Своевременное указание верного пути Нееману

Мы немедленно после этого читаем: "Когда услышал Елисей, человек Божий, что царь Израильский разодрал одежды свои, то послал сказать царю: для чего ты разодрал одежды свои? Пусть он придет ко мне и узнает, что есть пророк в Израиле" (ст. 8). Мы видим, что Бог должен вмешаться для того, чтобы заблудившиеся таким образом души были направлены на верный путь, как Он и поступил здесь через пророка Елисея. Не удивляет ли нас то, что царю Израильскому не пришло на ум, что у пророка Елисея действительно есть помощь и спасение даже для богатого прокаженного? Зачем раздирать в отчаянии одежды, когда помощь так близка, - может быть, даже напротив, на той же самой улице? Если кто-нибудь должен был знать об этой помощи, так это, конечно, он, как первый муж среди избранного народа Божия. Однако до сего дня тысячу раз было так, что живущие у самого источника часто истаевают от жажды. Как могло прийти им на мысль направить других к источнику, из которого они сами не почерпнули ни капли? Однако не удивительно ли также и то, что в это мгновение Нееман тоже не вспоминает о пророке, к которому он был направлен? Так бывает еще со многими ищущими, когда их взоры обращены в превратном направлении. Они, без сомнения, остались бы далеки от своего Небесного Елисея (несмотря на то, что вестники Божий посылали их только к Нему), если бы Бог не вступился по милости Своей. Господь делает это, даже если ищущие души и не всегда видят, как это происходит.

Получив же указание на пророка Елисея, Нееман с его конями и колесницами достиг дома Елисея. Он, наконец, прибыл по верному адресу. Каков же образ действия пророка? Читаем: "И послал к нему Елисей слугу сказать: пойди, омойся семь раз в Иордане, и обновится тело твое у тебя и будешь чист!" Вы видите, как чистый там, внутри дома, не имеет никакого общения с нечистым вне его? Между обоими нет (и не может быть) сношения, никакого сближения. Разделяющая стена - проказа - должна быть сначала устранена; тогда они могут сблизиться. Прокаженный должен пережить все это, кто бы он ни был. Но как это трудно для таких великих мужей, для тех, которые так высоко ценятся в этом мире и на которых смотрят с почтением, - как, например, Нееман! Да, да, надо сделаться грешником и в своих собственных глазах, если мы хотим прийти ко Христу! Мы должны узнать, что доколе наша вина и нечистота тяготеют над нами, - мы отделены от Него. Должно совершиться омытие в Иордане, в Его крови, основательное омовение в источнике очищения от всякой нечистоты и греха, пока мы не сделаемся белее снега, как новорожденные дети. Это неизбежный совет для всех нечистых.

Однако о какое действие проявляется у Неемана после этой вести! Лоб его морщится, он смотрит мрачно. Сказано: "И разгневался Нееман и пошел и сказал: вот, я думал, что он выйдет, станет и призовет имя Господа Бога своего, и возложит руку свою на то место, и снимет проказу". Стоящий так близко к цели, он отворачивается и делает это с гневом, сомнением. И это у самого источника! Унижение, умаление, которые, по его мнению, выражены ему здесь, для него, великого мужа, слишком велики. Нееман не может и не хочет нести их: лучше остаться прокаженным, нежели очиститься таким образом! Ведь пророк даже не показывается; он является выше царя; он посылает только слугу своего и через него дает ему указание, которое тоже не что иное, как великое уничижение. "Я должен омыться в Иордане; и это семь раз!" - думает Нееман. Это же требование, которое можно предъявить только невежественному человеку! Конечно, Нееман знал Иордан; знал, как особенно среди лета, когда он полон, непривлекательна и до самого дна темна и мутна его вода. Если дело идет только об омовении в реке, то почему же не в его сирийских реках, тихо и прозрачно текущих по равнине? Иордан с ними не может выдержать никакого сравнения! Бедный Нееман составил свою собственную идею относительно того, как он может быть очищен и исцелен; и если он не может быть исцелен в согласии с этой идеей, то ничего другого он не желает знать. Существует еще огромное число людей, которые, подобно ему, имеют свое собственное представление о том, как они могут достигнуть прощения, очищения своих грехов, мира с Богом и полной уверенности в принятии их Господом. Они хотят иметь такое-то и такое чувство, ожидают таких-то видений и явлений и желают, чтобы Господь так-то и так обошелся с ними, прежде чем они поверят Ему, Его слову и просто усвоят им принадлежащее спасение. "Я мыслил, я думал", - это их способ, по которому Бог должен поступать. О, берегись же каждый, кто хочет быть спасенным, изменять путь Божий по-своему!

