Джон Грегори, «Наставление от отца дочерям», 1809, с. 64

Самая ценная форма – это форма груди. Фактически железа, чья форма является основной для груди, –это выпуклая структура, располагающаяся от второго до шестого ребра: жир, который собирается вокруг нее и формирует складку декольте, не является сам по себе половой характеристикой; в случаях, когда владелицы огромных грудей не полные в остальных местах, феномен обычно объясняется эндокринной проблемой. Степень внимания, которую получают груди, в сочетании с путаницей насчет того, чего фетишисты действительно хотят, заставляет женщин излишне беспокоиться об этом. Они никогда не могут быть правильными; они обязаны всегда быть слишком маленькими, слишком большими, неподходящей формы, слишком мягкой. За характеристиками стереотипов о молочной железе невозможно угнаться, потому что они ложно сфабрикованы, но они могут быть подделаны тем или иным образом. В реальности либо жирная, либо тощая.

Полная грудь на самом деле бремя на женской шее: она располагает к себе мужчин, которые хотят эту грудь, но женщине никогда не позволялось думать, что их хлопающие глаза действительно видят ее. Ее грудями восхищаются, только пока они не подают никаких признаков своих функций: однажды потемневшие, растянутые или сморщенные, они – предмет отвращения. Они не части личности, но приманки, подвешенные на ее шее, чтобы их мять и вертеть, словно волшебное желе, или брать в рот и сосать, как мороженое на палочке. Единственный способ, с помощью которого женщины могут избежать такого мерзкого обращения – это отказаться носить нижнее белье, которое сохраняет иллюзию о воздушных грудях, так что мужчины должны прийти к соглашению с разнообразием реальных вариантов. Недавний акцент на соске, который отсутствовал у груди в популярной порнографии, поддерживается женщинами, для выразительности и чувствительности соска. Слабое поползновение женского освобождения избавило некоторые бюсты от господства поролона и проволоки. Одним из путей продолжения прогресса в том же направлении может быть напоминание мужчинам, что у них тоже есть чувствительные соски.

Следующий изгиб в этих двусмысленных песочных часах – это утянутая талия. Талия чрезмерно акцентирована для того, чтобы подчеркнуть выступы груди и ягодиц: это едва ли природное явление. Во все эпохи, когда это было de rigueur (фр. – необходимо), женщины обязаны были носить специальные устройства, чтобы соблюсти это, и во многом таким же образом, как куча латунных колец сильно удлиняла шеи дам с Банту, стала существовать талия. Красавицы 19 века даже доходили до крайности – удаления их нижних ребер, так, чтобы они могли зашнуровать свои корсеты туже. Один коренной народ Новой Гвинеи использует тугие корсеты и для мужчин, и для женщин, и плоть, как правило, округляется выше и ниже утяжки, так что мужчины тоже имеют фигуру «песочные часы». Если бы мы могли наложить тугой корсет на форму «О» как ориентир, мы должны признать, что маленькая талия, главным образом, ценится как точка ломкости для женской фигуры, так что это потворствует садистским фантазиям.³

Фетиш на ягодицы сравнительно редок в нашей культуре, хотя Кеннет Тайнен написал экспертную статью в девчачий журнал на эту тему не так давно.⁴ Околопорнографические журналы все еще размещают объявления корсетов с встроенными подкладками для несоразмерных задниц, но в основном великие дрожащие просторы вздымающихся бедер и ягодиц, которые приятно возбуждали наших дедов, покрылись позором.⁵ Вместо этого, нахальный зад в узких брюках, более мальчишеский, чем в ином случае, привлекает самое явное внимание. Девушки часто стесняются того, что сзади, кутают себя в длинные накидки и туники, чаще всего потому, что они слишком полные в это области, а не наоборот.

