Зависть пребывала на грандиозной Форме, противоречащей самой себе во всех ее Членах, в вечных муках любви и ревности, Изгоняемых Лосом раз за разом со скалистого берега Альбиона,

Затягивая любовь Иерусалима в адское рабство, чтобы она могла переродиться в битве Благочестия и Смертельной ненависти между Лией и Рахиль, дочерьми хитрости и обмана

С образами раздора, ревности, отвращения, мести и убийств,

До тех пор, пока они не отдадут свободу Мужчине, а не как в Беуле, где каждая женщина с радостью отдает свою служанку своему мужу.

Блейк, «Иерусалим», с. 69, 11. 6-15

Человек ревнует из–за своего самолюбия; женщина ревнует из-за его отсутствия. Однажды парень, который хотел, чтобы я жил с ним, когда я спросила его, будет ли он ревновать, заверил меня, что он будет заниматься со мной любовью так, что я не смогу хотеть кого-то другого. Это высокомерие делает предательство настолько невыносимым для мужчин: полная же его неприемлемость для женщин, которые полагают, что они никак не могут контролировать сексуальность своих мужчин, является причиной женской незащищённости. Женщина настолько осознает, что она ценна для своего мужа как вещь, при этом довольно заурядная вещь, что она сама не может ответить на вопрос, почему он не должен смотреть на грудь другой женщины на ужине, особенно если она отчаянно боится, что с точки зрения стандартов чужая открытая грудь выглядит лучше, чем её собственная. Конечно, многие женщины пытаются контролировать сексуальность своих товарищей, и один из самых простых способов сделать это – приучать их некоторой практике, от которой они становятся зависимыми. Я помню, как однажды женщина хвасталась мне тем, что в её постели было то, чего у меня не было, поэтому наш общий друг, должно быть, любил её лучше, чем меня.

В итоге я узнала, что было «в её постели»: она проявляла желание быть избитой и униженной, что заставило нашего общего друга вспомнить о своей склонности, о которой он всегда подозревал, но которая всё же угнетала его. Женщины с удовольствием предпочитают зависимость спонтанной ассоциацией, которой можно насладиться один раз, потому что думают, что так надёжнее. В Англии обычны случаи, когда жёны соглашаются одеваться в кожу или резину и избивать своих мужей, срать на них, делать что угодно еще, потому что постоянство практики – это синоним надёжности.

Этот вид унижения женщины могут объяснить как крайнюю форму альтруизма, когда он, очевидно, похож на большинство других форм женского альтруизма, и по сути является замаскированным эготизмом. Когда брошенная женщина с заплаканным лицом догоняет своего мужчину, крича, что он не может с ней так поступить, она обнаруживает, что всё, что они сделали якобы из великодушия и альтруизма, было частью предполагаемой сделки, в которой она имела право на определенную выгоду. Апогеем этого вида любовного эготизма является попытка самоубийства, которую практикуют оба пола. Наше общество поощряет замену зависимостью спонтанного удовольствия и особенно поощряет женщин взращивать такую зависимость, которая сдерживает стремление их партнеров к изменам и прочим формам непостоянства.

И, хотя популярные моралисты побуждают жену косвенно справляться с изменами мужа, используя его вину для укрепления семейного симбиоза, они признают за мужчиной значительную власть надзора и ограничения, даже в отношении явно невинных действий его жены. Почти в каждом женском журнале есть пример такого случая. Этот пример взят из письма, адресованного «Эвелин Хоум» из Woman:

Прошлогодняя вечеринка – всё ещё небезопасная тема в наших с женой разговорах.

Через неделю после той вечеринки один из гостей, который танцевал с моей женой, пришел в гости, когда я был на работе. Так или иначе, я позвонил ему домой, на что его жена рассмеялась, и сказала, что ее муж просто проявлял дружелюбие. Моя жена устроила бурную сцену и сказала, что я могу ей доверять; а если я не буду, то она запрыгнет в постель к первому встречному, и вот тогда у меня будет повод для беспокойства.

Я настаиваю на том, что после вступления в брак ни один из партнеров не должен впускать таких гостей. Должен ли я настаивать на этом или мне лучше вести себя, как моя жена?

