От Карриона до Кальсадильи-де-ла-Куэста

17 километров

 

Я проснулась с болью в груди и сильным кашлем, и это слишком сильно напоминало лихорадку. За ночь жар спал и сменился на озноб, и каждый мускул моего тела болел и ныл от ходьбы и еще и от моего общего состояния. Мне было жалко себя, и я не хотела подниматься, потому что была абсолютно жалкой, но я увидела Гамби, который пялился на меня из темноты, и поняла, что у меня нет вообще никаких оправданий.

«У тебя даже нет мышц, Гамби, так что не смотри на меня так», – цыкнула я на него, пока стягивала с себя спальник, и громко потянулась. Стены старого монастыря были такими толстыми, так что я была уверена, что меня никто не слышал.

«Я встала!» – крикнула я в никуда и поплелась в ванную и включила свет. Я даже не имела понятия, сколько было времени, потому что окна в моей комнате были закрыты деревянными ставнями, так что все казалось темным. Я включила душ и посмотрела на часы. Было полвосьмого утра. Войдя под воду я долгое время просто стояла, позволяя ей стекать по моей голове и моим плечам, надеясь, что это утихомирит мой кашель. Не помогало. Потом я поплелась к окну и открыла ставни, думая о том, всю ли жизнь теперь я буду плестись как черепаха, учитывая, насколько сильно болят мои ноги. На улице было прекрасно и солнечно. Я знала, что предстоящий день был одним из самых коротких, потому что мне надо было пройти всего семнадцать километров до моего следующего пункта назначения, что по стандартам Камино считалось небольшой прогулкой.

«Я смогу это сделать», – громко сказала я себе, радуясь случаю. Продолжая думать вслух, я произнесла: «Надеюсь, завтрак здесь приличный. Мне нужен крепкий кофе, и я смогу сегодня все». Гамби как будто бы моргнул в подтверждение моих слов, пока я одевалась и собирала все в сумку. «Мне не нужно твое одобрение, – энергично сказала я ему, засовывая его в карман. – Ты-то только едешь всю дорогу. Я одна тут что-то делаю вообще. Так что держи свое мнение при себе».

Я проверила, висит ли на моей шее кошелек с паспортом паломника, в который я смогу поставить печать. Два раза я чуть не забыла поставить печати, так что я решила, что буду держать кошелек не в рюкзаке, а где-нибудь на виду, чтобы точно не забыть об этом в будущем.

Я все еще не была готова к тому, чтобы стаскивать все свои вещи вниз, так что я решила, что сначала позавтракаю, а затем уже вернусь наверх. Возможно, я почувствую себя лучше и энергичней.

Путь к столовой был найден, и я увидела приличный буфет, чему была очень рада. Потом я заметила, что кофе был в термосах, а не свежесваренным и с молоком, как я хотела, так что я подозвала официанта и попросила сделать такой специально для меня.

Он заметил, что я не очень хорошо себя чувствую (признаю, я немного изобразила для убедительности), так что он пощадил меня и отправился выполнять мою просьбу. Я не хотела есть так сильно, как думала, потому что все, что я положила на свою тарелку, не казалось мне таким аппетитным, как вначале.

Я взяла небольшую миску, наполнила ее простым йогуртом и добавила туда немного хлопьев из пластикового контейнера, потом налила в стакан апельсинового сока. И села. Чарльз и Лоуренс вошли в комнату вскоре после и поприветствовали меня. Они были в превосходной форме, может быть, потому, что идут они только несколько дней и не застали большую часть дождей, которые сопровождали меня последние несколько недель.

Чарльз увидел, что я мало ем и сказал, что мне лучше было бы нагрузить в себя еды до того, как я отправлюсь, потому как в путеводителе сказано, что по пути остановок для перекуса будет мало, если они вообще будут. Я взяла его совет на вооружение и заставила себя съесть большой тост с маслом и джемом и залила все это второй чашкой прекрасного дымящегося свежезаваренного кофе.

– У меня есть энергетические батончики, – заверила я их, благодарная их заботе. – Я сложу несколько в карман на случай того, если у меня закончится топливо.

Я закончила завтракать и пожелала им Доброго Пути, когда они сказали, что не собираются в дорогу еще как минимум пару часов. Они хотели насладиться утром, потому что это был их последний день до отъезда домой, и они желали смаковать каждую минутку.

Вернувшись в комнату, я собрала вещи и направилась к лифту, который ехал вниз в холл. Когда я спустилась, то увидела, что на мое имя пришло письмо. Оно было от Патрика с Камино. Он пришел в хостел, чтобы отужинать со мной, но, когда увидел, что меня не было внизу, понял, что я заснула. Патрик не хотел, чтобы мне звонили в номер и беспокоили меня, потому что знал, что я чувствую себя преотвратно, так что подождал несколько минут и вернулся в город.

«Черт», – подумала я, чувствуя себя неловко от того факта, что мы прошли весь этот путь и так и не пообедали вместе. Я не знала, увижу ли его сегодня. Не помню, далеко ли ему надо пройти, но я точно знала, что он уходит обычно рано утром, так чтобы добраться до следующего города ко времени, когда сможет найти место в приюте для паломников. Это означало только то, что мы вряд ли встретимся на дороге.

