Проблемы применения новых технологий, социальные и политические риски.

Как видно из предыдущего параграфа, цифровизация электорального процесса, хоть и способствует его прогрессу, и даже в долгосрочной перспективе обещает нам дать идеальную прямую демократию, все же изобилует своими подводными камнями, которые также следует проанализировать в рамках данного исследования. Рассмотрим проблемы с имплементацией цифровых новшеств в электоральные системы, следуя вдоль избирательного процесса.

Начинается все с регистрации избирателя. Как уже сообщалось выше, электронные методы позволяют избегнуть таких проблем, как появление мертвых душ или дублирующихся на различных участках голосования имен, и, таким образом, сократить возможность совершения фальсификаций за счет избирателей, существующих только бюрократически. Здесь в основном применяются две передовых технологии, каждая из которых несет какие-то риски: первая, позволяющая дистанционно регистрироваться для голосования на определенном участке (который не находится по месту прописки), вторая – формирование списков на основании биометрических данных.

В первом случае проблема может быть скорее технической: при регистрации на новом участке информация о совершенном пользователем действии не будет выгружаться в какую-то общую систему, и поэтому его имя будет выводиться в списках в двух местах: на том пункте голосования, где он зарегистрировался сам и придет и проголосует, и по месту прописки, где его бюллетень в итоге может быть использован для фальсификации. Причин такой электронной ошибки может быть много: от нестабильности подключения Интернет-сети у пользователя, до перегруженности сервера, предоставляющего услуги для перерегистрации[90]. Основным решением видится контрольная сверка списков в дни, предшествующие голосованию, для чего возможность регистрации на новое место должна быть ограничена по времени и завершаться за несколько дней до дня голосования.

В вопросе же биометрического контроля регистрации граждан возникает проблема куда большего масштаба – это безопасность биометрических данных избирателей, которые могут быть похищены злоумышленниками (identity theft) и использоваться для подложной идентификации личности в криминальных целях (прохождение идентификации за другого пользователя с целью доступа к его банковским или социальным аккаунтам, подведение под подозрение в совершении преступления и многое другое)[91]. Также немаловажным является этический вопрос – готовы ли граждане отдавать свою персональную биометрическую информацию государству, которому они по каким-либо причинам не доверяют (здесь может быть множество причин – от хунты, пришедшей военным путем к власти, до больших масштабов социального неравенства между правящим классом и обычными жителями)? А если в вопросах осуществления их избирательных прав (например, обязательное биометрическое подтверждение личности на голосовании) граждане таким образом ограничиваются, нарушает ли это основополагающие права человека? И, наконец, у жителей многих государств может возникать страх возникновения тоталитарного контроля со стороны государства. Эдакий новый вариант цифрового концентрационного лагеря, где биометрические данные граждан будут одним из инструментов контроля над их личной жизнью[92]. Здесь решениями могут послужить ограниченный и жесткий подход к организации использования биометрических данных в выборном процессе; серьезная защита серверов, хранящих биоинформацию граждан; децентрализованный характер их размещения; шифрование; пропагандистская работа с доверием граждан к инициативам своего государства[93].

Также цифровизация играет большую роль на этапе взаимодействия политических кандидатов и избирателей до выборов, то есть политической агитации и вовлечения избирателей в политическую кампанию, использования волонтеров. Здесь количество вероятных инструментов в основном вертится вокруг использования социальных сетей, однако тут тоже может встречаться широчайший набор инструментов: от прямого взаимодействия с избирателем, рекламирования своих взглядов с помощью лидеров мнений, создания себе положительного цифрового образа и проч. до титана нынешней эпохи в этой технологической категории – анализа Больших данных.

Если говорить о предвыборной агитации в социальных сетях, то здесь очень ярко встает проблема популизма и использования фейковой информации либо дешевых драматических приемов для вовлечения избирателя. В условиях перегруза информацией о политических событиях в стране, кандидатах и их программах, многие избиратели впадают в состояние растерянности, когда на их мнение влияют даже малейшие факторы, благодаря чему выбор между тем или иным кандидатом может меняться буквально в течение суток. Например, на фоне этого весьма популярна во многих странах традиция во время выборной гонки публично «выворачивать грязное белье» будущих избранников с тем, чтобы избиратель среагировал «правильно». Отсюда различные сексуальные скандалы, воскрешения твиттерских постов многолетней давности, голословные обвинения свидетелей по надуманным делам, якобы имевших место быть несколько десятков лет назад и проч.[94] Таким образом проявляется проблема неустойчивости политических предпочтений среднестатистических избирателей (а из-за этого их уязвимость к популизму, фейковой информации и проч.). Решение здесь лежит во всеобщем образовании населения в политических вопросах, создании простых и понятных для всех инструментов просвещения в отношении кандидатов и их политических платформ (например, выкладывание краткой и тезисной информации о политических программах партий/кандидатов на официальном сайте ЦИКа, в его социальных сетях), контроле над соблюдением «дня тишины» в пропаганде в социальных сетях и проч.

