Основные концептуальные установки профконсультанта

 

Критерии выделения установок	Предполагается внутренне пассивный клиент и консультант	Предполагается внутренне активный клиент и консультант
С точки зрения готовности человека к профессии	Подбор человека к профессии (или профессии к человеку), что предполагает уже что-то имеющееся и мало зависящее от самого человека	Подготовка и самоподготовка человека к труду, что предполагает и формирование готовности в самом труде (по Е. А. Климову), где у человека гораздо больше возможностей стать субъектом профессионального развития
С точки зрения психологии «полезности» и психологии «достоинства»	Профессиональное самоопределение как «выгодная сделка», т. е. наиболее «выгодная» продажа своих услуг	Профессиональное самоопределение как проявление творчества, достоинства и справедливости,

81

(по А. Г. Асмолову)	на рынке труда, где человек превращается в «товар» для продажи (человек сам себя не столько «реализует», сколько «продает»). Смысл «выгодной сделки» заключается в том, чтобы продать не очень качественный «товар» (плохо подготовленного абитуриента или специалистата) как можно «дороже», т. е. устроиться как можно лучше	для чего от человека требуется иногда определенное мужество и способность к неординарным поступкам
С точки зрения стремления человека быть реальным субъектом самоопределения	Профессиональное самоопределение как следование судьбе, року, предназначению (близко к «астрологическому» подходу), где сам человек не столько самоопределяется, сколько следует своему «предназначению»	Профессиональное самоопределение как постоянное расширение возможностей клиента для освоения новых видов труда и способов жизнедеятельности, как «выход человека за рамки самого себя» (по В. Франклу)

Проблема возникает в том случае, если профконсультант стремится работать, ориентируясь на установки, предполагающие уважение к клиенту, к его достоинству и субъектности, но сам клиент этому отчаянно сопротивляется под воздействием стереотипов общественного сознания и предрассудков.

Например, клиент убежден, что для жизненного успеха необходимо обязательно доказать кому-то свое превосходство, занять должность в фирме или место в престижном вузе, на которое реально претендует более подготовленный и достойный человека.

Примечательно, что подобные клиенты очень любят порассуждать о высоких материях, т. е. неблаговидные дела совершают обычно на фоне благородных поз и разговоров. Когда во всем этом участвует профконсультант, то возникает сомнение в том, будет ли способствовать такая работа его собственному личностному развитию. Естественно, напрямую заявлять клиенту, что он не прав, категорически запрещается, так как ничего, кроме обиды и неприязни с его стороны, мы не получим. В такой ситуации нужны более тонкие действия, а чтобы их совершить, требуется быть не только хорошим психотерапевтом, но и немного философом.

82

8.3. Профконсультант как возможный посредник между
самоопределяющимся человеком и культурой

В самом упрощенном варианте профконсультант может рассматриваться как посредник между подростком и миром профессий. Но, как уже отмечалось, самоопределяющегося подростка профессия часто волнует лишь как средство для нахождения своего места в обществе и достижения жизненного успеха (только со временем смысл может быть найден в самой профессиональной деятельности). Поэтому профконсультант реально выступает посредником между подростком и социумом, а также между подростком и более конкретными социальными институтами.

Профконсультант может быть посредником между человеком и конкретной организацией, например предприятием, фирмой или учебным заведением. В этом случае психолог помогает человеку найти свое место в данной организации, но часто при этом он соблюдает интересы этой организации в ущерб интересам самоопределяющейся личности, так как организация платит психологу деньги, рассчитывая в перспективе получить от данного кандидата на работу высокую прибыль или реализовать какой-то иной свой интерес, часто отличающийся от интересов развития личности данного человека. Известно, что даже в вузах стремление к высоким показателям успеваемости (или «качества знаний») нередко достигается за счет ограничения возможностей личностного развития обучающихся.

