Но счастлив и тот, кто имеет крепкие бедра и грудь, силу и

                                                                    крепость в ногах,

Счастлив он будет, пока сам он молод и свеж.

Почитающий богов («Прежде молитвы свои вознесем мы владыке Крониду»), стремящийся к честному труду, Солон склонен был подчас пойти на обман, если это могло привести к успеху, но успеху не своего дела, а к пользе сограждан. Первое прославившее его деяние, как свидетельствуют древние историки, было связано с обманом и нарушением законов. Вот как пишет об этом Плутарх: «Афиняне, утомленные долгой и тяжкой войной с магарянами из-за Саламина, запретили законом, под страхом смертной казни, предлагать гражданам вновь в письменной и устной форме продолжать борьбу за Саламин. Солона огорчало это позорное решение. Он видел, что многие молодые люди ждут только повода, чтобы начать войну, не решаясь сами начать ее из-за этого закона. Поэтому он притворился сумасшедшим: из его дома по городу распустили слух, что он выказывает признаки умопомешательства. Между тем, он тайно сочинил стихи, выучил их, чтобы говорить их наизусть, и вдруг бросился на площадь с шапочкой на голове. (Согласно традиции, существовавшей в античном обществе, больные должны были носить головной убор. Здоровые, как правило, в городе ходили без головного убора. – А.Р.) Сбежалась масса народа. Солон, вскочив на камень, с которого говорили глашатаи, прочел стихотворение... Тогда афиняне отменили закон и опять начали войну, а военачальником поставили Солона» (Плутарх. Солон, III).

Среди стихотворных строк Солона есть такие, которые позволили некоторым исследователям полагать, что он был защитником интересов своего сословия (нельзя забывать, что происходил он из эвпатридов) от притязаний нуворишей – разбогатевших ремесленников и торговцев, стремившихся иметь равные права с родовитыми и благородными:

Многие низкие люди богаты, а добрый беднеет;

Мы же не будем менять доблесть на денег мешок,

Ведь добродетель всегда у нас остается, а деньги

Этот сегодня имел, завтра получит другой.

Если учитывать характеристики, которые применялись по отношению к знати и демосу, то первая строка, безусловно, выражает сожаление, что «низкие» (понимай – люди из народа) превосходят своим богатством «добрых и доблестных». Однако возможно и иное толкование слов Солона, писавшего о переменчивости судьбы, о том, что высшей ценностью является добродетель. Доблестный человек тот, кто не променяет свою честь на богатство, хотя к богатству и следует стремиться, но только нажитому честным путем.

Безусловно, Солон, несмотря на то, что по своим занятиям был близок к торговому демосу, оставался представителем своего сословия. Как таковой он не мог не сожалеть, что слава древних родов уменьшается, но как политический деятель, он понимал, что во имя сохранения мира в обществе необходимо расстаться с некоторыми привилегиями, понимал он и то, что не смог выполнить требования всех сторон:

Все когда-то ликовали, а теперь меня всегда

Злобным взором провожают, словно я их злейший враг.

(Мы знаем, что своими реформами Солон не угодил богатым из-за отмены долговых обязательств, а бедным – из-за того, что не произвел передела земель. Последнего он и не мог сделать, ибо это нарушало права человека как собственника. Следует помнить, он выступал защитником частной собственности, издав закон о свободе завещания, предпочтении дружбы родственным связям.)

Солон как человек и политический лидер избрал единственно возможный в условиях той эпохи путь – позицию середины, поскольку еще сильно было влияние эвпатридов, он сохранил родовые филы, в рамках которых происходило выдвижение кандидатов на ту или иную магистратуру. Но его реформы позволили и богатым представителям демоса, тем, кто относился, согласно цензу, к разряду пентакосиомедимнов, быть в числе кандидатов на избрание. В данном случае следует судить о деятельности Солона по тому, какие последствия имели его реформы, а не по его сожалениям о том, что «благородные нищают».

Итак, если учитывать содержание стихов реформатора, то главное качество, которым должен обладать человек – это стремление сохранить честь, а проявлялось оно и в защите того дела, которое гражданин считал справедливым. Гражданином, согласно предложенным Солоном законам, мог считаться только тот, кто не уклоняется от борьбы, активно участвует в делах полиса. Один из принятых по его предложению законов гласил, что следовало лишать гражданских прав того, кто во время междоусобий не встал на сторону ни одной из борющихся партий, выжидал, кто победит.

Очень трудно определить черты, которые характеризуют Солона как политического лидера, и такие, которые свидетельствуют о его чисто человеческой мудрости.

