Библия и общество неравенства

Когда приведет тебя Господь, Бог твой в землю, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею... и ты поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их... Ибо... тебя избрал Г осподь, Бог твой, чтобы ты был собственным его народом из всех народов, которые на земле.

Втор. 7.1-6. См. выше, глава 10, II.

Итак желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи... жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии.

1 Тим. 2.8-12

Для женщин “быть выше мужчин... противно Божьему велению”, — объясняет Женевское примечание.

I

Библейский канон — это продукт ряда исторических компромиссов. В результате те, кто достаточно убежден в своей правоте, могут найти тексты для обоснования совершенно различных точек зрения. До сих пор я рассматривал главным образом использование Библии радикалами во время революционных десятилетий. Но наряду с этим существовали и более консервативные прочтения, и с конца 50-х годов многие находили их более приемлемыми. И даже раньше того Библия была в некотором роде ответственной за сохранение тех установлений, которые начинали уже беспокоить более сообразительных англичан.

Я доказывал выше, что концепция избранного народа и борьбы против антихриста могла быть приспособлена к таким целям, как колонизация и имперская экспансия, которые кажутся далекими от того, чем живет Библия[1821]. Колониальные завоевания оправдывались, среди прочего, стремлением распространить христианские истины и правление избранного народа. Веление Бога евреям было ясно: ложной жалости быть не должно[1822]. Войны, которые велись за истребление или порабощение языческих народов, оправдывались велением Бога. Колумб, как говорят, вывел из Библии свое отношение к индейцам, которых встретил в Америке. Последствия едва ли могли быть худшими или более долгосрочными. Английские поселенцы, которые поначалу относились к ирландцам или индейцам благожелательно, вскоре начинали видеть в их недостаточной цивилизованности и недостаточной вере оправдание для применения силы. И это отзывалось в самой Англии. Папизм приравнивался к язычеству. Анонимный автор памфлета “Паганопапизм” описывал папизм как прямое язычество[1823]. Как и в Америке, существовали “индейцы”, нецивилизованные язычники, на севере и западе Англии[1824].

Так как дикие рабы существуют здесь, в Великобритании,

Как и любой, кого вы можете показать мне там, —

 

писал поэт Драйтон поэту Джорджу Сэндису в Вирджинии[1825].

Протестов против рабства как института высказывалось гораздо меньше, чем можно было бы ожидать, даже среди квакеров. Видимо, отчасти это объясняется тем, что Ветхий Завет, казалось, принимал рабство как само собой разумеющееся; но также и потому, что все ужасы плантационного рабства не были осознаны до конца века. Случайный африканец, которого можно было видеть в Англии, был курьезом, а не частью системы эксплуатации. Анонимный автор памфлета “Разоблаченный лицемерный тиран” — один из немногих, кто осудил рабство (и войну)[1826]. Роман Афры Бен “Орооноко” не был опубликован до 1698 г., хотя написан, вероятно, гораздо раньше. Ричард Бакстер соглашался, что рабы равны своим хозяевам и с ними не следует обращаться, как с животными. Ни один человек не может быть обращен в рабство иначе как в качестве справедливого наказания за преступления; работорговля была “одним из худших видов воровства в мире”, недостойным христиан[1827].

Антисемитизм оправдывался тем, что евреи отвергли Христа, и словами из 1 Фес. 2.14-16. Примечание епископа Николсона к псалму 109/108, который взывает к защите псалмопевца от мести его врагов, гласит: “Еврей всегда останется евреем”[1828]. Хам (это имя, как думали, значило “черный”) считался предком негров.

Ной проклял потомство Хама по причине неуважения Хама к пьяной наготе своего отца. “Раб рабов будет он у братьев своих” (Быт. 9.22-5), что женевское примечание трактует как “самый низкий раб” (Ср. 1 Пар. 1.8). Джордж Хэкуилл, проповедуя перед Тайным советом на псалом 101/100, использовал эту возможность, чтобы призвать к реформам, обличая “монополии и налоги... проекты и льготы”, но соглашался, что рабство произошло из-за “непочтительности Хама”[1829]. И только намного позже движение против рабства и миссионеры за границей достаточно освободились от Библии, чтобы провозгласить возможность действительного человеческого равенства. Ветхий Завет, казалось, оправдывал применение силы против непокорных язычников, хотя это, возможно, следует приписывать скорее религии, чем расизму. Эти две области не всегда легко различить.