В предыдущем параграфе этой главы подробно рассматривался кейс Cambridge Analytica и на его основе были сделаны неутешительные выводы: оперирование Большими данными вкупе с микротаргетингом способно не только учитывать мнение избирателей о кандидатах, но и в известной степени формировать его. Более того, одним из последствий микротаргетинга является появление т. н. эхо-камеры вокруг избирателя – идеи, к которым он восприимчив, циркулируют вокруг него в информационном пространстве, поэтому он просто не может получать независимую информацию о волнующих его вопросах, а определенные идеи и убеждения создают замкнутый круг[95]. В то время как для кандидатов это довольно удобно, для избирателя это создает искаженное мнение об окружающей действительности. В эру, когда люди привыкли, что с помощью инструментов глобальной сети можно всегда получить актуальную и освещенную с разных точек зрения информацию, эта проблема становится еще более опасной, ведь критическое мышления избирателя ослабляется. Подобные эхо-камеры способствую поляризации общества, а, значит и поляризации политической деятельности по злободневным вопросам – становится куда проще обозначать вещи черным и белым, решать, где абсолютное зло, а где – абсолютное добро, и никаких третьих мнений придумывать не нужно. Именно поэтому Дональд Трамп, которого многие считают живым вызовом нынешней эпохе, на самом деле является ее прямым порождением.

Также оперирование Большими данными ставит перед нами и этические вопросы. Шошана Зубофф, американский автор и исследователь, профессор Гарвардской школы бизнеса в своей работе “The Age of Surveillance Capitalism: The Fight for a Human Future at the new Frontier of Power”[96] развивает идею образования так называемого «надзорного капитализма» или «капитализма слежки» в мире, где Большие данные становятся востребованным товаром – их собирают теперь не только Интернет-корпорации, использующие полученную информацию для улучшения и продвижения своего продукта, но и компании, нацеленные влиять на общественное мнение с помощью полученных данных. Термин «надзорный капитализм» возник из крушения надежд – на заре цифровых технологий, казалось, что они представляют собой ключ к прекрасному будущему, где решены все человеческие проблемы (голод, нищета, страх смерти и проч.), однако оказалось, что эта надежда – не более чем утопия, и капитализм и здесь запускает свои рычаги для того, чтобы обогащать одних и управлять другими. «Надзорным» он стал именно из-за того, что в новой цифровой реальности монетизировать можно даже жизненный опыт пользователя, все стороны человеческой жизни – все, что он выкладывает в сеть, становится сырьем для перевода в поведенческие данные[97].

Сложно говорить о каком-то однозначном способе противостояния использованию Больших данных и развитию этой технологии: собранных Big Data уже не заставить исчезнуть, а лоббистская политика мастодонтов рынка нашего повседневного интернет-софта (Google, Amazon, Microsoft, Huawei и проч.) в принципе не позволяет сохранять свои данные при себе. К тому же эта проблема еще и законодательная. Например, в США, несмотря на имидж передовой державы в плане прав человека, нет никакого федерального законодательного регулирования персональных данных вообще (в предыдущем параграфе мы видели, как это помогло Cambridge Analytica в их работе). В ЕС Большие данные регламентирует Общеевропейский регламент по защите персональных данных (General Data Protection Regulation), в соответствии с которым необходимо согласие субъекта на обработку персональных данных для разрешения компаниям пользоваться его метаданными, однако, учитывая, что это согласие на обработку персональных данных является условием получений услуг вышеперечисленных интернет корпораций, да и многих других услуг в целом, это требование по сути оказывается пустышкой. В России Большие данные много где упоминаются (Программа «Цифровая экономика», Стратегия развития отрасли информационных технологий в Российской Федерации на 2014 - 2020 гг.), но нигде не объясняется определение термина и нет информации о какой-либо конкретной регулятивной деятельности по отношении к нему. Единственное, что как-то функционирует в этой сфере, это т.н. «Пакет Яровой» (Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон "О противодействии терроризму" и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» № 374-ФЗ, а также Федеральный закон № 375-ФЗ), который обязывает операторов связи хранить не только персональные данные пользователей, но и их метаданные на своих серверах внутри страны, запрещая их вывоз за рубеж[98]. Таким образом, еще нигде однозначно Big Data не определялись как личная информация пользователя, ведь действительно – смысл пользовательской активности в социальных сетях как раз в том, что она открыта и может быть просмотрена другими посетителями страниц. Так можно ли запретить хранить открытые пользовательские данные? Это вряд ли, но однозначно можно попытаться ограничить их использование, другое дело, что лоббирование мировыми интернет-гигатнами своих интересов (куда входит и свободное оперирование данными пользователей) серьезно ставит палки в колеса любой законотворческой деятельности на этом пути.

