Которая показывает, к чему может привести языковой барьер

 

Внезапно во двор вбежал наш хозяин Йуда. Я даже не сразу узнал его – он был весь в пыли, а лицо разбито в кровь. Он что‑то крикнул и упал.

Следом за ним во двор вошли два человека, выглядевшие как римские легионеры. Один из них ударил лежавшего Йуду ногой по голове, другой, увидев нас, что‑то резко закричал. Кравченко ему ответил. Солдат стал приближаться к нам с явно недружественными намерениями.

Я сделал шаг в сторону и просунул руку под мышку, где висела кобура. Кравченко прошипел мне: «Не вздумай», и стал что‑то быстро говорить солдату. Тот, видимо, заметил мое движение и повернулся в мою сторону.

Я нащупал шокер и вытащил его наружу. Солдат увидел непонятный предмет и угрожающе шагнул ко мне. Я резко выбросил вперед руку и одновременно включил шокер. Раздался громкий треск электрического разряда, и солдат вскрикнул от боли. Я снова включил шокер и ткнул его в плечо, не выключая электрический разряд. Солдат задергался всем телом и упал без движения.

Второй легионер, склонившийся над Йудой, наблюдал всю эту сцену, разинув рот. Наконец, видимо, придя в себя, он выхватил меч и направился ко мне. Я бросил шокер на землю, снова сунул руку под мышку, нащупал пистолет и рывком вытащил его, одновременно передергивая затвор.

Выстрелить я не успел, так как рядом появился Кравченко и ударил солдата шокером в шею. Тот упал как подкошенный.

– Давай быстро отсюда сматываться! – крикнул мне Кравченко.

Пока я собирал наши вещи в сумки, Йуда пришел в себя, увидел лежащих солдат и сказал что‑то Кравченко. Тот молча кивнул и, повернувшись ко мне, зашептал:

– Он предлагает укрыться у него в подвале, а ночью поможет нам незаметно выйти из города.

– А что делать с этими? – кивнул я на солдат, которые, кстати, уже начинали шевелиться.

– Будем надеяться, что они подумают, что мы убежали очень далеко. Давай не будем терять времени.

Мы снова вошли в дом Йуды. Он сдвинул в сторону один из сундуков, и в нижней части стены мы увидели отверстие. Йуда указал нам на него, мы подбежали, быстро протиснулись вниз и оказались в узком темном подвале с каменными стенами. Йуда последовал за нами, а потом изнутри установил сундук на место.

Стало совершенно темно. Йуда что‑то прошептал, и Кравченко велел мне ползти вперед. Воздух был настолько спертым, что было трудно дышать. Ползли мы долго, думаю, минут десять, причем все время вниз. Я до крови ободрал локти и колени, потому что вокруг был один камень. Кому удалось пробить такой длинный ход в сплошной скале? Наконец, тоннель кончился, и я свалился вниз, больно стукнувшись о каменный пол.

Было абсолютно темно, но я понял, что нахожусь в большом помещении. Когда глаза немного привыкли к темноте, я заметил, что неподалеку горит слабый огонек, который оказался фитилем лампады.

Вслед за мной из тоннеля появились Кравченко и Йуда. Наш хозяин зажег неизвестно откуда взявшиеся факелы, и теперь можно было, наконец, осмотреться.

Мы находились в огромном зале. При тусклом свете факелов я не смог определить его точные размеры, но это явно была большая пещера.

Йуда стал объяснять Кравченко, а тот переводил мне, что много лет назад почва в этом месте просела после землетрясения, и образовалась щель. Кто‑то решил обследовать эту щель и обнаружил ведущий в пещеру тоннель.

Йуда сказал, что не знает, когда это было, при его деде или прадеде, но один из его предков построил на этом месте дом, в подвале которого оказался вход в этот самый тоннель. С тех пор пещера стала их семейным достоянием, а сведения о ней передавались от отца к сыну.

Я знал, что недра Израиля скрывают много пещер, подобных этой, которые наверняка не раз служили укрытием и спасли не одну жизнь за столь богатую войнами и катаклизмами историю Иудеи.

Я подумал, что эта пещера, возможно, имеет другой выход, и попросил Кравченко спросить об этом Йуду. Тот ответил, что в противоположном конце пещеры есть небольшое озерцо, которое переходит в еще один тоннель. Если идти по этому тоннелю, то можно выбраться наружу за пределами городской черты.