II

Превосходство человека над животными было обосновано в книге Бытия (1.26-8) и подтверждено восьмым псалмом. Бог дал человеку “владычество над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всем живущим, что движется по земле”. Бог, по-видимому, первый убил животных, шкурами которых он покрыл наготу Адама и Евы (Быт. 3.21). Благословение Ноя Богом после потопа подтвердило, что “все движущееся, что живет, будет вам в пищу” (Быт. 9.2-3). На это женевское примечание заметило (быть может, заранее имея в виду защитников прав животных): “Благодаря этому разрешению человек может с чистой совестью использовать создания Божии для своих нужд” — т. е. есть их. Сторонница милленариев Мэри Кэри не видела препятствий к убийству животных для еды. Адам был вегетарианцем, но Авель держал овец — вероятно, не только ради их шерсти[1830]. Локк все еще говорил о данной Богом власти человека над животными. Суровость этого отрицания прав животных была несколько смягчена в Притчах 12.10: “Праведный печется и о жизни скота своего”, а также в Исходе (23) и Второзаконии (22.3-4, 6-7); хотя здесь, быть может, проявлялась забота о защите собственности в виде ослов, волов и птиц, которых нужно было сохранять. Милтон цитировал эти тексты, чтобы показать, что “жалостливый человек не проявляет жестокости даже к животным”[1831].

Многие протестанты считали, что поскольку человек может одомашнивать животных и убивать их ради пищи и одежды, их не следует подвергать ненужным страданиям[1832]. Уизер написал гимн о том, что происходит, “когда мы скачем верхом для удовольствия”:

Тот, кто злостно осмелится Угнетать или обижать то создание,

Которое Бог приготовил, чтобы служить ему,

Сам лишает себя милости.

И если он, или его близкие, вовремя

Не покаются в этом злоупотреблении,

Они когда-нибудь поплатятся за свое преступление

И лишатся пользования этими созданиями[1833].

 

“Ни христианство, ни человечество не выносят ненужного мучительства этих созданий”, — заявлял Томас Тейлор[1834]. Здесь Тейлор неожиданно оказывается в одной компании с герцогиней Ньюкаслской, два стихотворения которой — “Охота на зайца” и “Охота на оленя” — были опубликованы, когда она была еще “леди Ньюкасл”. Ее живое описание страданий животных, за которыми охотятся, приводит к теологическим выводам. Человек настолько полон гордыни, что он думает, что все создания только ради него Были сотворены, чтобы ему их тиранить.

И об олене: “Люди из любви к озорству выкопали ему могилу”[1835]. Автор “Разоблаченного лицемерного тирана” указывал, что Моисеев закон “порицал того, кто не помогал быку под ярмом”; насколько же больше закон Христа порицал того, кто не заботился о душе своего ближнего?[1836]

Ламонт привлек внимание к ереси, предполагавшей, что животные будут участвовать в окончательном воскресении, что основывалось на Римл. 8.19-22 и Деян. 3.21. Мученик Джон Брэдфорд принимал это[1837]. Среди тех, кто поддерживал эту идею, были Николас Боунд, Джордж Эббот, Натаниель Хоумс, Ричард Овертон, Ральф Джосселин и Генри Воуган[1838]. Джон Рив отвергал ее, но его ученик Томас Томпкинсон настаивал на ней[1839]. Идея эта фактически преобладала в радикальных кругах по крайней мере с 1640-х годов[1840]. Самый интересный из всех — это пропагандист вегетарианства Томас Трайон (1634-1723). В 1657 г. Трайон перестал есть мясо и рыбу, носить кожу и отказался от табака и алкоголя. Он был также одним из первых, кто осудил рабство негров. Есть что-то весьма примечательное в непьющем вегетарианце, который сумел убедить Афру Бен; а его долголетие должно заинтересовать современных вегетарианцев. Трайон думал, что употребление животных в пищу после грехопадения сделало людей более воинственными. Он заслуживает полномасштабного современного исследования[1841].

III

Если в чем Библия и сдерживала радикалов XVII в., — так это в отношении к женщинам. Другие факторы работали против женщин — экономика домашнего хозяйства, долгая традиция исключения их из публичной и профессиональной жизни и из высшего образования. К несчастью, три главные религии Средиземноморского мира — иудаизм, христианство и ислам — обрели свою окончательную форму в то время, когда безраздельно господствовал патриархальный взгляд на мир. Библия самым определенным образом утверждает верховенство мужчин. В Ветхом

Завете имеются, правда, отдельные сведения о допатриархальных женщинах — военных предводительницах и пророчицах, последние напоминают Боудикку в доримской Британии. В некоторых ранних древнееврейских надписях и папирусах имеются предположения, что Бог имел супругу женского пола. Но патриархи пришли для того, чтобы господствовать. Подлинные истории показывают, как Ревекка перехитрила своего мужа Исаака и старшего сына Исава в пользу своего младшего сына Иакова; а Рахиль, которую надул ее отец, сама надула его в пользу своего мужа, Иакова-ловкача. Эти истории были значительно смягчены в более поздних редакциях Торы [1842].