В другом случае профконсультант может выступать посредником между человеком и определенной социально-профессиональной группой. Например, после проведения психологических занятий со школьниками большая часть класса вдруг выбирает профессию психолога. Скорее всего на ребят подействовала агитация любящего свою профессию профконсультанта. В иных вариантах это может быть просто «подыгрывание» школьникам, ориентирующимся на «модные» и «престижные» для данного момента профессии. Здесь также происходит не столько выбор профессии, сколько ориентация на образ жизни данных профессионалов. Заметим, что для конкретных подростков привлекательной может оказаться не только «престижная» профессия, но и любая другая, иначе «непрестижные» профессии вообще никем бы не выбирались. Во всех этих примерах также проявляется стереотипизированное отношение к построению профессиональной перспективы.

В некоторых случаях профконсультант может выступать посредником между человеком и конкретной государственно-административной

83

системой. Например, это может быть агитация за непременное занятие «бизнесом» (в условиях построения «рыночно-базарной» экономики) или осваивать военные специальности и готовиться к войне (в условиях милитаризованного государства). Самоопределяющегося человека при этом приобщают к чему-то конкретному, часто не давая сориентироваться в более глобальной социокультурной ситуации. Хотя, несомненно, в случае реальной угрозы войны определенная агитация и патриотическое воспитание должны осуществляться более активно.

Наконец, в каких-то отдельных случаях профконсультант может выступать посредником между человеком и всей культурой, постепенно приобщая его к высшим идеалам и ценностям, созданным человечеством. Лишь осознав или почувствовав величие культуры, можно полноценно искать свое призвание в более конкретных жизненных ситуациях. Только в этом случае каждая профессиональная деятельность, как и любой жизненный поступок, будет пронизана высоким смыслом, а не просто желанием «побольше заработать» и «попрестижнее устроиться».

Одним из результатов такого посредничества может быть формирование активного субъекта культуры, который не только соприкасается с ее величием, но и стремится что-то привнести в нее, сделать свой сознательный личностный вклад в культуру. В противном случае человек все равно не может оставаться вне культуры, но здесь, скорее, культура «захватывает» его в свое «пространство» и «использует» в своих целях всего лишь как подсобный материал. Видимо, как и в природе, в культуре есть свои «флора» и «фауна» и свои активные субъекты (например, человек как уникальная личность). Поэтому можно сказать что если человек не стремится стать уникальной личностью, то он просто превращается в «культурный материал». Правда, в культуре, как и в природе, важны не только активные субъекты, творящие и развивающие данную систему, каждый вспомогательный элемент (подсобный «культурный материал») тоже имеет свой смысл для существования данной системы.

Если самоопределяющийся человек находит смысл своего существования «вне культуры», тогда сама культура находит для него смысл — смысл его пребывания в данном обществе и культуре. Но каждый самоопределяющийся человек имеет право ориентироваться не на высшие ценности культуры, а, например, на примитивные («земные») радости. Профконсультант может лишь познакомить консультируемого подростка с самой возможностью нахождения более интересных,

84

но и более сложных жизненных смыслов — смыслов активного вхождения в культуру.

Можно вспомнить и такой вид посредничества, когда главным становятся личные отношения между профконсультантом и клиентом. В этом случае для профконсультанта важна не реальная помощь человеку в нахождении своего места в мире профессий, в обществе или в культуре, а самоутверждение за счет клиента. Например, профконсультант просто занимается банальным «самокрасованием» (внешне это часто выглядит как длинное и выразительное повествование о своих достижениях или о величии любимой психологии), или «очаровыванием» клиента, или гневным обвинением и даже запугиванием его тем, что он «совершенно неправильно представляет себе будущую жизнь», и т. д. Хотя еще Е. А. Климов говорил, что «минимальным позитивным эффектом профконсультации должно быть формирование оптимистичного отношения оптанта к своей профессиональной перспективе».

У профконсультанта есть возможность помочь человеку не только сориентироваться в ограниченном смысловом пространстве данной профессии или в конкретной организации (что также по-своему важно), но и понять свое место в этом мире, в культуре. К сожалению, при попытке реализовать такую возможность возникает масса сложностей:

1. Не все профконсультанты хотят быть такими посредниками (и это их право: самое страшное, если ориентация на ценности культуры будет проводиться в «обязательном порядке»; в том-то и важность такой ориентации, что она добровольная).

