Как новый цифровой инструментарий влияет на электоральный процесс в мире

Для того, чтобы предметно говорить о цифровизации электорального процесса, следует с самого начала определиться с терминологией данного исследования и объяснить, в чем она заключается.

Цифровизацией (digitalization) электорального процесса называется применение различных современных видов технологий – компьютерных, цифровых, технологий глобальной сети, etc. – в качестве инструментов для решения задач успешного проведения демократического голосования.

В глобальном смысле, цифровизация выборов преследует две цели: обеспечение безопасности избирательного процесса и его прозрачности, пытаясь создать такую модель выборов, которая будет являться тайной и нефальсифицируемой, т. е. идеально соответствующей демократическим представлениям.

Говоря же о термине электронного голосования (electronic voting, e - voting), то он начал применяться в шестидесятых годах XX века, подразумевая, что подсчет голосов избирателей будет совершаться с помощью электронных средств, а при самом акте волеизъявления голосующими будут использоваться электронные инструменты[39].

Развитие основного количества технологий по совершенствованию избирательного процесса на самом деле приходится на плодотворный на открытия XX век. В XXI веке к этим технологиям добавились различные штрихи, углубляющие и усложняющие предыдущие достижения технологической мысли, а также подтянулось следом и теоретическое осмысление возможных последствий нововведений для демократии во всем мире.

Одним из главнейших открытий двадцатого века, получивших свое развитие в двадцать первом, стал Интернет. Интернет-технологии сейчас на всех уровнях пронизывают жизни людей в большинстве государств мира, а, значит, и избирателей в большинстве демократических стран.

В научной среде эти изменения вызвали отклик в виде появления и последовательного развития идей электронной демократии (подробно исследовали этот вопрос Дж. Шнайдер[40], Л. Гроссман[41] и др.). Ее основное отличие от знакомого российскому обывателю понятия «электронное правительство» заключается в том, что в электронной демократии информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) используются для прямого участия граждан в управлении страной, а не только как средство для упрощения предоставления государственных услуг жителям и ведения диалога между властью и населением. В электронной демократии подразумевается наличие электронного голосования.

Интересно, что вопросы электронной демократии и электронного голосования назрели достаточно давно: уже в 2009 г. на заседании Комитета министров Совета Европы были приняты рекомендации государствам-участникам Совета Европы по электронной демократии. Согласно им, электронная демократия «является одной из нескольких стратегий поддержки демократии, демократических институтов и демократических процессов, а также распространения демократических ценностей»[42]. Также, в рекомендациях Комитета Министров Совета Европы по правовым, организационным и техническим стандартам электронного голосования электронное голосование (или электронный референдум) указывается как один из основных признаков электронной демократии в целом, и должно включать в себя использование электронных средств «как минимум при подаче голосов»[43].

При этом, если говорить об уже применяющемся инструментарии цифровизации электорального процесса, то этот процесс проникает в выборы практически на всех этапах, начиная с регистрации избирателей и заканчивая подсчетом голосов. Разберем его подробнее.

В регистрации избирателей цифровизация позволяет избегнуть появления дублирующихся имен, а также т. н. «мертвых душ» на участках, как до, так и в момент голосования, а, значит, сократить возможность фальсификаций. Для этого создаются цифровые регистры, реагирующие на внесение изменений в списки голосующих[44].

Например, во многих странах действует система предварительного дистанционного «открепления» от своего избирательного участка по месту прописки и «прикрепление» к участку по месту нынешнего пребывания, что позволяет правильно формировать итоговые списки. Подобная система была опробована в России с помощью проекта «Мобильный избиратель» на президентских выборах 2018 г. и доказала свою успешность[45].