Поворот Неемана и результат

Как легко мы бываем склонны тотчас отступиться от душ, которые в один день в возбуждении отвращаются, подобно Нееману! Когда они не хотят идти Божиим путем, как Он того хочет, то мы говорим: "Пусть они посмотрят, как они справятся; мы не будем с ними много возиться". Вот оно, отсутствие любви! Посмотрите: не так было среди подчиненных Неемана, а ведь они были язычниками. У Неемана были верные слуги, которые искали его блага. И, к величайшему счастью, на поприще веры часто слуги бывают мудрее своих господ, потому что они простодушнее, и скорее могут быть как дети, и воспринимают и верят, нисколько не философствуя. Они научились быть по-детски послушными, не спрашивая почему. Послушайте только, как разумно, в любви, уговаривают слуги Неемана, что ему надо поступить точно так, как ему говорится. "Отец мой, - говорят слуги, - если бы что-либо важное сказал тебе пророк, то не сделал ли бы ты? а тем более когда он сказал тебе только: "омойся, и будешь чист"" (ст. 13). Они очень хорошо знали, что великий муж тотчас решился бы идти навстречу затруднительным задачам, если бы таковые были поставлены для его исцеления; он не знал бы там себе никаких границ. Поэтому они как бы говорят: "Неужели ты теперь откажешься быть спасенным простым путем, на котором может быть спасен каждый? Поступи же так - вступи на простой путь, омойся, и будешь чист". Это убеждение было в тысячу раз лучше всяких доказательств и всякого спора. Научимся этому от слуг Неемана: будем упрашивать людей, когда они не захотят идти по простому пути Божию, потому что этот путь им кажется слишком простым. Если мы можем сделать их хотящими, то многое выиграно, потому что часто от их хотения зависит их временное и вечное благо. Ах, если бы таким путем мы могли привлечь хотя некоторых из них, через порог - в Царствие Божие!

Вы видите здесь далее: то, чего не могло достичь ясное слово пророка Елисея и чего не мог прибавить собственный рассудок Неемана, - то возмогло любезное убеждение его слуг. Нееман сходит с колесницы в близкий Иордан и, совершенно точно, послушный полученному от пророка слову, погружается, и погружается семь раз. И когда он в седьмой раз поднимается из воды, то делается совершенно другим. Следует величайшее изумление: тело Неемана восстановлено, обновлено, вполне чисто, как тело новорожденного дитяти, которого никогда не касалась проказа! Какое чудо! И это чудо нельзя отрицать, когда исцеленный испытал его на себе самом. Ведь это должно быть для Неемана днем, который должен остаться для него вечно незабвенным! Но как чудно еще то, что такое омовение, такое очищение, такое обновление может испытать еще сегодня каждый, кто, по-детски веря, приближается со своей греховно больной душой ко Христу - открытому Источнику против греха и нечистоты (Зах. 13:1) и, как коринфяне, омывается в Его Крови (1 Кор. 6:11). Она очищает от всякого греха (1 Ин. 1:7); всякая проказа навеки исчезнет, где сила этой Крови находит себе применение (Лев. 14:25-29); ты сделаешься снега белее (Пс. 50:9; Ис. 1:18), новой тварью (2 Кор. 5:17)! Знаешь ли ты о таком дне в твоей жизни, дорогой читатель?

Чем кончает Нееман

С этого мгновения Нееман ни одного шага не может сделать в сторону от взятого им направления. Он уже отъехал на большое расстояние от пророка. Очищенный, исцеленный и обновленный, Нееман возвращается со своими спутниками; он возвращается теперь как тот самарянин, который очистился в числе десяти прокаженных (Лк. 17:15-16). Сердце Неемана понуждает его счастливую душу высказать свою благодарность там, откуда все пришло для него. Мы читаем: "И пришел и стал пред ним [человеком Божиим] и сказал: вот я узнал, что на всей земле нет Бога, как только у Израиля" (ст. 15). В полном сознании своей чистоты и обновления Нееман не остается более вне, вдалеке, как прежде, но лицом к лицу стоит перед пророком, чтобы излить все свое благодарное сердце. И, как мы слышим, оно полно Богом Израилевым. Не внешняя перемена, хотя бы столь великая и славная, выступает более всего наружу, но внутренняя - обновление сердца, новое биение пульса достигнутой от Бога Израилева жизни, найденной им через чудо, совершается над ним. Из недавнего еще язычника, идолопоклонника, Нееман сделался верующим поклонником Бога истинного. Еще короткое время тому назад Нееман видел на земле много богов и одного особого в Израиле, как он высказался об этом своим слугам (ст. 11); теперь он вычеркивает их всех, потому что "на всей земле нет Бога, как только у Израиля!" И его обет перед пророком гласит: "Не будет впредь раб твой приносить всесожжения и жертвы другим богам, кроме Господа" (ст. 17). Он узнал Бога, и наш Господь свидетельствует Сам: "Сия же есть жизнь вечная: да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Ин. 17:3).