2. Не все клиенты охотно откликнутся на такое посредничество (у подростков еще необходимо сформировать потребность по-настоящему понимать мир, в котором они живут; ведь постижение мира — это не только радость открытий, но и огорчения и даже страдания от неизбежных разочарований; здесь все должно осуществляться только на добровольной основе).

3. Возможно и противодействие различных администраторов, заказчиков и коллег-психологов, которым сам факт выхода на ценности культуры может показаться бессмысленным, непрагматичным и даже вредным для психологической профконсультации (по принципу: «Зачем это нужно, когда нет времени и для более важных дел?»).

В итоге профконсультант сам оказывается перед сложным профессиональным и личностным выбором: оставаться хорошим, удобным для всех и правильным специалистом (например, исследовать у клиентов память, мышление и т. д., выдавая банальные рекомендации о пригодности

85

или непригодности к такой-то профессии) или стремиться максимально реализовать свой шанс помогать самоопределяющимся подросткам приобщаться к высшим ценностям культуры и помогать им находить для себя смыслы в этом мире.

8.4. Интеллигентность как возможный ориентир профессионального
развития профконсультанта

Само обращение к проблеме интеллигентности может у кого-то вызвать кривую усмешку: тема не популярная (особенно в среде людей, похожих на интеллигентов). Если соотнести понятие «интеллигентность» с разными профессиями, то образ интеллигента, прежде всего, должен ассоциироваться с профессиями «врач» и «учитель». Именно психолого-педагогические специальности затрагивают самые гуманитарные аспекты развития личности как школьников, так и взрослых людей. Поэтому было бы странным не коснуться проблемы интеллигентности при рассмотрении профконсультанта как субъекта помощи самоопределяющемуся человеку.

Традиционно выделяют следующие варианты понимания интеллигентности:

1. Интеллигент — это работник умственного труда. Хотя если такой человек оказывается негодяем (например, отличным профессионалом с высшим образованием), то вряд ли его можно назвать интеллигентом.

2. Интеллигент — это воспитанный, обаятельный человек, знающий, как себя вести в приличном обществе. Но сколько в мире обаятельных, изысканных и хорошо пахнущих ничтожеств.

3. Интеллигентность — это определенная нравственная позиция, это оппозиционность всему антигуманному, это неравнодушие ко всему, что происходит в обществе. Как писал известный философ А. Ф. Лосев, «если интеллигент не является критически мыслящим общественником, то такой интеллигент глуп, не умеет проявить свою интеллигентность, т. е. перестает быть интеллигентом». Но если человек с развитой нравственностью не обладает образованием и элементарно не воспитан, то его также сложно назвать интеллигентом.

4. Интеллигент сочетает в себе прекрасное образование и воспитание с активной нравственной позицией, т. е. он не равнодушен к тому, то происходит в обществе и во всем мире. Настоящему интеллигенту не только «до всего есть дело», но он в силу своего образования и положения в обществе может хоть как-то повлиять на ситуацию и хотя

86

бы попытаться улучшить ее. Такое понимание интеллигентности представляется нам пригодным для дальнейшего анализа, но есть еще одно понимание интеллигентности.

5. Интеллигентность — как развитое чувство долга перед своим народом, перед обществом. Такое чувство — результат понимания несправедливости в стартовых возможностях разных людей. Например, кто-то рождается в хорошей семье, в культурном центре, ходит в специализированные (элитные) школы и т. д., а другой рождается в семье алкоголиков, вдали от культурных центров, с детства погружен в атмосферу злости и насилия. Естественно, у первого гораздо больше возможностей получить качественное образование и занять определенное положение в обществе, чем у второго, который, скорее всего, такого образования и воспитания не получит, и его положение в обществе будет не самым завидным.

