Я, мои работы и моя научная карьера в изображении В.Р. Кабо

Где-то около двух страниц посвящено в этой книге и моей персоне. Но, если, говоря о других деятелях нашей науки, он касается главным образом их личных качеств, то меня он критикует в основном за мои взгляды и мои работы.

Интересно заметить, что высказывания В.Р. Кабо о моих работах в области этнографии и первобытной истории в известной степени перекликаются с той характеристикой моей статьи по историческому материализму, которую была дана ей во время описанной выше доверительной беседы в редакции «Вопросов философии». Вот что пишет В.Р. Кабо о моей книге «Возникновение человеческого общества»: «Она строилась по той же классической схеме, с первобытным стадом и матриархатом (в данном месте В.Р. Кабо откровенно лжет: никакого матриархата в книге нет и в помине. Я всегда был противником этой концепции, о чем писал неоднократно. — Ю.С.), но все это подавалось с таким размахом, смелостью, эрудицией, на которые не были способны московские этнографы. Толстов, тогда еще директор, привлек его в Институт этнографии как мощную творческую силу. Семенов обладал поразительным трудолюбием и продуктивностью, но все это сочеталось со спекулятивностью его научного метода и фантастичностью его реконструкций и теоретических построений. Его книги и статьи, оснащенные необъятным научным аппаратом, огромным фактическим материалом, организованные внешне очень логично, способны были произвести впечатление только на неискушенного читателя (т.е. еще не уверовавшего, как В.Р. Кабо, в святость постулатов, господствующих в западной этнологии — Ю.С.), по существу же они были скорее фантастическими романами из первобытной жизни, рожденными его воображением и написанными с целью вдохнуть новую жизнь в изрядно обветшалую концепцию. И все это предлагалось в эффектной, наукообразной, сбивающей с толка форме, с необычайным апломбом... С появлением Семенова догматизм, свойственный советской истории первобытности, не отталкивал больше своей провинциальной заскорузлостью, он был поднят на новую еще невиданную ступень — он стал полнокровным мифом. Семенова посылали с самыми ответственными докладами на международные конгрессы и конференции...».[51]

Ни в этом, ни в других своих сочинениях В.Р. Кабо ни разу даже не попытался доказать фактологическую несостоятельности моих работ. В частности неоднократно утверждая, что я игнорирую множество фактов, которые не укладываются в мои концепции, он ни разу ни привел ни единого примера. Когда в 1970–1975 гг. годах на страницах «Советской этнографии» развернулась дискуссия, в ходе которой ряд наших этнографов, включая и некоторых членов сектора истории первобытного общества (А.М. Хазанов), попытались опровергнуть мои теоретические построения, В.Р. Кабо ответил категорическим отказом на неоднократно возобновлявшиеся предложения редакции принять в ней участие. Поэтому опровергать тут мне нечего. Добавлю только, что совсем недавно Государственная публичная историческая библиотека России попросила у меня разрешения переиздать ту самую работу, которая вызвала у В.Р. Кабо подобный взрыв чувств. Мотивировалось это тем, что книгу постоянно спрашивают, а все экземпляры пришли в негодность и выдавать их нельзя. Данное издание монографии «Как возникло человечество» вышло с новым предисловием и приложениями в 2002 г. в серии книг «В помощь студенту-историку».

Несколько подробнее я задержусь на том, что говорит В.Р. Кабо о той роли, которую я играл, согласно его воображению, в Институте этнографии в 60-е и последующие годы, ибо это легко проверить. Как абсолютную истину В.Р. Кабо утверждает, что С.П. Толстов привлек меня в институт как мощную творческую силу. Вообще то можно понять, как могло возникнуть подобного рода представление если не у всех, то у части сотрудников Ленинградского отделения института.. Докторскую диссертацию я защитил в Институте, этнографии не достигнув и тридцати четырех лет, в то время как не только в этом, но и других гуманитарных института АН СССР в то время существовал неписаный, но достаточно строго соблюдаемый обычай допускать к защите таких диссертаций людей лишь по достижению ими полувекового возраста.[52] В результате в течение нескольких лет я был самым молодым доктором исторических наук в стране. И все понимали, что без прямой поддержки С.П. Толстова этого бы никогда не произошло. Многие считали, что именно ему принадлежала инициатива в этом деле. О роли Г.Ф. Дебеца мало кому было ведомо. Известно было и высокое мнение С.П. Толстова о моей книге. Видимо все это и вызвало в Ленинграде слухи о моем переходе чуть ли не на руководящую работу в Институт этнографии.

