Выборный цикл 2016–2018: виртуальный «круглый стол» политконсультантов и политтехнологов

 

Историки, политологи и социологи, анализируя электоральные процессы, склонны ставить во главу угла социальные, культурные и экономические факторы, обусловившие тот или иной политический выбор. Альтернативность этого выбора обычно оценивается ими невысоко, что объясняется прежде всего их собственной ролевой позицией – наблюдателя, а не участника. Со стороны чаще всего кажется, что произошло только то, что и должно было произойти, и альтернативный исход процесса или события был невозможен.

 Напротив, сами участники борьбы – политики, политтехнологи и политконсультанты – гораздо отчетливее сознают проблематичность и вариативность политического развития. Они знают и понимают, кто и что недоделал, недоглядел, не успел, не придал должного значения, не проявил необходимой смекалки, нетворчески подошел к решению поставленной задачи, а то и вовсе не собрал нужных ресурсов в ключевой момент… Таким образом, картина прошедших выборов будет неполной, односторонней, если мы не выслушаем мнение участников политической борьбы. К сожалению, большинство из них еще нескоро согласятся поговорить об успехах и неудачах, об их истинных причинах и движущих силах…

 Поэтому мы пошли срединным, компромиссным путем, попросив высказаться по интересующим нас вопросам российских экспертов, которые даже если и не участвовали в выборах 2016–2018 гг., но наблюдали их с близкого расстояния и с профессиональной точки зрения могут подметить и описать развилки, перспективы и пределы возможного. Поразмышлять и поспорить с нами любезно согласились четырнадцать коллег, запись бесед с ними мы и публикуем в этом Приложении. Их мнения часто расходятся, что особенно интересно и полезно как дополнительная иллюстрация вариативности политической реальности. Различия взглядов обусловлены как идеологическим, так и возрастным фактором, а еще сильнее – спецификой карьеры и близостью каждого из участников обсуждения к определенному течению/кругу/команде на отечественной политической арене. Для удобства читателя мы тематически сгруппировали ответы экспертов, сохранив авторство каждого.

 Участники обсуждения:

 Дмитрий БАДОВСКИЙ – политолог, руководитель Института социально‑экономических и политических исследований (ИСЭПИ)

 Алексей ВЫСОЦКИЙ – социолог и политический технолог

 Аббас ГАЛЛЯМОВ – политолог и политконсультант

 Дмитрий ГУСЕВ – политический технолог, руководитель компании Bakster Group

 Игорь ЗАДОРИН – социолог, руководитель Исследовательской группы ЦИРКОН и НКО «Лаборатория Задорина»

 Сергей ЗВЕРЕВ – политический консультант, президент Компании развития общественных связей (КРОС)

 Константин КАЛАЧЁВ – политический технолог, бывший руководитель Партии любителей пива

 Глеб КУЗНЕЦОВ – политолог, глава Экспертного совета Экспертного Института Социальных Исследований (ЭИСИ)

 Борис МАКАРЕНКО – политолог, президент Центра политических технологий (ЦПТ)

 Олег МАТВЕЙЧЕВ – политический консультант, профессор Высшей школы экономики

 Игорь МИНТУСОВ – политический технолог, руководитель компании «Никколо М»

 Евгений МИНЧЕНКО – политический технолог, президент компании «Минченко Консалтинг»

 Александр ПОЖАЛОВ – политолог, директор по исследованиям Института социально‑экономических и политических исследований (ИСЭПИ)

 Михаил СЛЕСАРЕНКО – политический технолог, руководитель Центра политических исследований и консалтинга.

 

 Высокая явка на выборы – 2018: эпизод или тренд?

 

Игорь Минтусов. Если говорить про высокую явку на президентские выборы в марте 2018 г., то, с моей точки зрения, это эпизод. Он обусловлен несколькими факторами. Во‑первых, для того чтобы был новый тренд относительно высокой явки, должны быть определенные условия. Что это за условия? Конкурентность выборов. Этого условия не было в период 2016–2018 гг. Возьмем десятибалльную шкалу, за десять баллов считаем высококонкурентные выборы, а за один балл – низкоконкурентные, 5 – усредненный показатель, 6 – «скорее есть конкуренция», 4 – «скорее нет конкуренции». В рамках этой шкалы конкуренция в 2016 г. была приблизительно 2 балла. Возможно, к 2018 г., включая последние выборы, она стала 3 балла. Таким образом, экспертный вывод можно сделать такой: раньше конкурентности не было совсем, сейчас она есть чуть‑чуть. Поэтому превращать это в тренд не стоит. Я не увидел его.