При этом второй человек (с менее удачной профессиональной судьбой) будет даже приносить пользу обществу и часто в ущерб себе создавать возможности для того, чтобы кто-то с более благоприятными стартовыми возможностями получил образование и стал интеллигентом. К сожалению, часто благополучие одних людей строится на относительном неблагополучии других людей, а всякие рассуждения о том, что каждый является «кузнецом своего счастья», справедливы лишь для отдельных случаев. И если интеллигент не понимает своего долга перед теми, за счет кого он выстроил свой профессиональный успех, то это уже не настоящий интеллигент (например, образованный и воспитанный человек заявляет, что «он никому и ничем не обязан» и «ему наплевать на тех, кто не сумел добиться успеха», надо, мол, «меньше жаловаться и больше работать»). Еще А. А. Блок писал, что «одно только делает человека человеком — знание о социальном неравенстве».

Но понимать мало: надо еще стремиться хоть что-то сделать для того, чтобы у всех людей расширились возможности и для получения хорошего образования и воспитания, и для сокращения социального разрыва между «благополучными» и «менее благополучными» слоями общества, и для возможности приобщения как можно большего числа людей к ценностям культуры.

К сожалению, история интеллигенции в России такова, что за последние десятилетия она растеряла лучшие свои качества. В предшествующие столетия интеллигентами становились представители привилегированных классов (как и во всех развитых странах), поэтому быть интеллигентом означало принадлежать к элите. Позже, по мере демократизации общественной жизни, образование стало более доступным

87

и для представителей средних классов. Одновременно образованные (интеллигентные) люди превратились в наемных работников и их труд несколько обесценился. Но до сих пор еще многие из людей с высшим образованием в глубине души причисляют себя к «привилегированным» слоям общества. Не этим ли объясняется некоторая моральная неустойчивость значительной части интеллигентов при заигрывании с ней тоталитарной власти?

Некоторые авторы (К. Г. Барбакова, В. А. Мансуров и др.) считают, что «самым страшным преступлением сталинского режима» явилось превращение отечественных интеллигентов в «узких специалистов», когда образованному человеку было небезопасно размышлять о происходящем вокруг: от него требовалось только качественное выполнение основной работы, а за «лишние» размышления — репрессии. Благодаря этому в России сформировался особый тип «образованных и воспитанных» специалистов, которым «наплевать на все, что происходит вокруг» (в простонародье их называют пофигистами). Например, среди таких людей неприличным считаются «разговоры о политике», «о судьбах этой страны» и т. д. Страшно, когда такими специалистами оказываются педагоги и психологи.

Если раньше интеллигент опасался репрессий со стороны властей, то современный интеллигент больше всего на свете боится так называемого общественного мнения. Еще Э. Фромм писал о том, что «свобода, достигнутая современными демократиями», — это «всего лишь обещание, но не исполнение обещанного», так как в итоге люди остаются зависимыми «от «анонимной власти рынка, успеха, общественного мнения, «здравого смысла», или, вернее, общепризнанной бессмыслицы».

Как ни парадоксально, но наиболее отчетливо и трагично такая зависимость от общественного мнения (и от мнения «своей тусовки») проявляется именно у представителей творческих профессий (писатели, артисты, музыканты... и психологи). Объясняется это тем, что в среде наиболее творческих и редких профессий жизненный успех и карьера человека во многом зависят от их согласия с господствующими в этой среде мнениями и нормами. Если творческий человек занимает иную нравственную позицию, то «тусовка» его обычно отторгает, отрицательное (презрительное) мнение о нем быстро распространяется в узком кругу «своих», «посвященных» людей, и такой смельчак просто не может реализовать себя как профессионал. И наоборот, в более массовых инженерных профессиях человек не так сильно зависит от мнения своей профессиональной среды, так как в случае его отторжения он гораздо проще сможет устроиться в другой

88

организации по профилю своей работы, чем артист или художник. В итоге те люди (традиционная «элита», «интеллигенция»), которые должны быть выразителями свободной нравственной позиции, утрачивают в современном мире свое главное достоинство и превращаются лишь в пустых (но обычно очень «ярких») идолов массового сознания.