Говоря же об этапах выборов кандидатов, партийных праймериз и в принципе осуществления процедуры голосования, цифровизация тоже продвинулась довольно далеко, и, как видно из предыдущего параграфа, работает в двух основных сферах: облегчение подсчета голосов и разработка онлайн-голосования как такового.

Над облегчением подсчета голосов, увеличением скорости этого процесса и проч., усердно трудятся машины сканирования бумажных бюллетеней (в России их примером являются комплексы обработки избирательных бюллетеней, т. н. КОИБы)[99], а также машины прямой записи голосования (Direct Recording Electronic, DRE), которые не используют бумажные бюллетени вовсе – избирателю предлагается совершать выбор путем прямого взаимодействия с электронным устройством с помощью кнопочного или сенсорного интерфейса устройства, голос записывается и хранится непосредственно в электронном виде.

При использовании машин для сканирования основной проблемой является не их недостатки (хотя технически они тоже могут ошибаться, но вероятность этого крайне мала – машины запрограммированы считывать определенную ручную пометку напротив имени кандидата/партии), а остающаяся возможность «подкладывания» в них уже заполненных бюллетеней, что оставляет пространство для фальсификации. Однако эта проблема может решаться только инструментами гражданского общества – в первую очередь наблюдателей на участках, следящих за процессом подсчета голосов.

При использовании машин прямой записи голосования (DRE), минусом является неоднозначность источника программного обеспечения машины – всегда это какие-то частные производители, чьи программные наработки доступны с исходным кодом для приобретения (а соответственно открыты для взлома), также существует проблема программной ошибки, сбоя и взлома сервера и проч. Более того, здесь, как и с интернет-корпорациями, на руку производителям DRE зачастую работает их узкопрофильный характер деятельности, что позволяет без труда организовывать как картельный сговор, так и, в некоторых странах, монополию. Как отмечают многие исследователи, уязвимость этих машин даже в Штатах достаточно велика, но публикации исследований по этой тематике всячески пресекаются, а исследователи получают угрозы судебной расправы[100].

Также в предыдущем параграфе были подробно рассмотрены основные способы электронного голосования, включающие в себя использование технологии блокчейна и онлайн-голосования. Оба этих способа применяются с целью исключить какую-либо закулисную борьбу элит (например, на этапе партийных праймериз), увеличить прозрачность и надежность голосования.

Основным плюсом блокчейн-технологии, как уже говорилось выше, является децентрализованность системы. После сохранения записи о голосе в блок, чтобы удалить ее оттуда или изменить ее результат требуется вносить изменения на большинстве носителей сети единовременно (51%), если же делать это на каком-то одном или нескольких, система построения цепи выдаст сбой и отклонит измененную транзакцию, как неверную, сохранив тот вариант, который был принят большинством устройств. Здесь и обнаруживается основная технологическая уязвимость системы блокчейна – т. н. атака пятидесяти одного процента. Злоумышленник, контролируя 51% (т. е. большинство) узлов сети способен создавать свою собственную цепочку блоков, которая будет приниматься как единственно верная, в то время как транзакции, проведенные с остальных гаджетов, будут записываться не на большинстве устройств, а, значит, выпадать в ошибку, и не приниматься сетью. Эта проблема актуальна для только создающихся блокчейн-сетей, где мощности одного или нескольких злоумышленников будет достаточно для того, чтобы взять под контроль большую часть ущлов сети. При этом, когда блокчейн-сеть охватывает всю страну, не один из существующих суперкомпьютеров не сможет подчинить себе 51% устройств, однако, есть вероятность, что совместное воздействие больших вычислительных мощностей, объединяющих большое количество компьютеров и суперкомпьютеров все же сможет совершить успешно атаку 51% (такой сценарий возможен при централизованной атаке системой одного государства на систему другого, однако и такая атака не может пройти бесследно, вероятность вычислить атакующих будет крайне велика)[101].

