Глава 8 Эволюционная доктрина

Свое выступление на заседании, посвященном столетию Дарвина, сэр Джулиан Гексли закончил следующими словами: "Все достойные уважения специалисты в области эволюционной биологии в настоящее время согласны с тем, что эволюция жизни направляется естественным отбором, и ничем более/1/".

Среди присутствовавших на заседании известных биологов и специалистов по теории эволюции царило единое мнение о том, что возникновение живых видов уже практически нашло свое объяснение. Эволюционисты совершенно точно установили, что развитие всех живых организмов происходило путем постепенных изменений форм и функций, которые медленно накапливались в поколениях в течение огромных геологических периодов времени. Генетики показали, что все биологические вариации возникают в результате случайных генетических изменений, называемых мутациями.

На этом основании теоретики-эволюционисты сделали непреложный вывод о том, что дарвиновский естественный отбор является единственной силой, осуществляющей селекцию этих вариаций и моделирующей таким образом все многообразие живых форм. Несмотря на то, что оставались неразрешенными отдельные второстепенные вопросы, ученые полагали, что построение науки о жизни и ее историческом развитии практически завершено.

Вспоминая о впечатляющем единодушии, царившем среди ученых всего лишь два десятка лет назад, мы, вероятно, будем весьма удивлены, услышав о том, что в настоящее время теория эволюции вновь стала основным предметом разногласий среди самих эволюционистов. В течение последних лет незыблемые установления теории мутации и естественного отбора подвергаются критическому переосмыслению, а лежащие в ее основе данные - интерпретациям самого различного толка. Теория продемонстрировала свою несостоятельность, хотя ученым до сих пор так и не удалось разработать достойной замены.

Столкновение критических мнений приняло особенно острый характер, когда около ста пятидесяти известных ученых собрались в чикагском музее Естественной истории, чтобы обсудить различные противоречивые гипотезы об эволюции природы. После четырех дней ожесточенных дискуссий (на заседания были допущены лишь несколько посторонних) эволюционисты по-прежнему сохраняли уверенность в том, что эволюция есть факт. К сожалению, они так и не смогли достичь ясного понимания, в чем этот факт состоит. По утверждению газеты "Нью-Йорк Таймс", ученые оказались не в силах ни указать механизм эволюции, ни прийти к согласию по поводу того, "каким образом можно установить с какой-то степенью определенности, что эволюция происходила тем или иным путем/2/".

Чем объяснить такой переход от единодушия и уверенности к противостоянию и колебаниям? Мы попытаемся ответить на этот вопрос путем тщательного изучения основ современной теории эволюции и попытаемся выяснить, почему многие ученые искали объяснение феномена жизни в эволюционном развитии, а также укажем некоторые проблемы, вставшие на пути их поисков. Мы намерены показать, что создание теории эволюции было мотивировано отнюдь не убедительностью эмпирических фактов, а скорее философским заблуждением. Одним из наиболее часто упоминавшихся аргументов в пользу эволюционной теории было то, что данная теория является единственной альтернативой концепциям божественного творения. Таким образом, теория эволюции выступает в качестве естественно-научного противовеса нежелательному и неудовлетворительному духовному мировоззрению. Мы считаем что это ошибка и что основополагающие философские вопросы можно решить только принимая прямой научный подход к духовному знанию. 

 

8.1 Эволюция - невидимый процесс  

Выдвигая впервые свою теорию эволюции, Чарльз Дарвин утверждал, что формы живых организмов изменяются медленно и постепенно, от поколения к поколению, и в ходе этих изменений в течение миллионов лет возникают новые виды и высшие формы организмов. При этом подразумевалось, что окаменелые следы древней растительности и животной жизни должны отражать процесс непрерывного развития от примитивных до самых сложных форм. И, поскольку живые организмы действительно оставляют отпечатки, ученые надеялись обнаружить окаменевшие "живые картинки" эволюционной истории, запечатленные в осадочных породах планеты.