Трагедия этих людей состоит в том, что они часто вынуждены подстраиваться под примитивные вкусы обожающей их публики, хотя могли бы реализовать свой несомненный творческий потенциал более достойно. Как ни удивительно, но благодаря своему интеллекту, образованию и другим способностям они быстро находят варианты самооправдания и часто выглядят вполне благополучными и довольными своей жизнью. Но это все до поры, до времени. А впоследствии кто-то из них вполне может оказаться пациентом психотерапевта.

Деградация отечественной интеллигенции имеет множество причин, в том числе и подверженность влиянию культуры «массового общества». Бывший госсекретарь США З. Бжезинский в книге «Великая шахматная доска» (1998) предлагает свою концепцию культурного превосходства и пишет: «...в области культуры, несмотря на некоторую примитивность, Америка пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира...» Утверждая свою культурную экспансию, отмечает З. Бжезинский, Америка «широко полагается в этом на косвенное использование влияния на зависимые элиты», т. е. на интеллигенцию.

Еще во второй половине 40-х гг. тогдашний директор ЦРУ США в своей работе «Размышления о реализации американской послевоенной доктрины против СССР» писал: «Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа на земле, окончательного, необратимого угасания его самосознания... Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, национализм и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать... и лишь немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способы оболгать и объявить отбросами общества».

Типичный пример: во многих квартирах российской «золотой молодежи» 60—80-х гг. на самом видном месте обычно красовались полочки с пустыми импортными банками из-под пива и пепси-колы, а также панно из импортных коробок из-под сигарет. Это были своеобразные

89

«иконостасы», на которые совершенно искренне молились (как на весточку из иного, свободного мира, как знак некоторого «бытового диссидентства» и даже сопричастности с иной культурой и т. д.). Сейчас, в эпоху «демократических преобразований», такие «иконостасы» выставлены в каждом пивном ларьке. Можно сказать, что Россию не столько даже «шапками закидали», сколько — «голубыми штанами» (джинсами, о которых искренне мечтали долгое время многие российские молодые люди — будущие интеллигенты). В итоге получается, что в России несколько поколений интеллигенции воспитывались на идее «голубых штанов» (как одном из важных показателей «жизненного успеха» и «свободомыслия»).

Уже в наше время другой важный военный чиновник США — шеф военной разведки Дж. Клэппер восклицает: «Как низко пали русские!» (цит. по кн.: Кьеза Дж. Прощай, Россия!, 1997. С. 45). Конечно, главная причина нравственной деградации интеллигенции не во «внешних врагах», а в нас самих. Как осознать и пережить это, как использовать такой «опыт» для нравственного возрождения и собственного личностного самоопределения?

Не дай бог самим грофконсультантам оказаться в положении таких псевдоинтеллигентов! Самое страшное — это не использовать шанс помочь людям найти собственное место в обществе и культуре, обладая знаниями, опытом и возможностями профессии (психолог-профконсультант). Человека, который не использует свои возможности, в простонародье называют дураком. Есть смысл кратко рассмотреть эту ситуацию, которую условно можно обозначить как психологический феномен дурака.

Вопреки распространенному мнению, «дурак» — это не обозначение врожденного или приобретенного слабоумия или интеллектуальной ущербности (что отмечается даже в некоторых толковых словарях), это понятие оценочное, и никакой уважающий себя психиатр или психотерапевт не станет называть слабоумного этом словом.

Но если дурак — это человек, не использующий свои возможности для совершения каких-то значимых дел, то следует признать, что наибольшими возможностями как раз и обладают образованные, интеллигентные люди, да еще занимающие определенное положение в обществе. Получается, что именно у них наибольшая опасность (риск) стать дураками. Ведь сами по себе способности и таланты смысла не имеют, они важны именно как средство для совершения благородных дел.