Использование систем биометрической идентификации личности, применяемое в некоторых странах, не дает верифицировать голоса без подтвержденных биометрических данных. С удешевлением технологий биометрической идентификации (возможность сканирования отпечатков пальцев сейчас встраивается даже в пользовательские смартфоны) этот инструмент подтверждения личности во время голосования становится все более востребованным в мире. Ф. Закария упоминает, что у Индии, например, есть своя биометрическая система идентификации Aadhaar, которая насчитывает данные почти всех жителей государства (ок. 1.3 млрд. человек)[46]. У Индии есть все перспективы быть новатором в сфере прав индивидуальных данных с одной стороны, с другой сбор такого количества данных вызывает опасения тотального контроля со стороны государства, поражения в правах той части населения, чьи биометрические данные по какой-либо причине не доступны властям. Например, технологии сканирования отпечатков пальцев сейчас активно используются в Бразилии[47] – там каждый дееспособный гражданин страны должен сдать предварительно свои биометрические данные для получения возможности участвовать в голосовании на федеральных выборах.

Перспективным является применение технологии сканирование радужной оболочки глаза, что является наиболее надежным способом аутентификации личности, однако пока довольно дорогим для массового внедрения. Здесь весьма интересен феномен применения таких дорогих средств именно властями очень бедных и наименее развитых стран – например, есть кейс использования властями непризнанного квази-государства Сомалиленд на всеобщих выборах 2017 г. именно технологий сканирования радужной оболочки глаза избирателей. Попытке применения технологии биометрической идентификации послужило то, что все внутренние паспорта Сомалиленда, равно как и другие документы удостоверения личности, очень ненадежны и во множестве подделываются на черном рынке по всей Африке, а внутрегосударственные регистры и списки жителей уже давно утратили актуальность[48].

Огромные перспективы цифровизация несет в сфере политического вовлечения и политической агитации. С одной стороны, политические партии и народные избранники всех мастей активно используют для взаимодействия с избирателем широкий ряд электронных инструментов – от мобильных приложений, до публичных страниц в социальных сетях (знаменитый феномен твиттер-дипломатии Д. Трампа), с другой, ни для кого не секрет, что Большие данные сейчас – ключ к интересам избирателя, это доказали и кейс Cambridge Analytica, и многочисленные претензии американских конгрессменов к Фейсбуку и его основателю Марку Цукербергу. Т. о. со ставшими уже классическими методами вовлечения избирателя с помощью цифровых технологий в избирательный процесс (сайты с различными активностями и встроенной игровой составляющей, стимуляция к привлечению к участию в избирательной кампании друзей и знакомых, системы рейтингов, обсуждения в соцсетях, способы сбора критики и предложений и проч.) соседствует анализ данных об избирателях, оставляемого ими «цифрового следа» или т. н. метаданных («лайки» в соцсетях, покупки в интернет-магазинах, запросы в поисковиках, почтовые подписки и проч.).

В целом, методы и модели гражданской активности, пусть и с применением цифровых технологий, опираются на какие-то национальные традиции, привычные действия. Никогда не стоит забывать, что цифровизация затрагивает уже существующее положение вещей и лишь ускоряет его, упрощает взаимодействие на расстоянии и проч., но она не создает пока абсолютно новой политической культуры.

Поговорим чуть больше про теорию big data. Большие данные – это различные инструменты, подходы и методы обработки как структурированных, так и неструктурированных данных для того, чтобы их использовать для конкретных задач и целей. Основные термины теории – это объем, скорость и возможности (обработки массива структурированных либо неструктурированных данных), т. н. три V: volume, velocity, variety[49].

Согласно мнению исследователей из Нью-Йоркского Университета Джеймс Бисби и Дженнифер М. Ларссон социальные сети на самом деле мало отличаются от межличностного взаимодействия в реальной жизни, пользователи привносят в интернет-реальность уже сложившиеся паттерны социального поведения, поэтому социальные сети по характеру и своему функционалу калькируют отношения реального мира.[50] Однако, хотя по своему посылу вэб-жизнь мало разнится с реальной (пользователи не переходят на качественно новый уровень общения, они просто «апгрейдят»[51] старый – ускоряя его, лишая проблемы расстояния и проч.), все же у нее есть крупное и неприятное отличие: Интернет помнит все.