Однако уже во времена Дарвина стало известно, что это невозможно. В соответствии с наблюдениями палеонтологов, обнаруживаемые в окаменелостях отпечатки различных видов растений и животных сменяют друг друга внезапно, без плавного перехода. Находимые в пределах каждого геологического пласта отпечатки одного и того же вида остаются практически неизменными. Таким образом, исследования окаменелостей свидетельствуют против концепции постепенного перехода от одного вида к другому. Дарвин соглашался, что эти результаты не только не подтверждают его теорию, но и полностью ей противоречат. В ответ им было выдвинуто предположение о том, что результаты эти весьма неполны, что бесчисленные промежуточные формы, наличие которых подразумевала его теория, действительно существовали, но не оставили своих следов в изученных пластах. Дарвин не сомневался в том, что многие из этих недостающих форм будут обнаружены в ходе дальнейших исследований, и его теория будет тем самым подтверждена.

В течение многих лет ортодоксальные приверженцы теории Дарвина вполне разделяли его точку зрения. Однако с ходом времени возникало все больше и больше возражений. На конференции в чикагском музее Естественной истории Нильс Элдридж, палеонтолог из американского музея Естественной истории в Нью-Йорке, заявил, что "мы искали 120 лет, но так и не нашли/3/". Несмотря на усилия многих поколений палеонтологов было обнаружено лишь незначительное количество отпечатков, которые могли бы быть интерпретированы как свидетельство постепенной эволюции видов, а некоторые ученые считают даже эти находки сомнительными.

В результате Элдридж, Стивен Гоулд и еще несколько известных палеонтологов выдвинули предположение о том, что возникновение видов обусловлено отнюдь не процессом постепенной трансформации. В качестве альтернативы ими была предложена так называемая теория "пунктирного равновесия/4/". Согласно этой теории эволюционные изменения имеют взрывной характер и происходят в течение коротких промежутков времени, разделенных длинными периодами неизменности видов. Обычный вид формируется из более ранних форм в течении нескольких тысячелетий - период, названный ими "геологической микросекундой", ведь интервал в несколько тысяч лет по сравнению с геологическими периодами действительно выглядит мгновением. Кроме того, виды возникают отнюдь не в ходе постепенных изменений в пределах популяции своих предков. Это происходит в результате быстрой трансформации в рамках ограниченной группы, изолированной от основной популяции- например, каким-либо географическим барьером.

Одним из следствий теории пунктирного равновесия является ее фактическое признание невидимости процесса эволюции, невозможности его проследить. С одной стороны, мы вряд ли можем рассчитывать обнаружить среди окаменелостей свидетельства возникновения новых видов, поскольку оно происходит в пределах малочисленных популяций в течение "геологической микросекунды". С другой- мы не можем ожидать проявления эволюции в течение истории человечества, поскольку "геологическая микросекунда"- скажем, десять или пятьдесят тысяч лет- слишком длинный по сравнению с продолжительностью жизни человека период времени.

Разумеется, мы можем наблюдать незначительные изменения организмов, например, в ходе искусственного отбора при выведении пород животных, или изменение цвета серой моли в индустриальных районах Англии. Однако изменения эти обратимы, и могут привести самое большее к образованию незначительных вариаций в пределах одного вида. Так, в 1788 году первые поселенцы завезли в Австралию кроликов, некоторые из которых сбежали и одичали. Невзирая на все усилия человека по выведению пород, домашние кролики по-прежнему относятся к виду кроликов, и к настоящему времени потомки сбежавших животных выглядят точь в точь как их дикие собратья/5/.

Однако основная задача эволюционной биологии заключается не в объяснении особенностей искусственных вариаций. Их задачей является объяснить, как именно высшие формы растений и животных произошли из низших форм и, как последние возникли из неживой материи. В течение короткого периода истории человечества не отмечено ни единого примера значительной трансформации такого типа. Теория Дарвина утверждает, что прямые свидетельства таких трансформаций содержатся в геологических пластах в виде окаменелостей. В то же самое время теория пунктирного равновесия подобную возможность отрицает. Обуславливающий возникновение новых видов процесс всегда был, в сущности, скрытым, невидимым. Предложенная Элдриджем и Гоулдом новая теория утверждает, что его невозможно обнаружить в принципе. 