Еще А. Адлер считал, что главное для человека — быть принятым в обществе, найти в нем свое место и «содействовать благополучию

90

других», т. е. реализовать то, что он называл «Gemeinschaftsgefuhl», т. е. сопричастность обществу. И наоборот, если человек не удовлетворен своим положением в обществе и не может внести свой вклад в общее дело, в культуру, то он будет преодолевать чувство собственной неполноценности стремлением к превосходству над другими людьми, в том числе демонстрируя свои (неиспользованные!) возможности. Французский мыслитель Ф. Ларошфуко считал, что «нет глупцов более несносных, чем те, которые не совсем лишены ума». Зато Ф. М. Достоевский отмечал, что «дурак, познавший, что он дурак, это уже не дурак». Но как это осознать человеку, имеющему высшее гуманитарное образование и сдавшему все экзамены по психологии на «отлично» (ведь он уже по определению — «умный»)? Его не очень-то беспокоит то, что происходит в мире, в стране и в культуре. Такой «отличный» психолог «выше всякой там политики», его не волнует будущее страны и ее народа, а сам народ воспринимается им как «быдло с заточками» (именно так характеризуют современные «демократические» СМИ тех обездоленных пожилых людей, которые пытались защищать свои социальные права и достоинство, используя законное право на демонстрации). Ему все это безразлично, так как формально он дипломированный (или даже остепененный) психолог. В свое время Данте написал: «Самые раскаленные места в аду предназначены для тех, кто в эпохи великих потрясений сохранял нейтралитет», а другой великий гуманист и мыслитель — А. Швейцер отмечал, что «спокойная совесть — это изобретение дьявола». А в прошлом веке В. Г. Белинский с сожалением заметил: «Моральное равнодушие — болезнь слишком образованных людей».

Иными словами, самый страшный грех для образованного человека, да еще с высшим гуманитарным образованием, — это социальное, моральное равнодушие, а для профконсультанта это первый признак профессиональной несостоятельности, ведь он по роду своей профессии как раз и должен помогать человеку самоопределяться в обществе, в социальном мире и в сложном ценностно-смысловом пространстве культуры.

Важнейшей проблемой для самих профконсультантов является осознание реальной опасности стать «профессиональными дураками», т. е. превратиться в образованных специалистов, разбирающихся в концепциях личностного развития личности, знающих много умных и трудно выговариваемых слов и т. д., но не умеющих (или боящихся) использовать все это для помощи человеку в подлинном личностном и профессиональном самоопределении.

91

Контрольные вопросы

1. В чем принципиальное отличие теоретической базы настоящего психолога от знаний и осведомленности психолога-любителя?

2. В чем принципиальное отличие ответственности психолога-профессионала от ответственности психолога-любителя?

3. В чем недостаток построения «модели специалиста» профконсультанта, предполагающей выделение только значимых для успешной работы профессиональных качеств?

4. В чем заключается главная проблема построения имиджа профконсультанта?

5. Поясните смысл возможного посредничества профконсультанта между самоопределяющимся человеком и культурой.

6. Обязан ли психолог-профконсультант быть интеллигентом?

Литература

1. Барбакова К. Г., Мансуров В. А. Интеллигенция и власть. — М.: Институт социологии АН СССР, 1991. — 194 с.

2. Пряжников Н. С. Профессиональное и личностное самоопределение. — М.: Изд-во Института практической психологии; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. — 246 с.

3. Пряжников Н. С. Психологический смысл труда. — М.: Изд-во Института практической психологии; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1997. — 352 с.

4. Фромм Э. Человек для себя. — Минск: Коллегиум, 1992. — 253 с.

9. ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВЫЕ ОСНОВЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО
САМООПРЕДЕЛЕНИЯ

9.1. Чувство собственного достоинства как «высшее благо»
и возможный смысл профессионального самоопределения

Еще Э. Фромм, рассуждая о «неотчужденном характере» (т. е. о полноценной личности), с сожалением отмечал, что «XX век блистает отсутствием образов достойного человека в достойном обществе», так как все сосредоточились на критике тех образов и идеалов, которые предлагались различными мыслителями в предшествующие эпохи. Но самоопределяющийся человек, особенно подросток, очень нуждается в таком образе.