Солон считал, что нельзя дурно говорить об умершем, ибо нельзя враждовать вечно, но один из его законов запрещал бранить в общественных местах и живого. Заботясь о своей чести, он стремился оградить и других от бесчестия и, будучи наделен законодательной властью, установил штраф за нарушение этого правила. Необходимо отметить, что размеры штрафа были велики: три драхмы в пользу оскорбленного и две драхмы – в казну. Жертвенная овца в это время оценивалась в драхму, столько же стоил медимн хлеба. (Вспомним, что годовой доход представителей самого высокого разряда равнялся 500 медимнам.) Самым благоустроенным государством Солон считал такое, «где необиженные преследуют судом и наказывают обидчиков не менее чем обиженные», т.е., где каждый гражданин борется против несправедливости.

Что это – мудрость человека или стремление законодателя оградить интересы отдельной личности? Однако поклонялся Солон и «Дионису, Киприде и Музам, ибо эти забавы всегда радость вселяют в людях». Немного найдется политиков, которые бы так открыто писали о простых человеческих радостях, свойственных им. Следует учитывать, что не все свои стихи Солон предназначал для публичного чтения: многое сочинялось им для себя, для ближайших друзей.

 

Если обратиться к истории Спартанского полиса, то по значимости законодательной деятельности Солона следует сравнить с Ликургом[14], который, как и афинский реформатор, заложил основы, согласно античной традиции, общины равных, отличительной особенностью которой являлось экономическое равенство – владение наделами, имевшими равные размеры. Такой принцип, последовательно защищаемый в государстве, снижал накал социальных коллизий, но он нивелировал, сдерживал и личностные проявления. Создатель ретр (установлений), по которым жило спартанское общество, лишен индивидуальных черт. Плутарх отмечал, что о Ликурге невозможно сообщить ничего достоверного, противоречивы и рассказы о его законах. Аристотель считал, что Ликург был среди тех, кто учредил Олимпийское перемирие, из его предков был известен некий Сои, при котором спартиаты поработили илотов. Будучи базилеем, Ликург отказался от власти, когда у его умершего брата родился сын. Известно о его путешествиях, предпринятых для того, чтобы изучить законы других стран и избрать лучшие. После посещения Египта, Крита, как свидетельствует античная традиция, он, испросив оракула и принеся жертвы в Дельфийском храме, учреждает новое государственное устройство. Как и Солон, Ликург[15] стремился достичь равновесия; ибо «когда цари одерживали победу, государство склонялось к тирании, когда верх брала толпа – устанавливалась полная демократия». Залогом стабильности и носителем благоразумия, по ретрам Ликурга, стал Совет, состоявший из 28 геронтов–старцев и двух архогетов–военачальников. Совет не только поддерживал архогетов, но и помогал народу избежать тирании. Высшим органом государственности стало Народное собрание, но если оно примет неправильное решение, старейшины имели право его распустить; от народа требовалось только согласие с тем, что предложили избранные им магистраты. За этим коллективным мнением скрывались черты и интересы отдельной личности, поэтому, вероятно, и не сохранилось в источниках свидетельств о том, что же отличало в личностном плане Ликурга–законодателя от тех, кому предписывалось исполнять установленные правила.

Равенство и единство коллектива достигались равным доходом с наделов, обрабатываемых трудом илотов: надел спартиата должен приносить доход в 70 медимнов на одного мужчину и по 12 – на женщину. Разделу подлежали и земли периэков: они были поделены на 30 тыс. наделов. Сравнение количества наделов спартиатов (6 или 9 тыс.) и живших вокруг неполноправных свободных показывает, почему столь необходимым являлось единство членов общины равных. Они, будучи малочисленней, должны были противостоять всем, коллективно защищая свою собственность, которая также была коллективной. В обществе, покоящемся на равенстве экономическом, опасно быть в чем-то отличным от других – отсюда и введенные Ликургом одинаковые для всех правила поведения, образ жизни, коллективное воспитание и запрет иметь индивидуальную собственность. Члены такого общества не могут не быть контролируемыми во всем, ибо человеческой природе противоречит принцип равенства, но в экономически неразвитых государствах декларация равенства способствует сдерживанию социальных конфликтов. Контроль же осуществлялся введением сисситий – совместных обедов, на которых каждый за каждым следил, каков аппетит у сидящих рядом и поглощающих простую пищу. Для совместных обедов спартиаты должны были ежемесячно приносить по медимну ячменя, по восемь хоев вина (хой равнялся 3,283 л.), по пять мин сыра, по две с половиной смоквы и незначительную сумму денег для приобретения мяса. Для такого сообщества опасно новое знание, нежелательно видеть, что другие живут иначе и лучше, поэтому Ликургом был введен закон, запрещавший спартанцам покидать свою страну, заниматься торговлей и ремеслами, потому и изгнал он купцов с территории государства.