 

Каменная летопись

и возникновение высших растений  

    Несмотря на то, что теория пунктирного равновесия официально провозгласила невозможность наблюдения этапов перехода от вида к виду, до сих пор остается открытым вопрос: можно ли рассчитывать увидеть в ходе исследования окаменелостей свидетельства значительного и в достаточной мере непрерывного прогресса от примитивных к высокоразвитым формам. Рассматривая под лупой полутоновую картинку, мы видим множество отдельных точек; однако когда мы смотрим на нее издали, точки сливаются, образуя цельное изображение. Точно также можно ожидать, что если рассмотреть содержание ископаемых отложений в целом, последовательность форм, кажущаяся бессвязной, образует стройную картину эволюции.

Тем не менее, опубликованные к настоящему времени результаты палеонтологических исследований свидетельствуют об обратном. Окаменелые останки демонстрируют быстрое возникновение и исчезновение форм на любом уровне морфологической классификации - от видов до типов. Рассматривая эволюционный процесс, так сказать, издали и принимая во внимание только важнейшие черты организмов, мы не видим его непрерывности. Даже самые общие свойства - такие, как строение тел позвоночных, например - возникают, по-видимому, внезапно, без всяких заметных предшествующих изменений. Совершенно очевидно, что давать результатам палеонтологических исследований эволюционную интерпретацию было бы ошибкой. Некоторые особенности палеонтологических данных можно было бы совместить с такого рода интерпретацией только путем введения некой искусственной гипотезы, которая была бы пригодна только в данном случае.

Есть много примеров таких особенностей, но здесь мы ограничимся рассмотрением только одной - палеонтологической истории цветковых растений. (График на рис. 2). Мы вернемся к этой истории после того, как кратко опишем шкалу геологического времени.

  

Эра Периоды Эпохи    Продолж. млн. лет

Кайнозойская

четвертичный 1-2  0-2

третичный   3-13  2-65

Мезозойская

меловой     14-25 65-136

юрский       26-35 136-190

триасовый  36-42 190-225

Палеозойская

пермский    43-47 225-280

каменноуголь. 48-53 280-345

девонский  54-60 345-395

силлурийский 61-63 395-435

ордовикский 64-69 435-500

кембрийский 70-72 500-570 Докембрий 73 до 570

Таблица 1. Геологическая шкала времени  

 

Геологи и палеонтологи разделяют историю Земли на последовательные интервалы времени, каждый из которых находит отражение в определенных пластах осадочных пород на земной поверхности. Стандартная геологическая шкала времени приведена в таблице 1./6/. Геологическое время представлено в виде иерархической последовательности интервалов, называемых эрами, периодами и эпохами. Древность отложений измеряется с помощью сложного процесса, включающего радиометрические измерения и различные методы корреляционного анализа пластов отложений. В таблице 1 эпохи, образующие каждый период, обозначены числами. Эти эпохи значительно отличаются по своей длительности, а средняя их продолжительность составляет 6 миллионов лет.

На диаграмме в таблице 2 по горизонтали отложен номер эпохи. Границы геологических периодов отмечены треугольниками. Для каждой эпохи по вертикали отложено количество семейств цветковых растений, обнаруженных в пластах, соответствующих этой эпохе/7/. Наиболее примечательной особенностью диаграммы является то, что в течение девятнадцатой и двадцатой эпох мелового периода число семейств внезапно и резко увеличилось от нуля до пятидесяти. Если представить это наглядно, то это означает, что в конце эпохи сеноман (примерно сто миллионов лет назад), существовали сотни видов агниоспермов, или цветковых растений, включая многие знакомые нам современные деревья и травы. С этого времени и до наших дней агниоспермы доминируют в растительном мире планеты. В пластах, предшествующих альбианской эпохе, палеонтологами обнаружено очень немного надежных подтверждений существования цветковых растений. Имеется несколько находок, заставляющих предполагать существование агниосперм в юрском и триасовом периодах/8/. Однако составители диаграммы, приведенной на рисунке 2, очевидно, не нашли эти данные достаточно достоверными для включения юрских и триасовых агниосперм в их классификацию. В соответствии с этими данными, два семейства агниосперм существовали в 23-21 эпохах, а остальные появились позже.

