Глава 22. Полный карман камней

Я уже собирался закрывать вторую кассу, когда тётя Ширли вошла через главный вход и направилась прямиком ко мне. Тётя Ширли была старшей сестрой мамы. В последнее время я редко ее видел, за что был ей очень благодарен.

Было почти семь, и оставалось всего несколько покупателей, спешащих по рядам, чтобы взять понадобившиеся в последнюю минуту вещи по пути домой к своим семьям. Измаил стоял на кассе рядом со мной, поигрывая держателем для пластиковых пакетов. Он решил, что упаковывать продукты вполне нормально.

– Ген, от тебя ничего не слышно, – воскликнула она.

– Как поживаешь, тётя Ширли?

– Была в порядке, пока не услышала про этого мальчика.

– Какого мальчика?

– Не надо мне этого, молодой человек. Ты знаешь, какого мальчика.

Тётя Ширли всегда считала, что люди прекрасно понимают, что она имеет в виду. Я взглянул на Измаила; она проследила за моим взглядом и приподняла брови.

– Это неправильно, Ген.

– Прости?

– Этот мальчик живёт с тобой, а ты... ну, тот, кто ты есть. Думаешь, это правильно?

– Он просто остаётся с нами, пока мы не найдём Сару.

– Я много раз рассказывала твоей маме об этой девочке. Есть те, кто должен быть родителями, и те, кто не должен. Это не значит, что я хочу, чтобы тело делало аборт, потому что я этого не делала, но я хочу, чтобы некоторые из этих тел сводили вместе свои ноги время от времени и не торговали собой, как обычные отбросы. В самом деле, вавилонские шлюхи! Хуже, чем суки во время течки, и все эти дурацкие лающие и гадящие собаки на улице. Когда Бог сказал «плодитесь и размножайтесь», он не имел в виду выплевывание детей-беспризорников как попало, как аппарат для попкорна.

Вы можете сказать, что тётя Ширли старомодна, и не ошибётесь.

– Я слышала, Сара сбежала, и теперь этот мальчик остаётся с тобой. Это неправильно, Ген. Ты один из них... ну, я не собираюсь говорить этого здесь, но ты знаешь, о чём я, – заговорщически прошептала она, будто делая мне одолжение. – Мужчина с мужчиной, это неподобающе. Неподобающе, Ген! Этот мальчик должен быть с надлежащим родственником, а не с кем-то вроде тебя, и я говорю это не для того, чтобы быть злой, а только потому, что это правда. Что такой человек, как ты, может знать о воспитании ребенка? Что ты можешь придумать? Смилуйся, Господи! Местные будут болтать. Ты же знаешь, что это так. И прямо сейчас они болтают о тебе и об этом маленьком мальчике, и по правде говоря, мне плевать, что я слышу. Ты и тот мальчик, в том старом доме. Это неправильно!

– Я живу с Сэмом, – отметил я.

– Думаешь, от этого лучше? Двое мужчин живут с маленьким мальчиком? С невинным ребёнком? Мужчина с мужчиной? Ты потерял рассудок, Ген? Мне всё равно, чем ты занимаешься наедине с собой – хотя, видит Бог, я этого не одобряю – но ты не можешь держать там с собой маленьких мальчиков. Что подумают люди?

– Тётя Ширли, мне пора считать кассу и готовиться к закрытию. Спасибо, что пришла, но у нас всё будет хорошо. И маленькие ушки подслушивают, знаешь ли.

– Мы с твоим дядей Хорасом позаботимся об этом мальчике.

– Этого не будет, тётя Ширли.

– Ты позволишь людям говорить об этой семье так, как они говорят? – требовательно спросила она.

– Люди все время что-то болтают.

– Что местные скажут о том, что он живёт в доме с кем-то вроде тебя? Господи, я удивлена, что никто не позвонил в ДСО. Какое безобразие! Я должна думать о репутации – не то чтобы ты что-либо об этом знал.

Она посмотрела мимо меня, впервые заметив маленького мальчика, прячущегося за моей спиной.

– Разве ты не милашка? – произнесла она. – Наверное, ты скучаешь по маме, но тебе лучше без неё...

– Тётя Ширли!

