Из Фромисты в Каррион-де-лос-Кондес

19 километров

 

Я проснулась на следующий холодный, но солнечный день и, выглянув в окно, могла бы сказать, что дул ветер, но не так сильно, как было пару дней назад. Усталость все еще отзывалась во всем моем теле, поэтому идти пешком совсем не хотелось. «Может, вызвать такси до Карриона», – громко сказала я. Но Гамби смотрел на меня так, будто говорил: «Не выйдет».

«Хорошо, – я резко повернулась к нему и скинула свой спальник. – Не пытайся заставить меня чувствовать себя виноватой!»

Я осмотрела свою ногу. Она все еще болела по всей длине стопы. Хостел, в котором я остановилась, был довольно современным и по какой-то причине меня заселили в комнату со всеми удобствами. Так что я проследовала в душ, куда поставила стул, и сидя под струей горячей воды смывала с себя остатки сна.

Высушившись, все еще чувствуя себя уставшей, я сняла свои вещи с батареи, на которую повесила их прошлой ночью. Они были приятно теплыми. Перед тем как надеть носки, я обмотала ноги бинтами и выпила несколько таблеток обезболивающего, чтобы заглушить боль. Это немного помогло. Я сложила таблетки ибупрофена в карманы, чтобы выпить во время завтрака для полнейшего облегчения. Засунула все в сумку, взяла свой маленький кошелек, в котором лежал паспорт, кредитки, мой паспорт путешественника, список хостелов, телефонных номеров и несколько евро, – кинула его в рюкзак и отнесла все к стойке регистрации.

Пока я веселилась на вечеринке вчера, я думала о том, как сегодня я буду в одиночестве и тишине еще один день. Я хотела прислушаться к моему сердцу и Богу.

«Святая Мария, Матерь Божия, я слушаю. Пожалуйста, веди меня сегодня. Аминь».

За последние несколько дней я начала замечать разительные различия в вибрациях моего эгоистичного сознания и моего духа. Когда мое эго преобладало в моей жизни, я чувствовала себя жертвой, изолированной от всего, отвергнутой, одинокой и нелюбимой. Все это с негодованием кричало во мне, обвиняя всех тех, с кем я не виделась на протяжении многих лет. Оно находило чужие ошибки и обвиняло всех, кто встречался на моем пути, в моем неблагополучии. На самом деле даже интересно наблюдать мое эго в действии.

Я знала, что это не мой настоящий дух, но никогда до этого я не понимала, насколько мое эго разрушительно. Оно не хотело быть решительным. Оно не хотело быть мирным и наполненным сочувствия. Это точно не было прощение. Скорее наоборот. Мое эго хотело быть несчастным, страдающим, держащим всех вокруг за врагов и мстительным.

К счастью, чем больше я шла, тем менее я была заинтересована в своем эго. По сути, я приближалась к той точке, когда я могла недолго слушать его, и мне уже надоедало, и заметила, что это все звучит как заевшая пластинка.

Я поняла, что это мешает мне двигаться дальше и отбрасывает меня назад к переживаниям и страданию. Я поняла, насколько сильно это вредит моему стремлению достичь более мирного состояния. И вот я шла и изучала свое эго, пытаясь вернуть контроль, потому что я знала, что вскоре оно совсем не будет на меня влиять.

Оно пыталось сделать все возможное, чтобы кинуть меня обратно в нору боли и страдания. Оно подбрасывало мне в голову негативные мысли, как отравленные дротики, говорило мне, что Патрик хочет причинить мне боль, что мой развод будет ужасным, что мне лучше постоянно оглядываться, потому что существует много людей, уверенных, что я ничтожество, для которых я – посмешище. И оно не сдавалось в своем желании опять зажать меня в свои тиски, полные страха. Но, в отличие от того времени, когда я только начала ходить по Камино, эти мысли уже просто не застревали надолго. Они взлетали во мне и уходили обратно, раньше как мощные взрывающиеся фейерверки в моей голове, а сейчас уже скорее как сумеречные светлячки. Они все еще были там, но уже не имели никакого влияния.

Я глубоко вдохнула и почувствовала себя живее, чем раньше. Воздух рано утром был ледяным, но сейчас он постепенно нагревался, и мне пришлось снять пиджак и шерстяную кофту. В конце концов, я шла только в одной футболке и все равно жутко потела.