Здесь мы наблюдаем в полном смысле слова "пунктирное равновесие". За промежуток в 12 миллионов лет цветковые растения превратились из крайне незначительных в доминирующие формы. Могло ли это быть обусловлено исключительно интенсивным взрывом разнообразия эволюции? Палеонтологи сходятся во мнении, что цветковые растения не могли развиться так быстро. Преобладает мнение, что они, должно быть, постепенно развивались на протяжении многих миллионов лет в какой-либо части света, где не осталось заметных следов. Затем в позднем меловом периоде произошла внезапная массовая миграция в районы, где их остатки находят в изобилии в настоящее время.  

-------- Фигура 2. Количество видов цветковых растений в зависимости от времени. Горизонтальная ось пронумерована в геологических эпохах. По вертикальной оси отложено число видов цветковых растений, найденных в соответствующих отложениях. В период между эпохами 19 и 20 число видов резко возрастает от 0 до 50.

 По мнению палеонтолога Даниэля Аксельрода, в настоящее время общепринятой является "точка зрения, что эволюция ранних агниоспермов происходила в высокогорных областях, вдали от низинных бассейнов, и именно этим объясняется их отсутствие в отложениях"/9/. Аксельрод утверждает, что интенсивная эрозия в высокогорных районах уничтожает все следы, которые могли бы там оставаться. Это означает, что за исключением самых молодых высокогорных областей, еще не подверженных эрозии, высокогорные районы планеты выпадают из каменной летописи. Аксельрод полагает, что эволюция цветковых растений происходила исключительно в этих высокогорных районах. Он отмечает: "Группы, которые дали начало агниоспермам, пока еще не обнаружены в отложениях, и современные агниоспермы не указывают на какое-либо сродство."/10/ Он также подчеркивает, что в отложениях не обнаруживается эволюционных взаимоотношений между различными типами цветковых растений: "К тому же отложения почти не проливают свет на отношения между представителями цветковых на уровне семейств."/11/ Все данные об этих эволюционных взаимосвязях считаются уничтоженными эрозией на высокогорье, где только и жили ранние агниоспермы.

Итак, вплоть до альбианской эпохи мелового периода цветковые растения вполне могли развиваться в высокогорных районах. Однако защищать теорию эволюции, основываясь на этой гипотезе, было бы совершенно ненаучно. В таком случае теория эволюции становится неуязвимой: как только ощущается недостаток свидетельств в пользу эволюции какой-либо формы жизни, мы тут же объявляем, будто бы недостающее звено эволюции происходило в условиях, исключающих образование окаменелостей. Такого рода поверхностными гипотезами можно объяснить все, что угодно, однако уже по этой самой причине таким гипотезам нет места в научном мировоззрении. К сожалению, как мы уже видели при рассмотрении гипотезы пунктирного равновесия, в среде палеонтологов утвердился подход, в согласии с которым недостающие звенья эволюции имели место, но не оставили следов.

Указав одно из слабых мест эволюционной теории, мы не можем не отметить еще один ненаучный подход, идущий бок о бок с первым. Мы имеем в виду практику игнорирования и отбрасывания данных, не укладывающихся в рамки определенных эволюционных построений. Многие палеонтологи полагают, что цветковые растения существовали задолго до наступления мелового периода, и готовы признать свидетельства их существования, относящиеся к ранним периодам. Однако как бы они отреагировали на появление доказательств существования цветковых растений, скажем, миллиард лет назад?

Как правило, в учебниках/12/ и научно-популярных изданиях/13/ излагается следующая последовательность событий. Все сосудистые растения, в число которых входят и цветковые, произошли от псилофитов- крайне примитивного типа растений, существовавших в течение верхнего силлурия и нижнего девона. Времена более ранних периодов палеозоя представлены в слоях окаменелостей только останками организмов, выброшенных на сушу морем. На основании этого сторонники эволюции делают вывод, что в те времена сухопутных форм жизни не существовало. Окаменелостей докембрийских периодов обнаружено очень мало, и поэтому эволюционисты утверждают, будто бы тогда живые формы представлялись исключительно одноклеточными организмами типа водорослей и бактерий/14/.