Если население в определенной стране активно пользуется Интернетом в повседневной жизни, это означает, что каждый гражданин оставляет жирный сетевой след, видимый без доступа к его личным аккаунтам и паролям. Анализ этих данных как раз и есть то, за чем сейчас охотятся практически в каждой избирательной кампании, ведь это позволяет оценивать избирателя на основе его предпочтений и привычек, а, значит, вовремя предлагать то, что его заинтересует. Благодаря новым методам применения Больших данных, можно не только прогнозировать действия пользователей, но и оказывать на них влияние – например, выставляя рекламу нужного для пользователя продукта или мероприятий, соответствующих его вкусу.

К тому же, в современном мире появились новые инструменты анализа, в нашем случае, главную роль играет искусственный интеллект (ИИ). Специально разработанный алгоритм анализирует открытую информацию пользователей – их лайки[52], посты в социальных сетях, замеряя с их помощью реакцию конкретных людей на отдельные события, происходящие в политическом поле. На основе этих данных формируются группы с определенными наборами интересов и предпочтений, поведение которых уже можно предсказывать при реакции на ту или иную ситуацию. Причем, эти прогнозы формируются с точностью до конкретных действий пользователя, а не только предугадывают отношение в диапазоне нравится - не нравится. Если воспользоваться таргетируемой (нацеленной индивидуально или на небольшую выборку людей) рекламой, то даже абсолютно один и тот же тезис можно подавать так, что он будет восприниматься по-разному разными людьми. Т. о. группы людей, сформированные ИИ, становятся целями таргетинга, рассчитанного конкретно на их реакцию[53].

Следует привести конкретные примеры.

Известно, что во время своей избирательной кампании Дональд Трамп выступал против запрета на владение оружием в США, так вот, благодаря продуманно построенному на анализе Больших данных таргетингу, для одних избирателей в выборке этот пункт представлялся как «защитный шаг» (жителям различных бедных кварталов и гетто), другим как «традиция» (исторически сложившаяся сначала в колониях, а затем и в независимом государстве), третьим как «конституционное право» (Вторая Поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение оружия). Фактически происходила тонкая подмена понятий и один и тот же тезис представал в абсолютно новом свете[54].

Французская политическая партия «En marche!» (Вперед!), образованная Эммануэлем Макроном и, как известно, приведшая его к победе в президентских выборах в 2017 году, использовала цифровую платформу для анализа предпочтений избирателей. Здесь шли несколько иным путем: молодое политическое движение, не имевшее достаточно ресурсов для сбора и анализа данных избирателей с помощью ИИ, создало свой собственный вэб-сайт, предназначенный для общения с избирателями по всей стране. За несколько недель на сайте зарегистрировалось около 30 тыс. пользователей, которые активно высказывали свое мнение по различным политическим вопросам. Сайт был использован для привлечения добровольцев, которые, в свою очередь, занялись подомовыми интервью французских жителей. Все полученные ответы на вопросы анкеты заносились в специально разработанное для этого приложение, которое аккумулировало таким образом общую базу данных. Затем на результаты опросов была наложена демографическая карта – возраст, пол, уровень достатка и проч., с тем, чтобы создать конкретное представление о чаяниях французского электората. Однако, этой информации было слишком много, нужен был анализ, способный выдать конкретный результат, скажем, по регионам. Для этого «En marche!» обратились к парижской компании Proxem за помощью в семантическом анализе текста. Он уже позволил рассортировать будущих избирателей по группам, а дальше политическая компания следовала уже знакомым нам принципом – используя таргетинг, писались речи Макрона с конкретными словами и фразами, отражающими интересы людей в том или ином регионе, были спланированы его визиты[55].

Здесь нельзя пройти мимо подробного рассмотрения кейса Cambridge Analytica. Именно эта компания занималась предвыборной онлайн-агитацией за Трампа и именно опыт ее бывших сотрудников, вынесенный за рамки организации и пересказанный в многочисленных интервью изданиям всего мира, поможет нам разобраться в механизмах новой реальности политического PR в мире.