Напечатанную на английском языке Библию обвиняли в поощрении охоты на ведьм[1843]. “Ворожеи не оставляй в живых”, — сказал Господь через Моисея своему народу (Исх. 22.18). Это решило судьбу многих бедных старых женщин. За шесть лет до рождения Оливера Кромвеля его бабушка, как верили в округе, была убита путем колдовства; в результате одну женщину повесили. Дед Оливера сделал пожертвование на то, чтобы ежегодно в Хантингдоне читалась проповедь на эту тему, и будущий лордпротектор, должно быть, слышал многие из них. В “Макбете” Шекспира и в “Ведьме” Магглтона авторы описывали прошлое своего общества: там ведьмы играли серьезную политическую роль. Обвинения в колдовстве также могли быть политически полезны. Яков VI Шотландский, по всей видимости, искренне верил, что граф Босуэлл прибегал к колдовству, пытаясь его извести. В основанной на Библии “Демонологии” Якова (1591) рассматриваются, среди многих других вещей, дьявольские приемы колдовства, направленные на то, чтобы вызвать импотенцию. В бракоразводном деле Эссекса леди Эссекс, при поддержке короля, утверждала, что ее муж был заколдован и потому не мог исполнять супружеские обязанности. “Ведьма” Миддлтона (1614), возможно, имела отношение к этому делу[1844].

В 1660 г., как говорит Джон Рэй, около 120 женщин были “сожжены за колдовство” в Шотландии, где вера в колдовство прочно укоренилась[1845]. В Англии некоторые члены Королевского общества защищали веру в колдовство с помощью авторитета

Библии. “Нет духа, нет и Бога”, — заявлял Генри Мор, впоследствии член Королевского общества, так же, как Уэсли должен был признать, что отрицание ведьм значит “в результате отрицание Библии”[1846]. Радикал-реформатор Джон Уэбстер предполагал, что Библия была сознательно искажена при переводе, для того чтобы поддержать веру в колдовство[1847]. Но раздавались и скептические голоса. В 1652 г. “Меркуриус политикус” сообщал из Шотландии о нищем, которого осудили как колдуна: он не мог найти работу и был так беден, “что признался, или скорее сказал все, что было вложено в его голову” обвинителями. К этому сообщению, слишком знакомому в наши дни, журналист добавлял: “По этому случаю вы можете догадаться, на каких основаниях многие сотни людей были сожжены в этой стране за колдовство.[1848]

“Не пожелай жены ближнего твоего, ни вола его, ни осла... ничего, что принадлежит ближнему твоему”, — говорится в десятой заповеди. В ранней проблемной пьесе Шекспира об отношениях полов, “Укрощение строптивой”, Петруччио говорит, что жена

мое добро, мой скот. Она...

Мой дом, мой вол, мой осел, мое все. (III. iii)

 

Еврейские жены могли быть отвергнуты. Это было труднее сделать неимущим в Англии XVII в., для которых единственной традиционно принятой формой развода была “продажа жены” — отвести ее за веревку на рынок и там предложить тому, кто заплатит большую цену[1849]. Библейские патриархи не ограничивали себя моногамией. Ни в Исходе, ни в каком-либо другом месте ничего не сказано о женщинах, которые желают мужей своих соседок: мужья не были собственностью, которой можно было владеть или украсть ее. (Это оказалось для Милтона удобным аргументом в пользу развода из-за несовместимости характеров: хотя теоретически он признавал равноправие сторон, но фактически думал преимущественно о мужьях, которые находили своих жен несовместимыми.)

Библия представляет положение женщин так, будто они постоянно испытывают воздействие греха Евы в Раю, приведшего к падению всего человеческого рода. Бог наказал Еву, подчинив с тех пор всех женщин воле их мужей (Быт. 3.16). Но здесь возникает теологическое противоречие. Ева считалась подчиненной и до грехопадения. Она была создана после Адама, и создана из Адамова ребра, чтобы, как объяснял Уильям Уэйтли, “она сознавала свое подчинение”[1850]. Это особенно подчеркивалось Филмером. “Женщина была создана для мужчины/ А не мужчина для нее”, — пел Уизер[1851]. Какое бы объяснение мы ни избрали, женщина остается подчиненной.