Но в действительности после защиты диссертации в моих отношениях с Институтом этнографии практически ничего не изменилось. По-прежнему я заведовал кафедрой философии в Рязани. Как и раньше во время поездок в Москву, что обычно происходило 1-2 раза в месяц, я заглядывал в Институт этнографии. С.П. Толстов меня к себе в кабинет ни разу не приглашал, тем более, не давал никаких поручений и заданий. Сам я к нему не напрашивался, точно так же как в последующем никогда не стремился попасть на глаза Ю.В. Бромлея. Я вообще всю жизнь стремился иметь как можно меньше контактов с высоким начальством.

Правда, один раза я все же побывал у С.П. Толстова по очень важному для меня делу. В Рязани не было нужной литературы по этнографии, особенно иностранной. И хотя я мог пользоваться читальным залом Всесоюзной государственной библиотеки имени В.И. Ленина, но этого было совершенно недостаточно. Поэтому я обратился к С.П. Толстову с просьбой разрешить мне брать книги и журналы из библиотеки Института этнографии на дом, т.е. в Рязань. Он тут же, игнорируя все правила, написал соответствующее распоряжение заведующей библиотекой. Я был крайне ему благодарен и больше к нему сам никогда не обращался.

Гораздо позже, лет через 10–15, мне кто-то из руководства Института этнографии (смутно помнится, что это был С.И. Брук) сказал, что у С.П. Толстова были какие-то довольно нечеткие планы относительно моего будущего. Не знаю, может быть в этом рассказе есть какая-то доля истины. Но даже если у С.П. Толстова и были какие-то намерения относительно меня, то всему этому пришел конец после случившегося у него в 1964 г. второго инсульта, навсегда оборвавшего его жизнь в науке. Во всяком случае, ни он сам, ни его заместители никогда на такие темы со мной разговоров не вели.

В г. Долгопрудный я перебрался только в 1967 г., т.е. спустя три года после того С.П. Толстов полностью отошел от руководства Институтом этнографии, причем это учреждение абсолютно никакого отношения к моему переезду не имело. Работать в Институте этнографии я стал лишь в 1972 г., причем в качестве совместителя. Другого положения я в нем никогда не занимал. И, кстати говоря, В.Р. Кабо, по крайней мере, после того, как начал работать в нашем секторе, не мог этого не знать. Но, как можно было видеть и раньше, истина интересовала его меньше всего.

Лестно, но столь же ложно утверждения В.Р. Кабо, что меня посылали с самыми ответственными докладами на международные конгрессы и конференции. Единственный международный этнографический съезд, в котором я принимал участие, это VII конгресс этнографических и антропологических наук, состоявшийся в августе 1964 г. в Москве. И на нем я выступал с обычным докладом на одной из секций. На всех последующих международных конгрессах я не только не выступал с ведущими докладами, но вообще не принимал в них участия. Опять все это либо почерпнуто из слухов, либо придумано самим В.Р. Кабо.

23. Сектор истории первобытного общества:
плоды его четвертьвековой деятельности

Но вернусь к основной теме. Чтобы представить, что было сделано группой, а затем сектором истории первобытного общества за два с небольшим десятилетия, я ограничусь перечислением вначале сборников, подготовленные в нем, а затем монографий, написанные его сотрудниками.

Секторальные сборники: «Разложение родового строя и формирование классового общества» (М.,1968. 356 с.); «Первобытное общество. Основные проблемы развития» (М., 1975. 286 с.); «Становление классов и государства» (М., 1976. 349 с.); «Первобытная периферия классовых обществ до начала великих географических открытий (Проблемы исторических контактов)» (М., 1978. 301 с.); «Исследования по общей этнографии» (М., 1979. 279 с.); «Этнография как источник реконструкции истории первобытного общества» (М., 1979. 168 с.); «Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе» (М., 1985. 253 с.); «Этнографические исследования развития культуры» (М., 1985. 263 с.), «Исследования по первобытной истории» (М., 1992. 236 с.). К этому списку нужно добавить словарь «Социально-экономические отношения и соционормативная культура» (М.,1986. 239 с.).