Известный философ и социолог Дж. Ролз в качестве «первичного блага» выделяет чувство собственного достоинства и считает, что именно неразвитость или ущемление данного чувства лежит в основе как личных трагедий, так и неблагополучия общества. При этом само стремление быть уважаемым и достойным членом общества может реализовываться разными путями, например через утверждение собственного

92

превосходства над другими людьми с помощью внешних символов элитарности (дорогой и модной одежды, предметов быта, связи с влиятельными людьми, особыми, «элитными», манерами поведения и т. д.). Все это может быть названо псевдоэлитарностью, т. е. ориентацией на чисто внешнее сходство с так называемыми успешными людьми. Разделение «настоящей элиты» и «псевдоэлиты» в чем-то напоминает разделение «подлинной личности» и «мнимой личности» — «мничности» (по В. В. Петухову).

Но чувство собственного достоинства может реализовываться и через творческий труд, и через личностный поступок, и через реальную помощь близкому. Это ближе к тому, что называется подлинной элитарностью, когда человек приближается к полноценной самореализации. К сожалению, психологи мало исследуют элитарные ориентации самоопределяющейся личности (для многих сам факт обращения к данной теме вызывает болезненные реакции), хотя в философии, социологии, педагогике и даже социобиологии данная тема давно уже осознана как актуальная. Даже в «Законе Российской Федерации об образовании» от 1992 г., в статье 50, пункте 13, говорится о создании «образовательных учреждений элитарного типа», а ряд авторов уже исследуют представления школьников о своей будущей жизни исходя из того, где они обучаются, в «школе массовой» или в «школе элитарной» (см., например: Г. А. Чередниченко, 1996).

Недооценка психологами проблемы элитарных ориентаций в формировании смысловой картины мира свидетельствует о непонимании роли таких ориентаций (прежде всего, ценностно-смысловых) в самоопределении подростков, ведь известно, что подросток в стремлении к лучшему, к идеалу так или иначе вынужден выстраивать в своем сознании определенные социально-психологические иерархии. Но если это ложные иерархии и, соответственно, ложные ориентации, основанные на подражании псевдоэлите, то и самоопределение будет неполноценным.

Проблема деления людей на «лучших» и «худших» является одной из центральных и одновременно одной из самых болезненных для формирования ценностно-смыслового и нравственного ядра самоопределяющегося человека. Конечно, проще было бы сделать вид, что данной проблемы не существует (это очень «неудобная» для обсуждения проблема), хотя всеми признано, что абсолютного равенства между людьми быть не может. Некоторые психологи, признавая факт неравенства, считают, что людей надо делить не по принципу «плохой» или «хороший», а по принципу «все люди — хорошие, но разные». Однако и здесь самоопределяющийся подросток сталкивается

93

с совсем иной картиной: кто-то лучше учится, кто-то — хуже, в подростковой любви предпочтения также определяются по линии «лучший» (более достойный) — «худший» (недостойный) и т. д. Идея одинаковой «хорошести» всех людей подходит скорее для работы с пациентами (в клинической и психотерапевтической практике), чем для работы со здоровыми молодыми людьми, ориентированными на реальное (а не терапевтически-иллюзорное) самосовершенствование.

Некоторые психологи, понимая несостоятельность идеи одинаковой «хорошести», заявляют, что каждый человек обязательно «хорош» хоть в чем-то одном, но по остальным характеристикам он может и уступать другим людям, т. е. быть «хуже» их. Такая точка зрения представляется более разумной. Но если для самого подростка ущербность по какой-то характеристике более значима, чем его превосходство по другой характеристике, то переживаний от этого у него меньше не будет. При этом страдание часто и является важнейшим условием развития молодого человека, особенно его нравственного развития. Как пишет В. В. Петухов, «возможность личностного развития содержит именно та ситуация, что вызывает невыносимую боль (страх, отвращение, гнев) и остается непонятной». Если традиционно основной личностный вопрос связан с осознанием мотивов, стремлением разобраться в том, «кто я есть», то для личности, познавшей мнимую свою альтернативу, он прозвучит пожестче — «есть ли я?», отмечает далее В. В. Петухов.