Тропа была приятной и ровной. Я думала о своем брате Брюсе впервые за долгое время. Я чувствовала его присутствие все утро. Он не был путешественником, как я. Он часто думал, что я сумасшедшая, потому что путешествую так много, и говорил мне об этом. Я почти купила ему футболку в магазине в одном из городов, потому что это была наша традиция. Ему нравились футболки, которые я покупала ему, и всегда очень ждал их. Я уже была на кассе, когда вспомнила, что он уже мертв. Я не могла поверить в то, что я совсем забыла об этом. Я скучала по нему, и мне было грустно, что я никогда больше не смогу купить ему футболку.

Мне нравилось идти, петь гимны и песни и разговаривать с новой возвышенной собой и своими предками. Я словно чувствовала их рядом с собой. Я знала, что меня они сопровождают во время моего путешествия, и я была благодарна за эту невидимую поддержку. Я возрождала свой дух. Я понимала, что именно не подчинялось мне, и чувствовала, что моя плохая карма в отношениях подходит к концу. Этого еще не произошло, но я знала, что я уже на верном пути.

Так вышло, что я зашла в город, известный благодаря своему Тамплиерскому собору. Я видела его на расстоянии. Это была массивная постройка, и я почувствовала мощь, которая возвела его. Я остановилась на несколько мгновений, чтобы посмотреть на собор. Почему-то я помнила это место. Не так, как место, где я жила, а как место, которое я хорошо знала.

Подойдя ближе, я заметила маленькое кафе прямо перед собором, заполненное путешественниками, которые ели ланч и пили кофе. Я подошла к стене, окружающей собор, положила рюкзак и свои палки и начала подниматься по лестнице.

Я испытывала странное чувство – полное ощущение того, что все происходящее – дежавю. Я чувствовала странную ностальгию, когда смотрела на резьбу вокруг входа. Мое сердце замирало. Я вошла и огляделась. Собор представлял собой громадную постройку, но при этом не слишком впечатляющую или красивую. Внутри было не так много украшений – храм был холодным и строгим.

Это не то место, чтобы чувствовать себя живым. Я села и закрыла глаза. Я больше хотела чувствовать это место, чем видеть его. Вместо того чтобы открывать дверь в прошлое, как я думала, это произойдет, я неожиданно почувствовала, что дверь закрывается. Я потрясла головой, чтобы проверить, правильно ли я направляю энергию.

И я делала это правильно. Я молилась, задержав дыхание, чтобы освободить свою карму от ассоциаций с этим местом и рыцарями ордена тамплиеров. Это было очень тяжелое чувство. Я молилась за все души, которые были связаны с этой историей, молилась за их свободу и мир. Я молилась за родителей, братьев и сестер, за отношения, которые закончились, за Патрика. Особенно я молилась за своих дочерей, чтобы они всегда были свободны от этой духовной истории, чтобы они не следовали примерам моему и Патрика. Я чувствовала себя виноватой и говорила им об этом.

Оковы разрывались. Я постепенно освобождалась. Что-то большое внутри меня сдвигалось с места. Я чувствовала себя менее привязанной к прошлому. Я чувствовала себя более свободной для того, чтобы идти прямиком в умиротворение.

Я ненадолго села и начала молиться, перебирая четки. Потом я поднялась и прошлась по собору. В другом его конце было место, в котором можно было поставить печать в мой паспорт путешественника.

Я вышла наружу под лучи ослепляющего солнца. Вернулась, чтобы забрать свои палки и рюкзак, и увидела Патрика с Пути за столом кафе, залитого солнцем и широко улыбающегося мне.

«Привет, Патрик. Как ты сегодня?» – спросила я его, как только плюхнулась рядом с ним.

Он сказал, что начинает чувствовать себя лучше. Он встретил двух молодых людей из венгерской баскетбольной команды в приюте для путников прошлой ночью, и они подлечили его каким-то странным снадобьем, которое неожиданно сработало. Я спросила, можно ли присоединиться к нему (хотя я уже сделала это), и он с удовольствием согласился. Потом зашла в кафе, чтобы заказать свой любимый бокадильо с яйцом и колу. Я вернулась обратно на улицу, села и спросила Патрика, осмотрел ли он уже собор. Оказалось, что пока нет – ему даже не было особо интересно. Я удивилась. Моя связь с этим местом была очень сильной и чуть ли не самым главным на всем Камино. А у него, кажется, не было вообще никакой связи.