Ветхий Завет не сентиментален по отношению к женщинам. Моисей после военной победы над мадианитянами повелел своим отрядам убивать всех женщин и детей, за исключением девственниц, которых они могли “оставить в живых для себя”[1852]. В женевском примечании не выражается удивления по этому поводу, даже несмотря на то, что один пропагандист характеризовал Женевскую Библию как “женскую Библию”[1853]. Патриарх Иуда приговорил свою невестку Фамарь к смерти через сожжение за супружескую измену (Быт. 38.24). Женевское примечание отметило это с одобрением, а Филмер — с некоторым смаком[1854]. Есфирь стала царицей мидян, потому что ее предшественницу прогнали за неповиновение; был обнародован специальный закон, что все женщины должны почитать своих мужей и что каждый мужчина должен нести бремя правления своим домом (Есф. 1). “Вряд ли найдется невежда, — заявлял Томас Тейлор, — который в целом не принимал бы того, что женщины должны подчиняться своим мужьям”. Многое может быть прочитано в тех словах, которые я выделил курсивом. “Но в частности... “ — продолжал Тейлор[1855].

В Новом Завете ап. Павел велел женам подчиняться своим мужьям (Кол. 3.18) и хранить молчание в церкви. Если у них возникают проблемы, они должны спросить совета у своих мужей в тишине своих домов (1 Кор. 14.34; ср. второй эпиграф к этой главе). (Но в пользу Павла говорит то, что он был сторонником брака для епископов и священников: его нельзя винить в церковной доктрине целибата.)[1856] Женщине, взятой в прелюбодеянии, муж говорил: иди и больше не греши. Так она могла избежать побития камнями. Мы не слышим о мужьях, побитых камнями за прелюбодеяние, хотя в Лев. 20.10 и Втор. 22.22 предписывается, чтобы их побивали. Джозеф Холл был шокирован как снисходительностью Христа, так и его вмешательством в ту область, где он не имел юрисдикции. Мы не должны доказывать на основе его исключительного поведения, настаивал епископ, что прелюбодеяние не следует наказывать смертью[1857]. Для патриархов и еврейских царей владение многими женами и наложницами было формой демонстрации своего потребления, которым увлекались даже благочестивые цари вроде Давида. Соломон имел 700 жен и 300 наложниц (3 Цар. 11.3), Ровоам — всего 18 жен и 60 наложниц (2 Пар. 11.21).

Теология часто бывает связана с сексом. В Послании к Галатам (5 и 6) Павел вынужден был прибегнуть к вдохновенному красноречию, дабы отклонить возражения апостолов по поводу обрезания, теперь замененного крещением. Обрезание детей мужского пола было знаком завета между Богом и евреями (Быт. 17; ср. MCPW, VI, pp. 548-9). Но теперь женщин можно было крестить: женщина была первой окрещенной в Филиппах. Во Христе нет ни мужского, ни женского пола; “ничего не значит ни обрезание, ни необрезание” (Гал. 3.28, 6.15). Послание к Галатам более всех других книг в Женевской Библии снабжено обильными примечаниями.

В замечательной поэме, опубликованной в 1611 г., Эмилия Лэнье доказывала, что Адама следует больше обвинять за грехопадение, чем Еву:

Он никогда не стремился порицать ее слабости

Такими резкими словами, которые слышал от Бога.

 

Женщины не принимали участия в гораздо большем преступлении — предательстве и распятии Христа:

А так как твоя вина сильнее, почему же ты пренебрегаешь тем,

Что мы равны тебе, свободны от тирании?[1858]

 

Квакерские женщины обошли Павлово запрещение женщинам проповедовать, говоря, что Христа следует слушать в каждом поле; так что женщины могут говорить в церкви, когда Христос говорит в них. Джордж Фокс подхватил этот аргумент и расширил его, сказав, что господство мужчины принадлежит греху; в новой жизни муж и жена равны[1859]. Очень рано на своем жизненном пути Фокс получил поддержку женщины, которой церковнослужитель запретил говорить в церкви[1860].

Женщины-проповедники имелись и среди лоллардов, но не все ранние протестантские реформаторы хотели поощрять женщин даже в чтении Библии. Акт парламента 1543 г. запретил женщинам рангом ниже дворянки читать ее или обсуждать. Свобода женщин в конгрегациях возобновилась в революционные десятилетия — свобода участвовать в церковном управлении и даже проповедовать[1861]. Квакеры были особенно известны этим: возможность странствовать по стране, и даже по миру, без сопровождения, которую они предложили женщинам, должна была казаться опьяняющей свободой для незамужних квакерских женщин-миссионеров, пока это не кончилось казнью, как в Новой Англии. Уильям Гоудж в своем “Комментарии на полное Послание к Евреям” (1655) нападал на “таких женщин, которые осмеливались публично проповедовать” вместе с проповедникамиподмастерьями и молодыми людьми[1862].