Однако имеются данные, свидетельствующие о возможности существования высших растений уже в те времена. В журнале Nature было опубликовано сообщение о находке пыльцы цветущих растений в докембрийских породах на границе Бразилии и Британской Гайаны/15/. Возраст пород, определенный радиометрическим методом, составляет от 2090/16/ до 1710/17/ миллионов лет.

Приводимые в этом сообщении данные, если, конечно, они не являются результатом ошибки, полностью опровергают установившиеся научные взгляды на возникновение и развитие жизни. Если цветущие растения существовали задолго до периодов образования известных ныне окаменелостей высших организмов, то общепринятая эво-люционная интерпретация результатов палеонтологических изысканий терпит крах. Обнаружение пыльцы в докембрийских породах со всей очевидностью свидетельствует о существовании уже в те времена континентальных районов обитания многочисленных типов высших организмов, которые впоследствии полностью вымерли. Немедленно напрашивается сравнение с "высокогорьями", о которых говорил Аксельрод, объясняя внезапное возникновение окаменелостей цветковых растений в более поздние периоды времени. Обсуждаемое нами обстоятельство прямо подтверждает существование таких районов, оставляя тем не менее открытым вопрос о том, каким именно образом возникли обитавшие там высшие организмы.

Совершенно неудивительно, что эволюционисты не желают воспринимать данные, столь очевидно опровергающие их теории. Однако упомянутое нами сообщение отнюдь не единично. Опубликовано немало работ, посвященных находкам пыльцы и спор в осадочных формациях, предшествующих периодам, в течение которых по общепринятому мнению происходила эволюция высших растений. Отдельные сторонники эволюционной теории соглашались с этими данными и предпринимали попытки втиснуть их в рамки различных модификаций эволюционных построений.

Попытка такого рода была предпринята в работе Аксельрода, опубликованной им в 1959 году в журнале "Эволюция"/18/. В своей статье Аксельрод цитирует сообщения о находках спор и фрагментов дерева, датируемых кембрийским периодом. Так, в районе Кашмира были обнаружены споры птеридофитов (папоротниковых) и гимноспермов (растений, в число которых входят сосны)/19/. На основании этих и некоторых других данных Аксельрод полностью отвергает общепринятую теорию, в согласии с которой высшие растения произошли от псилофитов силлурия и девона. Аксельрод утверждает, что отдельные группы высших растений развивались независимо, а их предшественниками были водоросли кембрийского и докембрийских периодов. Кстати сказать, Аксельрод не упоминает о находке в кембрийских породах Кашмира пыльцы высших цветковых растений/20/.

По-видимому, такого рода выводы не получили общего признания, так как в учебниках по-прежнему приводится теория псилофитов. Этот факт особенно интересен в свете одного из свидетельств, которые Аксельрод использует для опровержения данной теории. Иногда вместе с окаменелостями псилофитов девонского периода находят остатки стволов растения Callyxylon (родственник сосны) диаметром до метра/21/. Если это действительно так, данный факт вполне может поставить под сомнение теорию происхождения высших растений от псилофитов.

Мы должны признать, что в наших сведениях о происхождении и развитии высших растений до сих пор имеются существенные неясности и пробелы. Палеонтологические данные могут свидетельствовать в пользу эволюционной теории лишь при условии дополнения их не поддающимися проверке гипотезами, а в некоторых случаях данные, прямо противоречащие общепринятым эволюционным воззрениям, игнорируются или даже отвергаются. Заметим, что подобная же ситуация складывается с окаменелыми остатками животных, однако объем книги не позволяет нам рассматривать ее подробно. 

8.3 Загадка биологических форм  

Если у нас нет надежды получить данные, напрямую свидетельствующие о путях развития основных форм жизни, то мы могли бы по крайней мере рассчитывать на то, что эволюционная теория окажется способной дать убедительное объяснение, каким образом, хотя бы в принципе, могло происходить такого рода развитие. Основной предпосылкой теории Дарвина является идея о постепенном накоплении малых изменений органических форм, поэтому мы могли бы ожидать, что теоретики эволюционисты могут описать последовательность эволюционного развития от низших форм к высшим. В рамках такого рода последовательности каждый конкретный организм должен быть приспособлен к конкретным условиям обитания, а различия между каждым предшествующим и последующим организмами в эволюционной цепочке должны проявляться как следствие хаотической мутации.