С 2018 года название компании успело примелькаться и стать весьма узнаваемым лейблом в СМИ и социальных сетях, в среднем любой потребитель новостей знал, что, если где-то писали «Cambridge Analytica», значит речь шла о мошенничестве на выборах, краже персональных данных и чем-то подобном. На самом деле мы имеем дело с самым глобальным использованием персональных данных около 87 миллионов пользователей сети Facebook в реализации политической стратегии предвыборной кампании. А известно об этом стало благодаря серии расследований британской The Guardian и американской The New York Times, где подробно рассказывалось о масштабах сбора данных Cambridge Analytica[56]. В то же время о компании писали и раньше, например, шведское издание Das Magazine еще в 2016 году, через месяц после победы Трампа в президентской кампании, опубликовало свое расследование о деятельности Cambridge Analytica[57] (однако тогда американский политический дискурс больше возбуждался от темы «российского вмешательства»).

В своем расследовании, журналисты Das Magazine подробно исследуют процесс работы Cambridge Analytica с избирателями. В его основе лежит психометрия (попытка замерить психологические характеристики человека) через социальные сети. Изобретателем основополагающего метода стал Майкл Козински, операционный директор Центра психометрии при Кембриджском университете. Суть его такова: Козински разработал систему психологических тестов на основе уже существовавшей модели Большой пятерки и внедрил ее в социальную сеть Facebook. В английском варианте модель Большой пятерки называется OCEAN-model, по названиям пяти основных черт, которые анализируются в модели, это: openness to experience (открытость к новому опыту); conscientiousness (сознательность, ответственность); extraversion (экстравертивность, желание и любовь к активному общению с окружающими); agreeableness (настроенность на сотрудничество, готовность соглашаться с мнением окружающих); neuroticism (анализ нервического уровня личности). Пользователям социальной сети предлагалось ответить на подробный опросник (ок. 240 вопросов), в котором анализировался их психологический тип, также система подключалась к персональным данным пользователя (с его разрешения), анализируя его сетевой след в социальной сети – лайки, репосты, количество друзей и проч. В итоге, количество человек в Британии, прошедших этот тест приблизилось к 200 тыс., что позволило начать выстраивать обратную зависимость: восстанавливать по цифровому следу человека его психологический портрет. Уже на начальном этапе программа давала поразительные результаты, как в 2012 году заявил Козински, анализа 68 лайков в Facebook было достаточно, чтобы определить цвет кожи испытуемого (с 95% вероятностью) и его гомосексуальность (88% вероятности). Впоследствии система развивалась, в нее добавлялись такие параметры, как политические и религиозные предпочтения, уровень социального взаимодействия (экстравертивность/интровертивность), пристрастие к алкоголю, курению и наркотикам. Здесь начинается второй этап действия модели – ее стало возможно запускать в обратную сторону: теперь задавая нужные психологические параметры можно было найти в социальной сети нужных людей[58].

Примерно в это время разработкой Козински заинтересовалась фирма SCL Group, Strategic Communications Laboratories («Лаборатории стратегических коммуникаций», материнская компания Cambridge Analytica) и попыталась подключить Майкла к исследованию американской базы избирателей в 10 миллионов человек. Так как он отказался, компании пришлось самостоятельно восстанавливать разработанную Козински систему с нуля (чем и занялся некий Александр Коган), благо его научных публикаций с подробными объяснениями было достаточно. В итоге Cambridge Analytica стала лицом новой продукции SCL Group – таргетированного политического пиара через социальные сети. В Cambridge Analytica усложнили метод Козински, к нему добавили персональные данные избирателей, которые компания закупала отовсюду, откуда можно (в США закон довольно гибок в этом вопросе), туда входили данные от места работы и членства в клубах по интересам, до адресов и телефонных номеров, а также партийные списки участников Республиканской и Демократической партий. Имея все эти данные в качестве сырья, компания настраивала беспроигрышный, практически индивидуальный, таргетинг[59]. Для своего успеха Cambridge Analytica использовала данные практически 87 миллионов американцев – членов социальной сети Facebook[60].