В свете факелов перед нами открывалась только часть пещеры, но и этого было достаточно, чтобы ощутить ее великолепие. Я был заворожен необыкновенным зрелищем. Кравченко тоже с восторгом озирался по сторонам.

Там было на что посмотреть. С высокого потолка свисали огромные сталактиты, создавая причудливые, а иногда просто фантастические фигуры и образы. Во многих местах сталактиты соединялись с растущими из пола сталагмитами, образуя огромные столбы или колонны. Казалось, что пещера дышала, со всех сторон доносились звуки: где‑то капала вода, слышались шорохи, всплески и шуршание.

Пещера определенно жила своей жизнью, которая словно проходила в другом измерении.

Мне показалось символичным то, что мы явились сюда сквозь толщу веков, чтобы встретиться с пещерой, о существовании которой в наше время, возможно, никому неизвестно. Может быть, эту пещеру откроют еще через тысячу лет после нас, но для нее это не имеет значения, для нее вся эта толща времени – всего лишь мгновенье, равное нескольким сантиметрам выросших сталактитов.

Немного успокоившись – шутка ли, тут тебе и схватка, да еще с самыми настоящими римскими легионерами, и бегство, и таинственное подземелье, – я решил вернуться к более насущным делам и, прежде всего, обдумать наше положение, которое, прямо говоря, казалось незавидным.

– Что мы теперь будем делать? – спросил я Кравченко.

– Скажи лучше, зачем ты все это затеял? – вопросом на вопрос ответил он.

– Что я затеял? – удивился я.

– Ну, всю эту драку с шокерами и пистолетами. Ты что, фильмов про ковбоев насмотрелся? Вообразил себя Брюсом Уиллисом? – отчитывал меня Кравченко.

– То есть как? – обиделся я. – Они же нас собирались арестовать.

– С чего ты взял? Они просто поинтересовались, кто мы такие, и потребовали, чтобы мы уходили.

– Ничего себе поинтересовались, – возмутился я, – таким тоном?

– А ты хотел, чтобы они перед тобой извинились за то, что невольно побеспокоили? Я же просил тебя ни во что не вмешиваться, тем более что ты не понимаешь местного языка. У тебя же началась самая настоящая паранойя.

– Скажешь тоже, паранойя. А то, что нашего хозяина избивали, это тоже паранойя? – я сердито посмотрел на Кравченко.

– Мало ли кто кого избивает, у них могли быть свои счеты. Разве ты всегда хватаешься за пистолет, когда видишь уличную драку?

Я даже не заметил, как мы с Кравченко перешли на «ты». Вообще, обращение на «ты» среди русскоговорящего населения Израиля более естественно, чем для россиян, так как в иврите нет слова «вы» в том понимании, в котором оно употребляется в русском языке, – в качестве уважительного обращения. В иврите «вы» – это исключительно местоимение множественного числа. Поэтому выходцы из России в Израиле, даже общаясь по‑русски, быстро переходят на «ты».

В это время стоявший рядом Йуда прервал наш спор и начал что‑то объяснять Кравченко.

Оказалось, что солдаты искали повстанца и смутьяна, который, как им донесли, забежал в дом Йуды. Они требовали, чтобы Йуда выдал его, так как он считался государственным преступником, но Йуда категорически отказывался, утверждая, что не понимает, о чем идет речь. Тогда солдаты разозлились и стали избивать Йуду, а он, пытаясь скрыться от них, забежал во двор своего дома. Дальнейшие события мы наблюдали сами, вернее, участвовали в них.

Несколько раз он прерывал свой рассказ молитвой, в которой благодарил Всевышнего, что тот надоумил его в такое неспокойное время отправить семью к родственникам в Галилею.

Во время нашего разговора мы услышали шаги и вскоре увидели, что из глубины пещеры к нам приближается человек. Мы тревожно переглянулись, но Йуда успокоил нас, объяснив, что это и есть тот самый повстанец, которого он спрятал от солдат.

– Хм, значит, они все‑таки были правы, – усмехнулся я, – Йуда действительно дал убежище бунтовщику.

– Ну вот, а ты их шокером, – упрекнул меня Кравченко.

– Я что‑то не понимаю, кому ты симпатизируешь, – в сердцах заметил я, – евреям или оккупационным властям?