В литературе данных по теории эволюции содержится много примеров подобного рода, однако все они разочаровывают своей неполнотой и расплывчатостью. Весьма характерное утверждение принадлежит перу известного эволюциониста Эрнста Мэйра: "Эволюция глаза главным образом зависит от одного из свойств протоплазмы определенного типа - светочувствительности ... Если допустить, что обладание этим свойством может иметь значение для процесса отбора, все остальное следует по необходимости/22/". Мэйр не указывает, да и не может указать конкретных ступеней эволюции, которые вели бы от светочувствительной частицы к полностью развитому органу зрения. Его подход к развитию глаза носит типичный характер, присущий эволюционным теориям, поскольку основой его является нерушимая вера в возможность процесса естественного отбора и мутации воздействовать на трансформации органических форм, которые сами эволюционисты не могут даже представить себе, не говоря уже о том, чтобы наблюдать их воочию.

Несмотря на то, что в течение многих лет данная точка зрения была доминирующей, в последнее время появляются признаки того, что она начинает сдавать позиции. В журнале Science было опубликовано сообщение о том, что на недавней конференции в Чикаго преобладало мнение о невозможности объяснения зарождения новых видов на основе постепенного селекционного накопления малых вариаций/23/.

Дело в том, что в последнее время все большее число эволюционистов открыто признают существование фундаментальной проблемы, противоречащей теории эволюции - проблемы чрезвычайной сложности взаимосвязи структуры и функционирования живых организмов. Как правило, каждый элемент структуры совершенно необходим для осуществления жизнедеятельности организма как целого. Ввиду этого возникает сомнение в возможности образования законченной конфигурации организма через посредство функционально промежуточных форм. В прошлом эволюционисты были склонны принимать на веру идею существования такого рода промежуточных форм. Но в настоящее время немало известных сторонников теории эволюции открыто признает тот факт, что во многих случаях таких промежуточных форм просто не было.

Проиллюстрируем эту проблему теории эволюции на примере плоских червей microstomum. Черви данного типа располагают защитным механизмом, состоящим из клетки под названием нематоциста, которая стреляет зазубренным отравленным волоском. Когда на червя нападает хищник, нематоциста, расположенная на спине хозяина, выбрасывает волосок, жалящий хищника и отгоняющий его прочь.

Наиболее интересной особенностью данного механизма является то, что нематоцисты образованы тканями, не принадлежащими самому червю. Они украдены у гидр - водных организмов, которыми питается червь. У гидры есть несколько щупалец, вооруженных нематоцистами разных типов, при помощи которых она парализует и захватывает крошечных животных, которыми питается сама. Некоторые из нематоцист снабжены отравленными волосками, другие - различными скрученными в кольцо клейкими нитями, при помощи которых удерживается добыча. Как правило, червь избегает встречи с гидрой. Однако биологи установили, что, как только червь нуждается в "подзарядке", он поедает гидру и переваривает ее целиком, за исключением лишь отдельных клеток. Нематоцисты остаются неповрежденными и захватываются определенными клетками червя, которые переносят их на спину хозяина. Затем происходит переваривание нематоцист, содержащих клейкие кольца, в то время как клетки, стреляющие отравленным волоском, попадают в слои, близкие к покровным тканям спины червя.

Расположившись на спине червя, нематоцисты ориентируются отравленным волоском вверх. Находящийся над ним эпителий утончается, образуя "амбразуры", сквозь которые жало может выстреливаться наружу. В конечном итоге клетки, в которых размещены нематоцисты, претерпевают особого рода изменения, в результате чего приобретают способность действовать в качестве спускового механизма. Аналогичный механизм гидры состоит из особого типа клеток книдобласт, перевариваемых организмом червя.