Когда Джон Баниан принял крутые меры против попытки женщин в его Бедфордской конгрегации устроить отдельные женские собрания, он обосновывал свой протест в основном библейскими текстами; но он также искренне заявлял, что это был вопрос власти, которая принадлежит мужчинам. Если бы он согласился с этим, он был бы “рантером или квакером”. Рантер Абизер Коппе упрекал одного своего корреспондента, который говорил о женщинах как о “сосудах скудельных”. “Я знаю, что мужской и женский пол — это все одно во Христе, и они все одно для меня. Я так же охотно слушал пророчество дочери, как пророчество сына”[1863]. В Новой Англии “мужчины спорили о мужском и женском поле: в плане управлять или не управлять, говорить в церкви или не говорить”, как свидетельствовал Сэмюэль Гортон; но такие представления — это “бессильные и жалкие начатки... посредством коих люди удерживаются в оковах Закона”. Женщины могут молиться, т. е. пророчествовать, если Христос приходит в их сердца[1864].

Левеллерские женщины были очень активны политически — они агитировали, писали листовки, подавали петиции, но от имени своих мужчин и никогда от своего. Среди людей Пятой монархии “сестры”, кажется, активно составляли заговоры. В апреле 1657 г. “декларации” в Лондоне должны были быть “оставлены сестрам, которые собираются вместе, чтобы они разослали их по графствам для вручения церквам и собраниям”; пистоли должны были быть оставлены в доме сестры Керуит[1865].

Пренебрежительное отношение ап. Павла к женщинам смягчено примерами женщин-учениц в Новом Завете, а Ева уравновешена Девой Марией. В одном любопытном пассаже Томас Гудвин предполагал, что Ева была первым верующим. “Мы имеем подтверждение, что она веровала; у нас нет определенных оснований полагать, что веровал Адам, ибо завет был заключен с нею... Она первая поверила в Христа”[1866]. Гудвин не разработал в полной мере эту идею, которая могла поколебать традиционное мужское верховенство.

Героические женщины встречаются в Ветхом Завете, Юдифь — в апокрифах, а также верные ученицы — в Новом Завете. Понет приводил (среди других) Наиль для оправдания цареубийства. Стивен Маршалл с особым удовольствием спрашивал: “Что делает Наиль такой благословенной женщиной?” — и отвечал: “Вот что: ’Левую руку свою протянула к колу, а правую свою к молоту работников; ударила Сисару, поразила голову его, разбила и пронзила висок его’”[1867]. Удовольствие это вызвано хорошо выполненной работой, а также тем фактом, что погиб еще один враг Бога. Петиция женщин палате общин в феврале 1642 отмечала, что царица Есфирь подавала петицию царю от имени церкви “с риском для жизни, потому что противозаконно было являться перед царем, если за ней не посылали”[1868]. Мэри Поуп в 1647 г. отметила, что Давид, хотя и был царем, прислушался и выполнил совет женщины и что Иосия советовался с Олдамой пророчицей[1869]. Девора являлась героиней радикалов со времен лоллардов[1870]. Слова “прокляните Мероз”, сделавшиеся знаменитыми после проповедей Маршалла, взяты из песни Деворы в книге Судей (5). Библейские гимны вроде песни Деворы часто переводились вместе с псалмами[1871].

Неизвестная М.М. публиковала памфлеты между 1696 и 1701 годами, предупреждая о приближающемся конце света. Она верила, что открыла, как примирить противоречия в Библии, и потому может толковать ее лучше, чем кто бы то ни было до нее. И верила, что удостоилась этого потому, что была женщиной. “Поскольку Дева зачала, давая знак первому пришествию Мессии”, то и знаки приближающегося Второго Пришествия “будут провозглашены женщиной”. “Женщина выведет на свет ту истину, которую мужчина отверг”. Ее теория сводилась к тому, что некоторые библейские тексты содержат вечные истины, наставления в вере и поведении, которые действительны для всякого времени; другие пассажи носят просто исторический характер, описывая события и давая наставления, действительные только в определенных обстоятельствах[1872].