 Высокая явка на президентские выборы объясняется, в первую очередь, профессионализмом команды, работающей с президентом. Была проведена высокотехнологичная кампания. Поэтому, несмотря на то что на последних президентских выборах не было конкуренции, за счет ряда профессиональных ходов явку сделали очень высокой. Чтобы не быть голословным, приведу пример: один из важнейших эпизодов произошел, когда в половине регионов, где проходили президентские выборы, одновременно проводились местные региональные референдумы на предмет городской застройки. Люди выбирали, что лучше строить в городе: набережную, если город находился на набережной, или озеленять центральную площадь и т. д. У людей появились существенные дополнительные мотивы пойти на выборы. В регионах, где были организованы местные референдумы, проживали 53 миллиона избирателей. Половина избирателей страны! Это один из примеров того, как профессионально политические консультанты работали на последних выборах президента.

 Евгений Минченко. Это был эпизод, ситуативная история, связанная с несколькими причинами. Причина первая – чистка списков избирателей. Там убрали в общей сложности до 5 % мертвых душ. Соответственно, показатели явки выросли. Вторая составляющая – специальные мероприятия, организованные через корпоративную мобилизацию и через технологии мобилизации в конкретных муниципалитетах (в частности, референдумы по формированию комфортной городской среды). Собственно, эти четыре базовых проекта известны. Третье – это, конечно, очень высокий уровень мобилизации вокруг национального лидера на фоне внешней угрозы. Я думаю, что это добавило 5 %‑7 % к результату.

 Игорь Задорин. Я не считаю это трендом. Мне кажется, что высокая явка в этот раз была обеспечена все‑таки соответствующими организационными усилиями и специфическими факторами. Я не вижу каких‑то фундаментальных изменений в массовых настроениях, принципах, нормах, ценностях и, собственно говоря, в поведении электората. Конъюнктурно стимулировать явку можно разными способами. Вот в этом году стимулировали организационно‑технологическими способами, а в следующем будут использовать какие‑то другие. Важно понимать, что в данном случае получилось успешно, но в каких‑то иных случаях может не получиться.

 Александр Пожалов. Высокая явка естественна для самых главных выборов в стране – президентских. Российская политическая система так устроена, что все избиратели понимают: именно на выборах президента предопределяется будущее страны на шесть лет. Поэтому здесь такая высокая явка, которая не должна удивлять. Важно отметить, что управленческая система на протяжении полутора лет подготовки к президентским выборам регулярно транслировала значимость высокой явки. Вся вертикаль власти, все участники политической кампании, все избиратели осознали заинтересованность власти в такой высокой активности на выборах.

 Другое дело, что на выборах президента также были созданы дополнительные инструменты и механизмы, которые помогут повысить активность избирателей на последующих выборах уже нижестоящего уровня. Например, отработана в большом масштабе система «Мобильный избиратель», которая делает голосование более удобным для тех, кто находится в день голосования не по месту регистрации. Центризбиркомом были заданы высокие стандарты информирования о выборах, и в сентябре 2018 г. мы увидели, что в ряде регионов эти стандарты воспроизвели уже на собственных выборах. Было масштабное информирование о том, где находится избирательный участок. Для этого использовались и интернет‑площадки, и традиционные форматы наружной рекламы, и напоминания через розничную торговую сеть, и объявления в различных публичных организациях: поликлиниках, больницах, торговых центрах и т. д. – то есть везде, где избиратель мог получить информацию о выборах, дате их проведения. Новые стандарты информирования, которые были заданы именно в ходе президентской кампании, сыграют свою роль и на последующих региональных выборах.

 Глеб Кузнецов. Любые последующие президентские выборы будут такими: явка на них будет в два раза выше, чем явка на выборы, например, региональные. А явка на муниципальные будет в два раза ниже, чем на региональные, и в четыре раза ниже, чем на президентские. Это, я бы сказал, нормальное распределение. Не эпизод и не тренд, так и должно быть.