Впоследствии, когда в 2018 году СМИ активно стали обсуждать эту тему в США и по всему миру, Cambridge Analytica и ее материнская компания SCL Group были вынуждены начать процедуры банкротства и прекратить свое существование (о ребрендинге речи даже не шло, настолько велик был ущерб от расследований журналистов). «В течение последних месяцев Cambridge Analytica стала жертвой многочисленных необоснованных обвинений и, несмотря на усилия по исправлению этого, была оклеветана за свою деятельность, которая не только законна, но и широко признана как стандартный компонент онлайн-рекламы в политической и коммерческой сферах», — говорится в обращении компании[61].

В то же время, Facebook частично признал утечку данных и заверил пользователей сети, что ситуация будет исправлена. Более того, на слушаниях в Конгрессе США, генеральный директор социальной сети Марк Цукерберг заявил, что он был в числе тех пользователей, чьи персональные данные были использованы компанией (впоследствии, летом 2019 года, Федеральная торговая комиссия США назначила Facebook пять миллиардов долларов штрафа за утечку данных пользователей)[62]. При этом, двуличность заявлений Цукерберга несложно проследить, открыв Google Patents: в 2012 году Facebook зарегистрировал патент «Определение характеристик личности пользователя на основе сообщений и характеристик системы социальных сетей»[63]. Как сообщается в аннотации, система социальной сети сохраняет, обрабатывает и анализирует лингвистическую и нелингвистическую информацию пользователей, чтобы проводить между ними параллели и благодаря выстроенной системе выводить таким образом личностные характеристики конкретного пользователя; хранение этой информации можно использовать для таргетинга, подбора и ранжирования товаров при предложении рекламы пользователю «и многого другого»[64].

То есть, технология, преследующая аналогичные цели, разрабатывалась и Facebook. Если вспоминать начало разработок Майкла Козински, еще в 2012 году, по его же собственным словам, после публикации своих исследований он получил от Facebook два звонка: жалобу и приглашение на работу[65].

На разборе методов Cambridge Analytica можно проследить, как легко оказывается манипулирование абсолютно разными пользователями, каждый из которых обладает своим индивидуальным мнением, в таких важных вопросах, как, например, принятие политических решений. И все это стало возможно лишь благодаря трем «китам»: психологическому анализу пользователей (OCEAN-model), исследованию их цифрового следа, а также персональному таргетингу.

Также интересно было бы отметить, что анализ Больших данных иногда может и подвести: существуют проблемы низкой репрезентативности определенного диапазона политических предпочтений (на Западе, например, сейчас это правые идеи) в соцсетях, стыд за свои политические предпочтения, которые создает некий неучитываемый в соцопросах процент людей, которые приходят и неожиданно голосуют так, как им хочется. На выборах Президента США 2016 года (ох уж этот универсальный пример) практически все соцопросы в один голос предсказывали победу демократического кандидата Хилари Клинтон, за исключением опроса, подготовленного Los Angeles Times совместно с Университетом Южной Калифорнии. По мнению профессора Ари Каптейна, одного из авторов этого опроса (со стороны Университета), те избиратели, которые предпочитали на самом деле голосовать за Трампа, просто отказывались отвечать на вопросы, потому что стеснялись признаться в своих истинных политических предпочтениях социологу[66].

Теперь, непосредственно переходя к этапу отбора кандидатов и прохождения праймериз – здесь во многих партиях по всему миру применяются технологии онлайн-голосования и блокчейна, таким образом повышая открытость процесса голосования и избегая закулисной игры партийных элит.

Основное преимущество блокчейн технологии – это децентрализованность собираемого массива данных.

Механизм участия избирателя в блокчейн-сети можно представить так: каждый голосующий будет иметь свой электронный «кошелек» в признанной пригодной для проведения голосования сети; внутри кошелька будет лежать одна-единственная монетка (в криптографической терминологии токен), которая и будет олицетворять голос; само голосование будет осуществляться совершением транзакции – переводом токена в электронный кошелек кандидата.