– Ты хоть сам понимаешь всю нелепость своего вопроса? – в голосе Кравченко я уловил иронию. – Все то, что происходит в данный момент, на самом деле уже произошло две тысячи лет назад, и результат этих событий тебе прекрасно известен. Не собираешься же ты, в самом деле, переделать историю, освободить евреев от римской оккупации и создать государство Израиль в первом веке нашей эры?

– А мне кажется, мы сюда для того и прибыли, чтобы переделать историю. Разве не так? – заметил я.

– Послушай, не надо передергивать, – невозмутимо улыбнулся в ответ Кравченко, – я ставлю перед собой куда более скромные цели.

– Не сказал бы, – возразил я.

Мы, наверное, еще долго бы спорили, если бы подошедший человек не отвлек наше внимание. Он начал что‑то быстро говорить Йуде, причем явно на повышенных тонах.

Это был очень молодой человек, думаю, ему было не больше двадцати. Одет он был скромно, в тунику, пошитую из ткани, напоминающей мешковину. При взгляде на его одежду у меня сразу возникла ассоциация со словом «рубище». Внешне незнакомец сильно смахивал на разбойника. Волосы и борода его были всклокочены, глаза горели недобрым огнем, движения были резкими и агрессивными.

Кравченко повернулся в его сторону и стал что‑то ему объяснять. Парень внимательно слушал, и через некоторое время я с облегчением заметил, что он стал успокаиваться.

Вскоре все мы уже сидели вместе и мирно закусывали. Оказывается, у Йуды в пещере был запас пищи и воды на случай длительного пребывания. Трапеза была скромной, фактически она состояла из хлеба и воды, но мы были рады и этому.

За едой и разговорами незнакомец показался нам не таким уж и страшным, просто он был сильно напуган нашим появлением. Постепенно выяснилось, что наш новый знакомый, которого, кстати, тоже звали Йудой, и хозяин дома – земляки. Оба они родились в Галилее^*.

Как потом объяснил мне Кравченко, Галилея в то время представляла собой нечто вроде провинции Иудеи. Помимо евреев там было очень много язычников. Евреи и язычники, живущие в Галилее, находились в сложных отношениях друг с другом. Эти отношения можно было охарактеризовать двумя словами – взаимная неприязнь.

Евреи, всегда относившиеся к язычникам с пренебрежением, считавшие их примитивными и дикими, получали от них в ответ недоверие, а нередко и враждебность. Однако, живя бок о бок, галилеяне научились ладить друг с другом, и все бы ничего, если бы иудейские евреи не вмешивались в эти отношения.

Жители Иудеи относились к галилейским евреям как к людям второго сорта и называли их «народом земли», а проще говоря, «быдлом». Во многом это отношение было обусловлено именно тем, что галилейские евреи жили среди язычников и умели с ними ладить. Кроме того, уровень жизни – если можно применить этот термин к античным временам – галилейских евреев был гораздо ниже, чем иудейских. Галилеяне платили в римскую казну непомерно высокие налоги, разорявшие их.

Однако стремление к свободе у галилейских евреев всегда было очень сильным, недаром именно в Галилее начинались все смуты и беспорядки. Если в Иудее народ кое‑как мирился с римским господством, отстаивая главным образом религиозную свободу, то в Галилее люди стремились к настоящей независимости и не хотели терпеть власть Рима. Поэтому там постоянно зрели бунты, которые время от времени распространялись на всю страну.

Именно в Галилее зародилась секта зелотов, или ревнителей, которые готовы были либо погибнуть с оружием в руках, либо отстоять свою независимость и освободить страну от римского владычества. Основателем секты зелотов был некий Йуда Галилеянин, личность историческая и незаурядная.

Этот Йуда поднял мощнейшее восстание в начале нашей эры в знак протеста против переписи в Иудее, объявленной римским наместником Квиринием. Ясно, что перепись была нужна римским властям исключительно для определения величины налогов.

Возможно, именно эта перепись и отмечена в Евангелиях как событие, совпавшее с рождением Иисуса.

Восстание было, конечно, сурово подавлено, но Йуду не поймали, секта зелотов не была разгромлена, а продолжала свое существование вплоть до самой Иудейской войны^*, закончившейся разрушением Второго Храма.

В разговоре выяснилось, что молодой бунтовщик Йуда приходится Йуде Галилеянину близким родственником, а именно племянником, и даже был назван в честь знаменитого Йуды.

В ответ на вопрос Кравченко о судьбе Йуды Галилеянина племянник сказал, что тот утонул в болоте в устье реки Иордан, когда прятался от преследования римлян.

Глава 9,