Ева считалась ответственной за грехопадение всего человеческого рода; Бог обрек женщин в муках рождать чад и подчиняться господству мужчин “в церкви и государстве и в их собственной семье” (Быт. 3.16. Слова в кавычках — цитата из трактата М.М. — Прим. перев). После Второго Пришествия, продолжала М.М., “женщины будут освобождены от этих уз, которые некоторые находили невыносимыми”. Это сказано сильно и толкает к тому, чтобы поставить под вопрос справедливость Бога. Имела ли М.М. это в виду? В конце одного из ее позднейших памфлетов имеется необычайное сочетание идей. Она доказывала, что слова ап. Павла в 1 Кор. 14.34: “Жёны ваши в церквах да молчат”, сказаны сгоряча: у них нет основания в Библии. Св. Павел просто потерял терпение с некоторыми женщинами в Коринфе; если мы сравним то, что он тогда сказал в приступе раздражения, с тем, что говорил везде, и вообще с духом Евангелия, мы можем заключить только, “что он мог не понимать Писания в том смысле, какой вложил в него Господь, в нем пребывающий”.

Это еще довольно сносно. Но М.М. начинает прямо обсуждать реакцию Бога на грех Евы в раю. Она не приводит аналогии, но сам ход ее мыслей наводит на нее. Бог поставил всех женщин на все времена в подчинение из-за ошибки Евы, хотя она, может быть, понятия не имела, каковы могли быть последствия того, что она съела яблоко. М.М. не говорила, что Бог реагировал чрезмерно резко, но намекала на это (как намекал, полагает Харолд Блум, автор [женщина] книги Иова)[1873]. И насколько успешны были мужчины? Они одни ответственны за все, что было не так в падшем мире. “Уполномоченные Словом нести его для себя и своих потомков, они претендовали на то, чтобы быть учителями Евангелия”, но вместо того “ввергли мир во тьму”. “Женщины... не приложили рук к ниспровержению Библии, ибо это было сделано мудрыми и учеными мира сего” — мужчинами по определению. Так что “Бог увидел благо в том, что... именно женщина должна правильно понять, как снова вывести на свет истинное знание”. Станет Бог исправлять свои слишком поспешные действия или нет, он “здесь, близко, у двери, чтобы потребовать у мужчин отчета в том, как они правили в церкви и государстве и в своих собственных семьях и какой хороший пример они показали”. Женщины должны сплотиться вокруг М.М. и помочь распространить ее идеи[1874]. Было бы интересно исследовать, как женщины говорили о своем поле в 1690-х годах и в первые годы XVIII в. Мэри Эстелл, например, основывает свои рассуждения в “Размышлениях о браке” (1706) главным образом на Библии[1875].

IV

Религиозная терпимость стала острой проблемой в конце 1640-х годов, и естественно, люди обратились за объяснением к Библии. Но Писание не дало ясной путеводной нити. Уолвин довольно странно утверждал, что “Слово Божие четко выражает терпимость” [1876]. В Ветхом Завете много нетерпимости; Роджер Уильямс отмечал, что “гонители редко обращаются ко Христу, больше к Моисею”[1877]. В дебатах в Уайтхолле, декабрь 1648 г., когда комиссар-генерал Айртон и Филип Най доказывали, что государство обязано обуздать сектантство, они основывали свои аргументы главным образом на Ветхом Завете[1878].

До 1640 г. те, кто защищал терпимость в Англии, стремились к ней не из общих абстрактных принципов, но как к средству установления единства против врага. Для радикальных протестантов этим врагом был международный католицизм, против которого все, кто отвергал папу, могли объединиться, даже если не принимали национальной церкви; но для многих членов этой церкви мирные паписты казались безвредными; их следовало оставить в покое[1879]. Терпимость с одной точки зрения была аспектом внешней политики; многое зависело от оценки международной ситуации. Пока продолжалась Тридцатилетняя война и вторжение папистов в Англию (или Ирландию) казалось реальной возможностью, радикальные протестанты резко протестовали против терпимости по отношению к папистам. Но после поражения Испании, нанесенного альянсом протестантских держав с католической Францией (которая терпимо относилась к своим гугенотам), страх перед международным крестовым походом против Англии ослабел; а потом завоевание Кромвелем Ирландии захлопнуло эту заднюю дверь для вторжения[1880].

После 1660 г. квакеры приняли мирный принцип, и диссентеры в целом приспособились к статусу граждан второго сорта, отказавшись от воинственности сороковых и пятидесятых годов. В то же самое время вернувшиеся на трон Стюарты были настроены профранцузски; отмена Нантского эдикта в 1685 г. вызвала тревогу и в значительной мере способствовала смещению Якова II, что наконец сделало возможным принятие Акта о терпимости 1689 г. До тех пор, как мы видели[1881], даже горячие защитники религиозной терпимости для протестантов отказались бы от терпимости к католикам.

