К чему привело его созерцание славы Божией

Оно привело Исайю к истинному пониманию своего состояния. Возможно ли, что даже пророк неправильно судит о своем состоянии? Такое мы можем видеть у Исайи после того, как он уже порядочное время был пророком. Да, наш Бог часто должен работать очень несовершенными орудиями. Вспомним о Самсоне, о другом пророке - Ионе.

Но в то время как Он работает этими орудиями, Он работает также и над ними, и блаженны те, которые действительно дают себя обработать. Так случилось с Исайей. Лучи славы и святости Господа, в которые поставил его Бог, пропитали его ежедневную жизнь, они освятили его действия, даже его слова, и он узнал, признал и исповедал, что с ним обстоит нехорошо: "Я человек с нечистыми устами". Как?! Пророк Господень, который говорил слова откровения Божия, и все-таки с "нечистыми устами"? Может быть, он так привык к образу своих речей, что даже не видел того, что речи эти не всегда таковы, какими им подобает быть. Мы, конечно, можем быть уверены, что он не был мужем, который вел злые речи, не был таким, который позволял себе шутки и легкомысленные слова, - тогда Господь и не употребил бы его как Свое орудие; но можно быть далеким от всего этого и все же иметь "нечистые уста".

Наш Господь Иисус некогда сказал очень серьезно: "Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда" (Мф. 12:36). Итак, пустые слова, сказанные без всякой пользы, слова, в которых попусту проводится время, должны быть далеки от святых; они оскверняют их уста. Как многие совсем не думают об этом и часами могут плыть с другими по такому течению! Это могло случиться с пророком. Когда же он услышал от ангелов и серафимов: "Свят, свят, свят Господь Саваоф!" - и, может быть, захотел петь с ними вместе, то прозвучало: "Молчи, твои уста не годны для этого, подумай о том, сколько праздных слов истекло из них". Слова говорим мы обыкновенно другим, и другие говорят нам, и вот там, во свете славы Господней, пророк мог оглянуться и обозреть, где, к чему, и с кем происходили его разговоры. И открылось ему, что везде, где он вращался, было порядком дня грешить праздными словами. И вот какое открытие! Весь народ, среди которого он живет, в этом отношении - как и он, и он - как они; он не составляет никакого исключения! Не правда ли, как больно видеть себя таким в непосредственном присутствии Божием?

Не предстоит ли и нам сделать то же открытие, когда свет Божий в своей полноте прольется на нас и на всех окружающих нас, которые думают, как думали и мы, что так совершенно правильно, что это нормальная жизнь народа Божия и вестников Его? О, как много у нас причин взывать: Боже, наш Боже, просвети нас и весь Твой народ, чтобы мы убедились в грехах нечистых уст, освободились от них, и тогда научились бы от чистого сердца петь с серафимами: "Свят, свят, Господь Саваоф?"

Однако созерцание славы Божией повело пророка еще дальше. Оно привело его к истинному пониманию того, что он заслужил в своем состоянии. "Горе мне, погиб я!" - такое звучит из этих нечистых уст в присутствии Господа. Можем ли мы себе представить, как глубоко потрясло его это дальнейшее открытие? Он до сих пор совершенно спокойно жил с этими нечистыми устами и не имел никакого представления, что с ним обстоит так плохо. Как многие еще думают, что если они не имеют настоящего сознания греха, в котором они живут, если они так привыкли к нему, что совершенно машинально пребывают в нем, не замечая его, то он и не имеет никакого значения. О, как бы воскликнули все они: "Горе мне, я погиб!" - если бы Бог внезапно осветил их Своим светом.

Д-р Бонар сказал некогда о бессознательных грехах:

"Бессознательный грех так же губителен, как и сознательный. Если скорпион сидит у тебя на лбу, то ты в такой же точно опасности, как если бы ты знал это".