– Ну, это правда, и видит Бог, ему не повредит услышать правду. Девчонке нечего было делать детей, о которых она не могла позаботиться, и ей было всего четырнадцать, когда она это сделала, а теперь она сбежала и хочет опозорить эту семью до полусмерти.

– Тётя Ширли, пожалуйста...

– И я уверена, мне плевать, куда она ушла, но ей лучше оставаться там. Оставить ребёнка одного и не вернуться – кто слышал, чтобы мамы так поступали? Ничего хорошего из этой девчонки не выйдет. Я так и говорила твоей маме. Говорила и говорила. С самого детства она была слишком вольна в своих поступках. Это гены семьи Гуд. Я говорила это твоей маме, когда она входила в эту семью, но она слушала не больше, чем твоя сестра, а теперь она сбежала...

– Тётя Ширли, пожалуйста! – громко воскликнул я.

– То, что сделали твои мама и папа, уже достаточно плохо, но это уже слишком, Ген. Зачем вы все так позорите семью, уверена, я не знаю.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.

– Тот дом, в котором ты живёшь, принадлежит моей семье, Ген. Не забывай. Всё, что происходит в том доме, меня касается. Если бы мой папа знал, что там будет жить какой-то гомосексуал...

– Ох, ради Бога!

– Подумай о том, что я сказала, – прошипела она, смерив меня фирменным взглядом тёти Ширли. – И если мне придётся бороться с тобой за опеку над этим мальчиком, не думай, что я этого не сделаю, Генри Гуд. Думаешь, я позволю тебе выставлять эту семью на посмешище? Думаешь, я хочу, чтобы какие-то гомосексуалы-извращенцы жили в моём доме и делали с маленьким невинным дитём Бог знает что?

Она поспешно вышла, не попрощавшись ни с кем из нас. Типичная тётя Ширли. Никакого "привет", "как дела", "что нового", а прямо к делу, со всем изяществом отбойного молотка в коробке с котятами, и зачастую с тем же результатом.

– Кто это был? – тихо спросил Измаил, вытягивая шею, чтобы посмотреть на неё.

– Я не уверен, – ответил я, – но думаю, она родственница Невесты Чаки.

Глава 23. Боевые шрамы

– Марш! – сказал я, указывая на ванную.

– Но я не хочу принимать ванну!

– Ты должен принимать ванну каждый день.

– Мама никогда не заставляла меня мыться.

– В этом доме ты должен принимать ванну.

– Пожалуйста?

– Марш.

– Пожалуйста?

– Я не такой, как твоя мама, приятель. Если я что-то говорю, я этого хочу и не передумаю. Я не хожу вокруг да около. Понятно?

– Хорошо. Но...

– Никаких "но".

Выражение поражения на его лице было довольно грустным.

– А теперь иди, маленький ты засранец, – сказал я.

– Я не засранец, дядя Ген.

– Я знаю, но от тебя начинает пахнуть соответствующим образом.

– Я не засранец!

– Марш. И помой за ушами. И если ты не хочешь, чтобы я отрезал тебе волосы, лучше мой их каждый день. Я не хочу вычёсывать вшей у тебя на голове. Дядя Сэм показывал тебе, как нужно мыться. Если ты не будешь делать всё правильно, я сделаю это за тебя, и не думай, что этого не будет.

Он состроил недовольное лицо.

– Хочешь, я наберу тебе ванну? – предложил я.

Он кивнул с таким несчастным видом, что мне стало не по себе.

Я набрал ванну, усадил его и должным образом помыл ему волосы.

Пока он игрался в воде, я пытался привести в порядок его комнату. Я закончил складывать его одежду, убрал её в комод, оставив пижаму на кровати. Я покопался в кладовке в поисках старого ночника, включил его в настенную розетку. Ещё я поставил фигурку Супермена на прикроватную тумбочку, думая, что это может его успокоить.

Он вернулся, волоча за собой полотенце, вода капала с него на деревянный пол.

– О, честное слово, – рявкнул я. – Ты не умеешь вытираться?

Он стоял на месте, открыв рот, напоминая птицу, пытающуюся отрыгнуть свой ужин.

