В которой мы превращаемся в туристов

 

Эту ночь и весь следующий день мы провели в пещере. Сразу после ужина стали готовиться ко сну. Наш хозяин Йуда притащил откуда‑то два тюфяка – для нас с Кравченко. Одеял и подушек, разумеется, не было.

Факелы давно погасили, горела только лампадка, прикрепленная к стене, но света она давала ровно столько, чтобы освещать саму себя. Разумеется, у нас собой были электрические фонарики, но пользоваться ими мы не могли.

Мы завернулись в плащи и легли. Тюфяки были тонкие, поэтому лежать было неудобно и жестко. К тому же мне безумно хотелось помыться и почистить зубы – я физически ощущал на теле и на лице грязную и пыльную корку. Но не мог же я пожаловаться Кравченко, он‑то ничего, терпит.

– Володя, – шепотом позвал я, – а вдруг здесь есть крысы? Нам нельзя спать, еще укусят, а прививку от бешенства сделать негде.

Я прислушался, но в ответ услышал лишь ровное дыхание Кравченко. Ну и нервы у него! Мне стало тоскливо, захотелось обратно в свою кровать, в свою квартиру, в свое время, наконец...

Проснулся я от яркого света – наш хозяин зажег факел. «Наверное уже утро» – подумал я, потому что Йуда стал суетливо доставать еду.

После завтрака, который опять состоял из хлеба и воды, началось томительное ожидание. Оба Йуды, казалось, спокойно переносили вынужденное безделье, мы же с Кравченко просто маялись.

Ирония судьбы – попасть в Древнюю Иудею, перенестись во времени на две тысячи лет назад... – и ничего не увидеть, а вместо этого прятаться, отсиживаясь в темной пещере.

Именно там, в темной, промозглой пещере, пока мы коротали утомительное и монотонное ожидание разговорами, я узнал удивительную историю семьи Кравченко.

В 1945 году Богдан Кравченко, боец 1‑го Украинского фронта, освобождал Освенцим. Потрясение, которое он тогда пережил от увиденного, в один день превратило его из мальчишки в мужчину.

Там Богдан познакомился с Сарой Лурье. Она была его ровесницей, но выглядела лет на десять младше. Богдан поначалу и принял ее за маленькую испуганную девочку с тонкими ручками, прозрачной кожей и глазищами в поллица.

После войны он разыскал Сару, женился на ней и увез в Киев. А через несколько лет у них родился сын Владимир.

О матери Кравченко рассказывал с такой нежностью, что у меня даже сердце защемило. А отцом он гордился. Я понял, что отец стал для него примером, образцом настоящего мужчины, и именно на него Кравченко равнялся в своей жизни.

 

Утром третьего дня наш хозяин отправился на разведку, чтобы выяснить, долго ли нам тут придется скрываться. Пока его не было, Кравченко стал расспрашивать галилеянина об Ииусе. Молодой Йуда уже не дичился нас и охотно отвечал на вопросы. Оказывается, он хорошо знал Иисуса.

В ответ на вопрос Кравченко, что с ним стало, молодой человек вздохнул:

– Я слышал, что его казнили римские власти, правда, не понимаю, за что. Он всегда был мирным человеком и не одобрял наших взглядов.

– А мы слышали, люди рассказывали, что он воскрес, – я попросил Кравченко перевести вопрос.

В ответ наш собеседник рассмеялся:

– Дай‑то Бог, чтобы все наши герои воскресали. Впрочем, я вспоминаю, что у него был брат, по‑моему, его звали Яков. Может быть, кто‑то видел его и пустил слух о воскресении Ешуа.

К полудню вернулся наш хозяин Йуда и сообщил, что мы можем выходить наружу. В ответ на недоверчивый протест Кравченко он объяснил, что рано утром объявили: приказ императора о внесении статуи в иерусалимский Храм отменен, а наместник Петроний в целях прекращения беспорядков делает жест доброй воли и прощает всех бунтовщиков. Солдаты были выведены из города, и ликующий народ высыпал на улицу.

Мы тоже вышли из нашего убежища. После пещерной духоты воздух снаружи показался мне удивительно свежим и вкусным. Погода стояла замечательная, солнечная.

Ко мне опять вернулась надежда на большое приключение.