И каждый грех, сознательный или неосознанный, есть такой ядовитый скорпион. Но представьте себе только, что пророк говорит: я погиб! Не судил ли он тут слишком резко? Братья мои, если бы мы только хорошо узнали грех, если бы мы поняли, что такое представляет он из себя в глазах Божиих, и если бы мы стояли в том свете, в который Господь поставил пророка, мы бы так не спросили. Если бы мы только серьезно вчитались в Слово Божие, мы увидели бы, что даже словесные грехи могут принадлежать к тем грехам, за которые гнев Божий грядет на сынов противления (Кол. 3:6-9). Тысячи, может быть, говорят в настоящее время: это значит доводить дело до крайности, это уже фанатизм, если страшиться каждого своего простого слова как тяжкого греха или нагонять этот страх на других. Люди, которые живут по плоти, не давая места Духу Святому, для которых такая поверхностная жизнь сделалась второй природой, действительно скажут так. Однако посмотрите на пророка: как только он вступил во свет Божий, он сразу прозрел. Он уже не может далее закрывать глаза на грех своих слов, он не прощает их больше себе, как то делают многие, которые не просили никогда за них прощения у Бога. Нет, он видит, что заслужил осуждение, вздыхает и восклицает: "Горе мне, я погиб!"

Подобное же осуждение заслужил и Моисей из-за одного греха, который псалмопевец описывает так: "Он погрешил устами своими" (Пс. 105:33). Бог не допустил его до обетованной земли, а поселиться в ней ведь было надеждой всей жизни Моисея. Все его многократные просьбы не помогли, Господь остался неумолим. Ах, если бы только дети Господни открыли глаза свои и поняли, чего заслуживают грехи их перед Богом!

Как же подействовало на пророка Исайю то, что он сподобился созерцать Славу Божию? Это привело его к действительному очищению от греха. Мы там читаем дальше, после глубокого сокрушения пророка: "Прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горячий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен" (Ис. 6:6-7). Может быть, грех этот долго лежал на устах пророка и ежедневно увеличивался благодаря равнодушию и тому, что он часто его повторял; это случается со многими, которые беспечно идут путями Божиими. И какая милость! Теперь отнято бремя вины, а одновременно и осквернению конец. Вдумайтесь только в то великое, что здесь случилось: горящий уголь, который принес серафим, был взят с жертвенника Божия, где горела жертва за грех и вместо греха пожиралась огнем. Когда, наконец, жертва превращалась посредством пламени в пепел, тогда как бы в жертве уничтожался навсегда грех грешника. После того пепел был унесен с жертвенника, то есть от лица Божия, и таким образом отстранялось от Него все, что только могло напоминать о грехе. Но какое же действие на уста пророка должно было оказать прикосновение этого горящего угля, взятого с жертвенника? Уста пророка представляли из себя оскверняющий источник, откуда исходило оскорбление Бога и гибель пророка; с этим источником и должно было случиться нечто, если все должно было прийти в порядок с Богом. Потому что какая была бы от всего польза, если бы старая вина была прощена и уничтожена, а злой источник продолжал бы извергать новые нечистоты? Уголь, пылающий огонь с жертвенника Божия, положил конец исходящему отсюда осквернению. Это был чудный, благословенный день для Исайи, он получил в нем одновременно и прощение, и очищение.

Ах, если бы все дети Божий, которые многократно являются к Богу, сокрушенные своим грехом и обремененные виной, не иначе уходили бы от Его престола, как получив то и другое - прощение и очищение! Что поможет, если и пятна будут смыты сегодня, но уже завтра снова покроют вас? Смерть Сына Божия, которая уплатила ваш долг там, вдали от вас, вне вас, еще прежде, нежели вы существовали, - должна коснуться вас, должна коснуться каждого источника, из которого у вас исходит грех, потому что только она есть единственная сила, могущая положить конец нашему осквернению. Не ищите только прощения - но в той же самой мере очищения, ищите до тех пор, пока не получите его. Если вы честны, если вы желаете этого от сердца, то вы скоро найдете, что ваш Бог, "верный и праведный, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды" (1 Ин. 1:9).