Зашифрованный дневник. Плодовитый Пипис

 

В 1724 году скончался некий Джон Джексон, человек средних лет, среднего достатка и, по поступкам его судя, весьма порядочный. В своем завещании он отписал колледжу Святой Магдалины Кембриджского университета обширную библиотеку. Помимо библиотеки колледжу достались шесть громадных томов, переплетенных в кожу и исписанных странными мелкими значками, похожими на руны – древнескандинавские буквы – или даже на детские каракули.

 

Прошло сто лет.

После наполеоновских войн в Англии возрос интерес к отечественной истории. Недаром писателем номер один стал сэр Вальтер Скотт. Публиковались мемуары и записки политиков и писателей прошлых веков. Каждое слово, написанное рукой Шекспира, стало цениться на вес золота.

Дошла очередь и до загадочных томов.

 

Правда, никакой тайны в том, кто был автором этих письмен и что он собой представлял, быть не могло. Удивительнее было другое – почему никто до сих пор не заинтересовался этим текстом? Ведь Самуэль Пипис, оставивший тома в наследство племяннику, Джону Джексону, с условием, что после своей смерти тот передаст их именно библиотеке колледжа, в котором Пипис получил образование, умер в 1703 году.

Впрочем, найти объяснение этому нетрудно, как нетрудно объяснить и интерес, возникший к таинственным томам в XIX веке.

Текст Пиписа был создан в 1659–1669 годах. Сам он прожил еще полвека и умер в тишине, полностью забытый новым поколением. Когда же Джексон передал тома в колледж Святой Магдалины, во всей Англии было очень трудно отыскать человека, которому имя Пиписа что‑то говорило бы. А раз нет такого человека, кому нужны его рукописи?

 

Но когда в XIX веке изучили труды двухвековой давности, то обнаружилось, что имя Самуэля Пиписа встречается там на каждом шагу. Все его знали, и он всех знал.

Выяснилось, что родился он в небогатой семье в 1633 году, но отец его смог накопить денег, чтобы дать сыну лучшее по тем временам образование. В двадцать два года он женился на французской эмигрантке, гугенотке. В те годы гугеноты бежали в Англию от преследования католиков. В 1660 году он участвовал в дерзкой авантюре – способствовал возвращению в Англию Карла II. Эра Кромвеля завершилась. И Пипис навсегда связал свою судьбу с королевским домом, что способствовало его возвышению, а затем – падению.

Тогда же Пипис решил заняться серьезным делом и выкупил высокую должность в морском министерстве, за что стал платить ее предыдущему держателю сто фунтов стерлингов в год – сумму весьма значительную по тогдашним меркам. Но Пипис не прогадал. Вскоре он во много раз превзошел в доходах других чиновников, но не потому, что был более других вороват. Он был умнее, энергичнее, предприимчивее коллег. У Пиписа было важное качество – он соглашался на предприятия, от которых ленивые и трусливые чиновники с радостью отказывались. В 27 лет он занял пост мирового судьи, а через год вступил в Королевское общество – английскую академию наук. Еще через год мы видим Пиписа на трудном и рискованном посту коменданта города Танжер в Африке – недавней пиратской столице, оккупированной английскими войсками. Еще через год или два он становится главным поставщиком английского флота во время войны с Голландией. Он был одновременно и авантюристом, и, как мы сегодня говорим, трудоголиком. Пипис оказался практически единственным государственным служащим, который остался в Лондоне во время эпидемии чумы, когда почти все сбежали из столицы. Именно этот поступок привлек к нему внимание лорда Первого адмирала, впоследствии короля Джеймса II. Вскоре Пиписа избрали в парламент, и число его врагов стало расти быстрее, чем число друзей. Его обвиняли в папизме и в том, что они с женой тайно перешли в католичество, но доказать обвинение никто не смог. Тогда же по Лондону ходил памфлет, в котором Пиписа обвиняли, что он взятками и воровством заграбастал сорок тысяч фунтов стерлингов – сумму, достаточную, чтобы купить целый город. И это обвинение также осталось недоказанным. Тем временем Пипис практически стал морским министром и на этом посту совершил немало славных дел, выполняя в том числе и дипломатические миссии. Он получил известность и как автор исторических и философских трудов, а вкупе с его деятельным характером это обеспечило Пипису избрание президентом Королевского общества, что случилось во второй половине 80‑х годов. Пипису тогда было чуть больше пятидесяти, он находился в расцвете сил – оставался лишь шаг до того, чтобы возглавить правительство. Король любил его, враги были бессильны… Но тут в 1688 году в Англии происходит революция, династия сброшена с престола, и власть переходит к Вильгельму Оранскому.

Карьера Пиписа, верного соратника Джеймса и преданного слуги королевского дома, оборвалась. Он покинул Лондон и пятнадцать лет прожил в своем имении. Несколько раз его арестовывали по подозрению в участии в заговорах в пользу смещенной династии. Еще несколько лет он оставался президентом Королевского общества и пользовался уважением ведущих ученых и писателей Англии.

Пипис завещал свою библиотеку племяннику Джону Джексону, а дальнейшее нам уже известно.

И вот такой крупный чиновник, скорее исполнитель, чем законодатель, верный престолу патриот Англии, возможно, нечистый на руку – а кто тогда был чист? – сгинул со страниц истории.