Но, конечно, проблема была шире, чем внешняя политика. Всякое гонение носит антихристианский характер, соглашались Овертон, Уолвин, люди Пятой монархии, Милтон и Баниан[1882]. Для Баниана, магглтониан и квакеров Каин был типом всех гонителей[1883]. Когда Бальстрод Уайтлок после 1670 г. принялся писать историю гонений, он начал с Каина[1884]. Но такие люди думали о гонениях на праведников со стороны нечестивых, на протестантов со стороны папистов, на сектантов со стороны англиканских епископов. Было необычным, когда автор “Разоблаченного лицемерного тирана” в 1649 г. думал, что нетерпимость католиков во Франции или Испании, англичан в Ирландии и английских пресвитериан была одинаково плохой: все стремились установить тиранию; имена не имеют значения[1885]. Турки более терпимы, чем большинство христиан, жаловался Фрэнсис Осборн[1886].

Политические и социальные проблемы выявились во время ожесточенных дебатов в Уайтхолле в декабре 1648 г. Развязалась дискуссия об ограничении власти должностных лиц. Существовало весьма общее соглашение с Айртоном, что любой, “кто подчиняется гражданским властям нации, должен иметь свободу служить Богу согласно своей совести”. Но должно ли это было включать “все, что любой человек будет называть религией” — например, идолопоклонство или атеизм? Если нет, кто должен решать? Радикалы затруднялись ответить на вопросы Айртона. Они соглашались, что имеется “закон, написанный в сердцах людей, и свидетельство, оставленное природой в человеке”, которое скажет человеческой совести, что есть только один Бог и что человеческая жизнь и собственность священны. Но по многим другим, менее значительным предметам даже немногие самоизбранные, заседавшие в Уайтхолле, не могли согласиться. Как насчет присяги? Соблюдения субботы? Прелюбодеяния? Уайлдман нашел, что рассмотреть в свете природы, “как может быть совершен грех”, — “трудное дело”. Айртон был убежден, что “свет природы” поддерживал все допущения о существовании классового разделения в обществе[1887].

Те, кого мы называем конгрегационалистами, — люди вроде Томаса Гудвина, Джеремии Бэрроуза, Джозефа Кэрила, Джона Оуэна, Джона Коттона — чувствовали себя зажатыми между пресвитерианской суровостью и сектантской терпимостью слева. Но даже радикалы на дебатах в Уайтхолле — вроде Уайлдмана, Овертона, Джона Гудвина, Джошуа Спригга и Томаса Коллиера — с трудом различали между терпимостью для святых и “непомерной свободой, которую хотят получить те, кто не является религиозным, но претендует на то, чтобы быть таковым”[1888]. Они снова углублялись в Библию. В Новом Завете можно было найти тексты, призывающие к терпеливому и сочувственному отношению к верующим; но единственной санкцией, доступной церкви в Новом Завете, было отлучение от церкви. Было ли этого достаточно в обществе, где христиане правили?

В течение всего периода одна группа оставалась за чертой терпимости: те, кто отрицал существование Бога. Думали, что это делается для того, чтобы предотвратить признание наград и наказаний в будущей жизни, что рассматривалось как необходимая опора для социального неравенства. Это соображение следует держать в уме, когда мы пытаемся истолковать — что должны делать — отсутствие свидетельств об открытом атеизме в XVII веке. Библия здесь не дает нам указаний. Терпимость к скептикам и неверующим пришла только тогда, когда авторитет Библии склонился к упадку.

Квакер Эдвард Бэрроу в 1661 г. отмечал, что гонения “должны неизбежно привести к разрушению и изгнанию торговли”[1889]. Он доказывал необходимость терпимости по причине силы интереса к сектантству среди купцов, ремесленников и йоменов; но он фактически предвидел иной социальный порядок. Бэрроу не раскрывал своего отношения к терпимости по отношению к неверующим: эта идея, возможно, никогда не приходила ему в голову. Но внешняя торговля, как заметил Дефо в “Робинзоне Крузо”, создавала необходимость в терпимости не только к католикам, но и к мусульманам и приверженцам еще более отдаленных вероисповеданий. Движение по наклонной плоскости начиналось медленно, но под влиянием инерции разрасталось, оставляя позади Библию[1890].