 Борис Макаренко. Высокая явка на президентские выборы, к сожалению, скорее эпизод. По двум причинам. Первая – это едва ли не единственные выборы федерального или даже регионального уровня, которые проходят не в сентябре, а в марте, поскольку с установлением единого дня голосования (второе воскресенье сентября или, как избиралась Дума, чуть позже) явка по России в целом, и особенно по крупным городам, в последние годы оставалась невысокой. В марте явка выше, потому что нет отвлекающих избирателя факторов.

 А вторая причина – высокая символическая значимость президентских выборов, на которых всегда (а в 2018 г. особенно) главным мотивом для участия в голосовании была не конкуренция между, скажем, действующим главой государства и его оппонентами, а выражение своей гражданской позиции. Все‑таки первая функция выборов, как знают политологи, ритуальная, то есть совершение ритуала политического участия. И самим фактом голосования гражданин обозначает свою принадлежность к единой политической нации. Запрос на национальное единство в российском обществе всегда был высок, а в последние годы он, наверное, на максимально высокой точке. Поэтому когда президентские выборы предварялись активной кампанией по мобилизации явки, это дало эффект. К сожалению, такой набор факторов трудно представить на любых других федеральных или региональных выборах.

 Константин Калачёв. Президентская кампания у нас проходит не каждый год, и делать выводы на основании одной выборной кампании было бы неправильно. Если в сентябре 2018 г., на региональных выборах, явка будет высокой, то можно будет говорить о тренде. Если нет, то это просто результат сверхусилий – организационных, информационных, мотивационных.

 Олег Матвейчев. Трендом точно не назову, потому что я вообще не верю в тренды. Я считаю, что все делается здесь и сейчас. Но и случайным эпизодом явку нельзя назвать, так как это совершенно закономерная вещь. Общество у нас находилось в состоянии колебания, и соперничали одновременно две повестки: международная и внутриполитическая, которую отстаивали большая часть оппозиции и, конечно же, П. Грудинин. Если бы в последние две недели перед выборами случилось какое‑то событие, связанное с внутриполитической темой, тогда большая часть людей могли бы на выборы не пойти. Они бы задумались, для чего им идти, имея много вопросов к власти. Но благодаря Скрипалям в последние две недели сыграла именно международная повестка. Конечно, не только благодаря Скрипалям – Кремль уже работал на эту повестку, это было большой частью программы «Путин как гарант величия России». В его послании Федеральному собранию была выдержана, как мы помним, в большей части международная повестка, новое оружие и тому подобное. И вот тут к месту пришлись еще Скрипали. Возросло желание поддержать в такой ситуации президента. Народ по‑хорошему разозлился на Англию, на Запад и на все на свете. Народ шел продемонстрировать солидарность с президентом, поэтому такая явка объяснима. Вполне ожидался и большой процент голосов за В. Путина, потому что шли именно лояльные к нему люди.

 Михаил Слесаренко. Я бы несколько повременил с заявлением, что это новый тренд, потому что мы помним 2016 г. и думские выборы, когда было не все так ярко, как в 2018 г. на президентских выборах. На последних президентских выборах высокая явка, возможно, и стала трендом, потому что уровень и степень мобилизации были наиболее высокими. Поэтому я бы поостерегся говорить, что это долгосрочный тренд.

 Дмитрий Гусев. Мировой тренд состоит в понижении явки – во всех странах, на всех выборах, которые мы наблюдаем, явка становится все ниже и ниже. С чем это связано? Наверное, с тем, что у людей есть постоянный контакт с властью, власть отвечает на какие‑то запросы, а все вопросы возможно решить в рабочем порядке. Система функционирует.

 У нас в стране явка тоже не такая высокая, особенно на муниципальные и региональные выборы. Но почему на президентских выборах получилась такая высокая явка? Потому что мы оказались в сложной внешнеполитической ситуации – давление на всю страну мобилизовало людей. То есть таким образом мы показали нашу позицию, позицию людей в ответ на дистанционное давление, на санкции. А последней каплей накануне дня выборов, по мнению российского общества, стало дело Скрипалей. Эта провокация на ровном месте мобилизовала людей, и они решили прийти на выборы и проголосовать.