Вообще, во многом благодаря популярности платежной системы Биткоин, где впервые был применен блокчейн и с которой в принципе началось распространение этой технологии, мы имеем довольно обширную базу накопленных знаний о возможных уязвимостях сети: за период своего существования, и, особенно, с началом роста популярности (и цены в национальных валютах), Биткоин неоднократно подвергался попыткам взлома и мошенничества. Однако не стоит забывать, что благодаря тому, что Биткоин – это денежная система, многие типы мошенничества, применимые по отношению к ней, в рамках блокчейн-голосования просто бессмысленны (например, мошеннический майнинг[102] через устройства других пользователей сети) и поэтому рассматривать их здесь просто не имеет смысла.

Популярная хакерская атака DDoS — Distributed Denial of Service, или распределенная атака типа «отказ в обслуживании» может применяться к блокчейн-системе онлайн-голосования. Ее суть заключается в отправке большого количества "мусорных" данных на узел, обрабатывающий транзакции, что ведет к усложнению и замедлению его работы. Лечится такая атака проработанностью программного обеспечения блокчейн-сети, которая фиксирует DDoS-атаки и сразу их блокирует, например, клиент Bitcoin Satoshi версии 0.7.0 блокирует все подозрительные узлы и транзакции, не позволяет дублировать транзакции, контролирует появление атаки DDoS, ловит в системе злоумышленников, исправляет ошибки и т.д[103].

Также весьма распространенный способ атаки блокчейн-сети т. н. атака Сибиллы – злоумышленникам нужно наполнить сеть подконтрольными им узлами и вручную стараться заставить остальные устройства работать только с теми блоками, которые создаются зараженными узлами. Сложность создания подобной атаки в рамках электоральной системы также требует ресурсы целого государства и не проходит бесследно: злоумышленника возможно вычислить[104]. Только если в денежной системе даже вычисленный злоумышленник приобретает криптографические денежные активы, в системе онлайн-голосования его «завоевания» способны нарушить прохождение голосования, но, будучи замеченными, могут быть исправлены.

От всех остальных типов атак в целом можно защититься с помощью вдумчивого подбора шифрования (путем подбора проверенных хэш-функций), предварительной проверки кода программы и отработки уже существующих примеров уязвимостей блокчейн-сетей, которые были успешно решены в таких денежных системах, как Bitcoin и Etherium. Нужно учиться на чужих ошибках.

Также нельзя не упомянуть возможность атаки напрямую на клиентов блокчейн-сети, основным способом которой является фишинг – реклама в интернете, рассылка спама на почту с информацией об изменении клиента/сайта совершения голосования. Злоумышленники таким способом пытаются заставить пользователя поверить в то, что новый сайт – правильный и ввести там свои персональные данные (пройти идентификацию личности, ввести данные кошелька, закрытый ключ)[105]. С их помощью злоумышленники могут голосовать вместо этих людей на настоящем сайте так, как им это требуется, однако с помощью фишинга крайне непросто набрать достаточный процент обманутых с тем, чтобы всерьез изменить результаты голосования. Способами борьбы с подобным типом атаки могут быть вкупе просвещение населения в отношении возможности подобных атак, а также создание «предохранителя». Последний можно позаимствовать из ранее разобранного примера эстонского онлайн-голосования: предохранителем может служить возможность «перекрыть» сделанный от имени избирателя онлайн-голос простым приходом на участок и голосованием напрямую.