Таким образом, данные о голосе избирателя в виде транзакции записываются в блок, в который также вносится еще несколько записей о голосах других пользователей, плюс время записи голоса в блок (таким образом выстраивается единая цепочка блоков, где в каждом блоке находится информация о его соседях). Блоки формируются специальными узлами сети (нодами в блокчейн-терминологии), которыми могут являться любые пользователи с достаточными вычислительными мощностями устройства, их компьютеры будут в фоновом режиме выполнять процедуру формирования блоков из записей (сюда входит определенное шифрование, приписывание времени и очередности блока и проч.). Такая система называется одноранговой пиринговой сетью: блоки хранятся не на каком-то центральном сервере, а на компьютере каждого участника сети – таким образом, все участники сети являются и потребителями, и поставщиками информации в сеть. Транзакция создается не сразу и существует зазор длиною от минуты до десяти прежде чем она встроится в цепочку блоков на всех устройствах (для этого формируется «очередь» из голосов, которые были сделаны одномоментно[67], она контролируется узлами сети). После сохранения записи о голосе в блок, чтобы удалить ее оттуда или изменить ее результат требуется вносить изменения на всех носителях единовременно, если же делать это на каком-то одном или нескольких, система построения цепи выдаст сбой и отклонит измененную транзакцию, как неверную, сохранив тот вариант, который не был подвергнут изменениям[68].

При этом, применение end-to-end (сквозного) шифрования, которое предполагает наличие двух ключей – открытого и закрытого, дополняя блокчейн, позволяет увеличить, с одной стороны, прозрачность голосования, с другой – сохранить его тайну. Сам голос избирателя, представленный в виде хэш-функции (вид криптографического шифрования), которую легко расшифровать с помощью открытого ключа, будет виден каждому, кто захочет просмотреть блокчейн-сеть и подсчитать результаты, поскольку открытый ключ будет автоматически рассылаться по сети. При этом увидеть автора голоса будет возможно только при условии, что он сам откроет эту информацию кому бы то ни было – участие в блокчейн-сети предполагает создание «кошелька» или определенного «аккаунта» с произвольно подобранным многозначным именем, который никак не может быть фактически связан с реальным человеком, если он сам не начинает публично идентифицировать этот «аккаунт» со своей личностью, например, посредством публикации результата своего голосования в социальные сети[69].

Во избежание мошенничества на этом этапе следует запретить демонстрацию своего голоса в социальных сетях. Об этом моменте и при обычном голосовании идет дискуссия, поскольку различные крупные политики, актеры, лидеры мнений, публикуя в день выборов фотографии с заполненным ими бюллетенями, также могут рассматриваться как пиарщики избирательной кампании определенного кандидата (во многих странах фотографирование бюллетеня является нарушением избирательного законодательства).

Если благодаря открытому ключу каждый сможет проверить записи о результатах голосов, то благодаря закрытому ключу голосующий как раз подтверждает свое право на совершение транзакции, фактически просто используя его как пароль для совершения процедуры голосования[70].

Впервые блокчейн-голосование было применено на общенациональных праймериз Демократической партией Таиланда в ноябре 2018 года для выбора своего лидера, участие в праймериз могли принять все члены партии (раньше выборы лидера осуществлялись голосованием избранных депутатов). Для осуществления голосования была использована блокчейн-технология ZCoin, функционирующая по описанной выше модели, а голосование само по себе происходило двумя способами: на специальных избирательных участках либо в специально разработанном для него приложении[71]. В той или иной мере блокчейн-голосование применялось или применяется в некоторых Штатах США (на праймериз партий[72]), Сьерра-Леоне (первые общенациональные выборы президента[73]), Колумбии (некоторые элементы блокчейн-системы использовались при проведении плебисцита о мирном договоре в 2016[74]), России (например, голосование по поправкам в Конституцию РФ 25.06-01.07.2020[75]) и др.

В целом, конечно, можно говорить, что из-за технологической сложности блокчейн-системы пока, не смотря на перспективность, не получили повсеместного распространения. Однако, не стоит сомневаться, что технология блокчейна еще займет свое надлежащее место при проведении голосований во всем мире. Как отмечает к. ю. н. Ефим Казанцев, эксперт Moscow Digital School: «При условии доступности программного кода блокчейн-платформы для ее анализа и проверки независимыми экспертами, ее использование может на 100% гарантировать честность и прозрачность подсчета голосов»[76].