 Алексей Высоцкий. Это, безусловно, эпизод, некая финальная точка, результат того, что мы условно называли «посткрымской консолидацией». Я думаю, что такую вовлеченность людей в выборы, такую явку мы не будем наблюдать в ближайшие не годы, а может, и десятилетия.

 Дмитрий Бадовский. Явка на президентские выборы 2018 г. была стандартно высокой. Когда мы оцениваем уровень явки, мы должны в первую очередь обращать внимание на тип и уровень выборов. В нашей политической культуре это достаточно константная вещь – люди прежде всего обращают внимание на те выборы, которые имеют решающее значение, с точки зрения нашей политической культуры, и определяющее значение, с точки зрения власти и политики, политического лидерства. У нас в стране в этом смысле президентские выборы всеми считаются главными, принципиальными и решающими ключевые вопросы. Поэтому и в 2018 г. явка была стандартно высока. Естественно, можно говорить о превышении некоторых показателей по сравнению с предыдущими кампаниями, но здесь уже вступает в силу обстоятельство политического контекста, в котором проходят выборы, той программы, с которой выступает кандидат, той геополитической обстановки, которая играет мобилизующую роль, в конечном счете – определенные технологии мобилизации и информирования о выборах. То, как кандидаты мобилизуют свой электорат, и то, как ЦИК и другим организаторам выборов удается привлечь внимание к выборам. Естественно, это влияет и может повышать явку на определенное количество процентов. Но это все равно находится в диапазоне стандартно высокого интереса к президентским выборам как к ключевым с точки зрения решения принципиальных вопросов.

 Аббас Галлямов. Это эпизод, долгосрочный тренд сейчас как раз противоположный. Явка снижается по всему миру, а не только в России. Сегодня она гораздо ниже, чем была, например, пятьдесят или сто лет назад. Сразу вслед за введением всеобщего избирательного права на участки приходили до 90 % избирателей. Это тогда было не исключение, а правило. Тот факт, что именно они теперь избирают власть, был для людей в диковинку, и они голосовали с удовольствием. А вот следующие поколения перестали воспринимать право голоса как что‑то из ряда вон выходящее и постепенно начали им манкировать. Явка стала падать.

 В этом смысле результат 2018 г. не показатель. Это следствие целенаправленной работы Кремля – и информационной, и организационной. На обеспечение явки были затрачены колоссальные усилия. Если бы власти не мобилизовали население, думаю, на участки пришли бы не более 55 % избирателей. Все‑таки выборы были лишены главного – интриги.

 Сергей Зверев. Я считаю, что это эпизод, потому что явка на выборы – многофакторное явление. Во‑первых, важную роль сыграли технологические усилия по вовлечению тех, кто ранее не участвовал в выборах. Решение предоставить возможность гибкого участия – не только по месту собственной прописки, но и на других избирательных участках – было правильным. Участие в выборах стало удобным: фактор неудобства сменило «user‑friendly» направление, что оказалось очень важным. Во‑вторых, достаточно много людей привлекла к выборам внешнеполитическая повестка. То есть выборы фактически стали референдумом – вопрос стоял не столько о выборах, сколько о поддержке президента. Но, по большому счету, это все происходило на фоне общемировой тенденции к снижению интереса к выборам, к активности на выборах любого уровня. Не думаю, что Россия будет каким‑то исключением.

 

 Активность молодежи на выборах: уровень, формы и тренды

 

Игорь Минтусов. У меня нет социологических данных, позволяющих говорить об активности молодежи на выборах. Я могу говорить только о протестной политической активности молодежи, которую наблюдаю. Но это напрямую не связанно с выборами. Поэтому я затрудняюсь ответить на вопрос об активности молодежи на выборах. Нет ощущения, что ее стало больше. Нужно сказать, что все‑таки активная молодежь на выборах – это протестная молодежь, которая идет и протестует против действующей власти. Это молодежь, которая аккумулирует энергетику новой либо оппозиционной политики. Ту энергетику, которая идет, например, от А. Навального, Д. Гудкова, К. Собчак или каких‑то других персон. Но я бы не назвал это массовой активностью, скорее она просто заметна. В среднем по стране такой молодежи немного, на мой взгляд.

 Хотя имеют место действия власти по созданию провластных молодежных организаций и структур, что является существенным фактором. Я знаю, что ряд молодых людей реализовывались и реализуются в проправительственных акциях, в «Молодой гвардии», «Наших» и других организациях. Так или иначе, есть часть активной молодежи, которая борется за все хорошее против всего плохого вместе с властью.