Итак, каким же был Ликург как человек? Таким, как все, воином и членом общины равных, в отношении политических прав – также не отличающимся от остальных. Однако если учитывать, что в «обществе равных» в сущности неограниченная (неравная) власть принадлежала избираемым пожизненно геронтам и эфорам, то установленные им правила являются свидетельством исключительности прав немногих, подавляющих своей «коллективной мудростью» остальных.

 

*         *

                                                                          *     

 

Обращаясь к источникам, в которых описаны события более раннего времени, чем жили их создатели, или к словам очевидцев, мы попытались восстановить отдельные детали взаимоотношений человека и общества. Начальным периодом для поисков стало время существования древнейших государств в Средиземноморском бассейне: Ахейской, Кикладской и Минойской цивилизаций. Государственные образования этого времени (ХХХ–XII вв. до н. э.) прекратили существование в результате внутренних коллизий и разрушений, которые были вызваны этническими перемещениями, вошедшими в историю под названием «дорийское вторжение». В период миграций, последовавший после исчезновения дворцов и письменности, постепенно сформировались новые отношения, мифология, вновь появилась письменность, которая служила уже не узким целям управления, а использовалась всеми эллинами. К VII–VI вв. развивается и новый вид взаимоотношений человека и общества, формируется гражданская община, возникает государство – полис. Формы политического устройства могли отличаться в том или ином полисе (олигархия, демократия, тирания), но ведущей тенденцией в их развитии являлась республиканская, при которой верховная власть принадлежала народу – демосу. Примерами отличий государственности являлись Афинский и Спартанский полисы[16].

 

9. Ранняя история полиса в трудах историков (библиографическая справка)

Анализируя историю Афинского полиса и Спарты, мы неоднократно использовали сочинения Аристотеля, поэтому среди рекомендуемой литературы на первое место следует поставить его труды:

Аристотель. Политика / Пер. С. А. Жебелева// Аристотель. Сочинения. М., 1986. Т. 4.

Античная Греция: Становление и развитие полиса. М., 1983. Т. 1.

В коллективной монографии содержится ряд глав, написанных Г. А. Кошеленко, Ю. А. Андреевым, В. П. Яйленко, которые посвящены рассматриваемому периоду.

Блаватская Т. В. Черты истории государственности Эллады (XII–VII вв. до н. э.). СПб., 2003.

Майкл Грант. Греческий мир в доклассическую эпоху / Пер. с англ. Т. Арзакевич. М., 1998.

Немировский А. И., Ильинская Л. С., Уколова В. И. Античность. История и культура: В 3-х т. М., 1999.

Суриков И. Е. Античная цивилизация: Греция. М.: Изд–во МФТИ, 1997.

[1] Алфавитное письмо возникло в Финикии, оно состояло из 22 букв, обозначающих не слова и слоги, а согласные звуки. Эллины усовершенствовали финикийский алфавит: каждому из 24 знаков греческого алфавита соответствовал согласный или гласный звук языка. О заимствовании алфавита финикийцев свидетельствуют названия греческих букв («альфа», «бета», «гамма», «дельта»), соотносимые с финикийскими знаками, их формой и названиями, а также порядком. Письмо стало средством сближения греческих племен. Благодаря пользованию общими письменными текстами из диалектов сформировался единый язык. Письмо, которое на Востоке и в Эгейском мире было доступно лишь избранным, благодаря алфавиту становится всеобщим достоянием. Алфавит стимулировал появление неведомого Востоку человека читающего, возникновение в широких слоях общества потребности в чтении. Свои поэты и историки появляются едва ли не в каждом из античных полисов. Древнейшие надписи, сделанные на сосудах и черепках, датируются VIII в. до н. э. Формы обозначения букв в ранних греческих надписях настолько различаются, что не приходится говорить о единовременном введении греческого алфавита. Заимствование и приспособление финикийского письма происходило в разных местах обитания эллинов, неза­висимо друг от друга. Первоначально они, как и финикийцы, писали справа налево, но позже перешли на письмо слева направо. В качестве основы для письма из-за редкости и дороговизны папируса эллины-ионийцы поначалу использовали козьи и овечьи шкуры, очищенные от жира и шерсти. Писали также на дереве, камне, металле, кости, керамике, полотне. Для обучения и при переписке использовали деревянные или костяные таблички с углублением, покрывавшиеся воском. Буквы на воске процарапывались деревянными и костяным или металлическим стержнем – стилем. От этого орудия для письма произошло слово, обозначающее стиль – совокупность приемов и признаков, свойственных писателю, литературному произведению, жанру. Несколько прикладываемых друг к другу табличек образовывали – складень. На бортиках нескольких найденных в Этрурии складней содержатся образцы алфавитов. Этруски заимствовали алфавит у греческих колонистов и приспособили его к своему языку. Этрусский алфавит, в свою очередь, заимствовали латиняне, венеты, умбры, мессалы и другие народы Апеннинского полуострова.

