династии, что позволяло заговорщикам быстро найти замену неугодному императору (или императрице).

Правители России пытались решить эту очень важную для себя проблему, связанную с прочностью их власти. Один из простейших путей ее решения виделся в увеличении числа гвардейских полков, чтобы нелояльность одних воинских частей парализовать преданностью других. Так, царствующие особы немецкого происхождения, чувствуя неприязненное к себе отношение со стороны патриотически настроенных Семеновского и Преображенского гвардейских полков, в противовес им создали Измайловский и Кавалергардский лейб-гвардейские полки, где командные должности занимали офицеры-иностранцы.

Другой путь решения этой проблемы заключался в том, что император заранее назначал себе преемника, отсекая других кандидатов. Но как показывала российская политическая практика, все подобные меры по упрочению власти оказывались неэффективными. Гвардия по-прежнему оставалась главной ударной силой дворцовых переворотов, а высшие правительственные сановники мало считались с волей покойного императора (императрицы). Анна Иоанновна предельно ясно дала понять, что не желает видеть на троне Елизавету Петровну. Однако именно Эрнст Бирон и другие близкие ей ранее люди фактически расчистили дорогу дочери Петра Великого на императорский престол.

Следовательно, оставался более сложный, но зато более действенный,

способ укрепления существующего режима - скорректировать петровские реформы в удобном для власти духе, взяв из них лишь то, что способствует стабилизации власти в стране. В зависимости от конкретной политической ситуации можно было имитировать возвращение к суровым петровским временам «регулярного государства», требуя порядка и дисциплины во всех звеньях государственного управления, а на деле утверждать военно-казарменный режим и всевластие тайной полиции, чтобы зажать всех недовольных в железный кулак. Или можно было идти навстречу духу времени - эпохи разума и просвещения, изображая в деятельности правительства элементы «просвещенного абсолютизма», расширяя права и привилегии дворянства, чтобы сделать его верной опорой трона. Такая политика «просвещенного абсолютизма» проводилась в ряде других государств Европы и предусматривала осуществление под эгидой верховной власти некоторых прогрессивных реформ, не затрагивающих, однако, основ абсолютистского строя.

Эти два направления в правительственной политике: одна – к установлению военно-бюрократического режима и другая – к «просвещенному абсолютизму», определяли собой всю политическую жизнь России послепетровской эпохи, хотя иногда возникали вполне реальные перспективы законодательного ограничения самодержавной власти и создания представительного учреждения.

Первая и наиболее решительная попытка ограничения самодержавной власти относится к 1730 г., когда претендентке на российский престол вдовствующей курляндской герцогине, племяннице Петра Великого, Анне Иоанновне членами Верховного Тайного совета были предложены предварительные условия - «кондиции». По этому документу вся полнота власти в стране переходила в руки членов Верховного Тайного совета, а будущая императрица теряла реальную власть и превращалась в чисто декоративную фигуру.

Отказ Анны Иоанновны от уже подписанных соглашений и последующую расправу над авторами этого документа известный русский историк и политический деятель П.Н. Милюков расценил как роковой поворот, очередную трагедию в истории российского государства, когда окончательно утвердилось самовластие в России, и была предана поруганию первая официальная российская конституция - «кондиции». Тогда же, по его мнению, потерпела крушение самая реальная в XVIII в. попытка ограничить самодержавную власть царя.

Современные авторы В.Б. Кобрин и Н.Я. Эйдельман тоже считают, что в случае принятия Анной Иоанновной «кондиций» хотя бы узкий слой российской аристократии выводился из-под необузданного произвола самодержавной власти, что могло открыть путь к гражданскому освобождению других сословий российского общества[32]. С этим трудно согласиться, поскольку освобожденные со второй половины XVIII в. от обязательной государственной службы дворяне усилили эксплуатацию своих крестьян, что еще дальше отодвинуло перспективу освобождения последних от крепостной зависимости. Кроме того, установление в таких странах, как Речь Посполитая и Швеция, полного господства феодальной аристократии отнюдь не привело эти государства к величию и процветанию.

В конкретных условиях России того времени установление полного господства над страной представителей 10-12 самых родовитых семей могло стать реакционным шагом, перечеркивающим все достижения петровской эпохи. Заговор «верховников» явился прямым отголоском звучавших во времена правления Екатерины I и Петра II предложений о восстановлении местничества, расширявшего права родовитых российских семей, и об отмене Петровского табеля о рангах, дающего возможность проникновения в дворянское сословие выходцев из простого народа. Все-таки для Россию в ту историческую эпоху, исходя из социально-политических и иных факторов, наиболее предпочтительной формой государственного устройства был «просвещенный абсолютизм». При непременном условии, чтобы императорский трон России занимали люди, искренне пекущиеся о благе отечества, как Петр I.