 Евгений Минченко. Сегодня у нас отсутствуют политические силы и кандидаты, которые бы как‑то серьезно мотивировали молодежь. И мы видим, что молодежь по своим политическим пристрастиям не сильно отличается от основной массы избирателей. Может быть, даже уровень поддержки власти у них где‑то и больше. У нас в принципе существует сегодня несколько опорных электоральных групп власти: пенсионеры, женщины старше пятидесяти и молодежь, которая на самом деле достаточно лояльна. По крайней мере, была до недавнего времени. Сейчас уже надо смотреть на данные опросов, потому что то, что происходит с изменением пенсионного законодательства, прямо создает проблемы с лояльностью групп, которые были значимы для власти. Могу предположить, что эти группы неожиданно стали проблемными для власти, но посмотрим, как дальше будет отрабатываться эта проблема. Мы наблюдаем ситуацию сейчас, в момент интервью, когда действует угроза протестного голосования даже после выступления Владимира Путина, остановившего резкое падение рейтингов власти, но не вернувшего их к докризисному значению.

 Игорь Задорин. Во‑первых, молодежь всегда ориентирована на то, чтобы доказать свою самостоятельность и взрослость, то есть она приходит в социальный мир через доказательство своей субъектности. В этом смысле предоставление бо́льших возможностей для тех, кто голосует первый раз, является хорошим стимулом для повышения электоральной активности. Для молодых людей первое голосование – один из элементов вступления во взрослую жизнь, они при этом приобретают новый «взрослый» статус – становятся избирателями, осознают себя в какой‑то мере политическими субъектами, ответственными гражданами. Я считаю, что это хорошо.

 Во‑вторых, есть и другая часть молодежи, для которой взросление характеризуется повышенной оппозиционностью, противопоставлением себя социальной норме. В этом случае молодые люди следуют примерно такой логике: если ходить на выборы – норма, значит, я не пойду на выборы, и наоборот. Это совершенно другой психотип людей, с которыми и работать необходимо по‑другому.

 Третье, что принципиально для стимулирования электоральной активности молодежи, – это появление среди кандидатов фигур, которые выделяются чем‑то новым. То есть молодые люди обязательно должны иметь возможность голосовать за что‑то новое, за то, что ближе их поколению, «модным трендам» и т. д. По крайней мере, такой выбор у них должен быть.

 У меня в последнее время не было исследований по молодежи, но некоторые коллеги говорят, что молодежь становится более аполитичной и склонной к стабильности, иногда даже больше, чем среднее поколение. Другие коллеги, напротив, приводят примеры политизированности и возросшей политической активности молодежи (правда, это в основном в столице). В общем, тут есть вопрос для изучения.

 Совершенно очевидно, что сегодня говорить сразу о всей молодежи как о едином объекте нельзя, она разная, а значит, и модель электорального поведения будет разной. На мой взгляд, мы вообще сейчас не можем говорить об электоральных характеристиках «российского народа», «населения», «молодежи» и т. п. в целом, потому что это принципиально контрсоциологично. В настоящее время нет никаких доминирующих социальных норм в очень многих аспектах жизни. Общество довольно сильно фрагментировано, имеет разные типы, модели поведения, образы будущего и т. д.

 Александр Пожалов. Подавляющее большинство молодых людей не испытывает интереса к политике, не участвует в политических акциях, неидеологизированы. Ведь условные идейные сторонники А. Навального или молодые «леваки» – это достаточно узкая, хотя и крайне политически активная группа. Поэтому очень большое внимание в ходе президентской кампании уделялось работе с аполитичной молодежью, активно задействовались аполитичные лидеры мнений для молодежи – представители современного шоу‑бизнеса, популярные у молодого поколения исполнители и актеры, ведущие юмористических шоу и т. д. Использовались молодежные интернет‑площадки – соцсети, YouTube. На интерес молодежи к политике в целом и выборам в том числе работал, например, Юрий Дудь – один из самых популярных интервьюеров, опросивший в течение года до выборов большое количество именно политических фигур, политических деятелей.