Мы немного посидели, преимущественно молча, а потом он попросил последить за его рюкзаком, пока он сходит осмотреть собор. Он ушел и вернулся меньше чем через пять минут. Я спросила его мнение о храме, на что он ответил: «Хм, ну нормально. Но не очень впечатляюще…»

Я засмеялась. Каждому свой Камино.

 

Мы еще немного понаблюдали, как другие путники приходили и уходили. Вскоре я увидела Джона с Алексией. Он ковылял по лестнице собора. Очевидно, что он все же решил сегодня идти, хоть и выглядел так, словно испытывает дикую боль. Когда они заметили нас, то подошли поздороваться, но извинились и продолжили движение. Патрик с Пути спросил меня, можем ли мы пройтись вместе до Карриона. Я сомневалась, потому что действительно больше люблю ходить одна и в тишине. Но сейчас я нарушила свое правило и согласилась, потому что это было не очень далеко. Несколько часов не сделают разницы. Тем более все случившееся на Камино имеет свою причину. Я чувствовала, что прогулка с Патриком – как раз такой случай.

Компания помогла мне отвлечься от своих больных ног. Мы довольно быстро пустились в путь. Пока мы шли, я расспрашивала его о жизни. Он сказал, что любит молиться и что это – неотъемлемая часть его жизни. Изначально Патрик хотел стать священником, но планы поменялись, и вместо этого он стал инженером. Он живет на небольшом острове недалеко от верхнего мыса штата Мичиган, и приходской священник там разрушил весь его положительный опыт посещения церквей своей ядовитой энергией и гнилым, злобным поведением.

Патрик решил пойти по Камино после просмотра фильма «Путь» Эмилио Эстевеза и Мартина Шина несколько лет назад и захотел получить такой же изменяющий жизнь опыт, как и люди в фильме. Затем он спросил меня, есть ли у меня камень, который надо нести на Круз-де-Ферро. Я удивилась, потому что ничего не знала ни о камне, ни о Круз-де-Ферро.

– О, Соня, это важная часть Камино, – сказал он. – Это место, где все паломники оставляют свое бремя. Ты должна найти камень, который бы отражал твою духовную ношу, и отнести его на Круз-де-Ферро, чтобы поучаствовать в традиции.

– Насколько большой твой камень? – поинтересовалась я.

– Не очень большой.

– Я собираюсь найти большой камень, я хочу оставить все свои невзгоды позади.

– Уверена, что хочешь тащить с собой большой камень? – засмеялся он.

– Абсолютно! Мою сумку перевозят, так что я могу взять действительно большой камень.

Я огляделась, пока мы шли, и глаза остановились на здоровом камне у дороги. Я наклонилась и подняла его. Он был действительно тяжелый. То, что надо. Это был мой камень, и он должен был быть именно с этого места на Камино, где мое прошлое начало отступать.

– Да, это довольно большой камень. Уверена, что не слишком большой для тебя, Соня? – удивленно спросил Патрик.

Я подумала пару секунд, пока держала его в руках.

– Да, он выглядит подходящим, – ответила я. – Это он.

Я сложила его в рюкзак, и мы продолжили движение.

Мы шли и болтали – это была приятная перемена, мне нравилась компания Патрика с Пути. Но вскоре после того, как я нашла камень, я начала чувствовать себя изможденной, как будто бы у меня начинался грипп. Я стала кашлять, довольно скоро появилась сильная головная боль, и я утратила все свои силы.

– О нет, Патрик, я вдруг почувствовала себя плохо.

Он увидел это по моим глазам и сказал:

– Возможно, ты подхватила ту заразу, которая бродит тут повсюду.

– Вероятно. Где же эти венгерские баскетболисты, которые помогли тебе?

– Я не видел их с утра, – ответил он. – Давай я понесу твой рюкзак.

– Патрик, я только что сложила туда большой камень. Теперь он слишком тяжелый. Тебе и своего, наверное, хватает.

– Все нормально, Соня. Давай его сюда.