Во всех остальных системах онлайн-голосования самым основным минусом является их централизованный характер: наличие центрального сервера, где хранятся голоса, увеличивает возможность фальсификаций во много раз. Фактически, это игра в закрытую, когда все карты у того, кто имеет доступ к центру. Это могут быть как не чистые на руку бюрократы, так и злоумышленники, взломавшие центральное хранилище. Изменение результатов голосов там ничем не ограничено, к тому же технологически его можно сделать практически бесследным. В частности, именно подозрение в централизованном характере блокчейн-голосования в России вызвало бурную и отрицательную реакцию экспертов, например, на голосовании за кандидатов на выборах 8 сентября 2019 в Московскую городскую думу[106]. Минус российских экспериментов с блокчейн-технологией заключается в том, что она, хоть и, по заявлению Департамента информационных технологий является копией технологии денежной системы Etherium, все же имеет одно важное отличие: прозрачность. Мы без труда можем открыть сайт криптовалюты Etherium и посмотреть отчет в реальном времени по всем транзакциям: кто, кому, когда и сколько токенов перевел. В отношении же блокчейн-голосований в России такая возможность исключалась: все узлы сети были развернуты исключительно Департаментом информационных технологий, и к тому же зашифрованы[107]. Подобная таинственность как раз и создает подозрения в честности проводимого голосования: непрозрачность приводит к вопросам, ответы на которые никто дать не может. При этом, централизованный блокчейн (это в принципе антонимичные слова) представляет собой идеальную коробку для фальсификаций, выполняя роль центрального сервера, где все узлы сети контролируются кем-то одним (будь то государство, проводящее голосование, либо злоумышленник).

Теперь, когда основные технологические проблемы и риски имплементации цифровизации в электоральный процесс в мире подробно рассмотрены, хотелось бы перейти к социальным и политическим.

Из-за того, что институт выборов в мире насчитывают не одну сотню лет, сам процесс голосования оброс многочисленными обиходными традициями и обрядами. Все члены семьи собираются вместе, отправляются в единый день голосования на избирательные участки, отдают свои голоса и часто продолжают вечер семейным либо дружественным застольем. Эта идиллическая картина действительно имеет место быть во многих странах – от стран с устоявшимися демократическими традициями вроде Великобритании, Франции и США, до относительно новых демократий – России, стран Центральной Азии, Восточной Европы и проч. Таким образом, электоральный процесс обладает своей собственной традиционной частью, ритуалом. Для населения это очень важный социальный стимул. Прийти и проголосовать в единый день голосования, специально выделенный государством для этого дела выходной, постоять в очереди и перекинуться с соседями мнениями о кандидатах и политических партиях, послушать, что скажут другие люди, взять бюллетень и отдать свой голос – все это превратилось в ритуал. Ритуальность этого действа различается в зависимости от локального характера культуры, но везде она в той или иной мере присутствует. Теперь, при попытке ввести онлайн-голосование, ритуальная часть пропадает: если человеку отдать свой голос не сложнее, чем заказать доставку еды на дом, то и решение по этому вопросу он будет принимать так же быстро (а то и быстрее), что, конечно, влечет за собой определенные последствия. Человек, не разбирающийся в политической обстановке, будет принимать решение непосредственно в день голосования за минуту до того, как нажмет нужную кнопку на экране своего смартфона – таким образом, открывая путь популистским лидерам и партиям, даже не отдавая себе в этом отчета.

 Для того, чтобы не быть голословными, приведем интересный пример первого опыта проведения сколько-нибудь серьезной организацией онлайн-голосования в Рунете. Тогда, в 2009 г., Русская Православная Церковь решила немного осовремениться и провести онлайн-голосование с целью узнать общественное мнение о проходивших тогда выборах Патриарха Московского и Всея Руси. Голосование было создано просто ради наглядного представления мнения мирян, не более, ведь патриарха РПЦ избирает Поместный собор. Однако голосование пошло абсолютно не по плану. 12 января 2009 г., бывший издатель сайта "Ведомости" Виктор Саксон (по тем временам его вполне можно назвать современным термином «лидер мнений») ради шутки предложил в личном блоге на Я.ру голосовать за митрополита Токийского и всея Японии Даниила. Уже к вечеру импровизированный интернет-флешмоб дошёл до большинства других социальных платформ, вроде Вконтакте и Двача, где появились обращения к массам в поддержку японского кандидата. Пользователи интернет-порталов позитивно отреагировали на флешмоб, усиленно продвигая митрополита по всему рунету. Даниил Токийский резко выбился в лидеры голосования обогнав фаворита Кирилла (митрополита Смоленского и Калининградского, нынешнего патриарха). В итоге, инициаторам голосования пришлось добавить предупреждение возле имени митрополита Даниила: "объект хакерской атаки, направленной на создание искусственного рейтинга" и несколько раз обнулить его счетчик[108].