 Сыграла свою роль в привлечении внимания молодежи к выборам и ставка власти на поддержку волонтерского движения. С одной стороны, это работа с молодежью как волонтерами, а с другой – вовлечение молодых людей в общественно полезную активность в разных сферах: экология, поисковое движение, различные патриотические проекты. Волонтерская активность в период избирательной кампании – это для многих молодых людей первая возможность попробовать, «пощупать руками» политическую деятельность. Также в современном обществе волонтерство становится некой формой первого трудоустройства для молодежи, а ведь сейчас мы видим определенные проблемы на рынке труда. И это все было совмещено с попыткой пробуждения гражданской сознательности и интереса к голосованию на выборах.

 Раньше с молодежью в ходе выборов в основном старались работать оппозиционные силы. Например, Алексей Навальный в своей кампании 2013 г. – с волонтерским штабом и многочисленными активистами на улицах. Власть увидела этот интерес активных молодых людей и успешно перехватила его.

 Но для того, чтобы эта активность молодежи превратилась в устойчивый тренд, нужно сделать еще очень многое. Избирательные кампании нижестоящих уровней должны быть такими же интересными и важными для молодежи, как президентские выборы. Невозможно привлечь молодых людей ни в саму избирательную кампанию, ни на участки для голосования, если кампания пресная, а идеи и программы кандидатов никак не соотносятся с ее интересами. Чтобы это превратилось в устойчивый тренд, недостаточно только организационных или информационных усилий, нужна соответствующая содержательная работа со стороны кандидатов. С этим на нижестоящих выборах, на мой взгляд, могут быть проблемы, потому что все‑таки у нас региональные, и тем более муниципальные выборы проходят при относительно низкой явке. Региональные выборы – 30 %‑35 %. В основном на них голосуют работники социальных отраслей, бюджетной сферы, занятые на государство люди либо пенсионеры, которые привыкли голосовать на всех выборах. Такая структура явки автоматически делает кандидатов и их штабы заинтересованными в разговоре прежде всего с возрастными избирателями, а не с молодежью, и получается, что на нижестоящих выборах для молодежи нет своего политического предложения.

 Глеб Кузнецов. Ничего поразительного я тут не вижу, потому что это выборы высшего должностного лица государства, значимые для каждого. Президент у нас сейчас избирается не на четыре года, как когда‑то, а на шесть лет. Пришло большое количество людей, голосующих впервые. Когда тебе от 18 до 24 лет, и тебе первый раз предстоит избрать президента, то, конечно, тебе хочется пойти. Это институциональные условия, которые мотивируют молодого избирателя прийти на выборы. Но это не значит, что молодой избиратель также пойдет на выборы других органов власти, скажем, федерального парламента, своего Заксобрания или на выборы муниципального уровня. Уникальность выборов президента, при увеличенном сроке исполнения им полномочий, создает условия для высокой явки как в целом для общества, так и в отдельных социальных группах вроде молодежи. Это, разумеется, не отменяет важность усилий ЦИК и общественных организаций по популяризации выборов и призывов к гражданам подойти ответственно к реализации своей возможности принять участие в голосовании. Просто надо понимать, что на выборах более низкого уровня аналогичные усилия не принесут столь масштабных результатов.

 Борис Макаренко. Выборы – это ритуал политического участия, традиция, которая молодому поколению, всегда как бы настроенному на обновление, передается не в полной мере. Для России это, к сожалению, тоже справедливо. Не знаю, что показывают опросы ВЦИОМ, но те экзитполы, которые мы проводим, свидетельствуют, что молодежь недопредставлена среди тех, кто реально был пойман и опрошен рядом с избирательными участками. В последние год‑два выпущено много так называемых «вирусных роликов» разного толка, направленных на молодежь. Они сделаны с бо́льшим или меньшим вкусом, но у меня нет убедительных свидетельств, что это как‑то повлияло на повышение явки среди молодых избирателей. Есть, конечно, традиционные способы – поздравление или вручение каких‑то подарков тем, кто голосует в первый раз, какие‑то молодежные концерты, мероприятия. Опять‑таки, все это нормально и уже привычно, но только одной такой работы для того, чтобы заинтересовать молодежь реальным участием в голосованиях, на мой взгляд, мало.