Из-за лихорадки я чувствовала себя так, будто тащу тонну кирпичей. Поэтому я была очень рада снять свою сумку. Я внезапно почувствовала себя слабее, и меня начало знобить. До того как я отдала Патрику сумку, я вынула оттуда всю свою одежду, которую сняла утром, и надела ее обратно.

– Спасибо тебе огромное, Патрик. Я очень благодарна тебе за помощь.

Мое состояние быстро ухудшалось. Это было странно. Я чувствовала облечение, что Патрик был тут, чтобы помогать мне продолжать путь.

– Как далеко нам еще идти?

Он сказал, что несколько минут назад видел указатель, гласящий, что осталось четыре километра.

Оставшаяся часть пути прошла как в тумане. Мы немного говорили, но было тяжело сконцентрироваться из-за головной боли. Мне было неловко, что я не такая-то и хорошая компания для него.

Патрик был так добр, что велел мне не беспокоиться по поводу этого. Каким-то образом мы дошли до Карриона, и он сказал, что ему надо найти приют для паломников, чтобы остановиться там. Я сообщила ему название своего хостела, и он ответил, что встретит меня там в восемь, чтобы поужинать. Я забрала у него рюкзак и обняла его, когда он собирался уходить в приют.

Я побрела дальше в город. Это был один из самых милых городов, которые я видела с того момента, когда была в Санто-Доминго. Улицы вились вокруг и выглядели привлекательными для их исследования, так что я была довольно разочарована тем, что я так себя плохо чувствовала.

Было время сиесты, и это значило, что магазины были закрыты с полудня и до четырех. Было уже почти четыре, так что я пошла помедленнее, потому что хотела зайти в аптеку и купить каких-нибудь таблеток для горла – чувствовала, что они понадобятся. Пока я шла, я встретила Чарльза и Лоренс, с которыми мы общались несколько дней назад, и узнала, что они остановились в том же хостеле, что и я. Они сообщили, что это просто фантастически отреставрированный монастырь. Чарльзу он понравился, Лоренс сказала, что в нем немного тяжело.

Они пришли двумя часами ранее и были уже на пути обратно в город – они хотели осмотреться. Мне же нужно было пройти еще пару километров, чтобы добраться до хостела.

Увидев его, я была поражена. Это был большой монастырь, окруженный прекрасными садами. Гостевые комнаты были отлично отреставрированными монашескими кельями. Стены отделаны темным деревом, отполированным до блеска. Пол был мраморным, а окна – резными, с тяжелыми бархатными занавесками, которые спадали на пол. Я чувствовала громадное облегчение от того, что нахожусь в таком шикарном месте, даже несмотря на то, что чувствовала себя очень плохо.

Ужин был в восемь, а сейчас было всего пятнадцать минут пятого. Прекрасно. Я могу полежать до этого времени. Патрик пообещал, что он придет сегодня вечером, так что мы поедим вместе. Я не знала, пойдет ли он куда-то еще или останется в городе.

Но сейчас я была уверена, что у меня грипп, так что я выпила немного ибупрофена, надеясь, что моя головная боль и озноб пройдут. Я была настолько плоха, что еле дышала, а когда я легла, все стало еще хуже. Так что я решила поспать, полусидя на кровати. Вроде получилось.

Я проснулась в восемь пятнадцать вечера и спустилась вниз, чтобы проверить, ждет ли меня Патрик с Пути. Его не было.

Разочарованная, я отправилась в ресторан одна, но потом заметила Чарльза и Лоренс, которые сидели за столом в углу. Я заняла небольшой столик прямо напротив них, так что мы провели прекрасный вечер за беседой, даже несмотря на то, что я чувствовала себя хуже, чем обычно.

Чарльз предложил мне средство против отеков, узнав, что я еле дышу. Отчаявшись, я взяла его. Я выпила несколько бокалов вина, и меня уже вырубало прямо за столом. Я долго шла в свою комнату, потому что монастырь был очень большим, и было не так-то и легко найти дорогу обратно. Я восхищалась залами, и мне казалось, что мимо меня проходят призраки монахов. Освещение в монастыре было довольно тусклым, и в нем было множество дверей и уходящих в стороны коридоров.

Через какое-то время я нашла свою дверь. Я была уставшей, и мне надо было поспать, что я и сделала.

 

День 17