Анна Иоанновна к таковым вроде бы не относилась. Время её правления отмечено засильем иностранцев (прежде всего немцев) при императорском дворе и в органах государственного управления, а также установлением репрессивного режима в стране. Следует отметить, что такое явление, как занятие лицами иностранного происхождения руководящих государственных постов, встречается в истории других европейских государств. Кому не известно, что долгие годы политику Франции вершили королевские фавориты родом из Италии - маршал Кончини и кардинал Мазарини. Подобное становилось возможным тогда, когда мощь феодальной аристократии была основательно подорвана, но не сломлена окончательно, и абсолютизм нуждался в преданных слугах, не связанных родственными узами с местной знатью. Это и создавало почву для проникновения в высшие правительственные сферы лиц иностранного происхождения. Только в России по причине ее особых условий (большого наплыва иностранных специалистов на русскую службу) это явление приобрело слишком гипертрофированный характер. Но это не дает никаких оснований говорить о полном подчинении российской политики чуждым ей австрийским или прусским интересам, как считал писатель Валентин Пикуль.

Более беспристрастный взгляд на это явление российской истории позволяет судить, что эти выходцы из захудалых германских княжеств, заполонившие двор Анны Иоанновны, не питали особых ностальгических чувств по утраченному фатерланду, так как всем в своей жизни были обязаны России, где обрели чины и богатство. Действительно, Бирон, Остерман, Миних и другие были взяточниками и казнокрадами, как, впрочем, и их русские коллеги Черкасские, Салтыковы, Бестужевы и прочие, но врагам России они не служили. Более того, они участвовали в проведении политики, направленной на закрепление позиций России в Польше и Прибалтике, сделали попытку продвинуться к теплому Черному морю.

Точно также сама Анна Иоанновна в области внутренней политики приняла меры по некоторому облегчению положения дворян, постепенному освобождению их от тягот пожизненной службы государству. Им были сокращен срок обязательной военной и гражданской службы до 25 лет. Для дворянских недорослей был открыт Шляхетский корпус, окончив который они сразу становились офицерами, а не тянули, как в прежние времена, по нескольку лет солдатскую лямку. Был изменен петровский закон о наследовании помещичьих имений. Если раньше все доставалось одному из сыновей, а остальные должны были искать себе пропитание на военной или гражданской службе, то теперь хозяин имения получил право распределять свое имущество между всеми членами семьи.

Разные императоры и императрицы сменяли друг друга на российском

престоле, но неизменной оставалась их линия на расширение дворянских привилегий и постепенное освобождение их из-под опеки государства. Захватив власть с помощью дворянских гвардейских полков, Елизавета Петровна отблагодарила дворян специальным указом, предоставлявшим только лицам благородного дворянского сословия право «иметь над людьми и крестьянами полную власть без изъяна, кроме отнятия жизни и наказания кнутом и проведения над оными пыток». Прочие сословия (купцы и духовенство) таких прав были лишены. Еще резче, таким образом, стала черта, отделявшая дворян от остальной части российского общества.

Петр III недолго пробыл на троне по причине откровенно пренебрежительного отношения к национальным интересам страны, к русской вере и к русским обычаям. Однако за свое недолгое правление он успел издать ряд указов, представлявших собой попытку внесения более основательных элементов европейской политической культуры в страну, сохранявшую, несмотря на свой внешний европейский лоск, черты восточно-азиатской деспотии. Его Указ «О вольности дворянской» вообще освободил дворян от обязательной службы государству. Другой Указ ликвидировал Тайную канцелярию - орган политической полиции, державший во времена Анны Иоанновны в страхе все население страны, включая высших государственных сановников. Особенно примечательным был Указ, проводящий идею веротерпимости и прекращавший преследование старообрядцев. Все это позволило историку А.C. Мыльникову объявить Петра Ш великим реформатором, ставшего жертвой консервативного дворянского общества[33]. Однако личные качества этого несчастного императора делали его достаточно одиозной фигурой на российском престоле, крайне непопулярной в среде столичного дворянства, которое предпочло ему его супругу, ставшую самой знаменитой правительницей России под именем Екатерины Великой.

 

3. Просветительские идеи и крепостническая практика Екатерины II.

 

Именно в годы правления Екатерины II было окончательно покончено с петровским идеалом «регулярного государства», с равными обязанностями и равным бесправием всех сословий перед верховной властью. При ней дворяне получили все, что хотели, включая право на созыв дворянских уездных и губернских собраний (по «Жалованной грамоте дворянству» 1785 г.).

В первые годы своего правления Екатерина II была готова даже пойти на некоторое ограничение своей самодержавной власти. В августе 1762 г. по инициативе ее ближайшего советника Н.И. Панина был подготовлен документ о создании Верховного Императорского Совета с законодательными функциями. Но когда в работе созванной правительством Уложенной комиссии выяснилось, что дворянству в основной его массе абсолютно чужды идеи представительной власти, она тотчас приостановила действи