Я взял у него из рук полотенце, непостижимо злясь из-за воды, которой он накапал на мой пол. В конце концов, это была всего лишь вода. Когда я развернул его, чтобы вытереть ему спину, я увидел рубцы, уже тёмно-красные, поблёкшие, четыре из них тянулись поперёк его левой ягодицы. Должно быть, Сара хорошенько его била, чтобы оставить такие шрамы.

– Что это? – требовательно спросил я.

Он дрожал.

– Что случилось? – спросил я.

Он повернулся ко мне с затравленным выражением в глазах.

– Мама била тебя?

– Я плохо себя вёл, – признался он. – Мама сказала, что я плохой нигер.

– Не говори так.

– Это правда.

– Не употребляй такие слова.

– Но это правда!

– Мне плевать. Не произноси таких слов в моем доме.

– Прости, дядя Ген.

Его губы начали кривиться, и он вдруг разрыдался.

– Перестань, – сказал я.

Он с несчастным видом вытер глаза.

Я завернул его в полотенце, поднял, отнес на кровать и сел, держа на коленях.

– Перестань, – снова сказал я, но более мягко. – Всё в порядке. Я не злюсь на тебя. Я просто хочу знать, что случилось.

– Я плохо себя вёл, дядя Ген.

– Что случилось?

– Я разбил окно в ванной комнате. Я сказал ей, что мне жаль. Я сказал маме, что буду лучшее. Я сказал ей, что мне жаль.

– Всё хорошо, Изи.

– Я сказал ей, но она никогда не слушает.

– Так она тебя отшлёпала?

– Я сказал ей, что мне жаль.

– Теперь всё нормально.

– Я хочу домой, дядя Ген, – сказал он с отчаянием.

– Я знаю, что хочешь.

– Я хочу к маме.

– Тебе придётся на какое-то время остаться с нами.

– Мне здесь не нравится.

– Все наладится.

– Я хочу домой!

– Что ж, мне жаль, но ты не можешь уйти.

– Я не хочу принимать ванну.

– Ты должен.

– Мама никогда не заставляла меня мыться.

– Я не твоя мама, приятель. В любом случае, разве тебе сейчас не лучше, когда ты весь чистый, и твои волосы так хорошо пахнут?

– Мне здесь не нравится.

– Я знаю, что не нравится.

Он втянул носом сопли и потер глаза.

– Давай тебя вытрем. Тебе пора в кровать.

Мальчик ничего не говорил, пока я вытирал полотенцем его волосы, помогал ему надеть пижаму.

Он забрался под одеяло, поднял взгляд на меня.

– Я могу спать с тобой?

– Ты должен спать один. Моя спальня прямо в конце коридора.

Он нахмурился.

– Я повесил тебе здесь ночник, так что будет не так уж темно. Ещё я поставил сюда твоего Супермена – он за тобой присмотрит.

– Мне не нравится Супермен.

– Я думал, нравится. Я думал, поэтому ты его носишь с собой.

– Мама никогда меня не слушает. Я сказал ей, что хочу Капитана Америку, но она сказала, что они оба носят одни и те же цвета, так что они одинаковые, но это не так. У Супермена нет щита. Я точно маме это говорил.

– Капитан Америка крутой, – согласился я.

– Я хочу такой щит, как у него. Ты просто кидаешь его в кого-то и бам! Кроме того, он американец. А Супермен из космоса.

– Оу.

– Мама ведь не вернется, правда?

– Вернётся.

– Ты уверен?

Я вздохнул.

– Она ведь не вернется, правда?

– Я не знаю, – признался я. – Нам придётся подождать и посмотреть, что произойдёт.

– Но почему, дядя Ген?

– Твоей маме нужно разобраться с некоторыми вещами. И это не твоя вина, приятель. Иногда взрослые немного сходят с ума. Может, ей просто нужно немного времени. Я не хочу, чтобы ты об этом переживал. Давай дадим ей время. Ладно?

Он устроился на подушке.

– Почему бы тебе не поспать? Мы с Сэмом прямо в конце коридора. Если тебе что-нибудь понадобится, просто позови. Ладно?

Он закусил нижнюю губу.

Мне хотелось поцеловать его в лоб, но я чувствовал себя неловко, неуверенно.

Он перевернулся на бок, поворачиваясь ко мне спиной.