 

[2] В отношении времени извержения вулкана существуют и иные мнения.

[3] Периодизация А. Эванса имеет отличия: раннеминойский (3000–2200 гг. до н. э.), среднеминойский (2200–1600 гг. до н. э.), позднеминойский (1600–1200 гг. до н. э.). Его периодизация до настоящего времени присутствует в ряде работ, посвященных истории Крита.

[4] В отношении времени извержения вулкана существуют и иные мнения.

[5] Пеласги упоминаются Гомером, отмечавшим, что они обитали в Фессалии (родина Ахилла), о них, как раннем населении Аттики писали и историки V в. до н. э. Более того существует точка зрения, что на Пелопоннесе до прихода ахейцев существовало царство пеласгов.

[6] В литературе существует иная интерпретация «рисунка»: торжественная встреча кораблей возвращающихся из Ливии. Некорректность такого мнения отметил А. И. Немировский (см.: Немировский А. И. История Древнего мира: Античность. М., 2007. С. 60).

[7] Предполагается, что создателями поселений вошедших в союз Двенадцати городов являлись выходцы из Пелопоннеса и Аттики. Происходили ионийцы, согласно мифам к общему предку Иону. В процессе расселения возникали и новые диалекты, одним из них стал ионийский. Другая группа племен, родственных дорийцам (фессалийцы, беотийцы), смешавшись с ахейцами, породила эолийский диалект. Свое происхождение они возводили к Эолу, брату Иона. Говорившие на дорийском диалекте возводили свое происхождение к Дору.

[8] В числе ранних центров западного направления стал эмпорий на о. Питекусса (Обезьяний; совр. Искья, где обосновались халкидяне (о. Эвбея) около 750 г. до н. э. В близкое время в Сицилии возник Наксос, неподалеку от него около 733 г. до н. э. коринфяне основали Сиракузы; около 728 г. до н. э. – города халкидян Леонтина и Катана. Одним из богатейших центров на Апеннинском полуострове (древнегр. Тиррения) являлся Сибарис – ахейская апойкия, возникшая в VIII  в. до н. э. К числу более поздних (ок. 600 г. до н. э.) относится Массалия (Марсель), созданная фокейцами. Античная традиция свидетельствует, что Массалия являлась местом, куда единовременно переселилось все граждане метрополии. Эллины в процессе освоения земель в Сицилии и Сардинии и на других островах региона встретились с соперниками – карфагенянами.

[9] Виппер Р. Ю. История Греции в классическую эпоху. М., 1918. С. 87.

[10] Кирена, область (Киренаика) и город в Северной Африке, создана в 630 г. до н. э. В городе существовала собственная философская школа, оказавшая влияние на Эпикура. В IV в. до н. э. включена в состав державы Птолемеев, в начале I в. до н. э. – в Римскую республику. После подавления восстания иудеев в 117 г. город пришел в запустение.

[11] Яйленко В. П. Греческая колонизация VIII–III вв. до н. э. М., 1982. С. 61–83.

[12] Т. В. Блаватская полагает возможным говорить о существовании триерархии эвратридов, что не могло не привести к претензиям других аристократических кланов и, следовательно, к борьбе между ними (см.: Блаватская Т. В. Черты истории государственности Эллады (XII – VII вв. до н. э.). СПб., 2003. С. 387).

.

[13] Т. В. Блаватская полагает, что публикация фесм раконта былапроизведена в 624/3 г. до н. э. (см.: Блаватская Т. В. Черты истории государственности… С. 376).

[14] Но, если учитывать «мифичность» его личности, отраженной в сказаниях, то он сравним с Тесеем афинян.

[15] Правда, в отличие от афинского законодателя Ликург считал что писаные законы не нужны.

[16] В данном случае следует иметь в виду, что наличие государственных – всей общине принадлежащих – рабов не являлось единичным явлением, характерным только для Спарты. Близкая система существовала в Фессалии и на Крите. В последние годы некоторые историки полагают возможным говорить о наличии илотии или периэкской зависимости в Херсонесе Таврическом, более того, в некоторых работах выражено мнение, что демократическое Херсонесское государство не знало рабов классического типа.