 Что нужно? Я думаю, что к главному мотиву – ритуалу политического участия, который можно перевернуть и получить лозунг об исполнении гражданского долга, – должны добавляться две вещи. Хотя, может быть, это одна вещь, увиденная с разных сторон… На выборах должна быть интрига в хорошем смысле этого слова, какое‑то напряжение, какая‑то конкуренция, борьба не только людей и партийных флагов, но и борьба идей, а с этим у нас в последние годы не становится лучше. То есть партий становится больше, дефицита кандидатов тоже нет, а вот борьбы идей и программ на наших выборах никогда не было много, а сейчас становится еще меньше. Это один фактор. И второй, отчасти связанный с первым: любой человек (но молодой особенно, потому что молодые люди более прагматичны, если хотите – более циничны) должен найти для себя ответ на вопрос: «От моего участия в выборах что‑то изменится? На что‑то я могу повлиять?».

 У меня есть один такой пример. В прошлом году москвичи голосовали по программе реновации. Не все москвичи, а те, чьи дома могли в эту программу попасть. Если считать это референдумом, то явка на него составила 71 % от всех живущих в этих домах. Я задался вопросом: «А была ли в Москве когда‑нибудь такая явка на реальных выборах?» Ответ нашел – была один раз. Во втором туре президентских выборов 1996 г., когда было судьбоносное противостояние курса реформ и курса на возврат к старому. Копейка в копейку совпала явка. Потому что и в том и в другом случае люди четко понимали, что от того, как они проголосуют, многое зависит в их жизни.

 Константин Калачёв. Я думаю, что разговоры о том, что молодежь пошла на выборы, преждевременны. Если раньше им голосовать было, простите, «западло», то сейчас это уже почти модно, интерес есть. Соединение выборов с популярными в молодежной среде персонажами, а также с понятием «патриотизм» дают свои плоды и, в конце концов, понимание. Молодежь видит в участии в выборах инструмент для перемен, повод обозначить свою цель, выразить свое недовольство чем‑то. Если раньше молодежь относилась к выборам совсем индифферентно, как мне кажется, то сейчас некоторые изменения есть – и среди лояльной части молодежи, и даже среди критически настроенной.

 Олег Матвейчев. Нельзя сказать, что активность молодежи как‑то «сделала» последние президентские выборы, этого не было. Шли люди всех возрастов. Здесь молодежь занимала свое скромное место, но все же не то чтобы она проигнорировала выборы. Вот это точно не так. Молодежь присутствовала, потому что на это целенаправленно работали. Во‑первых, внутри кампании было зашито большое направление, которое называлось «Путин – гарант развития». Внутри этого развития много всего, конечно, в том числе и работа с молодежью. То есть на молодежь и на явку молодежи реализовывалось большое количество проектов, которыми занимался штаб С. Кириенко.

 Захочет ли молодежь заниматься какой‑то политикой? Скажем, на выборах среднего уровня. Пойти проголосовать на президентских выборах – это круто для молодого человека. Проголосовать на выборах мэра или губернатора – в этом крутизны нет. Тем более на выборах какого‑то депутата в Заксобрание. Поэтому молодежь нужно специально завлекать самыми разными технологиями: флаеры, билеты в ночные клубы, какие‑нибудь селфи с избирательных участков и т. д. Проектов реализовано было много. Так что те политики, которые будут специально заниматься молодежью, те и смогут ее привести. Но многие у нас этим не занимаются – считают, что молодежь против них или вовсе не их электорат. Поэтому и не борются за их внимание.

 Михаил Слесаренко. Мне показалось, что есть позитивные сдвиги в этом направлении, потому что я могу сравнить думские и региональные выборы 2016 г. Яркие федеральные выборы стимулируют выборы региональные. Однако если посмотрим, что было в этом году в единый день голосования, то мы увидим результаты по всей явке с уровнем вовлеченности населения немного скромнее, чем в 2016 г. Но при этом молодежь так или иначе пошла на выборы. Я могу сказать это уверенно, основываясь на эмпирическом опыте. Она ходила, она сделала свой выбор. Может быть, не так, как хотелось бы нам – отцам и дедам. И не так, как хотелось бы тем, кто считает, что люди должны вести себя как классические граждане, избиратели. Но тем не менее – молодежь голосовала.

