Это семь желтых лам81,— сказал.—

Они знают, где спрятаны души

Семидесяти каанов на земле,

Они знают, как, не умирая, прожить

Шестидесяти богатырям на Алтае,

Такие это ламы»,— сказал.

После этого

Любимая черная дочь Эрлик-бия

Абрам-Моос Кара-Таади

Узнала о том, что невозможно узнать,

3440 Почуяла то, что невозможно почуять:

На земле Маадай-Кара вырос богатырь —

Его ненаглядный единственный сын —

На хлопковогривом темно-сивом драгоценном коне ездящий

Когюдей-Мерген.

3445 Глаза его огнем пылают,

Грудь его полна разума82,

Он проехал владения семидесяти каанов на земле,

Он проехал земли шестидесяти каанов на Алтае.

Горячее ядовитое море перескочил,

3450 Между сходящимися и расходящимися скалами проскочил,

Теперь темно-серый голову на гриву положит,

Кара-Кула голову на рукав положит.

За воспитавшего его отца,

За ласкавшую его мать

3455 Он жестоко отомстит,

Пощады не дав, победит.

Что с такой целью молодой богатырь приехал,

[Кара-Таади] узнала.

«Кара-Кула каану

3460 [Об этом] я не скажу.

Пусть наш скот сохранится,

Пусть наш народ не погибнет,

За отца пусть он отомстит,

Кара-Кула пусть победит.

3465 За молодого богатыря я замуж пойду,—

Так она задумала.—

Жить на земле я привыкла,

В подземный мир ни за что не вернусь,

Жить на Алтае привыкла,

3470 К отцу и матери ни за что не возвращусь.

Пусть он возьмет многочисленный скот свой,

Пусть [его] родители живыми домой вернутся.

Если [каану Кара-Кула] жестоко отомстит, [его убьет],

За молодого богатыря пойду»,—

3475 Так про себя она замыслила.

После этого Когюдей-Мерген

В Тастаракая83 в холщовой одежде

Теперь превратился.

3480 Хлопковогривый темно-Сивый

Хороший его конь

В синего торбока превратился.

На четырехухом, четырехрогом,

С берестяным седлом и таловой подпругой

3485 Синем торбоке верхом сидящий

В берестяной обуви Тастаракай,

Синего торбока серым таловым прутиком

Со свистом ударяя,

С вершины черной горы рысью

3490 С цокотом стал спускаться.

Синий торбок, ногами заплетаясь, иноходью пошел.

А Тастаракай длинную песню

Звонко и протяжно запел,

[Потом] короткую песню

3495 Красиво затянул.

От его красивой песни

На камнях цветы выросли,

От его звонкой песни

[Засохшие] кедры зазеленели.

3500 Когда в холщовой одежде Тастаракай

Красивую песню запел,

Ласкавшая его мать,

Двери открыв, стала слушать.

«Спетые слова

3505 В душу мою проникли.

Что это за Тастаракай [поет]?» — сказала.

Вскормивший его отец,

То левое ухо подставляя,

То правое ухо подставляя,

3510 Звонкую песню слышит,

В сердце его [песня] проникла.

«Звонкая песня негодного

В сердце мое проникла,

На земле большого каана

3515 Откуда такой человек появился?» —

Так удивлялся.

«Как он прибыл [сюда]?» — говоря,

Головами качая,

Оба поражались.

3520 Любимая дочь Эрлик-бия, испытывая [Тастаракая],

Семьдесят огромных кобелей

На него натравила.

Семьдесят огромных кобелей

Хотели разорвать синего торбока,

3525 За ноги его хватая, залаяли.

В холщовой одежде Тастаракай

Серым таловым прутиком

Стал их хлестать,

Глаза и головы им рассек.

3530 Семьдесят черных кобелей, визжа,

Без памяти [прочь] побежали.

Черная дочь Эрлик-бия, испытывая его,

Погнала [на него] девяносто огромных черных быков,

Чтобы они синего торбока забодали.

3535 Девяносто черных быков,

Встав в один ряд, двинулись.

В холщовой одежде Тастаракай

Черным таловым прутиком

Стал их бить так, что

3540 Мясо от ног отделилось,

Головы и глаза им исхлестал,

Девяносто быков, назад отступая,

Обратно зашагали.

Когюдей-Мерген

3545 К коновязи каана

Подъехав, остановился.

Шестьдесят алыпов навстречу выбежали;

«Что ты, что ты, Тастаракай!

Уходи-ка ты отсюда!

3550 У коновязи бия

Такой торбок не может стоять.

В юрту большого каана

Худой человек не должен входить!»

В холщовой одежде Тастаракай

3555 [К месту], где коровы стоят, подъехал.

Семьдесят алыпов навстречу выбежали:

«Ээй-ээй, Тастаракай!

Сейчас же убирайся отсюда!

У нас огромные быки есть,

3560 Твоего торбока насмерть забодают.

Пока пешим не остался,

Уезжай подальше».

Тастаракай дальше поехал,

К дверям юрты отца прибыл.

3565 У дверей

Маленькой, как сердце, юрты,

К серой кожемялке84 коня привязал.

Когда поплелся к дверям,

Назад оглянулся,

3570 [Кожемялка] отцовским темно-гнедым конем оказалась.

В серую кожемялку,

Оказывается, [отец] его превратил.

[Темно-гнедой] с хлопковогривым темно-сивым [конем]

Друг друга начали лизать.