Давайте подумаем, мог ли такого рода защитный механизм возникнуть в ходе постепенной эволюции плоского червя. Очевидно, что модель эволюции следует начать строить с древнего червя, который питался гидрами, но не использовал их нематоцисты. В чем мог бы заключаться самый первый эволюционный этап, приведший к использованию червем нематоцист как оборонительного средства? В ином качестве их переваривание было бы бесполезно и даже опасно, ибо червь подвергался бы риску убить себя ядом гидры.

Тем не менее, каждый этап обработки нематоцист во внутренностях червя является существенным в освоении этого оружия. От нематоцист не будет никакого толка при отсутствии механизма их транспортировки к спине нового хозяина. Если их неправильно ориентировать, они будут не только бесполезны, но и опасны. Если их разместить под слоем эпителия нормальной толщины, то при его прохождении выстреливаемый волосок потеряет импульс, и червь ужалит сам себя.

Этим дело не ограничивается. Совершенно очевидно, что "выстрел" производится не за счет внешнего давления на спину червя. В этом процессе участвует достаточно сложный механизм внутри червя. При его отсутствии все остальное не имеет смысла, даже если нематоцисты правильно ориентированы под "амбразурами" эпителия.

При детальном рассмотрении каждый этап развития защитного механизма червя разбивается на множество подэтапов. Например, для осуществления переноса нематоцист к спине червя соответствующие клетки его организма должны сначала распознать их, а затем инициировать процесс перемещения их в спинную область хозяина. Уже эти две процедуры достаточно сложны, однако для того, чтобы червь мог в полной мере воспользоваться оружием гидры, необходимо одновременное выполнение гораздо большего количества сложных операций такого рода.

Очень трудно представить себе, что столь сложные, взаимозависимые формы, как защитный механизм плоского червя, могли развиваться через посредство малых промежуточных изменений, как того требует дарвиновская теория. Сам Дарвин признавал, что "если будет доказано существование какого-либо сложного органа, развитие которого не могло быть осуществлено путем многочисленных последовательных малых модификаций, то моя теория потерпит полный крах/25/". Какими промежуточными формами заполнена пропасть между современным червем, вооруженным нематоцистами, и его доисторическим предшественником, лишенным такого рода защитного механизма? По-видимому, здесь имеются две возможности: во-первых, эти гипотетические промежуточные формы могли бы обладать бесполезными либо даже вредоносными свойствами, во-вторых, некоторые из форм могли оказаться разделенными огромными промежутками, которым соответствовало множество одновременно существующих модификаций. Вполне возможно, что промежуточные формы, указываемые теорией Дарвина, не существовали вовсе. Многие органы растений и животных столь сложны, что мы даже не имеем ясного понятия о том, как они функционируют. В такой ситуации от сторонников теории эволюции можно было бы ожидать особой осторожности в своих толкованиях. Но, к сожалению, именно в таких случаях, когда наши знания наиболее неполны и расплывчаты, эволюционисты с особым энтузиазмом размахивают волшебной палочкой дарвиновского естественного отбора. Так, один из известнейших популяризаторов эволюционной теории заявлял, будто бы человеческий мозг развился из мозга обезьяны путем простого увеличения его объема/26/. Это произошло в процессе естественного отбора, в ходе которого постепенно увеличивалось время роста мозга организма в материнской утробе. Неужели колоссальное различие мыслительных способностей обезьяны и человека может быть обусловлено лишь разницей в объеме мозга? Такого рода фантазия могла появиться только ввиду нашего полного непонимания принципов функционирования мозга.

Более простые организмы анализировать легче, но их развитие, как мы уже видели на примере червя microstonum, также не укладывается в рамки общепринятых эволюционных концепций. Чтобы проиллюстрировать это положение, обсудим вкратце еще три примера простых органических систем.

В качестве первого примера рассмотрим статоцисты некоторых видов креветок. Статоциста представляет собой заполненную жидкостью сферу внутри панциря креветки, устланную клетками, оснащенными чувствительными к давлению волосками. Внутри статоцисты располагается маленький грузик, тонущий в ее жидкости. Грузик давит на "дно" сферы и тем самым помогает креветке отличать верх от низа. Самое любопытное состоит в том, что грузик представляет собой обычную песчинку, которую креветка захватывает своими челюстями и вводит внутрь статоцисты через маленькое отверстие в панцире. Поскольку статоциста расположена в панцире, креветка вынуждена повторять данную операцию при каждой линьке.