Известно, что сама идея возрастного кризиса предполагает внутренние противоречия и даже определенные душевные метания (страдания) молодого человека, поэтому важнейшей психолого-педагогической проблемой становится контроль за протеканием этого кризиса и направление его энергии в русло позитивного развития подростка.

Проблема элитарных ориентаций в профессиональном и личностном самоопределении осложняется тем, что существуют психологические механизмы, позволяющие одним людям несправедливо перераспределять чувство собственного достоинства в свою пользу, как бы «отторгая», «оттягивая» это чувство у тех, кто на него действительно претендует. Например, человек добросовестно и творчески трудится и вправе рассчитывать на уважительное отношение к себе со стороны окружающих и всего общества, но почему-то не он, а какой-то оборотистый, предприимчивый мерзавец пользуется всеми благами жизни. Дело не в том, что у настоящего труженика, который конечно же «лучше» мерзавца, отторгают заработок и материальные блага, а в том, что деньги, заработок — это один из показателей значимости

94 данного человека и его ущемляют прежде всего не материально, а именно морально, психологически.

Если человек действительно ориентирован на лучшие образцы культуры и находит смысл своей жизни и будущего профессионального труда не только в «потреблении благ цивилизации», то у него значительно расширяются возможности противостоять лишению его чувства собственного достоинства. Главные условия иммунитета против «элитовампиров», т. е. против тех, кто умело пользуется механизмами «отторжения» чувства собственного достоинства у творческих и порядочных людей:

1. Построение своей, уникальной и, главное, непонятной для «элитовампира» системы ценностей и смыслов. Например, если человеку доказывают, что главное в жизни — съездить за границу, а он считает, что есть гораздо более важные занятия, то «элитовампир» оказывается бессильным и не сможет продемонстрировать или доказать такому человеку его ущербность из-за того, что он не съездил в какую-то престижную страну.

2. Не позволять втягивать себя в коммуникативные игры, процветающие в различных псевдоэлитарных тусовках, где новичкам «убедительно» доказывается и разъясняется, чем следует гордиться, а чего стыдиться (например, стыдиться того, что кто-то честно зарабатывает себе на хлеб). Главное здесь — понять смысл таких «убеждений», взять ситуацию под контроль, а затем лучше не переубеждать псевдоэлитного собеседника, а просто «подыграть» ему, стараясь довести «восхищение» его успехами до абсурда (но при этом не смеяться над ним в открытую), т. е. обращаться с ним как с маленьким глупеньким ребенком, еще не наигравшимся в красивые дорогие безделушки.

Если же самоопределяющийся подросток будет безоговорочно принимать ценности псевдоэлиты, то, скорее всего, его жизнь будет посвящена непрерывному соревнованию по приобретению этих безделушек и демонстрации с их помощью своего «превосходства» близким по духу людям. Но и здесь каждый клиент вправе выбирать себе тот вариант счастья, который соответствует его общекультурному уровню развития.

9.2. Роль современных средств массовой информации (СМИ)
в формировании профессиональных и жизненных устремлений
самоопределяющейся личности

Современные средства массовой информации являются мощным средством воздействия на сознание самоопределяющейся молодежи

95

(и не только молодежи). СМИ могут выступить в качестве союзника психологов-профконсультантов, позволяя через циклы телепередач, специальные рубрики в периодической печати и т. д. в интересной и дискуссионной форме рассматривать важные проблемы профессионального и личностного самоопределения перед широкой аудиторией. Но СМИ способны и перечеркивать усилия педагогов и психологов, направленные на формирование полноценного, социально активного субъекта самоопределения, формируя в итоге «стандартного человека», ориентированного на ценности «массового общества». Как отмечает известный итальянский журналист Дж. Кьеза, «средняя плотность дураков постоянна в любом достаточно многочисленном человеческом конгломерате», но «факт таков, что журналисты — категория наиболее «опасная» и потому, что сами о