Теперь монографии сотрудников сектора: Л.А. Файнберг — «Очерки этнической истории зарубежного Севера (Аляска, Канадская Арктика, Лабрадор, Гренландия)» (М., 1971. 279.), «Индейцы Бразилии. Очерки социальной и этнической истории» (М., 1975. 235 с.), «У истоков социогенеза: От стада обезьян к общине древних людей» (М., 1980. 153 с.), «Охотники Американского Севера: Индейцы и эскимосы» (М., 1991. 179 с.) и его совместная с М.Л. Бутовской книга «У истоков человеческого общества. Поведенческие аспекты эволюции человека» (М., 1993. 255 с.); Л.Е. Куббель — «Сонгайская держава. Опыт исследования социально-политического строя» (М., 1974. 431 с.) и «Очерки потестарно-политической этнографии» (М., 1988. 270 с.); Ю.И. Семенов — «Происхождение брака и семьи» (М., 1974. 309 с.), «На заре человеческой истории (М., 1989. 319 с.) и «Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество». Ч. 1-3 (М., 1993. XVI+710 с.); А.М. Хазанов — «Социальная история скифов. Основные проблемы развития древних кочевников евразийских степей» (М., 1975. 343 с.) и «Золото скифов» (М., 1975. 143 с.); К.П. Калиновская — «Возрастные группы народов Восточной Африки» (М., 1976. 159 с.) и «Очерки этнологии Восточной Африки» (М., 1995. 359 с.); В.А. Шнирельман — «Происхождение скотоводства» (М., 1980. 333 с.) и «Возникновение производящего хозяйства» (М., 1989. 444 с.); Э.С. Годинер — «Возникновение и эволюция государства в Буганде» (М., 182. 152 с.); О.Ю. Артемова — «Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине (по австралийским этнографическим данным)» (М., 1987. 197 с.); Н.Б. Тер-Акопян — «Первобытное общество: Проблемы теории и истории в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса» (М., 1991. 248 с.); А.И. Першиц, Ю.И. Семенов, В.А. Шнирельман — «Война и мир в ранней истории человечества» Т.1-2. (М., 1994.176 с. и 247 с.).

Н.Б. Тер-Акопяном была подготовлена к печати и издана ранее никогда не публиковавшаяся на русском языке монография Л.Г. Моргана «Лига Ходеносауни, или ирокезов» (М., 1983.). А еще раньше, в бытность его сотрудником Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, им был подготовлен к изданию 45 том Собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса (1975), в который вошли конспекты К. Маркса книг М.М. Ковалевского «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения» (1879); Л.Г. Моргана «Древнее общество» (1877), Г.С. Мейна «Лекции по древней истории институтов» (1875) и Дж Леббока «Происхождение цивилизации и первобытное состояние человечества» (1870).

А.И. Першиц является основным автором учебного пособия «История первобытного общества», выдержавшего к настоящему времени пять изданий (М.,1968; 1974; 1982; 1990; 1999) и множество допечаток (последняя: 2001). По нему уже треть века учились и учатся поколения студентов-историков.

Помимо монографий работниками сектора было написано множество статей, опубликованных в различного рода изданиях: журналах и сборниках, иных, чем те, что были подготовлены самим сектором и перечислены выше.

Сотрудники сектора впервые в нашей стране начали детальное исследование социально-экономических отношений, организации власти и системы норм первобытного общества. Ими были созданы фундаментальные труды в таких областях этнографической науки, как экономическая этнология (экономическая антропология), потестарная этнология (на Западе она именуется политической антропологией), нормативная этнология (правовая антропология).

Но, пожалуй, важнейшим вкладом сектора в науку о первобытном обществе было создание первой и единственной в мире многотомной его истории. В течении всего лишь пяти лет вышло три больших тома — «История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза» (М., 1983. 432 с.); «История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины» (М.,1986. 573 с.); «История первобытного общества. Эпоха классообразования» (М., 1988. 565 с.). В них были подведены итоги исследований в этой области, которые велись не только в отечественной, но и в мировой науке. Этот трехтомный труд до сих пор остается самым авторитетным источником знаний в сфере первобытной истории.

В сборниках, подготовленных и изданных сектором, публиковались работы не только его членов, но сотрудников других отделов института, а также иных научных и учебных заведений. Особенно много ученых было привлечено извне к подготовке всех трех томов «Истории первобытного общества». В этом смысле сектор был центром, вокруг которого объединялись многие отечественные ученые, занимавшиеся историей первобытности и общими теоретическими проблемами этнографии.