Есть тип классовых различий в сексуальных предпочтениях. Голубушка из рабочего класса все еще пышная и круглолицая, но светский средний класс отдает должное стройности и даже худобе. Для женщин есть один аспект, общий для обеих ситуаций: требования от них придавать формы их телам для того, чтобы угождать взгляду других. Женщины такие беззащитные, когда они постоянно принимают меры, чтобы сдаться этим требованиям, разумным или нет. Худышки либо сидят на диетах из–за воображаемой толщины где-либо, либо беспокоятся из-за отсутствия округлых форм: толстушки волнуются о своих трясущихся формах или диетах, чтобы избавиться от них. Фигуристой девушке, обязанной быть худой, и худой девушке, обязанной иметь формы, предлагается более или менее опасное лечение для достижения их целей. В каждом случае женщина подгоняет себя как товар на рынке; ее самый требовательный покупатель может быть ее мужем, который продолжает требовать ее приближенности к принятому облику, как условие, чтобы он мог хотеть и гордиться ей.

Каждое человеческое тело имеет собственный оптимальный вес и силуэт, лишь они являются здоровыми и эффективно достигаемы. Всякий раз, когда мы относимся к женским телам как к эстетическим объектам без назначения, мы деформируем их и их обладательниц. Будь то формы, навязанные задорными позами королевы титек или изнуренные завитки искусства модерн – это деформации подвижного индивидуального тела и ограничения возможностей бытия женщиной.

Волосы

 

Школьник, который писал в воскресные газеты и спрашивал, почему его директор был так возмущен его каштановыми волосами, что он отрастил вдоль своей шеи и до воротника, вел себя лицемерно. Когда в наше время мужчины стали отращивать волосы, они делали это не беспричинно, как они потом пытались это утверждать. Их прически были признаком несогласия с поколением коротких стрижек, порожденным бюрократами. Отрастив свои волосы, они сумели опровергнуть странные предположения об их половом значении; многие молодые мужчины ходили с головой полной развевающихся локонов и длинными блестящими косами, в то время как их сестры пытались перенять себе такие же прически.

Старое предположение, что у женщин волосы росли гуще и длиннее, чем у мужчин, не могло исчезнуть безболезненно.¹Длинноволосых мужчин называли уродами и извращенцами, а женщины прибегали к каскадам из купленных в магазине волос, чтобы восстановить баланс. Пока они наращивали волосы на головах и украшали свои ресницы, они в это же время решительно сдирали каждую прядь волос с подмышек, рук и ног. Когда лето выгоняло «мужчин–уродов» гулять в майках в парки и сады, они замечали, что у многих из них были гладкие руки, грудь и бритое лицо с редкой щетиной. Вместо того, чтобы понять, что это доказывает мужественность волосатой груди, они восприняли это как еще одно доказательство того, что эти люди были вырожденцами. Еще совсем недавно Эдмунд Уилсон мог бы намекнуть на недостаток мужественности у Хемингуэя, обвинив его в том, что у него креповые (фальшивые) волосы на груди.

Дело в том, что некоторые мужчины волосатые, а некоторые нет; некоторые женщины волосатые, а некоторые нет. Разные расы имеют разные типы распределения волос. У самого мужественного из созданий, «самца» негра, вообще очень мало волос на теле. У некоторых темнокожих кавказских женщин наблюдается обильная поросль темных волос на бедрах, икрах, руках и даже щеках; ее удаление болезненно и отнимает много времени, но чем больше одежды женщинам разрешается снимать, тем больше волос они должны лишаться на своем теле.

Обоснование депиляции отвратительно. Сексуальность ошибочно считается свойством животного, несмотря на очевидный факт, что человек является наиболее сексуально активным из всех животных и единственным, кто занимается сексом независимо от инстинктивного репродуктивного влечения. В народном воображении волосатость подобна пушистости, показателю зоофилии, и как таковой признак агрессивной сексуальности. Мужчины культивируют его точно так же, как они поощряют развитие конкурентных и агрессивных инстинктов, женщины же это все подавляют точно так же, как они подавляют все аспекты своей энергии и либидо. Если они сами не испытывают достаточного отвращения к своим волосам на теле, другие посоветуют сходить им на депиляцию. В крайних случаях женщины бреют или выщипывают лобок, чтобы казаться еще более бесполыми и инфантильными. Заметьте, если бы Фрейд считал, что лобковые волосы – это ширма, за которой скрывается физиологическая скромность, это бритье могло бы рассматриваться как бунт.