Лишь через сто лет вспомнили о шести томах, переплетенных в кожу.

 

В 1818 году тома, оставшиеся от Пиписа, привлекли внимание декана колледжа Святой Магдалины. Декан заинтересовался, что же могло в них содержаться, и показал книги министру иностранных дел лорду Гренвиллу. По долгу службы и из любви к делу лорд Гренвилл изучал шифры, поэтому не пожалел нескольких недель и сумел понять значение ряда значков, использованных в тексте, но полностью расшифровать записи не сумел. Отчаявшись справиться с загадкой, декан передал тома аспиранту Джону Смиту и велел тому не отступать от работы, пока текст не будет расшифрован.

Аспирант оказался парнем ответственным и неглупым.

Когда он понял, что с наскоку расшифровать текст невозможно, то стал изучать библиотеку Пиписа. И сразу натолкнулся на целое собрание книг по стенографии. С пометками Пиписа.

Долго ли, коротко ли, но Смит убедился в том, что никакого шифра не было. Просто Пипис записывал свои мысли с помощью стенографических значков. Именно в XVII веке среди английских джентльменов распространилось увлечение стенографией. Существовало множество систем стенографии, и об этом были написаны десятки книг.

Пипис не только был знаком с этими системами, но и усовершенствовал систему Шелтона, очень популярную в Англии в середине века. Достаточно было купить одну из книг Шелтона и прочесть о его «тачиграфии», как чтение записей Пиписа уже не представляло труда.

Почему же тогда разгадка этих текстов оказалась столь сложной задачей?

Именно потому, что он не шифровал текст, а записывал его стенографически. А к XIX веку систему Шелтона начисто забыли! И потому прочесть рукописи оказалось не проще, чем разгадать вавилонскую клинопись. Все шифры рано или поздно раскрываются, а вот древние языки, например язык этрусков или майя, до сих пор не разгаданы.

Аспирант Джон Смит посвятил переводу книг Пиписа несколько лет жизни, причем иногда ему приходилось трудиться по четырнадцать часов в день, так как Пипис далеко не всегда строго следовал стенографической системе. Порой по ходу дела он сам ее совершенствовал.

В шести томах заключались дневники Самуэля Пиписа за десять лет – с 1659 по 1669 год, а также дополнения к дневникам, сделанные в последующие годы. Стенографический текст занимал три тысячи страниц, а в переводе получилось вдвое больше.

 

Представьте себе, в течение десяти лет каждый вечер, закончив дела, этот человек тратил часы на то, чтобы записать события прошедшего дня и свои мысли по всем возможным поводам. Ничего подобного английская, да и вообще мировая литература не знала. Пипис создал громадное полотно с тысячами действующими лицами и сотнями событий. Порой он проницателен и мудр, порой наивен и скоропалителен в оценках. Он и умный человек, и флотоводец, и политик, а в то же время самый обычный лондонец, непоследовательный и грубый. Он мог посвятить несколько страниц описанию того, как встретил на улице хорошенькую девушку, девушка ему понравилась, он последовал за ней в церковь, там глазел на нее и думал, а как бы познакомиться, но вдруг увидел, что неподалеку стоит его друг, который тоже смотрит на эту девушку. Если бы вы знали, как возмутился Самуэль неприличным поведением некоторых людей, которые приходят в церковь молиться, а сами глядят на девушек! Конечно же речь шла не о нем, а о его друге. А рядом – описание путешествия вместе с королем и рассуждения о государственных делах. Тут же подробные и бесценные рассказы о современниках – ведь Пипис знал всех.

В общем, с тех пор почти двести лет XVII век в Англии изучают именно по дневникам Пиписа, которые переиздаются с завидным постоянством.

И хоть тайна дневников раскрыта, нет согласия и окончательного ответа на вопрос, почему Пипис записывал свой дневник стенографическим способом. Только чтобы сэкономить время? Но ведь иногда он писал длинные пассажи нормальным языком.

Сначала считали, что Пипис не хотел, чтобы его слишком откровенные дневники кто‑нибудь прочел. Поэтому он записывал их так непонятно, хотел сжечь, да заболел и не успел.

А вот знаменитый писатель Стивенсон полагал иначе.

Пипис вел дневник стенографически, чтобы, если тетрадки попадутся на глаза кому‑то, для кого эти записи не предназначались, он не смог бы их прочесть. А после смерти уже не все ли равно?

 

Дневники кончаются 1669 годом. Пипис умер в начале XVIII века, то есть через тридцать лет после внесения последней записи. Он решил завещать дневники племяннику, который наверняка не стал бы их читать и публиковать, потому что дядя запретил ему это.

Дневники должны были попасть в библиотеку колледжа только после смерти наследника, а на это ушло бы еще лет двадцать. А через полвека никого из действующих лиц не осталось бы в живых и дневники не стали бы представлять ни для кого опасности.

 

* * *

Пипис оказался более чем прав.

Его дневники стали достоянием общественности лишь через двести лет.

И тогда они стали историей.

Эти записи читаются как самый увлекательный роман XVII века.

Так Пипис обманул современников и само время. И создал единственный литературный памятник в мире, написанный стенографически.