И как Нееман сам себя отдал в распоряжение Божие, так отдает он и свои богатства в распоряжение представителю Божию - Елисею. "Итак, прими дар от раба твоего", - просит он, полагая у ног пророка свои богатства. Так должно быть всегда и у всех воистину исцеленных! Нееману это казалось само собой разумеющимся. Ах, чтобы это было само собой разумеющимся и у всех спасенных через Христа! Тогда строительство Царствия Божия не страдало бы, как теперь, от недостатка земных средств. Но не странно ли притом, как относится пророк к этому предложению? Он отклоняет всякое принятие во имя Господа, перед Которым, как он свидетельствует, пророк стоит. Ясно, что Елисей имел определенное приказание - не брать ни гроша ни для какой, даже самой лучшей цели. Этому первому и единственному из прокаженных, который был исцелен, даже в мысли не должно было войти искушение, что его исцеление и избавление от его болезни пришло путем уплаты. Исцеленный должен был знать, что исцеление произошло даром, безвозмездно! И все, кто услыхал бы, должны были узнать, что это исцеление достижимо для всех, кто не обладает никакими средствами. Только таким путем оно могло быть радостной вестью для всех, кто в нем еще нуждался. Совершенно из милости, свободно, как воздух, пришло ему спасение. Таков был смысл отказа пророка. Насколько блаженный Нееман должен был поразиться такой милостью!

Что еще имеет Нееман в своем сердце, так это два вопроса, на которые должен ему еще ответить его учитель, прежде чем он продолжит свой путь веры. Нееман твердо решился в сердце своем отныне не служить никакому иному богу, кроме Бога Израилева, и Ему Одному приносить жертвы и всесожжения. При этом Нееману стало вполне ясно, что этого нельзя сделать на языческой почве, но только на освященной почве Израильской. Поэтому он и просит себе по крайней мере две ноши этой земли, которую он хотел бы взять с собой на свою родину, чтобы на ней поставить священный жертвенник Божий. Еще не наступило время, о котором только наш Господь мог сказать: "И наступило уже", - когда "не на горе сей и не в Иерусалиме" будут поклоняться Отцу (Ин. 4:21-23). Тогда богопочитание было связано с местностью и страной, которую избрал Сам истинный Бог (Пс. 131:13-14). Однако о какой глубокий смысл заключен в желании Неемана! Он таков: жить для истинного Бога, служить, поклоняться и приносить жертву Ему можно только на святой, а никак не на собственной старой греховной почве. Ах, чтобы все спасенные проходили бы свой путь веры с такой мыслью!

Другой вопрос причинил исцеленному заботу, и этот вопрос был таков: он уже более не прокаженный, чист; теперь возможно, что его земной царь, сообразно его сану, пожелает опереться на Неемана, идя на поклонение в дом Риммона. Отказаться от этого Нееман не чувствует в себе силы; он был бы принужден сделать это, и просит уже теперь прощения в случае, если это произойдет. Но пророк не дает ему никакого ответа на то, что еще не наступило. Елисей знает, что тот, кто однажды пришел к Богу, попадая постоянно в разные столкновения, может уже сам разрешить, так как он будет научен Самим Богом (Ин. 6:45), и научен сделать каждый шаг так, как этого желает Господь. Если бы спасенные все были верны и захотели слышать Его голос, то они всегда могли бы слышать: "Вот путь, идите по нему, если бы вы уклонились направо и если бы вы уклонились налево!" (Ис. 30:21).

"Иди с миром!" - так отпущен был Нееман. Так будут отпущены все, с кого греховная проказа снимается и кто воистину примирен с Богом! Такие души могут впредь радостно продолжать свой путь, потому что они имеют мир, который пребывает вечно: мир с Богом, мир Божий, которого мир не может дать, но не может и взять! Идешь ли ты с этим миром к твоей вечной родине? Если нет, то ты можешь получить его у нашего Небесного Елисея, Который оставил его для всех, как наследие (Ин. 14:27)!