 Дмитрий Гусев. Если вернуться в 2017 г., то мы вспомним, что главная претензия молодежи звучала так: «Мы уже никому не нужны, они за нас все решают, у нас будущего вроде бы как нет, социальные лифты не работают, все равно останемся там, где находимся». И когда для молодежи в последнее время было предложено много новых возможностей – конкурсы, проекты, обучение, – тогда молодые люди поняли, что добиться желаемого реально в любой сфере и в любой точке Российской Федерации. То есть где бы человек ни находился, чем бы он ни занимался, он может получить то, что хочет. Это как раз те ниточки, те ступеньки, по которым человек может вскарабкаться наверх.

 Второй важный момент касается моды ходить на выборы. Последняя информационная мобилизация сыграла свою роль – молодежные ролики стерли в сознании молодых людей мысли о том, что на выборы ходят только бабушки и дедушки. Кампания, которая была проведена с точки зрения повышения интереса молодых людей к последним президентским выборам, возымела действие. Молодежь пошла и сказала: «Ну а что, прикольно! Раз это действительно так важно, то мы пойдем». Если молодой человек видит, что от него может что‑то зависеть, да если это еще и модно, то он пойдет и проголосует. В этом плане совокупность информационной кампании ЦИК и технологическое упрощение участия в выборах отлично сработали. Это грамотно выстроенные позитивные поведенческие модели.

 Алексей Высоцкий. Не думаю, что активность молодежи сыграла какую‑то принципиальную роль на последних президентских выборах. Скорее, средний возраст, чаще всего не испытывающий интереса к политике и выборам, дал основное повышение явки. Молодежь в этом смысле как была на некоторой периферии электоральных процессов, там и осталась, это наиболее сложный для мобилизации слой. Да и не ставилась во главу угла задача создать среди молодежи «моду» ходить на выборы.

 Дмитрий Бадовский. Выборы 2018 г. отличались достаточно активным участием молодежи, что имеет большое количество причин. Главная и основополагающая причина состоит в том, что у нас в некотором смысле в ближайшие десятилетия будет происходить активная смена поколений. И с точки зрения социальной, и с точки зрения поколений в политике. В активную социальную, экономическую и политическую жизнь входят постсоветские поколения. На президентских выборах 2018 г. по сути впервые могло голосовать поколение, родившееся при В. Путине. Понятно, что год от года влияние новых постсоветских поколений во всех сферах жизни (и в определении тенденций общественного развития) будет увеличиваться. Постепенно они будут превращаться в новое социальное большинство. Это объективный базовый тренд, который имеет место, и власть это осознает. Власть начинает с ними достаточно активно работать, выстраивать диалог и взаимоотношения, настраивать политические и электоральные коммуникации. Мы могли это наблюдать как одну из основных линий не только в избирательной кампании, но и в политической работе власти и Администрации Президента РФ на протяжении последних двух лет. И, конечно же, в последней президентской кампании работа с молодежью была выстроена как отдельный важный трек всей избирательной кампании В. Путина.

 Аббас Галлямов. На этих выборах молодежь была гораздо активнее, чем обычно. И это тоже исключение, а не правило. В целом и в России, и во всем мире молодежь меньше интересуется политикой и меньше участвует в выборах, чем старшие поколения. Когда молодому человеку исполняется восемнадцать, на первые свои выборы он обычно идет. Ему просто любопытно, ведь делать что‑то в первый раз всегда интересно. К тому же для него это как бы доказательство того, что он стал взрослым. А потом он осознает, что ничего особенного в этом нет, и надолго теряет интерес к политике.

 Еще одна черта молодежи – ее бунтарский дух. Она склонна подвергать сомнению ценности старших поколений и низвергать авторитеты. При этом в современной России есть интересная особенность: по отношению к В. Путину молодежь лояльна – даже более лояльна, чем люди старших поколений. Думаю, связано это с тем, что В. Путин в глазах молодых людей – не столько символ устоявшегося положения вещей, сколько такой же бунтарь, как они сами. Он бунтует против сложившегося миропорядка во главе с США, против доминирующей в мире западной системы ценностей и в этом смысле является для молодежи «своим». Можно предположить, что именно с этим связана высокая явка молодых людей на «путинские» выборы.

 Сергей Зверев. Исходя из того, что мне известно, в этот раз была достаточно высокая активность молодежи. С моей точки