Усилия, предпринимаемые для искоренения всех запахов женского тела, являются частью того же самого подавления выдуманного животного мира.

В настоящее время недостаточно нейтрализовать потоотделение и запах изо рта; в каждом женском журнале женщин предупреждают об ужасе вагинального запаха, который считается полностью отталкивающим. Мужчины, которые не хотят, чтобы их женщины брились и дезодорировались до полной безвкусицы, бессильны против собственного отвращения к женщинам и их телу. Некоторые мужчины, с другой стороны, гордятся запахами и волосатостью как частью своего мужественного непринятия красоты. Существует золотая середина между полуобработанной козьей шкурой и безволосым телом женственной куклы без запаха, и это – тело, о котором заботятся и содержат в разумной чистоте, желанное тело, независимо от того, мужское оно или женское.

Секс

 

Женские половые органы окутаны тайной.

Предполагается, что большая их часть скрыта и располагается внутри тела, но даже те, что расположены снаружи, воспринимаются сомнительными. Когда маленькие девочки начинают задавать вопросы их мамы, если повезёт, рассказывают им о половой системе в весьма сырых диаграммах, в которых органы удовольствия имеют гораздо менее заметные характеристики, чем маточные трубы и яичники. Я сама не понимала, что ткани моего влагалища были совершенно нормальными, пока я не увидела тщательно выгравированное вскрытие в учебнике по анатомии восемнадцатого века.¹ Исследование своих гениталий, определение тканей, из которых они состоят, или понимание механизма любрикации и эрекции маленькой девочкой не поощряется. Сама эта идея противна. Из-за такой странной скромности, которая, как позже обнаружит молодая женщина, распространяется даже на вопросы хирургического вмешательства, где врач не хочет проводить обследование, и не хочет даже объяснять, что он что-то нашёл, женский оргазм всё больше и больше становится загадкой, хоть в то же самое время и возводится в долг. Фактическая его природа стала делом метафизических спекуляций.

Разные ложные идеи о женщинах существуют до сих пор, хоть их и давно опровергли: многие мужчины отказываются признавать даже саму мысль о женской эякуляции, которая, несмотря на свою давнюю и впечатляющую историю, абсолютно фантастична.

Отчасти вся эта скромность в отношении женских гениталий произрастает из подлинного отвращения. Худшее имя для них – пизда. Лучшая вещь, которой пизда может быть, это быть маленькой и незаметной: тревога по поводу размера полового члена приравнивается к тревоге по поводу малости пизды. Ни одна женщина не хотела бы узнать, что у неё пизда, похожая на конский хомут: она надеется, что она не выглядит неряшливо, что она не пахнет, и обязательно уничтожает все признаки менструации из-за общественных приличий.

Женщины не всегда были такими скрытными: в некоторых балладах можно найти примеры женщин, которые хвалят свои гениталии, таких как похотливая девка, которая предостерегает робкого портного, нестесняясьввыражениях, потому что он не смел измерить ее «кошелек с бахромой» своим «двором»:

Найдёшь ты Кошель настолько глубоким,

Что вряд ли сокровища отыщешь.²

Другие же превозносили её позорную часть тела в таких выражениях:

У меня есть галантная коробочка с булавками,

Такую вы никогда не видели,

Там, где никогда не было оспы

Нечто выше моего колена...

                       

О, галантная коробочка с булавками,

Вы не видели ничего равного ей

Пока Иль не покинул мою коробочку

За пятьдесят фунтов в год.³

Ранняя гинекология была полностью в руках мужчин, некоторые их них, такие как Сэмюэл Коллинз, описывали вагину так влюблённо, что любая женщина, прочитавшая его слова, была бы очень рада. Конечно же, подобные книги не предназначались для женщин. Он пишет о вагине как о Храме Венеры и о mons veneris (лобковый холм, лобок) как о Подушке Венеры, но он оставляет эвфемизмы для описания чудес женской эрекции:

Нимфы, расширяясь, сжимают пенис и восхищаются актом коитуса. Использование кровеносных сосудов заключается в том, чтобы придать жизненно важный ликер к веществу клитора, а нервы – пропитать его (choyce), вдохновленным духами животных (наполненными эластичными частицам, делающими его бодрым и напряженным).Железы влагалища нагреваются при коитусе, сбрасывают редкую серозную ферментную жидкостьчерез влагалище, и тем самым делают его проход очень влажным и скользким, что приятно при коитусе. Подвздошные артерии проходят в многочисленных ответвлениях по боковым сторонам и другим частям влагалища, в котором столько крови, что оно становится тёплым и упругим во время коитуса.⁴

Описание Коллинза активное: вагина говорит, выкидывает, она напряжённая и сильная. Он и его современники предполагали, что молодые женщины больше стремятся к половым связям, чем молодые мужчины. Некоторые из используемых ими терминов для описания тканей женских гениталий в действии информативные и точные, хоть и ненаучные.

Влагалище выстлано «оболочками, похожими на лепестки распустившейся розы», с «морщинкой на морщинке», которое «доставляет удовольствие в процессе совокупления». Влагалище было классифицировано как «достаточно чувствительное», что является точным описанием. Им было известно об особой роли клитора в создании «сладости любви»и «венериной ярости».

Влагалище сделано так искусно (affabre – лат. «искуссно»), что оно может приспосабливаться к любому члену так, что уступит место длинному, встретит короткого, расширится для толстого, сожмет маленький: так что любой мужчина вполне мог возлежать с любой женщиной, а каждая женщина – с любым мужчиной.

«Анатомия человеческого тела, сокращенно», 1682, с. 156

Представление о том, что у здоровых и уравновешенных женщин будут возникать оргазмы, начинающиеся во влагалище, было метафизической интерполяцией в эмпирических наблюдениях этих новаторов. Коллинз воспринял клитор как должное, как дорогую часть любимого органа; как мы уже видели, он не подчеркивал роль влагалища в создании удовольствия. Без какой-либо радости мы приняли идею абсолютной пассивности и даже неуместности влагалища, наряду с восстановлением клитора после его изгнания фрейдистами.

Занятие любовью стало еще одним мужским навыком, где судьями являются женщины. Навыки, которые Жена Бата использовала, чтобы заставить своих мужей моргать, сильные сфинктеры девушек с Таити, которые могут держать своих мужчин внутри себя всю ночь, нам одинаково неизвестны. Весь вульгарный лингвистический акцент сделан исключительно на элементе пихания; трахать, переспать, ебаться – все эти действия совершаются с пассивной женщиной: названия для пениса – это названия инструментов. Единственные подлинные межполовые слова, которые мы используем для характеристики секса как процесса, – это устаревшие «swive» и двусмысленное «яйцо». Пропагандисты, такие как Теодор Фэйтфулл (и я), пытаются изменить акцент нынешних образов. Для человека, у которого с эрекцией трудности, Фейтфул писал:

Если вы проигнорируете идею эрекции и сконцентрируете своё внимание на вашей девушке, игнорируйте клитор и используйте ваши пальцы, чтобы ласкать её изнутри и, если вы продолжите, при этом тесно объединяя свои половые органы, вы можете вскоре обнаружить, что она сможет втянуть ваш половой орган во влагалище без какой-либо необходимости в эрекции с вашей стороны.⁵

Это звучит как целебное враньё, но, несмотря на это, были предприняты попытки расширить участие женщин в акте совокупления. Арнольд Кегель при обучении женщин справляться со слабостью мочевого пузыря, часто встречающейся именно у женщин, показал, как тренировать лобково-копчиковую мышцу, и случайно обнаружил, что это увеличивает их сексуальное наслаждение.⁶

То, что об этом их партнёры подумали, неизвестно. Недержание стало результатом того же подавления активности, что сдерживало сексуальное удовольствие; мы обнаружили, что, если мы восстановим умение женщин управлять собственной мускулатурой, многие из тазовых нарушений прекратятся, и соответственно их сексуальное наслаждение может возрасти. Конечно, мы не сможем этого сделать, пока не выясним, как должен работать таз: пока женщины не могут управлять им, мы не можем наблюдать за его действием, и так по кругу и снова. Если бы могла запуститься правильная цепная реакция, то женщины обнаружили бы, что клитор непосредственно вовлечен в половой акт, и оргазма можно было бы достичь менее помпезным и нарочитым путём, чем внутренняя стимуляция пальцами.