Избирательное использование Библии помогло радикалам защитить несколько передовых дел во время революционных десятилетий; но двойственность Библии создавала трудности при попытках убедить их консервативных оппонентов. Мы не должны также преуменьшать результатов придворных насмешек над энтузиазмом черни. Самое смешное в пуританах из комедий Бена Джонсона “Алхимик” и “Варфоломеевская ярмарка” — это то, что они воспринимали Библию серьезно. Коули использовал “Египетские казни” для того, чтобы высказать роялистские политические идеи в 1650-х годах. Израильтяне начинали “проклинать свою вновь обретенную свободу” (как и народ Англии при республике, подразумевал он), когда Бог, к их изумлению, разделил Красное море, чтобы они могли пересечь его[1891]. После 1660 г. осознание того, что имеется множество возможных толкований, привело к упадку веры в универсальность библейского авторитета. Библейские тексты стали опять использоваться для того, чтобы защищать общество неравенства, так как Милленниум был отложен до тех пор, пока не придет иное царство.

 

Библия свергнута с престола

Безумие противиться или винить Пламенную силу небесного гнева.

Marvell, Horatian Ode upon Cromwel’s Return from Ireland

Кажущийся отход Провидения в то время, когда в глазах энтузиастов дела шли к установлению Нового Иерусалима на земле... нанес серьезный удар по религиозным убеждениям и расширил узкие рамки, в которых до тех пор ютился скептицизм.

Catharine Macaulay, History of England from the Accession of James I to the Elevation of the House of Hanover (1763-83), VIII, p68

I

С реставрацией монархии, Англиканской церкви и цензуры в 1660 г. интеллектуальный климат изменился. Скептически настроенный в других отношениях, Карл II, провозглашавший свою преданность Библии, тем не менее сделал каноником Виндзора Исаака Воссиуса, который, сказал король, готов был верить во что угодно, если только этого не было в Библии. Карл не требовал библейского божественного права королей; члены парламента больше не ожидали прихода Тысячелетнего царства в ближайшем будущем. Слово "антихрист" стало вульгарным[1892]. До 1660 г. Библия была повсюду — в балладах и мадригалах, в проповедях и литературных намеках. Но принятие Библии основывалось на культурных началах, которые быстро расточились в свободных для всех дискуссиях, открывшихся после падения цензуры и контроля церкви. Миряне проповедовали так же, как и клирики, а проповеди и комментарии к Библии соперничающих теологических систем публиковались в изобилии. Везде политические и социальные споры превращались в соперничающие интерпретации Библии, в дискуссии о том, что в ней прочитывалось. Оппозицию больше невозможно было заставить молчать, просто сказав: “Так говорит Библия”. Библию продолжали цитировать; но она перестала быть исключительным авторитетом.

Полный развал королевского правления в 1640 г., казалось, заставлял предполагать, что Бог был благосклонен к парламентскому делу. Но бесконечное число переворотов и перемен после гражданской войны показало, что провиденциалистская теория истории была ненадежным способом толкования Божиих предназначений. Равным образом падение армейского правления в 165960 гг., несмотря на героические усилия квакеров и других радикалов его спасти, казалось, указывало на то, что божественное Провидение теперь благоволит к монархии. “Господь воздвиг парламент в 1640 году (как Гедеон для освобождения из рук врагов)”, — так выразился Ледлоу. В 1660 г. “эта великая перемена совершена была непосредственно рукой Божией”, которая, как в 1649 г., явила себя в действии против человеческих организаций, будь то против армии или против религиозных радикалов. Провиденциалистская теория, казалось, делала целенаправленную человеческую активность неуместной. “Господь... плюнул им в лицо”, — вопил майор-генерал Флитвуд о своих друзьяхреспубликанцах. После 1660 г. “Господу было угодно в настоящее время сделать хвостом тех, кто перед тем был головою”, — заключал Ледлоу. “Господня воля в том, чтобы народ его повернул туда в дикой пустыне и чтобы человек не мог похваляться этим”[1893]. Это было одной из причин нонконформистского квиетизма после 1660 г., наиболее заметным примером которого явился квакерский мирный принцип 1661 г. Царство Христово не должно быть от мира сего — это казалось разумным выводом из происшедшего.

Но это признание не должно приводить к преуменьшению отдаленных интеллектуальных последствий переворотов 1640-х и 1650-х годов. Милтон и другие радикальные протестанты верили, что когда Библия стала доступной на родном языке всем англичанам, это стало основой для серьезного критического обсуждения общества и его институтов, его обычаев и требований. Учение о священстве всех верующих, подразумевающее, что все верующие могут толковать Библию сами для себя, могло привести к относительно демократическим идеям, противоречащим традиционной точке зрения, что политика является делом элиты, аристократии и духовенства, и только их. Тиндел думал, что пахарь мог бы понять Писание так же хорошо (или лучше), как многие ученые клирики. Не следовал ли из этог<