Гиезий

"И сказал ему: иди с миром. И он отъехал от него на небольшое пространство земли. И сказал Гиезий, слуга Елисея, человека Божия: вот, господин мой отказался взять из руки Неемана, этого Сириянина, то, что он приносил. Жив Господь! Побегу я за ним, и возьму у него что-нибудь. И погнался Гиезий за Нееманом. И увидел Нееман бегущего за собою, и сошел с колесницы навстречу ему, и сказал: с миром ли? Он отвечал: с миром; господин мой послал меня сказать: "вот, теперь пришли ко мне с горы Ефремовой два молодых человека из сынов пророческих; дай им талант серебра и две перемены одежд". И сказал Нееман: возьми, пожалуй, два таланта. И упрашивал его. И завязал он два таланта серебра в два мешка и две перемены одежд и отдал двум слугам своим, и понесли перед ним. Когда он пришел к холму, то взял из рук их и спрятал дома. И отпустил людей, и они ушли. Когда он пришел и явился к господину своему, Елисей сказал ему: откуда, Гиезий? И сказал он: никуда не ходил раб твой. И сказал он ему: разве сердце мое не сопутствовало тебе, когда обратился навстречу тебе человек тот с колесницы своей? время ли брать серебро и брать одежды, или масличные деревья и виноградники, и мелкий или крупный скот, и рабов или рабынь? Пусть же проказа Нееманова пристанет к тебе и к потомству твоему навек. И вышел он от него /белый/ от проказы, как снег" (4 Царств 5:19-27).

Нееман Сириянин, исцеленный от своей проказы, как чудо Божие стоит перед нашим взором. Но не такое же ли великое чудо, спрашиваем мы, - пораженный проказой Гиезий, слуга пророка Елисея? Во всяком случае, он должен явиться перед нами еще большим чудом, если мы вспомним, что Гиезий не был язычником, как тот, которому, как чужестранцу, пришлось прийти к источнику спасения из далекой страны, - но, как верующий израильтянин, он жил при самом источнике, у источника, совершенно будто дома. Как же случилось, спросит иной, что он получил ужасную проказу именно там, где другой нашел очищение и полнейшее спасение? Как непонятно и странно ни кажется все это на первый взгляд, все же происшедшее с Гиезием - вполне в порядке вещей и по плану Божию.

Всегда в высшей степени великая и очень серьезная вещь - иметь дело со святыми предметами, со святыми людьми, со словом Божиим и, наконец, с Самим Богом. Многие обходятся со всем этим очень равнодушно и ожесточают таким образом свое сердце при Божием свете. Тысячи людей не имеют никакого представления о том, что святые предметы, святые люди и святое слово может иметь на них два совершенно противоположных действия. И это смотря по тому, как они к ним относятся. Ни один человек, находясь в близости благости Божией, не остается тем же самым. Апостол так радостно говорит о себе и о тех, которые с ним были свидетелями Божиими: "Мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих". Однако как различно для одних и для других. Для одних - "запах смертоносный на смерть", а для других - "запах живительный на жизнь" (2 Кор. 2:15,16).

Человек делается или мягким, открытым, измененным к лучшему и освященным через святых людей и через Слово, или же он становится жестоким, замкнутым, измененным к худшему и злым, когда привыкает к этим предметам и хочет оставаться в их близости таким, как он есть. Здесь-то и лежит причина тому, что именно там, где светит наибольший свет и где Бог поставил избраннейших детей Божиих, там созревают величайшие грешники и безбожники. В присутствии Моисея созревает ожесточенный фараон и позже - сборище Корея, Дафана и Авирона, которые все имели служение во святилище (Чис. 16:1-35). В присутствии Давида вырастает Авессалом и зреет Ахитофел (2 Цар. 17:1-4); в присутствии нашего Господа до неба вознесшийся Капернаум приходит к тому, что должен быть низвержен до ада. В Его ближайшей близости, в Его святом месте и в общении с Ним Иуда Искариот зреет до сына погибели, о котором Господь должен был сказать: "Лучше было бы этому человеку не родиться" (Мф. 26:24). Чудо ли, что под одной крышей с Елисеем, святым человеком Божиим, дозревал Гиезий? Не упустим из виду, что и мы, имеющие столько Слова Божия, столь славные собрания, каждый раз берем от них или жизнь или смерть, совершенно сообразно нашему отношению к ним. Никогда мы не уходим от них такими, какими пришли; действует или жизнь или смерть, и никогда слово Господне не возвращается тщетно.

Камнем испытания для Гиезия было чудесное исцеление Неемана. При этом ему приходилось держать экзамен, и мы будем иметь возможность видеть, как он протек. Из того,, что думает и делает этот многолетний слуга пророка Елисея после отъезда Неемана, можно видеть, в какого недостойного человека дозрел этот муж в столь святой близости. Содрогаемся в священном страхе при мысли, что еще и сегодня так может случиться и среди нас. Посмотрим же,