В любом случае, женщинам придётся принять часть ответственности за своё удовольствие и удовольствие партнёра, и это включает в себя определённый контроль и сознательное сотрудничество. Частично битва будет выиграна, если они изменят своё отношение относительно секса, и примут и стимулируют пенис вместо того, чтобы брать его. Просвещенные женщины долго чествовали женское превосходство, потому что они не отягощены более тяжелым мужским телом и могут реагировать более спонтанно. В конце концов, это вопрос общения, а общение не работает по формуле «он говорит, я – слушаю».

Отказ от фантазии о вагинальном оргазме в конечном итоге является услугой, но замена клиторального спазма на подлинное удовлетворение может оказаться катастрофой для сексуальности. Выводы Мастерса и Джонсон привели к некоторым непредвиденным побочным эффектам, таким как настоящая клиторомания, которая отразилась на книге Метте Эйлерсен «Я обвиняю!». Говоря о женских оргазмах, возникающих в результате «правильного прикосновения к кнопке», она осуждает сексологов, которые рекомендуют стимуляцию клитора как часть прелюдии к половому акту, к тому, что большинство мужчин считают «реальной вещью». То, что на самом деле является «реальным» для них, совершенно лишено чувств для женщины.⁷

Не все женщины в истории были такими смиренными и раболепными. Глупо утверждать, что женщина ничего не чувствует, когда мужчина двигает своим пенисом во влагалище: оргазм качественно отличается, когда движения влагалища вокруг члена имеют волнообразный характер, нежели в случае отсутствия движений. Разница между простым неизбежным удовольствием мужчины и запутанными ответными реакциями женщин совсем не обоснованы. Если бы для всех мужчин эякуляция обозначала оргазм, учитывая постоянное созревание сперматозоидов и возникающее в результате этого давление по поводу совокупления, мужчины бы могли это делать без сильных эмоций и разочарования с кем-либо.

Процесс, описанный экспертами, в котором мужчина прилежно кружит над эрогенными зонами, тратит одинаковое количество времени на каждый сосок, обращает внимание на клитор (обычно чересчур буквально), стимулирует пальцами или языком женщину, а затем вежливо впускает себя во влагалище, возможно даже дожидаясь сокращения клитора, которое приветствует его, трудоемок и бесчеловечно компьютеризирован.

Идея того, что существует статистически идеальный трах, который всегда приносит удовольствие, если правильно следовать всем пунктам, удручает и вводит в заблуждение. Не существует подмены для возбуждения: ни один массаж в мире не обеспечит удовольствия, потому что это вопрос психо-сексуального облегчения. Реальное удовлетворение заложено не в крошечном нервном пучке, а в участии всего человека в процессе секса. Продолжительное наслаждение женщин сексом, которое продолжается и после оргазма, и воспринимается мужчинами с удивлением, основано не на клиторе, который не так уж хорошо реагирует на продолжительный стимул, а на общей чувственной реакции. Если мы локализуем сексуальный ответ женщины в клиторе, мы навяжем женщине то же самое сексуальное ограничение, которое уже остановило мужской ответ. Мужской сексуальный идеал мужественности без истомы или влюблённости опустошает эмоционально: когда облегчение выражается в механических терминах, его ищут механически. В итоге, секс становится актом мастурбации во влагалище.

Многие женщины, что встретили выводы Мастерса и Джонсон с криками «Я же говорила!» и «Я нормальная!», почувствуют, что данная критика – предательство. Они обнаружили сексуальное удовольствие после того, как им отказывали в нём, но тот факт, что они когда-либо испытывали удовольствие только от стимуляции клитора, является доказательством моего случая, потому что это показатель десексуализации всего тела, замены сексуальности на генитальность.

Идеальный брак, измеренный электронным оборудованием в лабораториях Фонда исследования репродуктивной биологии, слаб – скучный секс для скучных людей. Сексуальная личность в основном антиавторитарна. Если система хочет обеспечить полную внушаемость во всех своих субъектах, ей придётся приручить секс. Мастерс и Джонсон буквально предоставили чертёж для стандартной, спокойной, холодной моногамии. Если женщины хотят избежать этого последнего лишения их человечности, они должны продержаться не только ради оргазма, но ради экстаза.