Я отдала сумку на стойке регистрации, чтобы ее взяла транспортная компания, и поставила печать в паспорт. Выйдя наружу, я заметила гигантский туристический автобус с дюжиной постояльцев из отеля, садившихся в него.

«Интересно, куда они направляются? – спросила я сама себя, услышав, что они говорят по-немецки. – Мы находимся непонятно где».

Они были абсолютно счастливы и выглядели так, будто прекрасно проводили время. Многие из них пожелали мне Доброго Пути, когда я шла мимо них с целью найти следующую желтую стрелку на Камино.

На улице было тепло, и птицы громко пели, когда я искала лучший путь на тропе. Солнце светило мне в лицо, и я медленно шла под ним. Я была очень благодарна Патрику с Пути за те треккинговые палки, что он мне дал, особенно в сегодняшний день, потому что я чувствовала себя крайне дерьмово. Они помогали мне двигаться дальше, несмотря на то что мое тело страдало.

«Святая Мария, Матерь Божия, дай мне сил для того, чтобы двигаться дольше. Спасибо, аминь».

 

Тропа была ровной и шла между деревьями по древнеримской дороге в город под названием Асторга. На Камино сегодня было мало народу. Я шла несколько часов и не видела людей. Было так тихо, что я даже начала беспокоиться о том, что пошла не туда, хотя было достаточно желтых стрелок и указателей.

Может быть, из-за того, что я не очень хорошо чувствовала себя сегодня, я вдруг поняла, что у меня больше нет никакого желания находиться один на один с собой. Глубоко внутри я понимала, что я изо всех сил старалась быть любящим, добрым и благородным человеком так долго, как я могу себя помнить, что вся негативная карма, которую я несла всю жизнь, выплескивалась наружу. В этом месте я чувствовала подлинную нежность души, которую до этого никогда не испытывала.

Это чувство связано с той закрытостью, которую я испытала вчера в соборе тамплиеров. Внутри я чувствовала, что что-то невероятно древнее и тяжелое, наполненное стыдом, поднималось наверх из глубин моего существования. Под ним находилась целая матрица из глубоко засевшей и хорошо спрятанной неуверенности, под влиянием которой находилась вся моя жизнь.

Я никогда открыто не признавала себе или кому-то еще по каким-то причинам свою незащищенность. Вместо этого я загоняла себя в саморазвитие и самовоспитание, для того чтобы постепенно побороть все это в себе тяжелым трудом.

Сейчас я могла видеть, как мои усилия сходили «на нет», но я осознавала, как много стыда вообще несу в себе и пытаюсь скрыть его всеми силами. Сейчас я поняла, что всегда чувствовала, что со мной что-то не так на протяжении всего времени, что я себя помнила, и что бы это ни было, как бы я ни пыталась, я не могла избавиться от этого.

Не было причины в том, что я делала или не делала, как я поступала или не поступала. Не было причины и в моих взглядах, происхождении или в чем-то, к чему я могла приложить хоть какие-либо силы. Это было намного глубже. Это не было связано с моим детством. Мне кажется, я была рождена с этим. Это было частью моей души. Это было тем самым ощущением, которое мне надо было стереть здесь. Причем не только во мне, но в тех людях, которых я могла затронуть.

Эта незащищенность и стыд были связаны с каким-то долгом и раскаянием и были чем-то, что я могла уменьшить, только если я посвящу свою жизнь полностью служению другим. Странно, но я знала это на протяжении очень долгого времени, причем не только желая помогать своей маме и семье, но и кому-либо, кто встречался на моем пути. Я двигалась по жизни скорее с помощью своей интуиции, чем сознания, я часами торчала в библиотеке, изучая духовные вопросы с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Они не были связаны с католическими учениями, которые преподавались в школе, а скорее с метафизическими практиками, которые были даже запрещены в школах.

Чтение книг по метафизике стало моей страстью, и я проводила больше времени в библиотеке, чем в других местах. Я шла туда и с целью обрести покой, и уединение, и с целью обогатиться знаниями, которые чаще всего приходили ко мне с помощью высших сил.

Пока я шла, прошлое открывалось для меня заново. Когда я была моложе и не имела ответственности за других, я была проводником только для себя. Я чувствовала, как определенное давление в моем сердце постепенно уменьшалось. Мне бы хотелось, чтобы те знания, которыми я делилась с другими, отозвались хоть небольшой болью во мне. По многим причинам я могла бы назвать свою жизнь счастливой. Я обожаю своих дочерей, они – лучший подарок в моей жизни. Также я понимала, что я на нужной работе. И даже будучи в самой середине испытаний, в моем сердце была громадная любовь ко всему и всем, от чего и кого я страдала, даже к Патрику.