Кравченко договорился с нашим хозяином Йудой, что несколько дней мы поживем у него в доме, конечно, небезвозмездно. Йуду это только обрадовало. Он до сих пор не мог забыть, как мы за него заступились, к тому же без семьи дом все равно пустовал – много ли ему одному надо?

Йуда показал нам комнату, в которой собирался нас разместить. Она была небольшая и очень скромно обставленная. Собственно, из мебели там было только два топчана с тюфяками и, главное, подушками, да большой сундук, который можно было использовать как стол.

Первым делом я спросил у Йуды, где мы можем помыться. Хозяин проводил нас в специальную комнату для омовений, в которой находилась ванна в виде углубления в полу. У стены стояли два больших глиняных кувшина с водой. Правда, вода была холодной, но немного привести себя в порядок мы все же смогли.

Я упросил Кравченко отправиться на экскурсию по городу.

Оказывается, то место, которое мы третьего дня приняли за рынок, на самом деле было лишь небольшой торговой площадью. Рынок же находился в другом месте и представлял собой очень интересное зрелище.

Когда мы углубились в торговые ряды этого настоящего восточного базара, у меня сразу возникли ассоциации со «Сказками тысячи и одной ночи». Казалось, здесь продавалось все, что только можно было вообразить. Овощи, фрукты, одежда, предметы быта и культа, вина, пряности, оливковое масло, ткани, мебель – словом, все товары, существовавшие в те времена, были здесь представлены.

К общему рынку примыкал рынок скота. Тут были волы, коровы, овцы, бараны, ослы, не говоря уже о курах и гусях. Все это кричало, мычало, ревело, кудахтало и блеяло, создавая дикую какофонию и распространяя такую резкую вонь, что трудно было дышать, но постепенно мы привыкли и еще долго ходили по рыночным рядам и с восторгом наблюдали это великолепие.

– Похоже, люди древнего мира жили и питались ничем не хуже нас, – сказал я. – У меня, однако, после нашего скудного застолья разыгрался зверский аппетит, его не может испортить даже этот жуткий запах скотного рынка. Как ты думаешь, не пора ли нам перекусить?

– С удовольствием, – кивнул Кравченко, – только хочу заметить, что далеко не каждый мог позволить себе купить все эти яства, которые мы видим здесь. Многие питались очень скудно, примерно так, как кормил нас Йуда.

– А я думал, это он от скупости так скромничает.

– Сейчас посмотрим.

Мы вошли в небольшую харчевню, расположенную в одном из рыночных рядов. Это было довольно просторное помещение. Столы вдоль стен были расставлены таким образом, что между стеной и столом оставалось небольшое пространство, которое было занято длинной скамьей. Мы сели за стол и вскоре перед нами поставили глиняное блюдо с хлебом.

Заказ обеда в чужой стране всегда представляет собой определенную сложность, ведь вы не всегда хорошо знаете язык и плохо разбираетесь в местных блюдах.

В нашей ситуации мы не разбирались в них вовсе, поэтому Кравченко на вопрос официанта, что мы будем есть, попросил принести полный обед.

Думаю, это было нашей ошибкой, так как официант решил, что мы собираемся что‑то праздновать, и начал ставить на стол разные блюда. Были тут и овощи, и орехи, и вареная чечевица, и какой‑то суп, и пирог из рыбы, и, конечно, вино. Увидев это изобилие, я сразу понял, что все съесть не удастся.

Кравченко набросился на еду, хватая руками куски с тарелок.

– Михаил, чего ты ждешь, кушать подано.

– А почему не принесли вилки и ложки? – удивился я.

– И не принесут, – расстроил меня Кравченко, – в эти времена ими не пользовались. Бери хлеб и макай его в еду. Так ели в Древней Иудее, ничего не поделаешь. Между прочим, советую тебе пить больше вина, оно хорошо дезинфицирует пищу и воду.

Очень скоро, насытившись и слегка опьянев от вина, я расслабился и почувствовал себя так, словно мы сидели в том самом кафе на набережной Тель‑Авива.

Однако Кравченко был особым человеком, он никогда не терял самообладания.

– Итак, Михаил, давай обсудим наше положение. Мы установили, что Иисус был здесь девять лет назад накануне праздника Песах. Я считаю, что мы выяснили все, что нам нужно, а значит – выполнили программу первого путешествия. Поэтому в принципе нам здесь больше делать нечего, и мы вполне можем возвращаться домой. Единственная проблема – хроноскоп, который включится через четыре дня, поэтому волей‑неволей мы должны это время провести здесь. Денег нам должно хватить на безбедное существование и на обратную дорогу, кроме того, необходимо оставить немного на второе путешествие, – рассуждал Кравченко. – Давай подумаем, что мы будем делать в оставшееся время.