Организация сексуальности отражает основные черты принципа эффективности и организации им общества. Фрейд подчёркивает аспект централизации. Он особенно эффективен в «объединении» различных объектов частичных инстинктов в один либидный объект противоположного пола и в установлении генитального господства. В обоих случаях процесс объединения репрессивен – то есть частичные инстинкты не развиваются свободно в «более высокую» стадию удовлетворения, которая сохраняет свои цели, но отсекаются и сводятся к подчиненным функциям. Этот процесс достигает социально необходимой десексуализации тела, оставляя большинство частичных инстинктов свободными для использования в качестве орудия труда. Таким образом, временное сокращение либидо дополняется его пространственным сокращением.⁸

Если женщины обнаружат, что клитор является единственным источником их наслаждения, а не играет роль активатора сексуальной перегрузки в общем ответе организма, они окажутся во власти артистической этики, что само по себе не было бы регрессией, если бы принципыпредставления в нашем обществе включали бы в себя предприимчивость и креативность.

Но предприимчивость и креативность связаны с либидо, которое не переживёт процесса цивилизации. Женщины должны изо всех сил пытаться сохранять альтернативы, но в то же самое время они пытаются достигнуть силы, которой они могли бы воспользоваться. Либеральное общество сделало многое, чтобы нейтрализовать сексуальные порывы, сдерживая их. Для многих секс стал печальным делом, механическим процессом сбрасывания напряжения, не включающим ни исследований, ни триумфа, нагоняющим чувство изоляции больше, чем когда–либо. Оргии, которых так боялись пуритане не материализовались на каждой улице, хотя большему количеству девушек разрешались (безрадостные) свободы, которых раньше у них не было.

Гомосексуальность во многих формах, а на самом деле любой вид секса, что может избежать мёртвой руки системы – групповой секс, криминальный секс, секс с детьми, БДСМ – процветал, в то время, как простая сексуальная энергия, казалось, постоянно рассеивалась и растворялась. Это не потому, что просвещение вредно, или потому, что репрессия является необходимым толчком к человеческому бессилию, но потому, что сексуальное просвещение случилось с государственной подачи, так что его открытия были выпущены в мир в форме плохой прозы и клинического жаргона.

Разрешение на свободный разговор о сексуальности обернулось лишь установлением очередного устаревшего поверья сексуальной нормативности, изобилующей нечестностью и китчем. Женщины, что понимали свой сексуальный опыт так, как его описывает Джеки Коллинс, безвозвратно потеряны для себя и для своих любовников:

«Он отвёл её в спальню и медленно её раздел, он прекрасно занимался с ней любовью. Ничего резкого, ничего быстрого. Он ласкал её тело так, будто ничего не было в мире важнее. Он довёл её до пика удовольствия и опять, держа её близко, уверенный в каждом своем движении. Её груди увеличивались под его прикосновением, набухая, становясь больше и твёрже. Она плыла, будучи полностью в плену его рук и тела. У него был потрясающий контроль, он останавливался в нужный момент. Когда это произошло, это произошло только потому, что он этого хотел и они кончили в унисон. Она никогда не испытывала ничего подобного, цеплялась за него, из её рта вырывались слова любви к нему. После они лежали, курили и разговаривали. «Ты замечательная, – сказал он, – ты умная женщина, заставила меня ждать, пока мы не поженимся!»⁹

Героиня мисс Коллинс – ханжа, пассивная, расчётливая, эгоистичная и скучная, кроме её чудесным образом расширяющейся груди. Когда её мужу надоело играть на этом сексуальном инструменте, она не может больше прибегать к помощи, но должна продолжать бездельничать на спущенном надувном матрасе, задаваясь вопросом, что же пошло не так. При этом нет никаких упоминаний гениталий: всё происходит в обмороке или в болоте недифференцированного ощущения. Он трудится ради ее удовольствия, как евнух в гареме. Секс используется на службе контрреволюции.