Помимо блокчейна, существуют также другие системы онлайн-голосования, которые в основном устроены куда проще: они предполагают под собой какую-то единую дату проведения голосования, а также наличие у каждого участника голосования аккаунта для входа в систему, который однозначно можно идентифицировать с его личностью (защита от двойных голосов), для чего в них обычно установлена двухфакторная идентификация через SMS либо биометрию[77].

Конечно, все эти способы применимы отнюдь не только к этапу праймериз/внутрипартийного голосования. Например, крупнейшим примером реализации онлайн-голосования является Электронное голосование в Эстонии. Таллин единственный проводит его в масштабах всей страны, в то время как остальные государства апробировали системы электронного голосования в каких-то более ограниченных пределах. В той или иной степени электронное голосование испытывали у себя такие страны, как Австралия, Армения, Великобритания, Индия, Испания, Канада, Франция, Норвегия, Новая Зеландия и пр., список довольно продолжительный[78]. В России элементы электронного голосования были апробированы во время выборов в Московскую городскую думу 2019 г., а впоследствии использовались на общенациональном голосовании по поправкам в Конституцию РФ в 2020 году (но были доступны только Москве и Нижегородской области)[79], а также довыборах в Государственную Думу седьмого созыва 11–13 сентября 2020 года (по одномандатным округам в Курской и Ярославской областях).

Говоря об электронном голосовании, нельзя избежать более подробного рассмотрения эстонского кейса. Цифровизация бюрократических процессов в Эстонии началась еще с начала нулевых, эта маленькая страна со своими электронными государственными услугами идет «впереди планеты всей». Как говорит Маргус Арм, представитель Департамента государственной инфосистемы: «...есть три вещи, которые нельзя сделать онлайн: вступить в брак, развестись, продать или купить квартиру, здесь все же потребуется личное присутствие гражданина...»[80]. Основой всей системы электронного государства (проект e-Estonia) в Эстонии является ID карта, которой обладает каждый резидент страны. Вместе с ID картой, он получает набор PIN-кодов, призванных обеспечить безопасность связанных с резидентом аккаунтов в государственных цифровых сервисах, первые ID карты были выпущены уже в 2002 году. На данный момент ими пользуется около 70% населения. Как отмечает все тот же Маргус Арм, это, похоже, потолок – всегда будут оставаться люди, которые в силу каких-то персональных причин предпочитают личное общение с представителями государственных служб[81].

Сами по себе электронные выборы в Эстонии реализуются так: под каждое конкретное голосование (от муниципального уровня, где первые электронные выборы были проведены уже в 2005 году, до общенациональных выборов и выборов в Европарламент) командой программистов из Департамента государственной инфосистемы пишется приложение, после его проведения приложение удаляется и на следующие выборы пишется уже новое; для участия в голосовании пользователь должен воспользоваться первым пинкодом своей ID-карты (PIN1) для аутентификации в приложении и вторым (PIN2) для подтверждения голоса[82]; после того, как голос засчитывается, у пользователя есть возможность с помощью персонального QR-кода проверить, зачислился ли он и зачислился ли правильно; сформированный голос состоит из номера ID карты избирателя и случайно подобранного числа, которое и несет в себе информацию о результате. Для предотвращения влияния на избирателей вне избирательных участков (чисто теоретически дома можно заставить проголосовать человека не так, как он хочет на самом деле, например, применяя угрозы) предусмотрена защита – голос можно менять и переписывать вплоть до завершения голосования, засчитываться будет только последний результат; также электронное голосование завершается на несколько дней раньше единого дня голосования, поэтому, если человек не доволен сделанным голосом в сети, он может прийти на избирательный участок и снова проголосовать – каждый новый вариант переписывает предыдущий. После завершения электронного голосования, все голоса направляются на центральный сервер, где специальная комиссия берется за подсчет, перед тем, как выгрузиться на глаза комиссии, голос отделяется от номера ID-карты того человека, который его отдал: так соблюдается тайность голосования. Для доступа к пулу голосов комиссия использует специальные ключи, которые находятся у нескольких ее членов, таким образом, осознанная фальсификация результата возможно только при условии того, что все члены с ключами договорятся между собой. Но даже если это произойдет, все еще существуют наблюдатели. Наблюдение за подсчетом результатов электронного голосования, с одной стороны, доступно всем – достаточно просто скачать специально предназначенное для этого приложение, с другой стороны, для наблюдения необходим определенный уровень подкованности в технической стороне вопроса. Для обеспечения этого существуют специальные курсы для наблюдателей электронного голосования, которые доступны каждому желающему[83].