– Будем вести обычную жизнь туристов: гулять по городу, осматривать достопримечательности, ходить в рестораны, – предложил я.

– А вот этого делать я бы тебе не советовал, – Кравченко покачал головой. – Мы должны как можно меньше бывать на людях. Будь моя воля, я бы все оставшееся время просидел в йудиной пещере.

– Ну уж нет, – возразил я, – не согласен. Нам представился шанс увидеть то, что никто из наших современников не видел, а мы будем сидеть в пещере?

– Михаил, мне кажется, ты забыл о цели нашего путешествия. Напоминаю: мы отправились не в туристическую поездку, а исполняем очень важную и опасную миссию. От успеха нашего дела зависит слишком многое, так что давай вести себя серьезнее, – охладил мой пыл Кравченко.

Мы сидели в харчевне уже довольно долго, есть мы больше не могли, пора было расплачиваться и уходить. Кравченко спросил, сколько мы должны. Оказалось, что обед нам обошелся в три четверти динария. Кравченко дал динарий и получил сдачу мелкой медной монетой.

– Обрати внимание, – Кравченко рассматривал монеты, – работник в среднем получает около 20 динариев в месяц, обед стоит около полудинария, но человеку нужно еще содержать семью, одеваться, обуваться, покупать какие‑то вещи, платить за жилье и так далее. Кроме того, все платят налоги, причем немалые. Так что не думай, что простые люди живут хорошо, как раз наоборот, они бедствуют.

Мы вышли из харчевни, и я снова стал уговаривать Кравченко прогуляться по городу. В конце концов он согласился.

Вскоре мы убедились, что Эммаус – довольно большой город. Он находился примерно на половине пути между Лиддой и Иерусалимом.

Город располагался, как я уже говорил, у подножия Иудейских гор, и поэтому одна его часть раскинулась на равнине, а другая уступами поднималась в горы. При первом же взгляде на эти две части города можно было понять, что в равнинной части жила беднота, а на горных склонах стояли дома, принадлежавшие богатой публике, причем чем выше по склону, тем богаче и роскошнее становились дома.

Эммаус был знаменит прежде всего своими горячими источниками. Считается, что даже своим названием он был обязан им – «хаммата» по‑арамейски значит «горячий». Город, по сути дела, был курортом, сюда стекалась публика со всей страны на лечение и отдых.

Я уговорил Кравченко окунуться в горячие источники, которые представляли собой комплекс из двух крытых бассейнов, один – для мужчин, другой – для женщин. Люди побогаче могли принять ванну в отдельной комнате.

Мы с Кравченко направились в общий зал. Народу в это время дня было немного, и мы с удовольствием посидели в теплой воде целебных источников. Уже минут через десять я почувствовал умиротворение, все мышцы тела расслабились, мне стало удивительно хорошо.

Единственное неудобство доставлял сильный запах сероводорода, распространявшийся на сотню метров вокруг. Однако местные жители и курортники воспринимали его спокойно и, казалось, даже считали, что эти испарения полезны для здоровья.

Вообще, меня приятно удивило отношение к личной гигиене в Древней Иудее. Я считал, что мы отправляемся в такое место, где люди совсем не мылись или мылись очень редко, и морально подготовил себя к этому временному неудобству. Однако оказалось, что я был совершенно неправ. В каждом доме, даже самом бедном, имелось специальное помещение для ритуальных омовений. Кроме того, в городе, помимо горячих источников, существовала общественная купальня, рядом с синагогой.

Кравченко напомнил, что в иудаизме большое значение придается ритуальной чистоте, а фактически гигиене тела, и то, что в наше время воспринимается как само собой разумеющееся, было внедрено в мировую цивилизацию иудейскими религиозными традициями.

Мы прогуляли целый день по городу, а в сумерках вернулись в дом Йуды. Хозяин встретил нас радостной улыбкой и предложил перекусить. Мы поблагодарили его, но отказались, сославшись на недавний обед, и пошли в свою комнату.

Мы так устали, что повалились на топчаны и моментально уснули.

 

Глава 10,