Кажется, это все потому, что я выросла так, как могла в своих мистических практиках, теперь у меня было достаточно сил и смелости, чтобы разбираться в каждом моменте моей жизни с целью достижения гармонии с душой, несмотря на то что она была в полном беспорядке. Я не боялась вопрошать о своих желаниях и нуждах, которые находились на глубочайших уровнях сознания. Я желала избавиться от всего, к чему я была привязана, даже от брака и семьи, моей репутации, моего дома, моего комфорта – только для того, чтобы достичь наивысшего уровня соединения со своей душой.

Мне казалось, что я нахожусь в той точке, когда я могу смело встретиться со всеми тенями и темными уголками своей души. Глубоко внутри я знала, что мне нужны прощение, понимание и любовь даже больше, чем когда-либо, причем в большей степени от самой себя.

Я моргнула и вернулась в настоящее под жаркое ослепляющее солнце.

У меня была лихорадка, мне нужен был отдых. Спасибо Чарльзу за то, что он посоветовал мне взять дополнительные батончики и воду, потому что остановок, где можно было бы подкрепиться, не было. Не было даже места, чтобы сесть возле тропы. Пока я отдыхала на земле, поедая батончик, я думала о том, много ли изменится после сегодняшнего. Мои запасы постепенно истощались, а я была только на половине пути к Сантьяго.

Я достала панаму и надела ее. Светило яркое солнце, и последнее, что мне вообще было нужно, это солнечный ожог. Я намазала солнцезащитный крем на лицо, руки и ладони. Потом я встала и опять пошла вперед.

Сегодня я брела медленно, хоть я и шла по мягкой земле. Даже несмотря на то, что до следующего города, где я должна была остановиться, было всего семнадцать километров, мне казалось, что я доберусь туда только к ночи.

Сразу после этого я услышала голоса впереди меня и заметила, что автобус, который я видела сегодня утром у отеля, остановился, и из него выгружалась целая толпа немецких туристов. Сначала я не поняла вообще, что происходит, но потом догадалась, что это их пешая прогулка по Камино, без которой их путешествие не будет иметь никакого смысла.

Я засмеялась, наблюдая за этим. Теперь мне не казался таким нечестным тот факт, что я посылала свою сумку впереди себя. Все потому, что я видела целую толпу веселых людей, разделенных на пары, которые постепенно отправлялись вперед по тропе. Я хотя бы шла полный путь, а не кусочками, как они. Потом я прекратила их осуждать. Ведь некоторые люди думали, что я такая же, как и они, потому что я не несу свой собственный рюкзак из города в город, да и не останавливаюсь в приютах для паломников. Помни, Соня, у всех свой Камино.

Кто знает? Может быть, они уже сто раз прошли по Пути, а сейчас просто возвращаются.

Забавно, как разум быстро все сравнивает и осуждает, потому что ему хочется духа соревнований. Почему меня вообще должен беспокоить тот факт, что эти люди едут по Камино на автобусе? Я даже не знаю их. Если быть честной, я жалею, что не спросила водителя автобуса о том, не мог бы он меня сегодня подкинуть. Но было уже поздно. Толпа постепенно уходила вдаль по тропе вместе со мной, а автобус остался далеко позади.

Я точно не знала, как вести себя в этой ситуации. Я чувствовала себя, как франкфуртская сосиска внутри хот-дога. Впереди меня было около двадцати немцев, по шесть или семь с каждой стороны по бокам и около двадцати сзади. Я чувствовала себя не в своей тарелке.

Выбора не было, кроме как ускориться, потому как я не очень хотела застрять посреди немцев. Я не знала, хватит ли у меня энергии идти быстро сегодня, но каким-то образом у меня это вышло. Через десять минут они были далеко позади меня, а я вернулась к своим мыслям.

«Уф! Это было странно!» – подумала я, благодарная Богу за то, что опять смогла вернуться на тихое, никем не потревоженное разговорами и звуками Камино. Мое сердце сильно билось одновременно и от всего происходящего, и от облегчения, которое я испытывала. Я хотела быть одна. Я не желала, чтобы на меня влияла энергия других людей. Это для меня было так ясно, что я засмеялась, когда вспомнила, как Камино продемонстрировал мне такую ситуацию с целью напомнить важность тишины на Пути, про которую я совсем и забыла. Я ценила и нуждалась в этом. Мне не нужен был совсем никто.

Я не сбавляла скорость. И до того, как я смогла достичь этого состояния, я набрела на небольшой оазис посредине тропы, наполненный другими паломниками, которые пили кофе, ели закуски и наслаждались солнцем. Как эти люди вообще здесь оказались? Откуда они пришли? Я не видела никого, кроме тех немцев, впереди себя за весь день, а тут находилось по крайней мере пятнадцать путников.

Я удивленно покачала головой по пути к столу, где я смогла снять свой рюкзак и палки. Уровень сахара в крови был так мал, что мне была необходима бутылка холодной колы. Когда я села, чтобы насладиться ей, я заметила, что туристический автобус был чуть дальше по дороге. Через несколько минут подошли немцы и сели в него. Они прошли около пяти километров. Я покачала головой от понимания того, как люди отличаются друг от друга, выпила колу и съела еще один батончик. Мне было хорошо.

 

День 18