В течение года этот бедняга размышлял над этим вопросом. Его жена впускает домой мужчину в дневное время, и он размышляет об этом весь следующий год. На самом деле, он так мало о ней думает, что обсуждает этот вопрос с женой другого мужчины, которая смеется над ним, его нелояльностью, его мнительностью и подозрительностью. Его жена, тем не менее, не проявляет большой любви: она угрожает ему и не задает принципиальных вопросов. Это брак, основа общества! Но Эвелин Хоум «не отвергает его морали». Она поддерживает его основные предположения о друзьях жены и возвеличивает отношения, говоря о «любви»:

Поскольку вам не нравится поведение вашей жены, не копируйте его, но спросите себя, почему она приняла внимание другого мужчины. Я не сомневаюсь, что его визит был просто ради общения, но ваша жена была явно в восторге от его комплимента.

Вы часто говорите ей, что любите её? Если нет, начните сейчас, потому что она нуждается в этом. И подумайте о том, каково ей. Было бы ли вам скучно на её месте? Вам нужна дополнительная умственная деятельность или интересы? Может быть, они нужны и вашей жене, если она хочет оставаться счастливой и верной.⁷

Люди, которые покупают книги, могут смеяться над такими взглядами, отвергать их как типичные для цивилизации, но они упускают из виду тот факт, что моральные установки, продвигаемые «Эвелин Хоум», чье имя пропитано соком семейной жизни, доказано преобладают среди читательниц женского пола.

Любовь, начинающаяся с влюблённости, исключительна; все другие виды любви, в том числе любовь к плоду таких отношений, вызывают ревность. Отсюда и общеизвестная ненависть к свекрови, ещё один пример того, как домохозяйство, состоящее из одной пары, отделяется от более широкой социальной структуры.

Само по себе это повторение эдиповой ситуации, и оно воспроизводит Эдипов комплекс у младшего поколения, так что семья является полем битвы дома Атрея, все пойманы в сеть и все медленно умирают, разрываемые на части. Мёртвый мужчина – хороший работник, а его мёртвая жена – сидит, захороненная в своем мавзолее из красного кирпича, ожидающая, когда её муж вернется домой, чтобы они могли продолжить свою ритуальную игру: не важно, ласки это, насмешки или удары – для человека, убивающего того, кого он любит, это не имеет значения, как замечает Оскар Уайльд с характерной неосознанностью. Приёмы, которые используются, чтобы удерживать маленьких детей в статусе игрушек или калек, проявляются вследствие супружеской любви, чтобы изолировать эготистический союз. Подражание детям в разговорах, даже на том уровне, когда мужа называют «папой», а жену – «мамой» или «матерью» и каждого из партнеров – «малышом», поддерживает беседу на надлежащем уровне глупости.

Даже между партнёрами, которые стесняются по-детски сюсюкаться, накопление маленьких сентиментально значимых вещей и ритуалов составляют взаимный эготизм любви. Предметы, места, забавные слова, игры, подарки, словно наложенные для защиты от внешнего мира. Эготизм у женщин проявляется здесь более полно, чем у мужчин, потому что женщины считают игнорирование своих мелочей и ритуалов чудовищным бессердечием. Отдать кому-то их общий предмет или назвать постороннего человека их домашним именем означает конец отношений; это невозможно простить. В конечном счете, многие из уловок égoisme à deux – эготизма на двоих – просто приводят к расставанию, поскольку нельзя «разорвать» узы, которых нет. (Если ты не дашь мне родственного расположения, я не смогу вернуть его обратно.)

Одним из самых пугающих аспектов любовного эготизма является желание гордиться своими партнёрами. Большинство мужчин хотят себе таких женщин, которых можно показать друзьям, женщин, которых желают другие мужчины, но которые при этом подчиняются только своему господину. Возмущение, которое испытывают мужчины, когда жёны заигрывают с другими мужчинами, по большей части связано с тем фактом, что репутация его красивой и желанной жены исчезла из-за впечатления, что женщина на самом деле недовольна и несчастлива со своим господином.