Система электронных выборов в Эстонии не идеальна, поскольку главной ее уязвимостью является наличие центрального сервера – несмотря на то, что количество ключей от него строго ограничено и распределено персонально между членами Избирательной комиссии, он все еще может быть подвергнут хакерскому взлому (хотя для его совершения потребуется огромное количество ресурсов и практически это никогда не осуществлялось, теоретически это возможно). Однако, e-Estonia все же отвечает интересам этого небольшого государства и можно с уверенностью утверждать, что она соответствует основным стандартам безопасности. Согласно опросу Минобороны Эстонии от осени 2019 г., 57% населения безоговорочно доверяют безопасности электронных сервисов страны[84].

В день голосования конечно также используются различные современные технологии, призванные увеличить скорость подсчета голосов, уменьшить ущерб от человеческих ошибок, сократить расходы на административный ресурс – от машин сканирования бумажных бюллетеней (как КОИБы в России) до уже упомянутого выше онлайн-голосования.

Машины сканирования бумажных бюллетеней, ускоряющие процесс подсчета голосов, являются достаточно старой разработкой, поэтому используются во многих странах мира, включая РФ. Однако существование этих машин не исключает проблемы подброса дополнительных бюллетеней с уже проставленными голосами. В попытке решить это, были созданы машины прямой записи голосования (Direct Recording Electronic, DRE), которые не используют бумажные бюллетени вовсе – избирателю предлагается совершать выбор путем прямого взаимодействия с электронным устройством с помощью кнопочного или сенсорного интерфейса устройства, голос записывается и хранится непосредственно в электронном виде. Некоторые устройства сразу же выдают квитанции для подтверждения завершения процедуры, в которых можно проверить, как голос был зачтен, и которые могут служить потом для предотвращения фальсификации. Пионером во внедрении DRE стала Бразилия, где эти устройства применяются еще с 1996 года. Также электронные машины для голосования используются в США, Бельгии, Ирландии, Кении, Индии и проч[85].

Помимо этого, цифровизация затронула не только форму проведения самих выборов, но и тех, кто в них напрямую участвует – политические партии. Изначально в интернет-среде появилось движение т. н. «пиратских партий», которые выступали за радикальное законодательное реформирование принципов интеллектуальной собственности, правил копирайта и патентного пользования. Они требуют свободы доступа к Интернету, социальным и культурным благам, которые можно через него получить, разрешение анонимности в сети и многое другое – некий декрет о земле и воле, только в современных постиндустриальных реалиях[86].

Следующими по их стопам пошли «цифровые партии», ставшие активно использовать социальные сети для общения с электоратом и также начавшие отстаивать принципы свободы Интернета. В эту группу зачастую входят уже существовавшие леволиберальные партии, осознавшие необходимость поддержки свободы Интернета (или просто решившие заработать на этом дополнительный электорат)[87].

Третьим эшелоном следует новейший тренд – «партии блокчейна», которые, основывая свою деятельность на принципах прямой демократии, требуют от своих представителей в парламенте голосовать точно так, как проголосовали их избиратели, используя систему блокчейн, через Интернет (отсюда и название). «Блокчейн партии» в будущем очевидно имеют потенциал, чтобы целиком поменять структуру и качество института политического представительства в демократиях по всему миру: представьте себе принятие любого законодательного решения не каким-то избранным меньшинством, заседающим в Парламенте страны, а напрямую через, условно, голосование в смартфоне каждого гражданина страны[88].

С появлением такого явления как цифровизация избирательного процесса, родилось и осознание того, что электоральная законодательная база может устареть,