В чем заключаются промежуточные этапы возникновения статоцисты креветки? И сам этот механизм, и действия по захвату и размещению в ней песчинки весьма сложны и бесполезны друг без друга. Даже если статоциста первоначально располагала собственным грузиком, утраченным в результате мутации, то для развития способности креветки вкладывать в статоцисту песчинку должен был произойти определенный скачок свойств, характеризуемых множеством переменных.

В качестве второго примера мы вновь обратимся к бактерии E.coli - организму, который, как предполагается, находится на очень низкой ступени развития. Бактерия E.coli располагает несколькими удлиненными закрученными спи-ралью волокнами (флагеллами), которые позволяют ей передвигаться/28/. Каждая флагелла соединена одним концом с мотором, размещенным в стенке клетки бактерии. При вращении "моторов" в определенном направлении флагеллы также вращаются в унисон и толкают клетку, словно пропеллеры. Когда "моторы" вращаются в другую сторону, флагеллы крутятся вразнобой, ориентируя клетку в нужном направлении. Комбинируя эти два режима движения, бактерия перемещается в воде в согласии со своими потребностями.

Ученые считают, что "моторы" приводятся в действие втекающим в клетку потоком протонов/29/. По их мнению, каждый "мотор" представляет собой два кольца, каждое из которых состоит из шестнадцати белковых молекул. Одно из колец прикреплено к оси, а второе- неподвижное кольцо- встроено в стенку клетки. В ходе метаболического процесса бактерия выбрасывает наружу протоны, некоторые из которых возвращаются обратно через пары колец и сообщают подвижному кольцу вращательный момент. Так как "мотор", очевидно, является реверсивным, должен существовать механизм, изменяющий конфигурацию молекул в кольцах, чтобы менять направление вращательного момента, получаемого от потока движущихся ионов.

Устройство молекулярных "моторов" бактерии E.coli изучено весьма слабо, и тем не менее мы видим, что их функционирование зависит от одновременной и точной настройки огромного множества действующих факторов. Несмотря на видимую простоту их структуры, очень трудно представить себе непрерывный континуум форм, ведущих от лишенной "моторов" клетки к бактерии с полностью развитым механизмом перемещения. Вполне возможно, что таких промежуточных форм не существует, либо среди них имеются структуры, сложность которых превышает существующие ныне молекулярные "моторы". В любом случае, мы не имеем ни малейшего понятия о путях эволюции механизма движения бактерии E.coli. Проблема еще более усложняется, если мы вспомним о том, что эти "моторы" бесполезны без соответствующих органов управления, а органы управления в свою очередь бесполезны без "моторов".

В качестве последнего примера рассмотрим разновидность беспозвоночных - морских слизней. Некоторые из них способны заимствовать у анемон (морской организм наподобие гидры) нематоцисты и использовать их для самозащиты/30/. Система защиты слизня похожа на аналогичный механизм плоского червя за исключением одной детали: перемещение нематоцист производится не при помощи специальных транспортных клеток, а путем пропускания их через узкие реснитчатые канальцы, пронизывающие тело слизня от желудка до спины.

Морской слизень относится к классу моллюсков и стоит достаточно далеко от плоских червей. Эволюционисты как правило объясняют схожие черты неродственных организмов на основе понятия перекрестной эволюции. Это означает, что в сходных условиях обитания эволюция автоматически приводит к одному и тому же результату. Однако проблема, с которой мы сталкиваемся в данном случае, состоит в том, что объяснить возникновение защитных систем морского слизня и плоского червя на основе гипотезы постепенного эволюционного изменения невозможно. 

8.4 Воскрешение “ перспективного монстра "

Итак, мы со всей очевидностью показали несостоятельность теории постепенной эволюции путем естественного отбора через малые вариации. Чем же в таком случае объясняется возникновение видов? Во время проведения чикагской конференции группа ученых предприняла попытку возрождения теории, которая в момент своего