3575 Уши темно-сивого

На целый аршин выше,

Чем уши отцовского коня, торчали.

Посторонние люди посмотрят:

Синий торбок к серой кожемялке [привязан],

3580 Когюдей-Мерген посмотрит:

Темно-сивый и темно-гнедой —

Два коня теперь стоят.

Из дранки сделанную дверь потянув,

Тастаракай [в юрту] вошел.

3585 Войлочную шапку сняв,

Со стариками поздоровался,

К очагу присел.

«Здравствуйте, здравствуйте85, старики,

Живы ли, здоровы ли, почтенные?

3590 К вам, пожилым людям,

Я, Тастаракай, заехал»,— сказал.

«Здорово, здорово, парень!

В какую землю направляешься,

Из какой земли выехал

3595 Ты, Тастаракай?» —

Так Маадай-Кара спросил.

«Ээй-ээй, почтенный,

Теперешние кааны воинственны,

Стой-подожди, старик,

3600 Теперешние кааны злобны.

У семи желтых лам

Хочу узнать, где моя душа86,—

С этой целью я еду.

Из-за семидесяти гор,

3605 Из-за семидесяти долин,

Из-за ядовитого моря,

Из-за сходящихся и расходящихся скал,

Семидесятилетний путь по Алтаю проехав,

Многие земли объехав, я прибыл.

3610 До владений семи лам

Никак не могу доехать,

Чтобы узнать, где душа моя [спрятана],

Так изнуряя себя, теперь езжу.

Конь мой уже устал —

3615 Мягкой травы нарвав, ему положил,

Сам я проголодался —

Чтобы супа поесть,

В вашу юрту зашел,

Бедный-пеший87 я человек»,—

3620 Так нарочно им сказал.

Мать в лице изменилась,

Испугалась, удивилась.

Маадай-Кара старик,

Покачав головой, плюнул:

3625 «Жирное молоко у суки, говорят,

Хитрый ум у раба, говорят.

Без одежды, голым ты, негодный, создан —

Не потому ль сходящиеся и расходящиеся скалы проскочил?

На торбоке ездить ты создан —

3630 Не потому ли в ядовитом море не утонул, переехал его?

Море, через которое птица не перелетает,

Твой конь перелетел, [что ли]?

Гору, через которую зверь не переваливает,

Твой конь перевалил, [что ли]?

3635 В другом месте так не ври,

Кто лжет, того худой конец ждет».

Его мать Алтын-Тарга

Четырехухую бронзовую чашу

На огонь поставила.

3640 Мясо змей и лягушек

Подогрела и подала.

Суп из вшей и гнид

Подогрела и подала88.

В чашку, золотом украшенную,

3645 Налив, подала.

Когюдей-Мерген, молодой богатырь,

Чашку с мясом и супом принял.

Когда он съел — не видели,

Когда выпил — не заметили,

3650 [Старуха] еще не успела убрать протянутую руку,

Как в холщовой одежде Тастаракай,

Золотом украшенную чашку

[Уже опустошив], вперед бросил.

«Проголодавшийся, я насытился,

3655 Уставший, я отдохнул.

Кто мясо змеи поест,

Тот [настоящий] пир увидит — я так слышал,

Кто мясо вшей поест,

Тот бием станет — я слышал.

3660 За хорошую пищу

Большое вам спасибо!» — сказал.

Маадай-Кара промолвил:

«Извини-прости, сынок,

Лучшей пищи у нас нет,

3665 Мы едим, что велит Кара-Таади.

Никакого зла у нас нет,

Зло исходит от Кара-Кула.

Хорошую пищу есть

Каан запрещает,

3670 Такую пищу [заставляя] есть,

Нас на муки он обрекает.

Чтобы огонь наш не погас,

Помет в очаг бросаем,

Чтобы [самим] не пропасть,

3675 Нечистой пищей питаемся,

Мы — люди, живущие в горе.

Когда пришло время умирать,

Рабами мы стали.

Над нами ставший богом каан есть,

3680 Даже разговаривать с ним нельзя,

Жизнью моей распоряжающийся каан есть,

Нас он не хочет и слушать.

Если [сами] нечистые люди

Употребляют такую пищу,

3685 То что другое нам есть?

С людьми Эрлик-бия

Нас равняя,

Такую еду [и нам] дают»,— сказал.

Услышав это, Тастаракай,

3690 С шумом поднявшись, на улицу выскочил,

Много ли, мало ли времени прошло,

Тастаракай вернулся.

«Ээй-ээй, почтенные,

Вожака многочисленного стада,

3695 Девятилетнего черного быка, я увидел,

На его левом роге девяносто алыпов засохли,

На его правом роге кости семидесяти быков засохли,

Стыда и совести не знающее животное,

С расстояния года пути врага он чует,

3700 С расстояния месяца пути бодать бежит,

Громоподобно ревет.

На его остром, как пика, роге

Сгнившие тела людей есть.

Если этим не побрезговав,

3705 Шкуру с него сдерем и сварим —

Что будет, почтенные?» — так спросил.

Маадай-Кара [его] дразнит:

«Ээй-ээй, парень,—

Поди попробуй заколоть его.

3710 Каан, думая, что ты приедешь,

Целых девять лет его кормил,

Кажется, для тебя и вырастил его».

В холщовой одежде Тастаракай

С шумом поспешно выбежал.

3715 Из левого голенища

Нож-складень вытащил.

Из правого голенища