Пример, рассмотренный выше, конечно, является ничем иным, как вырвавшейся из-под контроля шуткой. Но, несмотря на комизм ситуации, он задает вопросы. Ни для кого не секрет, что в соответствии с соцопросами, довольно высокий процент молодежи получает большую часть политической информации из интернет-мемов[109], а уровень влияния «лидеров мнений» с повсеместным распространением умных гаджетов только возрос. Здесь перед нами как раз оказывается проблема не только популизма в социальных сетях, но и в принципе возможность осуществления подобных «шуточных» кампаний в поддержку тех или иных кандидатов – среди молодежи это вполне может стать популярным трендом. Конечно, очень низка вероятность, что, в сумме с результатами офлайн-голосования, такие кампании могут нанести серьезный вред политической системе государства, но они являются маркером социальных проблем. Первая из которых – вышеобозначенная ритуальная часть единого дня голосования (точнее ее отсутствие в онлайн-голосовании), а вторая – недостаточный уровень образования населения в политических вопросах. Методы решения второй проблемы во многом уже перечислены выше: это и создание простых инструментов просвещения в отношении кандидатов и их политических платформ со стороны официальных властей, и контроль над соблюдением «дня тишины» в пропаганде в социальных сетях. В отношении же ритуальной части дня голосования сложно говорить однозначно: рано или поздно прогресс все равно приведет к ускорению процессов принятия гражданами политических решений, введение онлайн-голосования однозначный тренд, который будет реализован в будущем, это только вопрос времени. Старые ритуалы будут отмирать, а новые – появляться. Но какими будут эти новые ритуалы электорального процесса?

Говоря же о политических рисках цифровизации электорального процесса, на поверхности лежат два: первый – это полная невозможность контроля над результатами голосования. Да, это, несомненно, большой плюс для демократического, развитого государства. Но будет ли это плюсом в стране, где политическая культура низка, а образование населения находится на самых дальних позициях мирового рейтинга? Где сепаратистские регионы пытаются отделиться и инициируют референдумы, противоречащие конституции этого государства, где велик шанс межнационального кровопролития? Станет ли лучше ситуация многочисленных fail state из-за подобных современных инструментов или они поддадутся авторитарным лидерам и тоталитарным сектам, а военные хунты будут пытаться «вернуть государства к порядку»? На эти вопросы отвечать гораздо сложнее. Наше мнение заключается в том, что цифровизация электорального процесса должна проходить гармонично, как логичный эволюционный этап развития каждого государства, но ни в коем случае имплементация современных методов проведения голосования не должна проводиться в социально и политически незрелых государствах (к ним можно отнести многие государства Субсахарской Африки, Южной и Центральной Азии, Океании, даже Латинской Америки).

Вторая политическая проблема во многом перекликается с предыдущей: это вопрос доверия населения своему политическому руководству, а также государства своему населению. В какой конкретный момент автократия должна решить, что она готова допустить прямое честное нефальсифицируемое голосование, используя для этого цифровые инструменты? В какой момент население государства, где долгое время подавлялись независимые СМИ, и вся структура власти была построена вокруг ограниченного круга элит, поверит в то, что проводимое этим государством электронное голосование не фальсифицируется, а отражает волю народа? Вопрос доверия при введении любых технологических новшеств является ключевым, а проводить технологические преобразования в такой чувствительной сфере, как выборы политического руководства, будет еще сложнее. Формирование взаимного доверия между властью и населением в вопросе цифровизации электорального процесса возможно только на основании рационального осмысления прогресса и технологий вообще, для чего потребуется приложить немало усилий: власть должна будет сознательно улучшать демократические условия внутри государства, проводить разъяснительную и просветительскую работу среди населения[110].

Подводя итог, хочется сказать, что самое главное, к чему сейчас стремится цифровизация электорального процесса в обозримом будущем – это достижение идеального демократического тайного и нефальсифицируемого голосования. Вопрос имплементации этих достижений в существующие государственные структуры потребует много работы, определенной гибкости ума и повышения уровня образования во всем мире. Однако этот процесс уже идет и его не остановить – локомотив, движущийся скорым ходом по магистрали всеобщего прогресса, финальной точкой которого является построение нового общества, где побеждены голод и бедность, политическое руководство стран действует в соответствии с желаниями своего народа, а благосостояние всех и каждого достигается благодаря живой человеческой деятельности, основанной на взаимных уважении и доверии.